***
В тринадцать лет Кагеяма Рицу был обычным учеником средней школы. В тринадцать лет у Рицу будто хорошие отношения с родителями и с братом, устойчивая крыша над головой. Его жизнь спокойна и стабильна. Но так это пытались преподнести взрослые. На деле же свою семью, этот дом, эту жизнь он ненавидел. А потом в этой "спокойной" жизни появился этот странный рыжий парень, которого его мама любезно посадила за стол вместе с ними. Рицу не понимал, почему он единственный, кто видит, что абсолютно всё не так в этой ситуации. Все слепые или все назло играют? Сузуки точно темнил, чего-то недоговаривал. Но сколько бы Рицу ни пялился на рыжего, ища в его лице намёк на скрытые мотивы, раз за разом не находил там злого умысла или лишней тени в глазах. В конце концов эти гляделки вывели его из себя. Когда родители начали очередной разговор на отстранённую тему, он не вытерпел. Вся эта обстановка дружной семьи действовала на нервы. Чёртовы лицемеры. Рицу хлопнул дверью своей комнаты намеренно, чтобы всем было слышно, какое у него отношение ко всему этому, чтобы после ужина к нему зашёл кто-нибудь из родителей и начал отчитывать, а он бы ругался в ответ достаточно громко, чтобы слышно было на весь дом. Чтобы этот Шо знал, какие на самом деле люди приютили его на ночь. А правда в том, что их отец алкоголик, а мать только и делает, что указывает всем, где их место, оскорблениями и грубой силой. То, что казалось милой причудливостью, скрывало за собой семейные побоища. И если Шигео ходил по струнке, то вот у Рицу не было той же снисходительной терпимости, чтобы сносить поднятую на них руку. Поэтому его чертовски бесило это гостеприимное их отношение к незнакомцу. Конечно, бедные бездомные в большем приоритете, чем собственные дети. Саднящее "не спорь с матерью" так и плясало на нервах. Хочется прямо сейчас спуститься и устроить скандал, но Рицу лишь бессильно падает на кровать, срывая свою злость на своём старом покрывале с пожёванными им же когда-то в истериках углами, потому что его жизнь — сплошное взаимное психологическое насилие. Уснуть, зная, что в доме чужой человек, который почему-то заслужил расположение его матери, Рицу так и не смог, несмотря на то, насколько утомлённым он себя чувствовал из-за всего этого. И хорошо, ведь напряжённый слух вдруг уловил какое-то движение снизу. Прислушиваясь, уже стоя на лестнице, осознание стало яснее: на кухне кто-то настойчиво и неловко что-то искал. Чёрт, так и знал Рицу, что с этим рыжим всё неладно. Разумеется он здесь не просто случайно. Собирался набрать еды и свалить, пока никто не видит, только смятое одеяло на диване и осталось бы от его визита да пустой холодильник. Но сейчас бы Рицу позволит ему безнаказанно воровать у них под носом! Под ковром, неизменно уже лет пять, блестит металлом старый дедовский револьвер, заряженный холостыми, разумеется, — иначе бы они уже давно друг друга поубивали все. Самое то, чтобы припугнуть воришку и выпроводить того на улицу. Рицу помнит, каким тяжёлым оружие казалось, когда дед предлагал мальчикам подержать его немного, теперь же, кажется, стало легче раза в два. Он отмахивается от мыслей, когда слышит, как хлопает очередная дверца шкафа, и, покрепче перехватывая револьвер, крадётся на кухню. — А ну слез оттуда, — слова его сопровождает щелчок, когда он жмёт на курок, давая понять, что готов стрелять. Шо, стоявший до это коленями на столе, роясь в верхних шкафчиках, медленно опустился на пол, с широко раскрытыми глазами повернулся на нежданного свидетеля с примирительно поднятыми руками. — Да брось, он ненастоящий, — он с наигранной усмешкой кивает на наставленный на него ствол. — Хочешь поспорить? — Рицу опасно нахмурился. Ему тут не до смешков. — Значит, точно не стреляет, — расслабленность вора начала бесить. Правда ничего сделать Кагеяма не успел, когда рыжий оказался вдруг слишком близко. Стоило ему крепче сжать пальцами рукоять оружия, как он встретил лицом пол, а спину ему давила чужая рука, придавливая запястье. Но револьвер Рицу не выпустил. — Да разожми уже пальцы, — голос Шо звучал противно снисходительно, будто он сейчас дитё малое убеждал бросить какую-нибудь палку или камень, и сильнее сдавливает его запястье. С шумным вдохом парень всё же выронил оружие, которое Сузуки тут же подобрал. — И чего ты в него только так вцепился... Твою мать, настоящий! Рицу сам удивился своей реакции, но он закатил глаза. Закатил глаза и только! Ещё бы по лбу ударил, будь его рука свободна и было, где размахнуться. — Ты на меня реально пушку наставил? — рыжий выглядел поражённым и слегка... Обиженным? Чёрт, действительно обиженным. Кагеяма был серьёзно готов биться головой об пол. — Ой, ну извини, что посчитал тебя подозрительным, странный мальчик, заявившийся ни с того ни с сего к нам на ужин, копающийся по шкафам, поваливший меня на пол и сидящий на мне прямо сейчас, — в его словах не было и половины претензий, но пожалуй больше всего его пока волновало то, что Шо тяжёлый, и это вдруг начало смущать. — И слезь с меня уже! — Твой брат сказал, что если мне чего-то захочется, я могу взять, — поспешил оправдаться Шо, тут же слезая с Кагеямы, когда тот начал замахиваться на него ногами. — Ну и чего ты хотел, что перерыл всю кухню? — спросил Рицу, тут же поднимаясь, как появилась возможность. — Арахисовой пасты, — лицо тут же удивлённо вытянулось и парень заморгал глазами, глядя на рыжего. Но он всё же достал ему из холодильника эту сладкую до невозможности гадость (как её есть вообще можно, он не понимал), всё больше и больше дивясь тому, что Сузуки поглощал её буквально ложкой. — Чего? — спустя десять минут, как Рицу беспрерывно пялился на него, всё же спросил Шо, которому такое пристальное внимание мешало наслаждаться трапезой. — Ты странный. Рыжий лишь весело усмехнулся, пожав плечами.***
В тринадцать лет они как две параллельные, которые вопреки законам логики случайно пересеклись. И мог ли Рицу тогда вообще подумать, что этот рыжий сладкоежка, с которым оказалось так приятно сидеть среди ночи на кухне, когда-нибудь снова ему встретится? Нет, конечно. Зато вот Шо сразу заявил, стоя уже за порогом дома Кагеям, что надеется ещё увидеться. И, кто бы подумал, буквально через пару месяцев, когда казалось, что пути их разошлись окончательно, они вдруг снова встретились, — каким вообще невероятным чудом? — на школьной мать её экскурсии, на которой Шо непонятным образом затерялся среди толпы учащихся. Они случайно столкнулись взглядами, и боги сразили бы Рицу, не узнай он эту рыжую макушку и голубые до невозможности глаза. А Шо чёрт бы побрал, если, подозрительно оглядевшись по сторонам, он не подбежал бы к знакомому лицу. После экскурсии они сидели рядом с музеем и пили газировку. Кагеяма пытался выведать, как Сузуки очутился среди школьников и его не поймали учителя, а тот парировал вопросами о том, где Рицу заработал синяк на челюсти. Дорога Шо никогда не шла ровно: она виляла, резко меняла направление в обратную сторону и всегда возвращалась на ось, по которой в размеренном темпе "спокойной жизни" по прямой шагал Рицу. Со временем они просто привыкли, когда через пару недель после последней встречи они неожиданно пересекались где-нибудь на станции или в магазине, где Сузуки напросился расставлять банки по полкам за какие-то жалкие копейки, лишь бы сегодня перекусить. И когда Рицу на свои последние карманные вдруг тащил его в какие-то фастфуды, он даже не знал, радоваться или позорно разреветься, поэтому они просто делили еду, сойдясь на том, что так будет честно. И Шо всё равно обещал, что однажды отплатит, правда. И как внезапно их параллели сталкивались, так же резко и расходились снова, когда Кагеяме было пора домой, а Сузуки всё чаще начинал оглядываться по сторонам. Иногда он позволял себе остаться подольше, но только не на ночь, только не дома у Кагеям снова. Он мог рискнуть чем угодно, но не Рицу. За ним вечно слежка, у него проблемы с законом и его обратной стороной. Ещё год назад его разыскивали не так активно, а теперь за ним в любой момент могут нагрянуть. В такой ситуации он просто не мог позволить себе слабость остаться в тепле, когда был хотя бы шанс, что от этого могут пострадать люди. Однако и у Кагеям дома по-прежнему всё не так уж мило, как они пытались преподнести это. Однажды Рицу напрочь отказался от любой попытки Сузуки сказать ему, что ему пора домой, нёс сгоряча разную чушь: как просто устал от всего, что не хочет заканчивать чёртову школу и, наверное, как никогда много говорил о ненависти к своей семье. И Шо вдруг захлестнуло таким непостижимым чувством понимания и желанием защитить, что он, чёрт возьми, согласился, позволил себе эту слабость ради Кагеямы Рицу. И они уснули вместе на какой-то заброшке, подложив под головы школьную сумку Рицу и накрывшись кофтой Шо, неприлично близко друг к другу. И, может быть, это было не лучшим местом для первого поцелуя, но даже так этот момент стал внезапно лучшим за всю их недолгую пятнадцатилетнюю жизнь.***
Рицу честно признался, что ему не нравится Токио. Такого масштаба город, но такой тесный. Он всю жизнь прожил в их небольшом городе Специй, привыкший к его тишине, поэтому, уехав в столицу учится, он ещё долго мучился головными болями от духоты и шума. Но Шо был с ним. Хоть и ему не сильно нравилась перспектива перебраться в большой город, но оставить в этом прессе из человеческих толп Кагеяму он просто не мог. Через месяц, как парень поступил в полицейскую академию, Сузуки его нашёл. — Шо, — позвал его Рицу, проводя рукой по рыжему ёжику волос, получая в ответ мычание от парня, удобно устроившегося у него на груди. Всё ещё тяжёлый, но раз в месяц, а то и реже, можно потерпеть ради довольных звуков, которые почти были похожи на кошачье мурчание. Крайне нечасто им выдаётся возможность просто лежать вот так друг на друге. Прямо островок нежности в этом бескрайнем океане их вечной разлуки. Но они в общежитии, куда рыжий пробрался не совсем законно. — Шо, если сейчас кто-то войдёт... — Знаю, — он вздохнул как-то тоскливо. Неудивительно, ведь казалось, что он только пришёл, только завалил Рицу на кровать, только нашёл, как удобнее лечь так, чтобы быть ближе к нему, хотя лежали они так уже около часа. — Даже время в этом городе будто по-другому идёт. — Ты просто стареешь, — шутит Кагеяма, за что Шо незамедлительно мстит, кусая выпирающую косточку ключицы, игриво, чтобы не оставить заметного следа, но получить недовольное: — Ай! Посмеиваясь, они толкают друг друга плечами и локтями, пихают коленями, но стараются быть аккуратными и тихими, чтобы не привлекать внимание других студентов. А потом в знак "перемирия" целуются и, успокоившись, снова прижимаются друг к другу, перешёптываясь о каких-то пустяках. — Тебе есть, куда пойти? — Шо покачал головой. Конечно нет. Кагеяма вздохнул, кутая их в тонкое одеяло. — Обещай, что тебя не заметят, когда будешь утром уходить, тогда. — Выйду так же, как вошёл, честное слово. С тех пор периодически пробираться к Рицу в общежитие, мелькать на мероприятиях, и стоять под окнами академии, пока там шли занятия, стало обыденностью между тем, как Шо подыскивал себе работу и где переночевать. Как оказалось, скрываться от шестёрок отца в Токио было легче. Хотя один раз его почти нагнали. Тогда ему всё же пришлось уехать и затаиться на время. А он всего лишь хотел подарить парню своей мечты один вечер. Как никак Рицу стукнуло восемнадцать недавно. Но где-то мелькнула тень, раздался подозрительный шорох — и Шо насторожился. Мазнул поцелуем по вытянувшейся от удивления щеке и выбежал из зала игровых автоматов, на который копил, кажется, с того самого момента, как они с Кагеямой начали встречаться. Преследователь скрылся минутой позже. А Рицу остался в неведении и одиночестве, но как ни в чём не бывало продолжил расстреливать вражеские пиксели в какой-то аркаде. И всё же было чертовски обидно, когда рыжий без объяснений сбежал с их первого нормального свидания. Он же глупо понадеялся, что закончились эти их игры в догонялки, ведь с тех пор, как они приехали сюда, Сузуки словно перестал исчезать беспричинно. Кагеяма был зол, правда зол, и он предъявил бы это своему парню при их следующей же встрече. Если бы мог злиться на него так долго. Если бы Шо не писал извинения мелом под окном больницы, где Рицу пробыл не больше суток, когда сломал руку. Если бы при следующем пересечении, когда парень встретил его у выхода из больницы, у него не онемел язык: он слишком скучал по Шо всё это время, они слишком редко виделись, чтобы тратить время на ссоры. Он слишком хорошо понимал, что происходит, когда Сузуки слёзно просил у него прощения за то, что пропал так надолго, и Рицу не смог и слова ему сказать, просто обнял, прижал его к себе настолько крепко, насколько позволила сломанная рука. Как же он теперь понимал, насколько хрупкой была безопасность этой жизни в его объятиях.***
Поддерживать отношения в подобной обстановке безусловно было безумием, но при одном взгляде глаза в глаза сердце говорило громче здравого смысла, заходясь в сбитом ритме от желания быть рядом, защищать. Когда обстоятельства не позволяли им видеться неделями, редкие встречи — как мана небесная, глоток воздуха, когда остальное время они просто помнили друг о друге, чтобы при встрече выразить словами, жестами, всеми возможными способами, как сильно скучали. Осознание, что где-то на другой оси есть человек, который точно так же думает о тебе, помогало им двигаться, жить дальше ради этого. Никакой ментальной связи, а всего лишь доверие, построенное на том неизменном факте: рано или поздно они снова пересекутся. И проснуться после первой ночи вместе в одиночестве было нормально. Сузуки скорее всего даже до утра не ждал, ушёл сразу, стоило Рицу сомкнуть глаза, только поцелуй на прощание и оставил. И купюру в 1000 йен на счастье. Своеобразная примета, якобы такой жесть приблизит их следующую встречу. Таких купюр у Рицу по всему дому натыкано во все углы, а одна мозолит глаза в бумажнике, но ни одной из них он не решился бы расплатиться. Хотелось бы верить, что Рицу найдёт его в ближайшие дни. Это стало действительно напоминать игру в догонялки, когда Кагеяме надоело ждать. До этого он плыл по течению, доверяя Шо выбирать периоды для встреч или воле случая. Но дни складывались в недели и быть ведомым медленно надоедало. Его жизнь до этого была прямой линией, вот и настало время её повернуть. Он как никак отучился и теперь работал в уголовном розыске. Находить таких, как Сузуки, буквально его работа. Теперь Кагеяма был водой в погоне за пронырливым любовником. И Шо не был бы собой, не пошути, что такое преследование его заводит, когда на порог его очередной съёмной квартиры Рицу заявился с жетоном и при оружии уже второй раз. Но за шуткой скрывался страх за чужую жизнь. Теперь, когда Рицу следовал за ним параллельно с отцом, он мог в любом момент нарваться на его прихвостней, чего Шо боялся больше всего. И однажды вместе с деньгами Сузуки оставил обещание. Его шёпот, отозвавшийся в голове, граничил с бреднями сонного разума: — Когда-нибудь мы, может быть, заживём, — губы почти касались уха, ободряя тёплым дыханием. Рицу набрёл на его руку, сжимая пальцы, будто это помогло бы удержать их в этом мгновении подольше. — Останься, — даже понимая, что это не возможно, отпускать его снова почему-то до невозможности тяжело сейчас. Может, потому что впервые они перемолвились хоть каким-то словом перед прощанием? — Прости. Не сегодня. И тебе лучше не следовать за мной в этот раз, — и рука Шо выскользнула из ослабленной хватки. Держать его было бессмысленно. Опасно даже. Равносильно тому, чтобы сжимать в руке гранату с выдернутой чекой. Останется Сузуки чуть дольше — ищейки его отца вмиг настигнут, ударят в спину. Спустя столько лет они так и не оставили попыток избавиться от неугодного, и не оставят, пока его жизнь не прервётся. Рицу бы не поверил, вот только сам видел подозрительные телодвижения в толпах, на парковках и заправках. И это точно не паранойя — это уже выработанный с годами рефлекс. — Если правда собрался свести с ним счёты, — провожая взглядом рыжего до двери, он всё-таки не выдержал, зная, к чему все эти речи, так похожие на прощание, — обещай, что вернёшься. Живой. На секунду его силуэт застыл в дверях, но это было лишь безмолвное мгновение. Шо не пускал слов на ветер, поэтому в ответ Рицу получил лишь закрывшуюся дверь. Лишь бы не подавать им двоим ложной надежды. Вот и попрощались.***
Шёл месяц, потом другой. Рицу, дурак, его послушал, не стал разыскивать. Понимал ли сам Шо, на что решился пойти? Рицу вот не понимал и не знал даже, что теперь думать. Насколько глупо было надеяться, настолько же страшно было допустить мысль, что с Сузуки что-то случилось. Три месяца Кагеяма работает почти без перерыва, чтобы не дать этой тревоге пробиться, потому что иначе он совершит глупость. У него достаточно пропавших и помимо Сузуки Шо. Но только из-за последнего он не может спать по ночам, душа сигаретным дымом эти порывы найти его. Потому что Шо просил не искать. И порой по этой причине Рицу истерично рвёт на себе волосы и по привычке из детства мучает зубами край одеяла. Послал бы всё в этот же момент, нашёл бы придурка, приковал к себе наручниками за обе руки и не отпускал бы никогда больше ни на шаг от себя. Но Шо просил не искать, оставив Кагеяму мучатся сомнениями. Может, тот ждал, что его не послушают, что Рицу кинется за ним тут же, как захлопнется дверь, а он, дурак, сделал, как просили, потому что Сузуки доверял ему? Может, он не искал, потому что боялся, что уже поздно и свою возможность помочь любимому он упустил уже давно? Его коллеги по работе, некоторых из которых он знает ещё с учёбы, то и дело пытались расшатать его немного асоциальную личину, закрывшуюся в стопке нераскрытых дел. Но на работе Кагеяма никогда не был коллективным человеком: слишком много приходилось скрывать, чтобы чувствовать себя достаточно комфортно для поддержания общения с другими. Но один раз всё же позволил вытащить себя после работы в какой-то местный ресторанчик, где продавали не слишком дорогую лапшу и разливное пиво. Решил попробовать такой способ отвлечься, всё равно собирался по пути домой купить сигарет. Идея оказалась заведомо провальной. Он сидел в окружении пьянеющих людей, имена которых знал лишь из поддержания рабочего этикета, и быстро осознал, что не вписывается в компанию, где все считали себя как минимум товарищами. На удивление, к нему все отнеслись так же дружелюбно, словно он с первого рабочего дня влился в коллектив, может быть, так было из-за алкоголя, который ему так активно пытались подсунуть под нос все сидящие рядом. Кагеяма чувствовал себя неловко отказываясь от выпивки, но его "нет" было твёрдым. Может быть, курит он и неприлично много, но прикладываться к стакану — ни за что, даже если в компании это было признаком неуважения. Свои принципы ему дороже. А когда его начали расспрашивать о личной жизни и глаза одиноких коллег женского пола за столом сверкали заинтересованностью, он чувствовал себя уже достаточно не в своей тарелке, чтобы сухо попрощаться и уйти домой. Возможно, он поступил грубо, но для него это было слишком. Сейчас ему было горько и без всякого табака. Тогда прошло пять месяцев и две недели с той ночи, когда он видел Шо в последний раз. И едва ли кто-то из коллег был бы способен понять, что он чувствует. А рассказывать он и не думал: не хватало ещё, чтобы кто-то из них отзывался о его пропавшем парне, как о преступнике, не говоря уже об отложившейся на дне сознания этих людей гомофобии. После морально изнурительных выходных он приступил к работе как ни в чём не бывало, избегая внезапно возросшего к его личности интереса. Какой-либо знак — всё, чего он хочет, спустя полгода. Чтобы Сузуки, вселенная, да кто угодно просто подал ему знак, что с Шо всё в порядке или что он по крайней мере ещё жив. Каким бы сильным ни было их взаимное доверие, Рицу медленно выгорал, сам того не желая, начал верить, что вот так всё и кончится, в неведении. Может, Шо таким образом просто отпустил его, а он не понял? Дал ему жить человеческой жизнью, найти того, кто будет всегда рядом? Что ж, тогда он, к сожалению, переоценил способности Рицу, потому что тот до сих пор не отпускает, вцепившись руками и ногами в безнадёжную привязанность. Слишком доверял этой рыжей бестии, чтобы поверить, что он мог так поступить. Порой, конечно, Шо грешил тем, что играл в излишнее благородство, но сам же быстро сдавался. Полгода уже точно было перебором. Это были последние сожжённые сигаретами зачатки терпения, которым, к слову, Кагеяма-младший не отличался никогда. Сегодня он отложил стопку папок по делам каких-то сбежавших подростков и пары разыскиваемых грабителей, чтобы заняться тем, чему следовало уделить внимание, кажется, ещё шесть месяцев назад, как только дверь его квартиры злополучно закрылась за спиной Шо. Сейчас, когда он судорожно стучал пальцами по клавишам рабочего компьютера, рассматривая всевозможные варианты перемещения и нынешнего расположения Сузуки, Рицу не понимал, что мешало просто сделать это раньше, когда это заняло бы не больше двадцати минут. Когда у него ещё была уверенность, что он ищет живого человека, а не гоняется за призраком... — Ещё работаете, Кагеяма? — кажется, до того, как его неожиданно позвали, он даже не моргал, не шевелил ни единой частью тела, кроме рук на клавиатуре, даже дышал через раз. Каждый напряжённый мускул дрогнул, когда Рицу позволил себе всё же оторваться от монитора, который, того и гляди, выжег бы ему ненароком глаза, посмотрев на прервавшего его коллегу, не сразу вспоминая в нём бывшего однокурсника. История, как Ханазаву Теруки буквально заставили сбрить крашенные в светлый блонд волосы, а на следующий день он пришёл на занятия в розовом парике под каре, быстро нашумела по всей академии. С тех пор осветлять волосы снова он не решился. А сам по себе был, кажется, приятным в общении человеком, только его лепет и слышался в отделении постоянно, когда он увлечённо обсуждал какое-нибудь дело с кем-то из новобранцев, и на него даже никто не жаловался. Вроде бы, они даже переехали из одного города. — Да, я... — Рицу откинулся на стул, потирая отёкшее лицо, бросая сквозь пальцы взгляд на часы, видя, что уже битый час горбатиться сверхурочно. — Потерял счёт времени. А вы тут какими судьбами? — спросил он скорее из вежливости. — Дописывал отчёт, — видимо, полагая, что завязалась беседа, он присел на свободную часть стола, заинтересованно заглядывая в компьютер. — Может, помощь нужна? Я никуда не спешу. Будете кофе? И Рицу удивлённо глянул на протянутый стаканчик из кофейного автомата на первом этаже, замечая такой же в другой руке Ханазавы. То есть он рассчитывал на беседу, когда брал второй кофе? Вообще, он сейчас не отказался бы от сигареты, но благоразумно решил об этом промолчать, просто взял предложенный напиток. — Спасибо, — он сделал пару небольших глотков, не особо обращая внимание, что с сахаром был явный перебор на такую порцию жидкости, раздумывая над предложением о помощи. Он даже не знает, о чём может попросить Ханазаву, чтобы не вызвать много вопросов, да и как объяснить, что занимается он не совсем штабным делом? Правда в том, что он в полном тупике. У него нет даже малейшего доказательства, что Сузуки жив. Как бы он ни старался не допускать подобных мыслей, ему не хотелось бы тратить в пустую время коллеги. Была бы возможность связаться с Шо, его бы это избавило от такого огромного количества сомнений. Но телефоны тот держал лишь тогда, когда было необходимо связаться со своими подельниками, которые помогали ему скрываться и поставляли какую-либо информацию о преследователях. Они и про Рицу наверняка знали. Но самое главное, что они были проверенными временем ребятами и Шо доверял им. Может, он смог бы... — Может, если ты готов задержаться, поможешь вычислить кое-какие номера? — задумчиво поинтересовался Рицу, сам даже не замечая, как перешёл в разговоре с Теруки на "ты". — Без проблем, — несмотря на ожидания Кагеямы, что ему откажут, коллега улыбнулся, отойдя за стулом, чтобы сесть рядом, чему Рицу был приятно удивлён. — Двигайся и давай чуть поподробнее. — Для начала поищем, есть ли что-то на имена Хигашио, Фукуды или Ооцуки, — Кагеяма послушно предоставил место для Ханазавы, уступая ему компьютер. — Они вообще в нашей компетенции? — решил уточнить он, ища о них информацию. — Честно? Понятия не имею, — без особого оптимизма ответил Рицу, предвещая долгую работу, на что Теруки, кажется, усмехнулся с вызовом. И они работали так уже порядка двух часов или больше, чередуя проверку всего, что только могли найти, с походами за кофе, пару раз вышли покурить. Пришлось хорошенько покопаться, чтобы потраченное время наконец окупилось. У них был список с номерами, которые надо проверить: это были любые номера, которые не были использованы больше одного раза в течении последней недели и предположительно могли принадлежать кому-то из трёх названных Рицу лиц, а может и самому Сузуки. По крайней мере они на это надеялись. Теперь Кагеяма прозванивал каждый номер, пока Ханазава искал новые. То и дело из трубки сообщали, что номера не существует или тот отключён, и это почти начинало сводить с ума, когда номеров двадцать или больше они отмели. Хигашио, Фукуда, Ооцуки — хоть кто-нибудь, пожалуйста! Он просто должен услышать хотя бы от кого-то, что Шо жив. О большем уже и не просит. Но когда очередной номер они вычёркивают из списка, Рицу едва хватает выдержки, чтобы не бросить свой телефон в стену, смести всё со стола, чтобы папки с делами были в кофейных пятнах, а клавиатура разлетелась по полу, только бы услышать что-то кроме приевшегося уже "набранный вами номер не существует". Он снова идёт покурить, а по возвращению собирается сказать Ханазаве, что на сегодня хватит, и больше к этому делу не возвращаться, приняв горькую правду, что всё с самого начала было бессмысленно. Однако же коллега слёту сбивает его с мысли, говоря, что ему кажется, будто он что-то нашёл. И у Рицу просто нет сил в чём-то ему возразить. Он соглашается проверить ещё пару номеров, когда вдруг на последний звонок отвечают: — Да? — настороженно тянет голос на том конце трубки, и, чёрт возьми, Рицу чувствует, как у него остановилось на секунду сердце, прежде чем зайтись в таком привычно хаотичном ритме. Он клянётся, что видит перед собой это лицо: губы плотно сжаты в тонкую линию, бледные от напряжения, глаза подозрительно прищурились и между рыжих бровей глубокая морщина. Рицу чуть не тянется рукой к веснушкам на тёплой щеке, которые рисует ему сознание, забывая как дышать. — Шо? — каждая ночь без сна, каждый нагруженный работой день и выкуренная сигарета будто сошлись в одной точке, чтобы всё, что мог сказать Кагеяма в этот момент, просто "Шо", и услышать, как по ту сторону рыжий замирает, до этого возясь с какими-то вещами. — Рицу? Твою ж... — звучит с таким удивлением и одновременно досадной тоской, что кажется, сейчас он расплачется, но это происходит всё равно не раньше, чем Сузуки обрывает звонок. И Кагеяма наконец позволяет себе прерывисто вздохнуть, опускаясь обратно на насиженное место, с которого сам не заметил как встал, и проводит рукой по лицу на грани срыва то ли от радости, то ли из-за того, что этот придурок сбросил трубку и, когда Рицу рискнёт набрать его второй раз, номера уже не будет существовать. На сердце по-прежнему тяжело, но в этот момент словно неподъёмный груз спадает с плеч. Шо жив. Всё ещё неизвестно, где он сейчас и вернётся ли, но одно знание того, что он ещё жив, уже дарит такой прилив облегчения, что Кагеяма рискует отключится от того, как стремительно падает его только успевшее подскочить из-за разговора давление. О сидящем рядом, с волнением разглядывающем его Ханазаве он тоже вспоминает не сразу, а потом понимает, что, видимо, будет вынужден рассказать, что происходит в его жизни и почему последние полгода он едва ли способен стоять прямо, прогибаясь по стрессом. Но тот лишь снисходительно качает головой, хлопая младшего коллегу по плечу. — Даже не знаю, как мне тебя отблагодарить... — признаётся Рицу, потому что чувствует теперь своим долгом как-либо выслужиться перед Теруки, потому что тот даже не представляет, как много сделал для него за эти несколько часов. — Просто возьми, пожалуйста, выходной и выспись, — он улыбается, но явно не шутит, — а то без слёз на тебя не взглянешь. Я серьёзно. Рицу отвечает ему благодарной улыбкой, действительно подумывая по приходу домой уснуть и добрые сутки не подниматься с кровати. Какое-то время работать стало проще. В голове словно освободилось место для других забот и помимо Сузуки. Да и не так уж страшно, оказывается, общаться с коллегами. По крайней мере Ханазава, попросивший, чтобы его назвали просто Теру, раз уж на то пошло, действительно оказался приятным в общении. Если его никогда не затыкающийся рот можно было назвать общением. По большей части он просто стоял над душой во время обеда, в который Рицу предпочитал работать (или точнее искать возможности выяснить, где его такой же никогда не затыкающийся рыжий парень), но это было пожалуй приятно, ему кажется. Порой у Рицу даже мелькала грешная мыслишка, что Ханазава ему чем-то нравится. Может быть, он немного напоминал ему Шо. Но возможность сблизиться он не рассматривал. Наверное, как раз таки из-за того, что тот слишком напоминает ему Шо, хотя объективно эти двое слишком разные. Теру был хорошим парнем, поэтому Рицу и не хотел его вовлекать в этот круговорот своего несчастья, прекрасно понимая, что просто тоскует по Сузуки. Порой, его взгляды на коллегу становились слишком долгими, когда он так много об этом думал, однажды в такой момент он понял, что глаза у Теруки синие, лишь немного темнее голубых глаз Шо. Но чем чаще они оставались только вдвоём в пустом отделении, тем яснее становилось: схожесть с рыжим действительно была лишь наваждением, но, может быть, именно такого человека как Ханазава не хватало в жизни Кагеямы. Человека, которого он мог назвать своим другом. Да, он уже откровенно не раз, кажется, раздел его глазами, но всё лишь из интереса: действительно ли этот человек может заменить ему Сузуки? И нет, Рицу думает, что не может, потому что сколько бы он сам ни заглядывался на это безусловно красивое тело, Теруки не вызывал в нём того же трепетного желания близости, как случайная мысль о веснушках на плечах Шо. А вот как друга никого, кто был бы лучше Ханазавы, он вспомнить не мог. К слову, оставались в отделении только вдвоём они, как оказывается, довольно часто, потому что, каким бы идеальным ни был Ханазава Теруки во всём, что делает, отчёты он пишет в совершенстве ужасные, а Рицу, кажется, просто любил изводить себя бумажками, зачитываясь материалами по некоторым делам. — Ты хоть присматриваешься к кому-нибудь из наших прекрасных дам или у тебя только мой зад вызывает такой интерес? — со скуки невзначай то и дело спрашивал его Теру, бродя между столов, разминая задубевшие конечности. — Не начинай, — этой темы Рицу по-прежнему избегал, хмуро глядя в экран монитора, где от нечего делать раскладывал уже в четвёртый раз "косынку". Да, ему так же скучно, но меньше всего он хочет говорить о якобы отсутствующей личной жизни. — Что думаешь о Куросаки Рей? — тот словно и не слышал ничего, продолжал. — По-моему она ничего. — Нравятся старшие по званию? — позволил себе ухмыльнуться рассуждениям товарища Кагеяма. — Не статус определяет человека, — с наигранным драматизмом Ханазава повис у него на плече, театрально прикрывая веки. И чего он только в актёры не подался? Страна потеряла величайшего артиста. — Ни сиди ты сейчас тут, я бы на самом деле поверил, что у тебя уже кто-то есть. Как дела с твоим потеряшкой, кстати? Как бишь его там... Шо? — Прости, но это не твоя забота, — Рицу вмиг похолодел. Не ждал он, что спустя два месяца тот вдруг решит ему припомнить их первое совместное и не слишком компетентное дело. Лучше, чем увильнуть от разговора, он ничего не придумал: — Ты, кажется, домой собирался, как допишешь триаду о сегодняшнем задержании? — Ух ты, всё настолько сложно? — продолжал напирать Ханазава, пока во взгляде Рицу не мелькнула угроза что-нибудь кинуть в надоедливого. — Ладно-ладно, больше не спрашиваю. Ты только не смотри так, — он примирительно поднял руки, но по лицу видно было, что раскаяния из-за задетых чувств друга он не чувствует и тема не закрыта, так что однажды Кагеяма ему всё как миленький выложит. А пока он привычно устроился на чужом столе, за что Рицу не раз предъявлял ему, что свободное место тут не для его красивой задницы. Но кто его когда-нибудь слушал вообще? — Сам-то когда уходить собираешься? — Не знаю. Хотелось бы дождаться информации по подозреваемым в недавнем проникновении... — задумчиво лепетал он себе под нос, глядя куда-то в потолок, а Теру, похоже, закатил глаза. — До утра так просидишь — и всё равно не дождёшься. — Ну и отлично. Схожу пока за кофе. — после чего Рицу поднялся с нагретого места, на пару секунд выгнув спину после почти целого дня в сидячем положении, и зашагал к выходу на лестничную площадку. Теру кинул ему вслед, что скоро тоже спустится. Старый, наверное, как это здание, кофе-автомат работал порой с перебоями. Неудивительно, ведь изо дня в день им пользуется большая часть полицейских департамента, если им не повезло с наличием собственной кофеварки на этаже. В их каморке, по всей видимости, никто и не планировал скидываться на удобство, будучи вполне довольными рухлядью возле буфета. Пришлось пару раз хорошенько стукнуть по каркасу, чтобы кофе начал вариться, но это стало уже привычной практикой под конец любого дня, когда запасы зёрен внутри машины истощались. Сейчас автомат медленно с напрягающим гулом и хлюпаньем выплёскивал в стаканчик понемногу тёмной жидкости, которая, к счастью, пахла чем-то, что можно было пить. Пока Рицу стоял, прислонившись лбом к холодной поверхности этой металлической коробки, прикрыв глаза, по обыкновению доведя себя за пару дней до изнеможения, чтобы в один день суметь нормально поспать, а потом опять по новой. — Как давно я в последний раз говорил, насколько ты сексуален в этой форме, — как-то мечтательно отозвался чей-то голос у него в ушах, слева, где автомат с разным быстрым перекусом, вынудив поднять веки и тут же нахмуриться от отвратительно яркого света ламп. Помяни чёрта... — Пускай и немного помятый и с этими страшными кругами под глазами. И тут же на секунду Рицу печально усмехается, поражаясь тому, какую до подлости реалистичную галлюцинацию ему подбросило сознание в отместку за эти месяцы разлуки, бессонные ночи и бьющий в нос запах крепкого кофе, от которого уже начинало мутить: — Блядство... Но потом он провёл ладонью по уставшему лицу и убрал с него движением назад чёлку, только чтобы та упала обратно на лоб, а повернувшись Кагеяма осознал, что не бредит. Вот он, стоит во всей красе в паре метров от него, его такой родной рыжий, голубоглазый, с веснушками, в кожаной куртке, драных джинсах и тяжёлых ботинках Сузуки Шо. Ещё и с букетом мать вашу! Ничего не говоря, — и слава Богу! — только смотря с теплящимися в глазах глубоким обожанием и радостью после слишком долгой разлуки, раскидывает руки в стороны. Так и зазывает в объятья своей нежнейшей из всех возможных улыбок, и противится ему Рицу даже не пытается, послушно прижимаясь к его груди, опуская голову ему на плечо. — Сволочь ты, Сузуки, — без злости, без укора шепчет Кагеяма, чувствуя опять это чёртово сердце, рвущееся сквозь рёбра к его человеку, чувствуя как одна его рука ложится на шею, посылая рой мурашек по коже, к которой так давно никто не прикасался с таким напором и нежностью одновременно, а другая — прижимается поперёк спины, всё ещё с этим нелепым букетом в крепкой хватке. Не мог же он заявится в участок, не выкинув чего-то такого. — А я всё стоял на улице, ждал, когда ты выйдешь. Мне показалось, несколько девушек попытались сожрать меня там глазами, — весело рассказывал рыжий, уткнувшись в волосы Рицу, зная, что им обоим этого не хватало всё это время. — Ты прости, что я так задержался. Пришлось попотеть, чтобы разобраться со всеми проблемами и, как обещал, вернуться живым. Ну и перепугал же ты моих ребят, когда начал названивать на все номера подряд. Все дружно меня обзвонились, чтобы я топил телефон и сматывался, потому что меня усиленно кто-то ищет через их несуществующие телефоны. И когда мне неожиданно позвонили снова, я и не знал, что делать. Подумал, мне показалось, когда услышал твой голос на том конце. Если честно, мне в тот же момент захотелось всё бросить и рвануть к тебе... — Что ж, спасибо, что хоть выжил, — после паузы вдруг саркастично выдал Кагеяма, но прижался к рыжему крепче. Сейчас вся та тоска по Шо, которую он испытывал на протяжении восьми месяцев, показалась ничем, в сравнении с тем, что он чувствовал сейчас, дрожа от переизбытка тактильных ощущений, будто не до конца веря, что прижимается сейчас к нему реальному, пока в груди разлилось теплом всепоглощающее спокойствие. — Надеюсь, ты понимаешь, что теперь одним днём не отделаешься. И этот твой красноречивый монолог тебя не спасёт. В ответ Шо виновато посмеялся, и Рицу мог только представить себе, как искренне тот сейчас улыбается, просто сил оторваться от его плеча, чтобы взглянуть на это, в нём не было. Как и чтобы посмотреть в сторону, откуда послышался восторженный присвист, однако не сложно было и так догадаться, кто почтил их своим присутствием. — Божечки, надеюсь, меня пригласят на свадьбу в качестве главной подружки невесты? — смеялся где-то поодаль от них Ханазава. — О, ты первый в списке приглашённых, раз предложил! — так же весело ответил ему Сузуки, и не думая хотя бы поинтересоваться, с кем говорит. Кагеяма, по-прежнему на плече своего парня, лишь закатил глаза, покачав головой. Что-то он не сомневался, что эти двое поладят.***
Спустя столько лет тишина города Специй показалась почти мёртвой. Казалось, будто что-то заложило уши, не давая расслышать уже приевшийся шум автомобилей на перекрёстках и лепет людей в толпах, и только поезда гремели по рельсам. Меньше всего Рицу ожидал, что, когда Шо предложил съездить на пару дней в родной городок, его собьёт с толку отсутствие столичного шума. Но голова, признаться, словно стала легче. — И зачем мы приехали? — вспоминает он собственный вопрос, адресованный рыжему, когда они вышли из поезда. — Думаю, нам обоим нужны небольшие каникулы подальше от работы, — беззаботно отвечал Сузуки, разминаясь после длительной поездки, продолжая с улыбкой вслух рассуждать: — Родственников навестишь. Можем даже устроить романтический ужин на той нашей заброшке с бургерами и картошкой-фри. Ты, кстати, знал, что твой брат всё ещё живёт в вашем старом доме? — Меня больше интересует, откуда ты это знаешь, — усмехнулся Рицу, но на самом деле вдруг действительно задумался о том, чтобы навестить Шигео. Он не видел брата ни разу с того момента, как уехал учиться. Они лишь изредка перекидывались редкими сообщениями, прежде чем младший окончательно не зарылся в тревожное ожидание весточки от Сузуки, упустив момент, когда ещё можно было вернуть связь с Шигео. И теперь он не знает, что сможет ему сказать, если Шо не ошибся и тот по-прежнему живёт в доме их семьи, в чём Рицу на секунду усомнился, когда дверь им открыла незнакомая, но миловидная девушка. — Чем могу помочь? — она удивлённой окинула взглядом нежданных гостей, от чего Шо улыбнулся, кажется, чувству дежавю, потом взгляд хозяйки задержался на Кагеяме, что-то высматривая в его лице, когда её тонкие бровь вдруг поднялись дугами. — Ох, простите, если ошибаюсь, конечно... Вы Кагеяма Рицу? — Простите, а мы знакомы? — теперь удивлённо хмурился уже он, не припоминая, чтобы знал кого-то хотя бы отдаленно похожего на собеседницу. — Нет, не знакомы, — призналась девушка, с мягкой улыбкой протягивая свою небольшую руку, чтобы представится: — Можете звать меня просто Эми. Я невеста Шигео. Вы же к нему пришли? Заходите пока на чай, он скоро приедет. — Спасибо, Эми. Приятного познакомиться, — Рицу пожал ей руку. — А ваш друг? — девушка повернулась к стоящему за ним Сузуки, хотя они не сразу поняли, потому что слишком уж непривычно звучало это "друг". Ещё никто не назвал их друзьями. Их и вместе-то никто, кроме Ханазавы, до этого не видел. И это, похоже, показалось рыжему смешным, когда он теперь об этом задумался. — Я Шо, — коротко ответил он, махнув рукой. По рассказам Эми за чаем, город Специй остался таким же, каким был до отъезда Рицу, тихим и спокойным. Даже попытка теракта, когда в центре заложили взрывчаткой пятиэтажный дом, не стала громким событием, и помимо этого и раскрытия какой-то аферы по телевизору, рассказывать было особо нечего. Поэтому Эми просто говорила, как они уживаются с Шигео, что она ещё не совсем привыкла к слишком большому для двоих дому, и иногда наклонялась к полу, чтобы погладить проходящую мимо стола белую кошку, Мону. Пару раз Шо поймал питомца, усаживая её к себе на колени, с детской радостью проводя по белой шёрстке под довольное мурчание, пока кошка своевольно не прыгала обратно на пол, уходя куда-то по своим делам, а рыжий то и дело пытался выловить её снова. И так, пока не вернулся Шигео, что и правда произошло быстро. — Шигео, к тебе Рицу приехал, — донесла новость Эми, встречая того в прихожей, и пару секунд Кагеяма просто широко вылупил на неё глаза, посчитав, по всей видимости, что девушка просто шутит, но тут в коридор вышел и сам Рицу, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Рицу? — так сразу и не скажешь, рад был старший или нет, за удивлением не было видно других эмоций. — Здравствуй, брат, — а младший, кажется, ещё не чувствовал себя более неловко. — Ты прости, что так внезапно, это была идея... — Привет, братишка, — только хотел он сказать, что это была идея Шо, как тот тоже вышел с кухни, наваливаясь на плечо Рицу, с широченной улыбкой, хотя и не рассчитывал, что его тут вспомнят, но в глазах старшего вдруг мелькнуло осознание. — Подожди, ты же... Сузуки? Шо, верно? — лицо Шигео вытянулось в ещё большем удивление, а рыжий усмехнулся, почесав затылок. — Надо же, помнишь! — вдруг повеселел Шо. И Рицу, похоже, удивлён был не меньше. Он уверен, что не упоминал своего парня при брате и они точно не виделись больше одного раза. — Тебя сложно не запомнить, — наконец Шигео сдвинулся с места, снимая обувь, чтобы подойти обнять брата и Сузуки, после повёл всех обратно за стол. — Мы с того дня и не виделись. Как жизнь? Ты наладил отношения со своим отцом? — Да, вроде того, — рыжий изобразил расслабленную улыбку. Не обязательно было старшему Кагеяме знать, что на самом деле происходило в его жизни. — Это хорошо, — тот, кажется, с искренней радостью впитал эту ложь, хотя по-прежнему сложно было говорить о его эмоциях, когда уголки его губ лишь слегка приподнимаются, а глаза, кажется, не меняются вообще. Теперь он переключил внимание уже на брата. — А ты как, Рицу? Как твоя работа? И так они дальше общались на отстранённые темы, рассказывая какие-то истории с работы или просто из жизни. Рицу описал в скудных подробностях, как живёт в Токио. Шигео попытался выведать и то, как у брата с личной жизнью, тогда Сузуки наглядно опустил свою ладонь ему на колено, заставив Рицу вздрогнуть и покраснеть. В обычной ситуации его такое не смутило бы, но не когда он буквально сидит перед родным братом, с которым впервые, кажется, за всю жизнь нормально общается, поэтому он дёрнул ногой и впечатал руку своего парня в столешницу, выглядя ещё более смущённым из-за удивлённых взглядов Шигео и Эми, когда, шипя, рыжий отдёрнул из-под стола руку. А когда он, через пару минут уже забыв об этом недоразумений, рассказывал про одно из последних дел, когда они вместе с Ханазавой ехали на задержание, Шо наклонился и что-то прошептал над ухом Эми, от чего глаза девушки сначала широко раскрылись, а потом она тихо посмеялась, странно посмотрев на брата своего жениха, оставив в смятении обоих Кагеям. К слову, о невесте и женихе... — Знаешь, я всё хотел спросить, когда вы обручились? — вдруг поинтересовался Рицу. Когда он услышал, что у брата есть невеста, то, если честно, заволновался. Он переживал, как бы детская травма, оставленная им матерью, не отразилась на взрослой жизни Шигео и его выборе спутницы. Но теперь, пообщавшись немного с этой, уже отдельной семьёй, видел, что у них всё хорошо, и впервые в жизни он чувствовал себя действительно уютно в этом доме. Шигео стал сильнее характером, а Эми была мягкой и добросердечной девушкой. Глядя на них, Рицу ненароком задумывался, смогут ли они с Шо когда-нибудь жить так же... — Не так уж и давно, на самом деле, — старший немного неловко помялся на стуле, но было видно, что он гордится тем, что решился на этот шаг, да и Эми ободряюще накрыла его руку, сжатую на колене, своей, мило и смущённо улыбаясь. — Если честно, я правда не ожидала от него такого. И я так растерялась, что чуть не выбила кольцо у него из рук, — она немного виновато опустила голову, чувствуя себя неловко из-за той ситуации. — И мама дала согласие? — с недоверием спросил Рицу, и Шигео, не найдя, что ответить, просто кивнул. — Ого. — Самому не верится. Тут к разговору присоединился и Шо с наигранно обиженным тоном или даже капризным: — А когда ты мне сделаешь предложение, Рицу? — он повис у Кагеямы на плече, надув губы, заставив того снова неловко покраснеть. — Так вы двое всё-таки вместе? — Шигео с удивительной радостью улыбнулся им, чего уж точно от него не мог ожидать младший, сбитый с толку мешаниной из смятения и облегчения. — И как давно? — Не знаю. Лет с пятнадцати, кажется, — сдался Рицу, признавая правду, от которой брат чуть не подавился воздухом, а у Эми забавно вздёрнулись вверх брови и широко раскрылись глаза. Да чего уж там, даже они сами вдруг удивились тому, что так долго вместе. — Надеюсь, мы приглашены на свадьбу, — посмеиваясь, Шигео пытался скрыть за шуткой сильнейший шок. — Да вы сговорились... — пробормотал под нос Рицу. Что ж всё так надеялись на их свадьбу вопреки здравому смыслу? В первый раз он пропустил это мимо ушей, но теперь считал своим долгом пояснить: — Мы же в любом случае не сможем вступить в законный брак. — Так и не надо, — поспешил заверить его Шо, и похоже на то, что теперь от "свадьбы" они не отделаются. — Купим по кольцу, закажем столик в какой-нибудь лапшичной, пригласим самых доверенных людей да и выпьем за любовь, вот как раз за выходные устроим! И у Рицу, честно, пропал дар речи. Он ненавидел, когда Шо так вслух рассуждал, потому что сам не понимал, как размякает то ли от сути его слов, то ли попросту от его голоса. Этот рыжий чёрт вообще осознаёт, что с ним делает? — Тогда нам видимо придётся отменить свидание с бургерами и картошкой-фри, — последний аргумент, придуманный им, чтобы не подавать виду, будто он уже сдался, хотя так и было. И это почти сработало. — Нет! А когда мне ещё сделать тебе предложение тогда? — с Сузуки было бесполезно о чём-то спорить, у него находился контраргумент на любое слово Рицу. — Ну ладно, ты победил. У них, чёрт возьми, свадьба через день! Кажется, он начинает верить в лучшее.***
Он не верит. Нет, просто отказывается верить. Но глаза не обманываю его: на белой рубашке Шо медленно расцветает кровавое пятно, когда он обессиленно падает, из последних сил пытаясь рукой закрыть рану, крови однако это не мешает течь и дальше. Но Рицу не успевает подбежать, чтобы помочь, — или беспомощно смотреть, как он умирает, — потому что его, немеющего от страха перед неизбежным, чуть ли не за все четыре конечности оттаскивают от раненного Сузуки. Он едва ли понимает, когда оказывается в машине и Фукуда везёт его подальше. А ведь начиналось действительно хорошо. Как и обещал, Шо сделал ему предложение на той самой заброшке, пока они ели еду из Мобдональдс, как в детстве. От волны ностальгии у Кагеямы и так не сходила с лица улыбка, а когда рыжий нелепо просто протянул ему купленное сегодня же утром, самое дешёвое кольцо, спрашивая, будет ли Рицу его мужем, он едва сдерживал смех, отвечая заветное "да". Но потом всё равно рассмеялся, радуясь, что по крайней мере кольцо не бумажное. И рыжий толкнул его локтем, благодаря, что Кагеяма сказал это сейчас, вместо того, чтобы испортить ему предложение. И всё больше думалось, что эта пародия на свадьбу, может быть, даже неплохая идея. Но Шо на следующий день отчего-то излишне нервничал по этому поводу. Пускай он и старался этого не показывать, но его всё равно вынудили об этом поговорить. Рицу просто не оставил ему выбора, заперев их в ванной, когда они уже почти были готовы ехать. — Неужели, я в костюме настолько хорош, что ты хочешь меня уже до свадьбы? — по-привычному усмехается рыжий, но Кагеяма слишком хорошо его знает, чтобы проигнорировать замеченную тревогу у него в глазах, поэтому молча кладёт руки ему шею, чтобы он не отворачивался и смотрел ему в глаза. — Шо, что происходит? — его тон серьёзен и неотвратим. — Ничего. А должно? — тот пытается врать умело, не отводя взгляда, не дёргая лишний раз плечами, не слишком повышать голос. — Избегаешь разговора, Сузуки, — Рицу хотелось бы, чтобы это прозвучало строго, но вышло скорее с досадным непониманием, но такой тон, кажется, влиял на Шо даже лучше. — Поговори со мной. — Прости, — Сузуки медленно вздохнул, убирая руки с шеи, только чтобы сжать ладони Рицу в своих. — Я просто волнуюсь, что что-то может пойти не так, как мы планировали. — Что-то я не видел, что бы ты так же волновался, когда бросал меня на год, — беззлобно пытается разрядить обстановку саркастичной шуткой Кагеяма, заставляя Шо улыбнуться, прислонившись к его лбу. — Ну да... Просто, если вдруг всё полетит по наклонной, я хочу, чтобы ты знал, Рицу, — он выдержал паузу, сжимая его руки крепче, заглядывая в карие глаза своего уже почти мужа, пусть и условно. — Я, правда, очень сильно тебя люблю. И Рицу застыл, уставившись на него, будто в первый раз видит. Нет, конечно, он не сомневался, что они с Шо любят друг друга, сложно было сомневаться, когда они столько лет вместе, ещё бы он сомневался, просто до этого они никогда не использовали эту формулировку. Люблю... Оказывается, приятно звучит. — Рицу? — позвал его Сузуки, когда его молчание затянулось и он просто стоял с задумчивой улыбкой. — Пошли уже, пока не опоздали. — И я тебя люблю, Шо, — и на языке словно пляшет, отскакивая, давая Рицу подумать, что он ещё много раз скажет ему это. А как оказалось, не скажет. Потому что всё шло хорошо, просто прекрасно, пока Шо вдруг не начал озираться. И сначала обращать внимание на это не хотелось как всегда, пока Кагеяма вдруг не понял, что это было бы нормально в любой другой день, но только не сегодня и не после того, как Шо однажды уже пропал так, а с тех пор даже и недели не прошло! Его захлестнуло тревогой. Неужели, этот кошмар ещё не закончился? Тогда он посмотрел на Сузуки, и постарался доходчиво показать в своём взгляде всё и сразу: боль, вопрос, страх и немую просьбу позволить защитить его, а в ответ тот лишь виновато потупил глаза. Стало ясно, что не послушает, опять уйдёт. И ведь правда ушёл. Снова смылся чёрт! Тогда уже и на брата, и на Ханазаву, приехавшего с ними отпраздновать, и на Хигашио, на Фукуду, на Ооцуки, которые тоже вылезли из своих подвалов, просто чтобы поздравить их, стало плевать. Шо не просил его о помощи — Рицу плевать, он не намерен отпускать его снова. А дальше всё будто извращённые игры сознания, изображающие самый страшный из всех кошмаров. Он как в бреду гонится за Сузуки, думая лишь о том, что этого не должно было случится сегодня. Но ничего не может противопоставить пуле. Услышав выстрел, сначала он пытается отыскать, откуда он раздался, но видит перед собой раненного Шо и тут же замирает, забывая вообще обо всём, осознавая только это самое кошмарное мгновение. Не верит, но видит, как его только-что-муж истекает кровью. А затем его оттаскивают и садят в машину, чтобы увезти подальше, пока сам он всё ещё в ступоре видит перед глазами только это жуткое кровавое пятно на белой рубашке. Вот так всё закончится что ли, да?***
Но ещё бы закончилось! Когда Рицу смотрит на труп, то чуть не поддаётся порыву истерично захохотать, потому что, чем дольше смотрит на покойника, тем яснее понимает, какой обман над ним провернули. Конечно, все трое подельников Шо были с ними в тот день и это они увели его с того места, где тот умирал. Потому что Сузуки не умер там. И в гробу сейчас не его тело лежало. Хотя схожесть и была превосходной, но Рицу таким не обманешь. Он знает рыжего слишком хорошо, чтобы повестись второй раз. Теперь он видит к чему было то волнение. И этот человек ещё говорил, что любит его! От одной мысли его пробирала такая необъятная злость и обида, что он сам поражался, как ещё сохраняет лицо, а не кричит всем немногим присутствующим, что их всех обманули, сдерживает навязчивое желание подойти к каждому с вопросом: знают ли они того, кого хоронят сегодня? Потому что вот он не знает этого человека, впервые его видит, зато знает, что вместе с ним по ветру отправятся его чувства, если кое-кто не захочет появиться, чтобы объяснить свои действия. Хотя Кагеяма думает, что понимает, зачем Шо так поступил и что он не появится после этого. И простить ему этого не может. Сузуки та ещё сволочь — теперь он думает, что был прав, когда так сказал. Никогда ещё он так не злился на этого рыжего придурка, как сейчас, потому что его вечные побеги были терпимыми и всё сглаживал тот факт, что в итоге они снова сталкивались, Шо всегда возвращался и он никогда не пытался лгать, но его фальшивая смерть уже была совсем другим делом. Это был крест на доверии, последняя точка их постоянных пересечений, момент, когда они снова стали параллельными. Когда Сузуки Шо умер в его глазах. — Кагеяма, — Рицу на плечо опустилась рука. По всей видимости, он выглядит слишком потерянно в своих размышлениях, и Теру забеспокоился о нём. Подняв глаза, он понял, что и Шигео с ним. — Слушай, для нас он был просто знакомым, немного, может быть, другом, и мы даже понятия не имели, что всё может так обернуться. И какого тебе сейчас... Я просто хочу попросить, чтобы ты знал, что есть те, с кем ты можешь поговорить и кто хочет знать, что ты в порядке. Просто не закрывайся снова, как тогда, пожалуйста. Я не вынесу снова смотреть на тебя за всеми этими папками. Теру действительно выглядел сожалеющим, и он был прав: они не представляют, какого сейчас Рицу из-за смерти Шо. Потому что ему всё равно. Они просто не знаю, что страна потеряла не одного, а целых двух величайших артистов их века. Потому что Рицу испытывает праведный гнев не только из-за оскорбления, которое Сузуки нанёс его чувствам, но и из-за того, что не его же одного обдурили. А ведь кто-то считал этого человека другом! — Спасибо за поддержку, Ханазава. Я буду в порядке, правда, — выдавливать из себя эмоции и ложь на удивление легко, учитывая, что он уже не в порядке. — Мне надо выйти подышать, простите. А под "подышать" он имел в виду скурить столько сигарет, сколько ему позволит время, пока его не начнут искать. Но, похоже, вселенная тактично намекала ему, что пора бросать. Такое чувство, будто ни один человек, знавший про него, на этих похоронах не оставит его в покое. Его скоро доведут до того, что он начнёт думать, что лучше бы ушёл в запой сразу же, как его привезли в тот день домой. По крайней мере не пришлось бы сейчас выслушивать эти фонтаны сожалений и соболезнований. Один подошёл — и достаточно. Но, оторвавшись от только подпаленной сигареты, перед собой Рицу увидел неожиданно Хигашио. Отлично, не хватало ещё этих трёх клоунов. — Шито тут, а где Крыто и Корыто? — язвит Кагеяма, безразлично глядя на светловолосого мужчину, хотя ему очень хотелось бы вылить на него всё то дерьмо, которое скопилось на душе не только по вине Шо. Эти трое были так же причастны. — Сузуки не хотел, чтобы ты знал, что он жив, но тебя и липовые похороны не убедили, — рассуждал он, прислонившись к стене рядом с Рицу. — Ближе к делу, — он проследил, как Хигашио вынимает из кармана бумажку. — Здесь адрес, по которому остановился Сузуки, но дольше, чем на пару дней он там не задержится, — пояснил он, но, когда собеседник уже собирался перехватить записку, отдёрнул руку. — Учти, он это ради тебя всё делал, чтобы ты наконец отпустил и жил себе спокойно без него, потому что понимал, что старая жизнь не оставит его. Он не хотел, чтобы ты был вовлечён во всё это. — Вот сам пусть мне это и расскажет, — Рицу нахмурился, теперь уже с медленно пробивающейся из-под фасада безразличия злостью во взгляде, и мужчина позволил ему взять бумажку, сразу же удалившись. А Кагеяма развернул её, а после окурком поджог, глядя, как буквы исчезают в огне, оставив бумагу тлеть на земле. Теперь он знает, где Шо. Пристрелит гада, когда удивит. Зная, что долго на одном месте тот не задержится, Рицу решил, что не будет тянуть. Уехал, не предупредив никого хотя бы о том, что по делам. Времени нет, всё-таки далеко ехать, хорошо ещё хоть додумался остановится пока в Токио, а не рванул куда подальше, будет проще найти. Когда он выбивал ногой дверь с замка, его не особо волновало, как отреагируют люди в соседних квартирах или хозяева нужной ему, если окажется, что ему снова подсунули обманку, чтобы сбить след, пока Сузуки бежит куда-нибудь в Осаку или Киото, где затеряется среди туристов, а потом вылетит из страны первым же рейсом. У него револьвер наготове, когда он бежит в комнату, откуда слышится шум. Ни криков, ни паники, сразу бегство. Сомнений не был, точно он. — А ну слез оттуда, — чеканит Рицу под щелчок курка, вынуждая Шо остановится на половине пути в открытое окно. — Чёрт... — ругается рыжий себе под нос с улыбкой, в которой читается поражение, и слезает с подоконника, поднимая руки в знак примирения. Сейчас он точно знает, что пистолет настоящий, остаётся только понадеяться на старое доброе обаяние. — Брось, ты же не выстрелишь? — Ну не знаю, по-моему ничего не мешает мне прострелить тебе колено, сукин сын, — из спокойного тона, который ему удавалось поддерживать последние сутки, он медленно перешёл в истеричный, и в последний раз такое было, может быть, когда он ещё ругался с матерью. Отличная работа, Сузуки Шо. — Могу начать оправдываться? — Рицу наклонил голову, мол, говоря "попробуй". — Ладно. Слушай, мне не хотелось, чтобы это выглядело... Таким образом. Признаюсь — виноват. Но, пойми, отец никогда не перестанет меня преследовать и рано или поздно ты, — но вдруг его триаду прервал выстрел в стену, и со злостью от неожиданности рыжий выпалил: — Да что ты хочешь услышать от меня?! — Мне не нужны оправдания, Шо! — рявкнул на него Рицу. — Мне нужна причина, по которой ты считаешь, что можешь лгать мне и сбегать без объяснений! — Да как же... — Сузуки потёр пальцами переносицу, и у него в ушах всё ещё звенело после выстрела. — Я никогда не хотел впутывать тебя в это... — Вы эту речь все вчетвером репетировали что ли? Потому что пока всё, что ты мне рассказал, я уже слышал от твоего белобрысого дружка, — Рицу всё это начинало порядком надоедать. — Хватит уже играть в благородство. Не хотел бы ты никогда меня впутывать в свою жизнь, исчез бы из моей сразу же, как ушёл из нашего дома. — Ну а что ты хочешь услышать? — отчаянно повторяет Шо, похоже, сам уже неуверенный в том, что говорит и что делает. Словно запутавшийся ребёнок, пытающийся всеми силами угодить ожиданиям. Только вот чего от него ожидают? — Просто скажи, почему? Почему врал с того самого момента, когда пропал? Почему решил вернуться и устроить этот спектакль? Почему не хотел просто позволить мне быть рядом? Почему повёл меня тогда за собой в ту гнилую заброшку, чёрт возьми? — вопросы сыпались с его губ, пока чувства лились со слезами. Ноги вдруг стали неустойчивыми тростинками, а револьвер показался неподъёмным грузом в дрожащей руке. — Потому что устал, — пробормотал Сузуки, пока одинокая слеза катилась по веснушчатой щеке. — Устал от своей поганой жизни, от дерьма, которое меня заставляли делать всё детство. Я устал быть один, и когда в моей жизни появился ты... Рицу, я и мечтать не мог о большем. Но каждый раз, когда я с тобой, мне страшно. Потому что если они доберутся до тебя, я не знаю, как буду жить дальше. — И поэтому ты решил просто бросить меня, да? — горько усмехнулся Рицу, качая головой. А потом со всей дури швырнул револьвер куда-то в угол, отворачиваясь в сторону выхода. Этот разговор не имел смысла с самого начала, а они просто как два ребёнка, так и не повзрослевшие после всех уроков, что им подсунула жизнь, продолжающие снова и снова спотыкаться об один и тот же камень, потому что не знаю, как решить эту проблему. И никто им не расскажет. — Блядство. Но когда он уже двинулся с места, собираясь уйти отсюда и не возвращаться, чего так добивался Сузуки, тот вдруг схватил его за руку. — Оставь. Ты же этого хотел... — глотая боль, он пытается теперь уже сам оттолкнуть Шо. — Ну нет, теперь ты меня послушай, я ещё не высказался, — вкрадчиво шепчет тот в ответ, разворачивая к себе лицом Кагеяму, глядя глаза в глаза. — Из всего, что когда-либо со мной случалось в жизни, любовь к тебе — единственное, что действительно имеет для меня цену. Потому что всегда я знал, что есть место, куда я могу и хочу вернуться, благодаря тебе. Да, я врал, когда говорил, что разберусь с отцом. Я соврал, что умер. Но я никогда не врал о том, что чувствую. Я не врал, что люблю тебя, Рицу! И Кагеяма трескается на осколки, чего и боялся, хоть и не осознавал, когда напролом шёл сюда. Слова, за которые ещё утром он ненавидел рыжего, сейчас разрывали его сердце в клочья. Шо вообще понимает, что с ним делают его слова? Потому они снова и снова ломают и плавят его, а потом собирают по частям. И всё, что он может сейчас с этим сделать, ругать себя за слабость и прижиматься солёными губами к губам Сузуки, позволяя вести себя к кровати и довести до блаженного исступления прикосновениями, поцелуями, шёпотом и ритмичными движениями, будто пытающимися попасть на одну частоту с биением сердца. Чтобы после, сейчас Шо прижимал его к себе, иногда проводя ладонью по голой спине, убаюкивая. — Только попробуй после этого уйти, — хрипит сорванным голосом Рицу рыжему в грудь. После того, как тот не дал ему уйти, внутри теплилась надежда, что теперь-то проснуться они вдвоём. Но Сузуки только задумчиво провёл по его волосам, своим молчанием сжигая их последний мост друг к другу. — Шо? — Я больше не уйду, — слова дались ему трудно, и Рицу понял — врёт. Но ничего не сказал. Только крепче прижался к нему, сдерживая слёзы, прекрасно понимая, что это последний раз. Больше он не будет тратить силы и нервы на бесконечно долгую погоню за солнцем, а просто отпустит, как это угодно Шо. Он последний раз заснул в этом тепле, прежде чем проснуться, навсегда потеряв его. За окном едва посветлело небо, а постель уже была остывшая, как и его голова, взявшая-таки верх над чувствами. С мыслями, что вот так всё между ними и оборвалось, он через силу натянул на себя свою одежду и как в тумане побрёл к выходу. Но наброшенный на голову мешок в ту же секунду вернул его в сознание, к сожалению, когда двое неизвестных скрутили его и потащили вон из квартиры, сопротивляться было уже поздно. Блядство...