Фуга за чужой счёт

Когда я прихожу в себя посреди шумной улицы, то во внутреннем кармане обязательно нахожу рядом с телефоном банковскую карточку. Прохожие толкаются, но я продолжаю рыться в своих вещах, пока не набираю полную ладонь мелочи и купюр. Там, конечно, есть ещё всякий хлам типа чеков или списков покупок, но их проще скомкать и запихать в ближайшую урну. Сколько на карточке средств, понятия не имею, но точно хватит на то, чтобы привести себя в порядок. В каком же барахле ходит тот, кто оставил мне деньги — тоска берёт! Усмехаюсь, проворачивая карточку в пальцах. Беру телефон — он не заблокирован, прекрасно, а то едва ли я разобрался бы с кодом. — Такси! Машина везёт меня в центр. Непринуждённая болтовня с водителем помогает забыть о нелепом внешнем виде. Улица летит мне навстречу, как в объятья, она — моя! Верчу головой: всё интересно, всё ново! Вывески и прохожие, облака и кирпичная кладка, грузовики и собаки… Впечатления продувают голову насквозь. Становится пусто и легко. Стоит захлопнуться дверце машины, как я растворяюсь в толпе, будто сахар в море. Быть незнакомцем означает быть живым, вот как мне кажется. Шагаю, размахивая руками на ходу, пока одна витрина не привлекает моё внимание. Неплохие кроссовки! Скольжу взглядом по выступам гнутой подошвы, по броскому узору на пятке и боковой полосе. Проверяю, во что обут сейчас - уф, стоптанные кеды, вроде когда-то синие, теперь - просто в пыли. Вот-вот они займут законное место на помойке. Сорвать с себя этот диссонанс, и поскорее! Внутреннее буйство должно принять сообразную форму, сгодится даже такая мелочь, как дерзкая ребристость подошвы. Иначе я взорвусь. В магазине звенит колокольчик, задетый открытой дверью. Ароматы розовым и сиреневым потоком перебивают запах синтетики. Я окутан светом, одет в электричество, как в мягкий кокон любви и заботы — пусть даже оплачиваемой. — Девушка! Беру! Консультантка стреляет глазами с подозрительностью полицейского. Ей будто не верится. Что такое, мой выбор — из элитной линейки, что ли? Я даже не посмотрел на ценник… А зачем? Нравится — надо брать. Действовать надо, быть борзым, как ветер, а не мять в кармане пятихатку: ме-ме-ме, надо ещё посмотреть, вя-вя… Интересно, откуда это сравнение? Я-то сам никогда так не делаю. Карточка пищит на терминале. Я ведь не обувь покупаю, не только её. Свой уверенный жест, свою беспечность и прищур в адрес чернявой консультантки. Вот эти чувства заверните! Блеск её подведенных глаз, ореол из ламп — моё комплексное меню. Как я был голоден до этой секунды! Обессилен, забыт и заморен! Но сейчас мир в одночасье обнял меня и принял. Как семечко в согретой земле, я раскрываюсь лишь за счёт того, что кругом взаправду тепло. Всё, что таилось во мне пришибленного — расправляет крылья, растёт, стремится прочь из заточения. Я отвечаю на дежурную, но милую улыбку — своей, и смягчается острота стрелок в уголках глаз, разглаживается морщинка под слоем пудры: я угощаю в ответ. Довольно капли чувств, чтобы человек сделал человека сильнее, скрасив будни. Дал ему знать: ты хорош, ты нужен! Однако мне, едва сумевшему вырваться, хочется целого дня такого праздника. Я переобуваюсь прямо в зале, искоса наблюдая за девушкой. Она забавно приоткрывает рот. Ну да. Странно, когда покупатель запихивает старую обувь в коробку, которая сама по себе стоит дороже его жёваных тапок. А мне от них избавляться стало вдруг жаль. Кто-то носил их до меня, тот, кто положил мне в карман карточку и прочие ништяки. Вдруг нелепая обувь нужна ему для собственной, непостижимой для меня красоты? Грязные кеды — и красота… Смешно. Но всё-таки я отправляю их не в помойку, а в коробку, потом в брендовый пакет. Выхожу и бреду по улице, размахивая пакетом. Новые подошвы выстукивают мою личную фугу. Свобода упакована в пластик карточки, ветер ложится магнитной лентой. Мне всё ещё нужно несколько приятных деталей, чтобы завершить вечер. Обставить личный праздник. Ведь иначе не назовёшь. Ток бежит вкруг суставов. Движения рвутся из тела, как птицы из клетки. Кто забыл закрыть дверцу? Не знаю, плевать, мне лишь бы вырваться! Тут, на свободе — собрать свою гармонию, чтобы душа и мир вокруг зазвучали в унисон. Поэтому я иду в театр. Все купюры покидают карман. Сегодня я — вип-персона, и старый зал подаёт, как на подносе, запахи бархата и дубовых перил. Сцена в лучах прожекторов. Я — на своём месте, и дело не только в номерке на латунной бляхе. Дают «Узника замка Иф» — совсем короткое, экспериментальное действо. На тёмной сцене в единственном пятне света стоит измождённый человек с тонкими чертами лица. Скулы выделены белилами. Высокие стены декораций надвигаются на героя под действием невидимого механизма, грозят раздавить. Я забываю, что кладка замка сделана из папье-маше, я не слышу скрипа шестерней: происходящее на сцене столь же реально, как я сам, Узник такой же, как я сам... Он безоружен и гол, однако стоит, не склонив головы. Сильнее камней давит отчаяние - Узник его изгоняет. Он не даст погубить себя раньше времени. Бледное лицо направлено вверх, хоть ни клочка неба там нет, а только своды невидимой темницы. К недоступному небу возносит он голос. Он поёт о свободе, и контрабас подпевает ему, завывая штормом. Фуга! Танцевать под прицелом прожектора, а кругом мрак, о котором можно только забыть, но кто знает, что там, за пределом света? Кто там? Где, в каком углу осталась распахнутой клетка для птиц, где та раззявленная пасть решёток? Фуга! Я остался бы в навсегда в эпицентре ветров, в пении контрабаса и скрипок, но стены пали, а следом падает занавес: встают и пробираются к выходу зрители, поток их подхватывает меня, выносит из мира видений. Тут я обнаруживаю, что нешуточно голоден. Всегда замечаю слишком поздно. В тепле ресторанных фонарей, факелов тепла я унимаюсь в ожидании тарелки сочного мяса. Кругом открытой площадки ходят люди, которым нет до меня дела — именно поэтому я способен улыбнуться симпатичным девушкам, когда они проходят мимо столиков по тротуару. Именно для того они взмахивают ресницами в ответ — чтобы через минуту забыть о своём всплеске нежности без обязательств. Капля доверия, за которую никому не нужно расплачиваться. Ну, чем не праздник? Закончив ужин, я разваливаюсь в кресле. Вилка лежит в остатках соуса. Даже эта пачкотня на тарелке — моя, моя… Кто-то другой попытался бы вымакать блюдо… Нет, обрывается мысль, как будто что-то отталкивает её, как будто там птичьей клетки дверца. Запертая. И тут наконец звонит телефон. Я знаю этот звук и то, что последует за ним. Можно было бы перевести аппарат в беззвучный режим, да, конечно, можно было бы попросту выкинуть его. Я всё равно беру трубку. — Где ты? — голос в динамике срывается на крик ещё раньше, чем я успеваю поздороваться. — Вышел в магазин и пропал, ты время видел вообще? Начинаю оправдываться: — Мне надо было пройтись, глотнуть кислорода. Дурно уже становится. Отмазки, проверенные временем. В каком-то смысле даже не ложь, ведь под кислородом можно всякое понимать. — Я фольгу жду-жду, чтобы ужин готовить, а тебя нет и нет, совесть твоя вообще где? Дома забыл? — распеваются в трубке, это лишь начало, и тут я понимаю, что среди мусора из карманов был список покупок. Рука в кармане нащупывает лишь крошки и последние мелкие монетки. Неприятно. Опять в чём-то виноват, о чём не имею понятия. Осуждение, партия соло, оно отдаётся от стен черепной коробки — какая прекрасная акустика! Нет, я спрячусь, пожалуй. Заберусь в безопасную клетку. — Скоро вернусь, — обещаю слабеющим голосом. Дальше — не моя забота. Сегодня я снова говорил по этому проклятому телефону, который лежал в кармане рядом с банковской картой. Быть может, однажды я не отзовусь на звонок, выброшу в мусорку жизнь, построенную не мной, чтобы она перестала меня настигать. Но в этот раз мне стало жаль. Снова. Того, кто положил список покупок в карман своей куртки перед тем, как она оказалась на мне. Кажется, у него совсем не бывает праздников.