***
Крепость Бесконечности поистине великолепное искусство крови. Величественное и достойное восхищения такого ценителя техник и способностей, как Кокушибо. На самом первом собрании, оказавшись в столь необычном месте, все шесть глаз демона с предосторожностью заметались, пытаясь сориентироваться в пространстве, в котором не действуют элементарные законы физики. С первых секунд его очаровали атмосфера и масштабы Замка. Мечнику нетерпелось увидеть того, кто смог создать сие творение из вверенной Господином крови. Но мастер, а точнее, мастерица, оказалась не такой, какой Первый представлял себе. Она сидела в тени Короля Демонов, миниатюрная и тихая, напоминая безликого ёкая , и не проронила ни единого слова за собрание. На бледном силуете выделялись только ярко-красные губы и длинные бирюзовые когти. Незнакомка играла на изящном музыкальном инструменте, который полностью контролировал громадное строение и расположение объектов внутри него. Один взмах широкого медиатора — и ты уже там, где она захочет. Демоница его заинтересовала. Ранга нет, но к Господину она ближе, чем он сам. Руководит стратегически важной точкой, является личным координатором. Загадочная женщина свободно управляла Крепостью, как конечностями тела, и могла по приказу вышвырнуть любого демона прямо под жаркий солнцепёк. Мысль об этом будоражила, возбуждая в Первой Луне давно забытое удовольствие — состязание в силе. Давно демон не видывал таких необычных искусств крови. Насколько большая Крепость? Как подобраться к демонице? Как она ещё может использовать игру на биве, не считая перемещения объектов и изменения пространства? Но вопросов было больше, чем ответов. Крепость с самого первого собрания провозгласила себя убежищем шести сильнейших Лун, чья крыша спасала от дневного зноя. У каждого высшего члена Дюжины была территория, пользуемая в основном для пиршеств и тренировок. Но так сложилось, что почти у всех Лун уже было что-то на подобии «дома», места, где они находили свой кров и очаг: Доума имел Культ Вечного Рая, Даки и Гютаро обитали в Квартале Красных Фонарей, Хантенгу прятался в людских домах, обворовывая их до нитки по старой привычке, Гёкко замуровывался в любимых вазах при необходимости. Кокушибо один не имел за душой ничего, кроме любви к клинку и Господину. Аказа тоже жил лишь искусством силы и тренировками, чем они, тяжело признавать, были похожи, но этот дикарь, который меньше всех остальных любил общество других демонов, убегал в просторные поля и тренировался там. Очень часто оставались в Крепости только два свечения: Кокушибо и таинственной женщины с бивой. Её аура тихая, спокойная, словно ледяное озеро с кристально-чистой водой. Но чудовищная сила кроется на самом дне, отравляя всё живое на своём пути. Становление демоницы Высшей Луной — лишь вопрос времени. И ему хотелось лицезреть это в полной мере. Часто доносились до чуткого демонического слуха лёгкие мотивы, льющиеся из струн бивы. Они успокаивали. Бывало, Кокушибо разносил всё на тренировочной площадке, не видел с какой адской яростью разрезал препятствия, но вдруг улавливал краем уха мелодию… и останавливался. Вслушивался в игру, текущую среди безмятежных стен, где-то передвигались лестницы и ряды комнат, одна за другим сменялась планировка. Кокушибо замирал. Пропадал в моменте, очарованный гармоничным звучанием бивы и ощущением того, что он — просто песчинка внутри наисложнейшего механизма, который, вероятно, когда-либо был создан демоническим родом. Первый твёрдо решил нанести официальный визит таинственной женщине и понаблюдать за ней. Изучить. Он никогда раннее не проявлял такой инициативы, но Кокушибо чувствовал, что объект, так нагло зацепивший его внимание, стоит того. И он не ошибся. Накиме, хоть и отчужденная, холодная, как и сам Первый, оказалась хорошим собеседником. Вспыльчивый Аказа или инфантильный Доума может и прекрасные бойцы, что Кокушибо ценит в первую очередь, но заговорить с ними себе дороже. Накиме спокойная, сосредоточенная и попусту языком не мелит. Несмотря на их разницу в силе и его высокий ранг, Кокушибо не ощущал назойливого страха, вызванного трепетом перед начальством. Лишь глубокое уважение, как к искусному владельцу меча и приспешнику Господина. С ней было легко. Слушая тишину, царящую между ними вместо светских бесед, он забывал обо всех заботах и позволял себе ненадолго расслабиться. Слушая очередную полюбившуюся мелодию, она, плавно касаясь, перебирала струны не только бивы, но и его грубой души. Её неприметный образ вызывал у него странное чувство ностальгии. Что-то родное, давно забытое, безжалостно стёртое из памяти течением времени. Её длинные и черные, как холодная ночь, локоны с каждым днём стягивались петлей на его шее крепче. Он забывал, как дышать. Главная цель его существования — достижение зенита абсолютного могущества. Кокушибо отрёкся от семьи, людского обличия, самурайской чести ради силы, ради вечной жизни. Что же изменилось? Почему только сейчас странное волнение возникло на душе? Перемены. Для долгой жизни демона, который уже поставил себе важную цель и идёт к ней на протяжение многих столетий — это сущий кошмар, ураган, сбивающий всю вековую стабильность. Чувства. То, что придаёт уверенности, дает силы жить. То, от чего должен избавиться каждый демон, чтобы стать сильнее. Но что его мучает? Зависть? Восхищение? Раздражение? Кажется, горячая гордость совсем ослепила его душу, ведь Кокушибо, даже будучи многолетним мудрым существом, совершенно не понимает своих чувств, объявших его голову после самого первого собрания, когда демон узрел Крепость… и её. Его это злило. Он хотел отдалиться, но не мог. Кокушибо влекло обратно, к бесконечным лабиринтам, к их повелительнице, способной лишь одной усмирить хаос Крепости, но вызвать в его сердце. Впервые за продолжительное время он почувствовал, что бремя, идущее за ним по пятам с обращения в людоеда, с её появлением ненадолго расжало свои кармовые клешни и отпустило его. Возвращаясь с очередного задания, уставший и измученный вечными поисками цветка-химеры, Накиме ласково приветствовала его:«С возвращением, Кокушибо-сама.»
Крепость — отражение души её владелицы. И он хорошо познакомился с обоими. Они тихие, нелюдимые, почти мёртвые, живущие только благодаря музыке бивы. Большинство дичатся, не задерживаются в Замке надолго после собраний. Он же нашёл здесь свой приют.***
Демон остановился, любуясь Луной-красавицей в звёздных одеяниях. Свежий воздух наполняет лёгкие. Впереди темнеет полоса хвойного леса, не пропускающего в себя серебряный свет. Эта ночь действительно прекрасна. — Накиме-сан, — произносит Кокушибо на пустой дороге, — переместите меня ко мне. Высшие связаны с демоницей-бивой телепатией. Кажется, что отдаёшь приказ в пустоту, но она всегда всё слышит. Одно мгновение и он уже перемещён в обширную обитель, среди чёрных колонн, величественно устремляющихся ввысь. Железная хватка на чужих кимоно резко ослабевает, на мозаичную плитку падают два мёртвых тела. Кокушибо садится напротив, вдыхая металлический тяжелый запах, впитавшийся в одежду жертв. Вокруг лишь мёртвая тишина, нарушаемая только передвижением лестниц и комнат. Густое звучание маречи дополняет мрачную атмосферу Крепости. — Накиме-сан, не желаете… разделить со мной трапезу? — глубокий голос разносится эхом по владениям и ударяется о столбы. — Это большая честь для меня. Накиме, которая ещё секунду назад была в другой части Крепости, появилась перед ним со звоном струн. Она уже приклоняет голову, выражая почтительную благодарность. С недавних пор демоны ужинают вместе. Людей с редкой, но драгоценной кровью искать трудно, но вид данной картины того стоит: шипящая маречи льётся алой рекой на пол, ткани и мыщцы рвутся под натяжением острых клыков, тонкие руки, разрывающее тело так же элегантно, как и перебирают лады на биве. Длинные голубые когти быстро вонзаются внутрь, раздирая ужин на части, и характерный треск костей напоминает мелодию. Не в его манере быть покровителем, так любезно делающим подношения. Эти мысли сразу же отметаются. У Первой Луны никогда не было фаворитов, тем более фавориток, что несолидно при его положении и должности. Они… приятели. Возможно друзья. Но Кокушибо давно позабыл о том, для чего они нужны и что с ними делать. Накиме всегда изящна и утончённа, играет ли она на биве или поглащает человеческую плоть. Не бросается с остервенением, как озверевшая лисица, только почуяв кровь. Отрывает аккуратно, прожёвывает, смакуя каждый кусок подарка. Культура демоницы высока и любой самурай спутал бы её с императорской принцессой, если бы не до боли простое, но опрятное кимоно. И любой самурай не выжил бы при встрече с ней, оставшись умирать на земле со свёрнутой шеей и вспоротым животом. Насколько бы не был прекрасен и красив сей благородный лик, за ним скрывается сам дьявол в женском обличии. Кокушибо чувствует, как клыки удлиняются, отдаваясь резью в дёснах. Рот наполнился вязкой слюной, желудок ноет, сжимаясь, но он не хочет есть. Взгляд прикован не к мясистым голеням жертвы, а к орбите глаза, с зрачком цвета утреннего рассвета. К аристократичным чертам лица, к тонкой кайме густых ресниц опущенного века, к пухлым губам, напоминающие распустившуюся розу, чьи лепестки запачканы кровью. Будь у него ещё больше глаз, он бы всё равно потерялся в её фактурной наружности. Кровь для демона — обыденность. Они видят её каждый день так же, как знать креплёное вино и кисеру. Но Кокушибо не может не отметить, как же эта багряная жидкость подчёркивает бледность женского худого лица. Словно кровь брызжет не на кожу, а на свежий, только что выпавший, мягкий покров снега. Накиме застенчиво вытирает алые подтёки с подбородка, не в силах поднять потяжелевшую голову. Тело немного покачивается, будто фурин раскачал легкий ветерок, играясь с стихотворным листом. Истома растекается по всему телу, склоняя в чуждое демонам царство снов. — Всё в порядке? — Это так... — дрожь пробила демоницу, — опьяняет. Благодарю за ужин, мой господин… Кажется, её тихое и скромное поведение раскрепостил медный запах редкой крови, опьяняющей хлеще любого опиума. Длинный змеиный язык облизывает пальцы, не желая потерять ни капли изысканного угощения. Он юрко пересчитывает белые костяшки. Накиме скалит ряды мраморных зубов, острых, похожих на десятки копьев. Кровь растекается по полу, наполняя пространство густым благовонием. Всё это выглядит так аппетитно. Улов удался на славу. Состав тела людей, в чьих жилах течёт маречи, очень богат и насыщен. Мясо их плотное и упругое, истекает ароматными соками. Даже самые сильные демоны теряют контроль при его виде. Но что с ним? Почему кусок в горло не лезет? Большой глаз с любопытством оглядел все шесть червонных очей, уставившихся на женщину. Его бездействие перед столь вкусным ужином её удивило. Они смотрят друг на друга. Прожектор глаза прожигал лучом хитрого взгляда в его теле зияющую дыру и демон опустил голову, пряча лицо в длинной чёлке. Кокушибо понял, что засмотрелся. Неприлично засмотрелся. — Угощайтесь, мой господин, — промурлыкала Накиме. Завороженный Кокушибо резко отмирает и сглатывает сухость во рту, принимаясь без особого интереса разделывать другое тело. Ткань одежды трупов рвётся с кожей с звонким треском. Он обдумает всё потом, а пока нужно восстановить силы и попытаться поесть…