Метод дыхания

Хорошая новость заключалась в том, что Чу Ваньнин не бросил в него тарелку. Плохая новость заключалась в том, что теперь Мо Жань не мог остановиться. Губы Чу Ваньнина, такие мягкие и сладкие, совсем не шевелились. Мо Жань не пытался раскрыть их и не пытался напугать Чу Ваньнина своим поведением, но как он мог сдержать себя в руках, когда этот ослепительно красивый мужчина, словно стесняясь самого себя, так пытался спрятаться за словами? Мо Жань мог придумать тысячу причин, почему должен был поцеловать Чу Ваньнина. Начиная от его туманных глаз, в которые Мо Жань безоговорочно влюбился в тот самый роковой день, продолжая тем смущением, с которым Чу Ваньнин принимал его заботу, и заканчивая тем лёгким, едва незаметным румянцем, когда Чу Ваньнин завтракал вместе с ним и выглядел при этом так невыносимо печально и одиноко, словно ему так хотелось найти причину остаться и попросить ещё, но не получалось. Мо Жань ни с чем не мог спутать этот румянец. У него были разные девушки и разные парни. Одни готовили ему сами, но еда их казалась Мо Жаню пресной. Другие критиковали его готовку или ели с самым блаженным видом, заставляя Мо Жаня неприятно вострить уши в ожидании подвоха. Но ещё был Чу Ваньнин. Холодный и жёсткий, и при том прячущий в себе такое доброе и волнующееся сердце, что Мо Жань лишь сейчас всё понял. Он по-прежнему не знал Чу Ваньнина до конца, не понимал многого в нём, но, как собаки не тянутся к плохим людям, так и Мо Жань чувствовал в замкнутом Чу Ваньнине что-то такое необъяснимо светлое, что он потратит ещё множество времени на то, чтоб во всём разобраться. Чу Ваньнин не отвечал ему, но и не прогонял. Он словно вообще был не здесь и не с ним, замер, как перепуганный зверёк перед хищником. Говоря по правде, такая реакция Мо Жаня одновременно и радовала, и пугала: чем дольше Чу Ваньнин позволит ему наслаждаться этим мгновением, тем счастливее он станет. Однако где-то на задворках сознания, ослеплённого столь желанным, столь смелым удовольствием, колебался и страх. Обычно, получив неожиданный поцелуй, люди или бьют ему пощёчины, или же тают в его руках, словно воск, но Чу Ваньнин же даже не шелохнулся. Когда Мо Жань, затрепетав всем своим нутром, отстранился от желанных губ, перепутав их дыхание меж собой, Чу Ваньнин смотрел на него нечитаемым взглядом, в котором нашлось место и злости, и недоверию, и смущению, и потерянности, и, совсем немного, где-то на самом дне, робкому желанию. — Ваньнин, я… Чем дольше расставание холодило его, тем больший ужас накрывал его с головой. Он мог тысячу раз надумать себе всевозможные двусмысленные взгляды и жесты, но разве Чу Ваньнин дал ему чётко понять свои намерения? И сейчас, глядя на него, совершенно ошарашенного и ничего не понимающего, Мо Жань подумал лишь об одном: Он напортачил. Так себе клялся быть осторожным и вежливым, а в итоге накинулся на его лицо, расцвеченное мозаикой солнечного света, струящегося сквозь тюли, словно голодная собака. И уже собирался выпалить из себя извинение, но инстинктивно облизнул губы в попытке уловить хотя бы намёк на чужой вкус. — Послушай… Лицо Чу Ваньнина стремительно заливалось красным цветом, но он по-прежнему не шевелился. Глаза его смотрели на влажные губы Мо Жаня, но как будто не видели их, смотрели куда-то сквозь. Даже раздавшийся шёпот прозвучал так странно, словно Чу Ваньнин даже не шелохнулся для этого: — Ты… Кто он? Ничтожество? Наглец, переступивший границы? Извращенец, совращающий почтенного профессора? Ублюдок? Подлец? Видеть тебя не хочу?! — Ты… бесстыжий! — выпалил в конце концов Чу Ваньнин. Его лицо пылало, как маков цвет, а в глазах царила такая растерянность, что Мо Жань даже начал переживать не сломал ли он что-то в Чу Ваньнине, раз тот чуть ли не заикался. Конечно, он переступил все мыслимые и немыслимые границы, но разве так реагируют глубоко обиженные люди? Может, Мо Жань обидел его не бестактностью, а чем-то иным? Какая-то травма? Он напомнил ему ту ночь, в которой сгорел его дом? Был слишком груб? Был слишком нежен? Был вообще?.. Вдруг по кухонному столу хлопнула рука и загремела посуда, вынудив навострившегося Мо Жаня сильно вздрогнуть. Вместе с этим грохотом испарилась и вся его самоуверенность. Чу Ваньнин поднялся, полный праведного гнева и желания уйти, и Мо Жань не мог ему никак помешать, хоть и очень хотел. Он вдруг напомнил самому себе грозного и большого, но беспомощного хищника, которому вырвали когти и клыки. А потому ходил за ним по пятам, помогая собирать разбросанные вещи, и бесконечно извинялся: — Ваньнин, прости, я не подумал… — Не зови меня так! — Буду звать как угодно, только выслушай меня!.. — Неужели тебе мало нормальных любовников?! — Нормальных? — растерялся Мо Жань. — В смысле?.. — Сверстников своих, — Чу Ваньнин раздражённо ощерился, небрежно закатывая рукав пиджака для гипса. — Что тебе от меня надо?! — Ваньнин, ты мне нравишься… — Не смеши! — злобно фыркнул Чу Ваньнин, оставив неподдающийся пиджак и теперь уже наспех пытаясь заколоть свои волосы. — Ты что, извращенец?! Мо Жань ошарашенно замер. — Ты… Прости, если… Я не подумал, что мужчины… тебе… — Да какая разница, мужчина я или нет? — гневно прорычал Чу Ваньнин, не услышав замявшийся вопрос, и испуг Мо Жаня тут же сменился недоверием. Если Чу Ваньнину нет дела до пола, если он отталкивает Мо Жаня вовсе не из-за того, что он мужчина, то тогда… — Ваньнин, подожди, — Мо Жань правда не хотел на него давить, но иначе его бы не выслушали. Ступая следом за Чу Ваньнином по пятам, он не мог ему помешать, но в конце концов смог изловчиться и схватить сумку раньше него. Не из самых злых побуждений, просто для того, чтобы объясниться. — Если я тебе неприятен, то так и скажи… Но если дело в чём-то другом, то дай знать. — Мо Жань, отдай мою сумку. — Оставь хотя бы номер! Тогда Чу Ваньнин, злобно полыхнув взглядом, вознамерился уйти с пустыми руками. — Ваньнин, ответь, что не так?.. Казалось, в тот момент никто не мог разозлить Чу Ваньнина сильнее, но Мо Жань даже здесь умудрился преуспеть. Понял он это по абсолютно точно опустившейся температуре в комнате — ещё немного, и стены бы покрылись инеем. — Деньги, — неожиданно холодно ответил Чу Ваньнин, и Мо Жань глупо на него уставился. — Что деньги? Чу Ваньнин, едва не дрожа от ярости, облизнул пересохшие губы и засопел: — Я переводил тебе на счёт деньги за ужин. У тебя есть мой номер. Мо Жань чувствовал себя слишком испуганно, чтобы быстро соображать, так что сделал себе внутреннюю заметку, но Чу Ваньнина отпускать не собирался. Хоть в дверях встанет морской звездой, но не позволит уйти, пока не получит хоть мало-мальски осознанный ответ. — Ваньнин, скажи, дело во мне? Я недостаточно хорош? Тебя отталкивает профессия? Чу Ваньнин с кулаками на него не набросился, но одного его взгляда хватило, чтоб Мо Жаня пронзило до костей. На мгновение он замер, лишь слегка прищурившись, словно успокоился от этого простого, но такого важного вопроса, но в ту же секунду вдруг взорвался: — ТЫ недостаточно хорош? — с нажимом спросил Чу Ваньнин, которого уже потряхивало от гнева. — Мо Жань, ты издеваешься?! — Но тогда… — До свидания. Тут же Мо Жань, инстинктивно пытающийся идти за Чу Ваньнином, врезался в хлопнувшую перед носом дверь. Чу Ваньнин ушёл. Нет, не совсем. Чу Ваньнин сбежал, оставив после себя лишь сладость на губах и кровоподтёки на месте ослабшего сердца. Исколол его всего своими холодными, но как будто пугливыми ответами, которыми так и норовил сбить чуйку Мо Жаня со следа, запутать, отвадить от себя по какой-то странной, непонятной причине. Да, Мо Жань наверняка напугал его своим несдержанным, почти хамским поведением, но разве не Чу Ваньнин так трепетал в его руках? Разве не он, при всём своём сварливом характере, принимал его и только его помощь? Разрешал кормить себя, разрешал ухаживать за собой… Даже на их странное свидание торопился так, что щёки раскраснелись, хотя мог не идти и поставить этим жирную точку. А если всё это было вежливостью, если Чу Ваньнин с самого начала ни в чём таком не заинтересован, то почему тогда не дал однозначного «нет»? Злился, бесился… Но не произнёс ничего даже отдалённо похожего на «прости, я в тебе не заинтересован». Через какое-то время, за которое губы, казалось, разгорались лишь сильнее, к Мо Жаню стал возвращаться рассудок. Он ещё долго ходил, корил себя, винил себя, гордился собой — да, он ужасный человек, но он уже дважды украл восхитительный поцелуй Чу Ваньнина! — ненавидел себя, но совсем скоро это стало больше походить на отчаянные попытки волка ходить по своей тесной клетке и думать о свободе. Он наконец вспомнил о телефоне, об их общем счёте, и вскоре едва не вилял хвостом от восторга. Вот она! Та комбинация цифр, которая спасёт его от отчаяния! Чу Ваньнин ведь не сказал, что ему нельзя писать? И Мо Жаню он не высказал в лицо то, что тот плохой человек! Пусть и в порыве бешенства, но он произнёс своим тихим, напряжённым от ярости голосом «до свидания», а не равнодушное «прощай», следовательно, у Мо Жаня и вправду был шанс? Вот только… Чу Ваньнин обронил странную фразу о достойных партнёрах, которую Мо Жань, как бы не силился, истолковать всё-таки не смог. Звучало это так, будто он подразумевал что-то очевидное, но что Мо Жань или не понимал, или не хотел понимать, но что?.. В итоге, утопая в сомнениях, вместо заветного смс он набрал номер Е Ванси. Прошло с несколько добрых минут, прежде чем она, растерянная и недовольная, взяла трубку. — Мо Жань? — голос её сочился ленивой хрипотцой, должно быть, отдыхала с суток. С её стороны послышалась какая-то возня и шорох простыней, после которых она сонно выдохнула: — А-Сы сказал, что если никто не умирает, то умрёшь ты. — И ему доброе утро, — немного нервно улыбнулся Мо Жань. Он уселся на прохладном полу и откинулся на диван, всё ещё хранивший в себе тепло сна Чу Ваньнина. — Хорошо, что вы там рядом. Мне нужен совет. Возможно, если бы Е Ванси была воспитана чуть менее хорошо, Мо Жань бы уже выслушал во всех красках то место, на которое ему надо сходить вместе со всеми своими родственниками. Зато рядом с ней на постели, поскуливая от недосыпа, зарывался в одеяло Наньгун Сы, красочно шепчущий все известные ему эпитеты к Мо Жаню. Вообще-то, этот парнишка был не так плох, однако обладал настолько вспыльчивым и разрушительным характером, что для многих до сих пор оставалось загадкой как спокойная и элегантная Е Ванси смогла его вытерпеть. Впрочем, именно в этом терпении Мо Жань и видел своё спасение. — Е Ванси, кто у вас признался первым? — В смысле? — сонно и наверняка прикрыв глаза спросила она. Кажется, она пропускала его слова через раз. — В чём признался?.. — В любви! — А… — кажется, настолько странный вопрос позволил ей слегка оклематься. — Ну, А-Сы признался. А что такое? — Почему этого не сделала ты? — напирал Мо Жань. — Ты же первая влюбилась, я помню. Ещё бы не помнить — миролюбивая и спокойная отличница столько лет хранила в своём робком сердце чувства к этому сумасшедшему человеку с волчьим характером. Пусть для Мо Жаня такая любовь выглядела несколько неравноценной, он оставался другом Е Ванси и поддерживал её, даже если порой хотелось закатить глаза от упоминания этого слепого щенка. Вот только сейчас слепым щенком оказался сам Мо Жань, а Е Ванси — преданной подругой с закатанными глазами. — Мне серьёзно надо объяснять, почему люди боятся сделать первый шаг?.. — Е Ванси, пожалуйста! — взмолился он. — У меня тут вопрос жизни и смерти! Вновь зашумела возня, на сей раз с едва слышимым журчанием. Оставив сонного А-Сы в обнимку с их неприлично огромным белым псом, Наобайцзинем, Е Ванси скрылась в ванной и попыталась привести себя в чувство прохладной водой. — Я просто боялась, — вздохнула она. — Мы дружили, и я бы всё разрушила, если бы вдруг мои чувства оказались невзаимными. — Но ты же очень умная и красивая, — нахмурился Мо Жань, вспоминая перед собой Е Ванси. Пусть она не отличалась заносчивым и гордым характером, но могла запросто дать фору любому задире что в спорте, что в науке. — Как так? — Я не считала себя ни красавицей, ни уродиной. Просто обычный человек. А теперь вспомни, как девчонки затихали, стоило А-Сы пройти мимо них в коридорах. Откуда мне было знать, что я выигрываю конкуренцию с ними? Я никогда не вступала в отношения и понятия не имела, что надо делать. А из советчиков у меня был Мэй-младший, который предлагал прийти к А-Сы домой в одном белье под плащом, и ты, на которого и так все вешаются. Сам понимаешь, толку с вас как с козлов молока. Мозаика стала постепенно выстраиваться в голове Мо Жаня, но всё ещё не имела конкретных очертаний. Смерив взглядом свою коленку, дёргающуюся от нервозности, Мо Жань облизнул ещё раз губы и спросил: — Слушай, а вот представь ситуацию. Есть один красивый и очень умный человек, которому я захотел признаться. А он… не знаю. Он не согласился со мной встречаться, но и… — Боги, когда ты только успел, — зажав телефон между ухом и плечом, Е Ванси, намазывая руки прохладным кремом, наконец-то включила режим его лучшей подруги, готовой серьёзно выслушать всю эту тираду так, как будто она касалась её самой. — Но он и не прогнал меня! В смысле, он, конечно, взбесился… — Взбесился? Ты на женатого что ли запал? — Кольца не было… — Мо Жань задумчиво посмотрел на собственную руку, зависнув на пару секунд, но потом воскликнул: — Это не важно! В общем, я попытался узнать, что во мне не так, раз я не могу его привлечь, а он на меня стал ругаться, спросил про сверстников. — Он что, младше? — Е Ванси сказала это таким тоном, что Мо Жань не сомневался — она скептично изогнула бровь в этот момент. — Вообще-то, старше… — Мо Жань! — Е Ванси! — беспомощно повторил Мо Жань. — Помоги, я ничего не понимаю… Тяжёлый, очень тяжёлый вздох, в котором словно сама душа Мо Жаня зависла. — Даже не знаю… Старше… Это, конечно, глупо, но мог он тебя испугаться? Или там, например, вообще перспективы отношений? — Почему? — Да махо хи пхичин, — судя по шуршанию и пенящемуся звуку у телефона, Е Ванси чистила зубы, раздумывая над ответом. Лишь прополоскав рот, она предположила. — Может, он считает себя хуже тебя или наоборот? Вы вообще в одинаковых социальных слоях-то? — Да ну… не знаю, — Мо Жань недоуменно нахмурился, как будто вообще не понимая, к чему она ведёт. — Вроде как да… — А познакомились где? — Не то чтобы где… скорее как… — …? — Я вытащил его из пожара. — Мо Жань, какого чёрта?! Е Ванси бесконечно долго рассыпалась в возмущениях: и что Мо Жань позабыл о всякой этике, и что мораль для него больше ничего не значит, и что он слишком сильно отчаялся, раз звонит им в выходной с просьбой помочь. Лишь когда чайник на её кухне закипел, она немного успокоилась и предложила Мо Жаню просто объяснить всё хотя бы в письме. Успокоить, мол, всё в порядке, они могут не давать друг другу лишних обещаний и просто попробовать, не получится — значит, просто разойдутся, чай не маленькие. Главное — не торопиться и не пытаться как-то задеть чужое уязвимое положение, особенно если решит оказать поддержку в непростой — а именно такой она была у Чу Ваньнина, обязанного ему жизнью с одной стороны и находящегося в подчинении у Сюэ Чжэнъюня, дяди Мо Жаня, с другой, — ситуации. Так Мо Жань и поступил. Когда Е Ванси сбросила телефон, услышав жалкую просьбу придумать с ним расписание для звонков, чтоб не показаться слишком навязчивым, Мо Жань, навернув ещё пару кругов по комнате вокруг зачарованного дивана, сперва захотел набрать сообщение на телефоне, но потом, отчего-то разволновавшись, он взял в руки ноутбук. Так было меньше шансов допустить опечатку или отправить какой-нибудь неуместный смайлик. Руки его чуть дрожали, но, лишь только коснувшись клавиатуры, вмиг запорхали, вырисовывая на экране трепетное и нежное признание.