Escaping

      Что-то не так. Что-то определенно идет не так как нужно, не по плану Куроо, вообще не по чьему-либо плану. Такое никогда не предугадаешь, такого никогда не ждешь, о таком вообще не думаешь до того, как это на тебя обрушится.       Это странно. Это до простого странно и непонятно, так, что волосы руками дергаешь в надежде, что чувство потери уйдет вместе с болью.       Только вот Куроо не понимает, что он потерял, что его так сильно гложет изнутри.       Ощущение пустоты в груди и в голове убивает контрольным выстрелом в висок, а потом добивает ударом в грудь полным отсутствием чувств ко всему вокруг.       Депрессия? Возможно. Тетсуро не знает.       Он лишь понимает, что находится не там где нужно. А это самое «там где нужно» находится непонятно где, куда не добраться ни самолетом, ни знаменитым японском скоростным поездом.       А казалось все было так хорошо. В этом году он наконец-то заканчивается свой университет, уже даже стажируется в крупной компании, метит на высокую должность. Рядом с ним его муж, Цукишима Кей, все такой же, ничуть не поменявшийся за года вместе. В их доме всегда царит веселье: то Бокуто забегает рассказать последние сплетни шакалов, то друзья Кея заходят, совсем уж редко заглядывает Кенма. Но нет. Все не то, все катится в какую-то непроглядную мглу, в какую-то яму из которой выбраться не получиться.       Куроо натурально устал от всего. От учебы, от работы, от друзей, от родных, от Цукишимы. Он устал любить его. Все стало слишком. Слишком просто. Скучно, банально, как у всех.       Ничего не приносило удовольствие. Все как будто приелось. Горчило на языке, как гойя.       Поэтому когда Куроо возвращается после очередных пар домой, он не спешит обедать, готовиться к возвращению Кея. Нет, не сегодня, просто не сейчас, он не готов, он не хочет. Что-то в груди давит, говорит ему, что нужно уйти, уйти и не возвращаться больше в эту квартиру.       Его прошибает каким-то непонятным иррациональным страхом, когда в его голове впервые проскакивает мысль о расставании. Перемены, столь резкие, страшили ещё сильнее, чем наскучившие серые будни.       И он бежит. Просто бежит, сорвавшись из дома, неудосужившись даже банально надеть куртку. Он бежит от Кея, от себя, от своих проблем, от поглощающего чувства собственной беспомощности. Он не хочет чтобы его нашли, он просто хочет послать всех к черту и просто быть собой, перестать постоянно улыбаться всем вокруг, строить из себя счастливого.       Он бежит к человеку, у которого стал бы сам себя искать в последнюю очередь. ***       — Скажу честно, если бы не бутылка виски в твоих руках, я бы тебя в квартиру никогда не впустил.       Сугуру Дайшо, его постоянный противник в волейбольных матчах, когда Куроо был еще школьником, стоит перед ним, сложив руки на груди. На его кухне царит темнота, лишь небольшой светильник в углу освещает ее теплым светом. Атмосфера принуждает к расслаблению, но оба парня напряжены. Не знают, чего ждать друг от друга. Они разливают виски по стопкам, Дайшо даже находит кубики льда в своем холодильнике и закидывает их в напиток. Куроо опустошает свой почти сразу, Сугуру же наслаждается дорогим алкоголем маленькими глотками.       — Итак, ты здесь, — наклонив голову в сторону, подводит итог бывший доигровщик Нохеби. — Что же тебя принесло сюда, а, кошак?       Куроо тяжело вздыхает, крутит в руках свой стакан. Знал бы он сам. Адрес Дайшо, который так и не изменился да последние пять лет, сам собой вырвался из него, когда Тетсуро садился в такси. Почему-то ему показалось, что у этого парня он найдет покой. Возможно он поддался старым воспоминаниям об их прошлых. взаимоотношениях.       — Не знаю, — честно отвечает парень. — Было паршиво, решил навестить старого товарища? Я даже купил тебе твоего любимого мороженого «Папико».       — Вау, да ты сама щедрость, Тетсу, — насмешливо отвечает ему Дайшо, делая еще один глоток виски. Он лениво откидывается на стуле.       Куроо морщится, когда парень напротив называет его так, как называл когда-то Кей. Становится хреновее от этих воспоминаний. Хочется отбросить их и просто забыться. Не только в алкоголе, забыться в ком-то другом. В ком-то способном довести его до белого каления. Тетсуро почти что стыдно за подобные желания, но он ничего не может с собой поделать. Он стоит на краю пропасти и почти готов в нее шагнуть.       — Давай уже, начинай мне ныть, — расслабленным жестом приглашает его Сугуру. — Считай это благодарностью за принесённое тобой мороженое.       И Куроо рассказывает. То, что он так долго пытался закопать в себе. Выворачивает душу наизнанку, рассказывает о пустоте внутри себя. О желании сбежать куда-то далеко и надолго, чтобы никто не трогал, не касался, не видел.       — Все с тобой ясно. Типичная реакция «бей, беги или замри», — с видом умного человека произносит Дайшо. Куроо почему-то сейчас склонен верить всем его словам. — Твой организм чувствует угрозу, вот и сбегает.       — Какую угрозу? — устало произносит Тетсуро. — Боится счастливой жизни?       Сугуру пожимает плечами. Кажется проводить анализ из-за чего Куроо себя так чувствует, он не намерен.       Брюнет вздыхает. То, что он выговорился ему никак не помогло. Он продолжает тонуть в этом омуте пустоты и страдания из-за ничего.       — Резался? — неожиданно спрашивает Дайшо, что Тетсуро даже вздрагивает. Ему требуется пару секунд, чтобы понять о чем вообще речь, а затем отрицательно качает головой. — Но думал?       — Но думал. — сил врать нет. Да и Сугуру его бы с лёгкостью раскусил. Как тогда, во время их совместных матчей, когда они были соперниками, когда они могли легко потрахаться в раздевалке, пока никого нет, из личной ненависти.       — Где Мика? — спрашивает Куроо, стараясь хоть как-то поддерживать диалог. Разговор об его проблемах исжил себя, стоило перейти на что-то другое.       — Не ебу, — коротко отвечает Дайшо и легким жестом поправляет и так идеально лежащую укладку. — Мы расстались еще давно.       — Сочувствую, — искренне произносит Куроо. — Вы были красивой парой.       Сугуру молчит. Видимо ответить нечего. Либо скучает по девушке, либо думает о чем-то своем. Неожиданно парень усмехается.       — Да брось, — насмешливо тянет он. — Тебе всегда было плевать. Что тогда, что сейчас.       Тетсуро бы возмутился, сказал бы, что это не так, да смысла не видит. Пререкаться с Дайшо себе дороже. Тот как был придурком, так и остался.       — Мы оба знаем почему ты здесь, Тетсуро, — после трёхминутной тишины наконец произносит Сугуро. Куроо нервно ломает себе пальцы, не решаясь что либо предпринять. — Хватит. Если бы я хотел, я бы тебя выгнал. Хотя, точнее, я бы выгнал тебя, если бы не хотел, чтобы случилось то, что случится сейчас.       Говорит загадками. Как будто слово секс обожжет их обоих, стоит сказать его вслух.       Дайшо видимо устав ждать, сам встает и приближается к Тетсуро. Протискивает колено между его ног, сразу же давит на пах, не заботясь о чужой возможной боли. Наклоняется и грубо прижимается к губам напротив. Кусает за нижнюю губу, слизывает выступившую на ней кровь, сталкивается своим языком с языком другого парня. Целует так, как будто хочет съесть, так грубо, как только может. Так грубо, как хочется Тетсуро.       Скользит ниже, широким жестом лижет шею, а затем кусает. Как настоящая змея, по-настоящему присасывается, будто хочет всю кровь выпить. После секса с Дайшо всегда остаются не просто засосы, а настоящие кровоподтеки по всему телу, на каждой части, везде, куда дотянется этот парень. Всегда грубо, всегда больно, всегда до крови.       — Нет, стой, Дайшо. — выдыхает Куроо, задыхаясь в собственных словах и стонах. — Остановись.       Сугуру совершенно недовольный отрывается от тела Тетсуро. Заглядывает в его глаза, безошибочно угадывая, что в них таится.       — Прекрати сопротивляться. Ты сам захотел, сам пришел, поздно давать заднюю. Прекрати думать о нем, он сейчас никто. Есть только я.       Слова Дайшо набатом бьют в голове. Никто-никто-никто. Был ли Цукишима вообще хоть когда-то важным для него? Никто-никто-никто. Важно ли для него то, что Сугуру сейчас выебет его? Никто-никто-никто. Важен ли вообще кто-то в этом огромном мире? Нет. Никто не важен.       Куроо громко стонет, когда Дайшо снова давит коленом на его член. Руки брюнета цепляются за шею напротив, тянут парня к себе в надежде урвать еще один поцелуй. Такой же грубый. Такой, который заставит забыть его о том, кто он такой, зачем он здесь и что он чувствует.       — Вот так бы сразу, — шепчет Сугуру, когда подхватывает парня под бедра и несет его на диван. Кидает, нависает сам сверху и снова целует-кусает. Заставляет извиваться Тетсуро под собой.       Одежда быстро теряется где-то на полу. Они жмутся друг к другу разгоряченными телами, обжигают нежную кожу горячими поцелуями. Не думают ни о чем. Их не интересует, что будет завтра, сейчас лишь хочется получить грязное удовольствие в их общем слиянии.       Больше. Сильнее. Больнее. Дайшо всегда мог давать Куроо именно то, что ему нужно. Чувствовал того на подсознательном уровне. Читал как открытую книгу. Тетсуро это всегда поражало. То, как этот грёбаный Сугуру умел превратить его в одну сплошную похоть, позволив забыться в ней и в нем самом.       Дайшо не тратит много времени на растяжку. Лишь пару раз толкается сразу двумя пальцами внутрь Куроо, разводит их в стороны, а затем избавляется от собственного нижнего белья, раскатывает по члену презерватив и входит одним резким движением до основания, выбивая из Тетсуро то ли стон, то ли всхлип.       Он не заботится о Куроо, как бы это делал Цукишима. Сугуру заботится только о себе, вжимает парня за шею в диван и нагло втрахивает. Движется назад, а затем рывком подаётся вперед, бьет головкой члена по простате. Тетсуро выгибается, насколько это возможно в его положении и стонет-стонет-стонет. Широко раскрыв рот, закатывая глаза. Дайшо буквально любуется тем, до чего может довести Тетсуро. Куроо захлебывается в ощущениях и наконец забывает обо всем, о чем переживал. Сам подается назад, насаживается на чужой член, зарабатывая за это шлепки по собственной заднице. Он весь горит и кажется сгорает вместе с той самой пустотой, мучавшей его, когда наконец кончает под тихое рычание Дайшо над его ухом. ***       Они не тратят время на то, чтобы одеться. Оба лишь в одних боксерах выходят на балкон и курят одну сигарету на двоих. Сугуру выдыхает дым прямо в губы Куроо, снова целует, пока брюнет хватается за его волосы, перебирая их между пальцев. Им спокойно. Им хорошо.       — Полегчало?       — Даже не думай, что ты смог на это повлиять.       — Врешь.