Джон, ты снова пьян?

-Джон, каких девушек вы предпочитаете? -Мою жену. -О, какая она? -Она? Она… Она милая девочка. Почти белоснежные локоны осветленных волос беспорядком падают на кафель, безуспешно скрывая маленькие капли бардового цвета. Красивые губы, за контур которых выходит размазанная и не слишком яркая помада, искривляются, но на этот раз не в улыбке, а в жалостливой гримасе боли. Из них выскальзывает тихий и жалобный всхлип ужаса, такого тошнотворного ужаса и отвращения от осознания беспомощного положения, дарованного собой же. Девушка болезненно мычит, касаясь задней части головы кончиками пальцев и обнаруживая их окровавленными после прикосновения. Затылок ноет и дребезжит от каждого шороха. Агония разрывает легкие током, высасывая шансы на спасение. Все мышцы в теле будто наливаются ненавистью. Крепкие руки с тяжестью ложатся на шею, надавливая пальцами на нежную кожу и сжимая так сильно, что потом наверняка останутся синяки. Она готова положить к его ногам весь космос. Он дарит ей этот космос, расцветающий болезненными гематомами на её прекрасном и хрупком теле. Он продолжает давить и кричать.. Так мерзко, что создается ощущение, будто ушные перепонки вот-вот лопнут. Грязные оскорбления, унизительные шутки и даже самое простое «Я ненавижу тебя». Тяжесть на шее теперь не так значительна, сиплый звук скребет горло, она с животной жадностью судорожно глотает почти закончившийся кислород. Он встает с корточек и теперь, словно разглядывая рыбку в аквариуме, склонив голову, хмуро смотрит на неё. Вдох, чертов вдох. Соленая дорожка от уголков глаз до самого подбородка слегка поблескивает при свете не слишком яркой люстры. Все вокруг такое замыленное, туманное и нечеткое, словно это все просто краски, кои творец ещё не успел превратить в очередной шедевр. Он говорит что-то, делая это так горячо и ненавистно, что можно подумать проклинает её. Как бы она не старалась расслышать хотя бы слово, биение сердца отзывается в ушах слишком громко, а звуки вокруг становятся белым шумом. Кажется, что оно прямо сейчас проломит грудную клетку и будет славно, если это будет именно оно, а не Джон. Он куда-то уходит. С таким ненавидящим взглядом. В его радужке читается пьянящее отвращение и мраморная пыль, когда-то именуемая любовью. Тонкие, но пухловатые губы раздраженно поджаты, а густые брови сведены так сильно и так злобно, что морщинка между ними становится более выразительной, чем обычно. Она встретила его со словами: «Джон, ты снова пьян?» и проводила, лежа в собственной крови на кухонном кафеле. Силуэт с широкими плечами быстро удаляется. Слышен лишь сильный хлопок входной двери. Она не увидит его ещё несколько дней, пока в один момент он не решит в очередной раз напиться до потери сознания, разума и, в первую очередь, контроля над собой. Впрочем как и всегда, это произойдет на очередном «культурном» мероприятии. Он, конечно же, будучи тем еще джентельменом, будет пить из маленьких рюмочек и изящных бокалов, пробовать изысканные блюда, о которых другие могут только мечтать… Он будет танцевать и улыбаться, флиртовать с красавицами, вырядившимися в самые короткие и облегающие платья, которые они нашли в своем гардеробе. Он будет весело проводить время со своими коллегами, знакомыми, друзьями и другими участниками рок-группы, пока не вернется домой… Снова пьяный. -Джон, опусти ствол.