***
Ценцхуо ужаснулся и чуть не выронил сигарету, резко очнувшись от нахлынувшего на него далёкого воспоминания, окрашенного в пёстрые золотые тона дивной и тёплой осени. Кошмары не были бы кошмарами, не преследуй они его по пятам даже средь бела дня. Отчёты и рапорты расплывались перед его зоркими глазами, лишь только стылая кожа впитывала бегущую по виску испарину, да едкий сигаретный дым, не дающий вникнуть в работу ни секунды более. В офисе было пусто в это время, но Ценцхуо отчётливо слышал в отдалении шелест смуглого снегопада, пусть даже между капитаном правоохранительных органов и холодной стужей находилась непроницаемая стена стеклянных окон. Ему уже было всё равно — сквозь эту преграду он давно научился смотреть не на город, трепетно так укутанный солнечным светом, а, едва бросая потухший взгляд на завесу свинцовых плотных туч, видить во всей красе своё выпотрошенное и выцветшее нутро, что было в пору его порой неряшливому внешнему виду. Прямо вчера его горячие пальцы с толикой осторожности смыкались вокруг тоненькой шеи, а брыкающееся от нетерпения тело постыдно льнуло к блестящей от воды спине, по которой даже не пробежались мурашки в уже остывающей воде. Когда тебя оставляют один на один с невозмутимым оцепенением в чистом виде, с которым ты можешь делать что заблагорассудится, с каждым днём держать себя в руках становится всё тяжелее. Кроме того, Ценцхуо был просто убеждён, что его любимый человек мог его слышать, видеть и даже ощущать, пусть даже находясь чуть больше года в вегетативном состоянии без шансов на улучшения. Рельефная горячая грудь отпрянула от неподвижной спины напротив, и жестковатые пальцы позволили длинным светло-голубым локоном приличнуть к нежной молочной коже, уходя концами в воду, под которой безжизненно замирало тело Жуйюя. — Жуйжуй, ты… — у Ценцхуо перехватило дыхание, когда он ненароком скользнул губами по влажной оголённой коже, пытаясь невинно обнять Жуйюя и опереться подбородком о его податливое предплечье. — Я никогда не смогу тебя отпустить. Но ты… ты не тревожься, даже если я почувствую, что на пределе, я не причиню тебе боль. Мы предоставлены сами себе, даже будучи запертыми ото всех, но я не хочу вот так… без тебя! Я не буду тебе в тягость, я клянусь… В одну из таких сотен ночей он спал хуже, чем побитая дворовая собака, чем доведённый до голодного обморока оборванец. Его всю ночь напролёт ковыряли эти грязные опостылевшие грёзы. Мягкость сводящего с ума тела под боком и гнетущий мрак не давали сомкнуть уставшие глаза. Выключенный свет в квартире — тот ещё смутьян, не говоря уже о темпераменте самого капитана. Нехотя, но ему пришлось заснуть, тщедушно расцеловывая макушку Жуйюя, нисколечко не способного утешить его в своём нынешнем состоянии. Даже утопая в работе не первую неделю, Ценцхуо заглушал всё свое необъятное нетерпение мнимой погоней за беглецами из прошлого и созерцанием монохромного горизонта из настоящего. Когда-то он вместе с товарищем вот так оставался в кабинете и потихоньку подводил итоги очередного раскрытого ими преступления… — Если некто предпочитает посвятить жизнь мести, жди беды и россказней. — М-м? — Капитан нахмурился, сведя брови к переносице — с него довольно воображения, так ещё и с таким чудовищно насмешливым тоном. — С каких это пор ты стал противиться своим желаниям, а, капитан? — Для Ценцхуо это было первым глотком воздуха — тем самым началом новой жизни, состоящим полностью из молодого и самоувренного детектива, который не стеснялся щегольски одеваться на публику вместе с громкими заявлениями, так ещё и нашёптывать провокации на ухо в самые подходящие и не очень моменты. — Почему бы тебе не разбить сдуру и это окно, остудить пыл? — Что за чёрт?! Только не снова! Фантомная усмешка расплылась перед глазами, которые выедал сигаретный дым. И даже не хуже фтористоводородной кислоты. Стало физически больно. Он протянул руку к пустоте перед ним, оперевшись о холодное продрогшее стекло, пропустившее через себя прямо в комнату стылые заморозки надвигающейся зимы. — Нет, сколько раз повторять?! От такой резкости блеск любимых васильковых глаз набрёл на тень в соседнем углу и опасно так померк. Во взгляде молодого человека, который уже как целый год с лишним находился в коме, затаилась угроза, но вместе с тем в нём угадывалась отчужденность, прямо как при первой встречи. — Жалко на тебя смотреть, капитан. — Парень, в котором угадывался бывший дерзостный темперамент Жуйюя, только и ждал, что вот-вот произойдёт нечто, готовое спровоцировать его. Именно так себя чувствовал и Ценцхуо. — У тебя ещё есть сомнения относительно моёго молчания? Мы ведь глубоко убеждены в своём ненасытном влечении, так зачем же… — тут капитан переломил пополам недокуренную сигарету, заглушая несносную отповедь, эхом отдающуюся у него под черепушкой. Слова ударяли по нему снова и снова, как молот по наковальне, вызывая вибрации и гомон. Незадолго до прихода первых холодов, которые он пережил в стойком одиночестве, к нему весьма редко, но заглядывало это изумительное обострение всех разрывающих его изнутри желаний и противоречий. Мужчина сразу смекнул, как начал сходить с ума, как держался на волоске, как глотал слюну, которая потом першила в горле от передоза никотином. Тогда, в такую же непогожую погоду с низкими контрастными тучами за окном, подле него высился силуэт самоуверенного одетого с иголочки молодого человека с забранными в низкий хвост роскошными длинными волосами. Его тонкие кисти рук покоились в карманах бежевых брюк, элегантно стягивающих бёдра, а расслабленная поза говорила о полнейшем забвении и незаинтересованности в происходящем, а ведь в тот раз на столе высилась целая кипа бумаг касательно дела о трёх пропавших ребятишках. Ценцхуо просто не мог поверить своим глазам, но ему тут же плюнули в душу… Жуйюй толком даже не обращал внимания на этот ненавистный ядерный запах сигаретного дыма. — Какой из тебя детектив? Ты просто посмешище, не обессудь. — Тогда по лапаткам заструился пот, и даже одежда пропиталась запахом паники. — Что… что ты такое? — Прежде капитан сумел задвигать челюстями и озвучить своё потрясение, ему за пазуху закралась чужая тонкая кисть, бесстыдно так массируя в момент напрягшиеся мускулы. — Неужто память подводит? — В полутьме кабинета паказались длинные пальцы, между которыми была зажата новенькая синяя визитная карточка, а затем туманно знакомый голос нашептал на ухо: — Вот, взгляни хорошенько. — Это… Откуда это? — Хах, вот оно что. Значит ты знаешь, что сейчас произойдёт? — Мужчина сглотнул и безмолвно заглянул в глаза напротив, всё ещё страшась пошелохнуться. Вовек он не забудет, как точно их цвет напоминал ему о прозрачных спокойных водах чистейшего океана. Сейчас же капитана буквально пожирали обманчивые глубины грязного лазуритного оттенка. Пространство завертелось вокруг них, смешавшись с ядерными ароматами никотина, продрогшей морозами земли и мускуса. Глаза лихорадочно заблестели за стёклами очков, а губы искривились в ехидном оскале. Ценцхуо задержал дыхание и вновь сглотнул. Его иллюзия уже дышала ему ноздри. Прошла ещё секунда, и зубы наконец разорвали кончик злосчастной бумажки, позволив знакомому по старой памяти жучку упасть на пол с несчастным звоном умирающего насекомого. — Что ты такое? Ты сейчас за мной следишь? Эта карточка, откуда она у тебя? — Рука мужчины без предупреждения сомкнулась на далеко не самом привлекательном галстуке, вышитом из ткани, по цвету напоминающую обожжённую слюду. — И почему же я слышу в твоих словах оцепенение вперемешку с неумелой угрозой? — Жуйжуй! Неужели… — Поберегись, детектив-любитель, потому что в своём нынешнем состоянии ты способен на всё. — Молодой человек в ответ лишь приглушённо хмыкнул и облизнул губы. Свободной рукой он сжал кончик чужого подбородка и надавил так, как будто это было мягкое тесто, из которого вот-вот вытечет вся сладость. Не хватало только облизать после такого кончики пальцев, но вместо этого тишину разорвал сбившийся и взлетевшую на октаву шёпот: — Давай, капитан, валяй. Утешай себя прямо сейчас как можешь, ведь чем дольше ты живёшь, тем больше людей подводишь. Хм, А что? Даже если мне придётся выжечь из тебя весь свет, когда ты станешь абсолютно бесполезен, мне достаточно будет лишь мгновения. — Что за чёрт? Не прикасайся ко мне! — Мужчина в самый последний момент перехватил хаотично сминающие его уже поджарое тело руки, чуть не сломав пару пальцев. — Хах, ну тогда сделай милость и сочти за честь удовлетворить нас обоих, пока твоё сознание не довело тебя до ручки. — Откуда вылезло такое ничтожество? Понятия не имею, что тебе надо и зачем ты копаешься в моих мозгах! Просто исчезни с моих глаз уже! А иначе… — Стой. — Что ещё, дьявол тебя побери?! — Обещаю, впредь ты и пальцем не коснёшься своего драгоценного любимого. Поверь мне, Ценцхуо, ты ведь меня так хорошо знаешь… - Обещаешь?! Обещаешь... Я... Я так не хочу, чтобы ты пожалел... Хоть это и было видением, из ниоткуда наружу прорвалась животная исступлённость, мигом захлестнувшая их с головой. Внутри них всё хаотично и дёргано сокращалась, источая жаркий огонь и бурлящую магму в каждую клетку тела. Равнодушное дыхание одного и рваное другого смешались в крещендо, разбивающее их перепонки вдребезги. Настойчивые испепеляющие поцелуи и укусы проникали под кровоточащую кожу и жалили каждый оголённый нерв. По затылкам и сведённым плечам катились бусины пота. В конце концов лишь один раскрасневшийся Жуйюй с распущенными до колен роскошными волосами не без удовольствия покривил губы в ухмылке, скабрёзно упиваясь беспомощностью тела, которое всё это время вжимало его в пол своим весом. — Как низко ты пал. Боюсь, не выбраться тебе. А я ведь рассчитывал на тебя. — Это ты меня справоцировал. Я… словно в западне. — Хм, точно ёж, как всегда. Но ведь сейчас иначе. Пока один взапрети, другой — в западне. — Я безумно скучаю… Но… — Но что? — Но не по тебе! Я не слепой — невооружённым глазом видно, как от тебя разит фальшью. Что тебе на самом деле нужно? Ну?! Не тяни! — Для начала я великодушно дам тебе подсказку. Разумеется в одном лишь желании отомстить толку мало, а хватаясь за что ни попадя, нервов тебе не сыскать. Сосредоточиться лучше на чём-то одном, и не в одиночку. Ты запутался. — Да, я… в ужасе! Я спятил от страха, что ты никогда не очнёшься. Жуйжуй, ты ведь… — Трудно сказать. Сейчас не время об этом думать. Ценцхуо, когда-то ты пожурил меня за то, что я сторонюсь прошлого. — Прошлого… — Что ж, между нами гораздо больше общего, чем можно себе представить. Ты не согласен? — Да, но это может быть черевато. Ну а ты… — А я подожду. Но ты должен присматривать за мной, даже если тебе кажется, что рассудок твой ускользает, вот прямо как солнечный свет, который заслоняет вереница облаков. Не забывай, что официально ты — мой единственный опекун. Мне совершенно не на кого положиться. Раньше я кое-как существовал в отдалении, закупорившись и зная, что придёт мой час сойти с ума из-за болезни, но теперь же… без тебя мне просто не выжить. Ни дня. — Жуйжуй! — Мужчина, смахивая с ресниц солёную влагу, поддался вперёд и заключил молодого человека напротив в такие нежные объятия, на которые только был способен. Он вдыхал его запах, сминал кожу приглаживал волосы, слушал его голос, с абсолютной точностью угадывая интонацию, с которой бы Жуйюй сейчас обращался бы к нему, не будь он отрезан от их мира. — Я не перестаю думать о дне, когда ты вернёшься. Ты всё ещё рядом, не важно как долго… Я найду способ. Я больше не подведу тебя! — Так-то лучше, уж ты крепко держись на ногах, Ценцхуо. На тебя чуть ли не половина департамента равняется, в конце концов. А теперь сделай вдох за нас двоих и вернись домой.***