солнце будет садиться и будет стучать в висках — пусть в твоей голове тихой пристанью будет место, где в своих безнадежно тонких худых руках я храню для тебя невозможно большое сердце. cr.: Алиот Каф
На выходе из Больничного крыла меня никто не встречал. Не новость. Я валялся в нём каждый месяц по несколько раз, а с тех пор как Джеймс затащил меня вратарём в команду по квиддичу стал видеться с мадам Помфри и того чаще. К стандартным отравлениям, высыпаниям и ожогам прибавились ушибы, переломы и ссадины. Я мог без заминки определить на вкус двадцать вариаций костероста и столько же заживляющего, которыми периодически, трижды в день по чайной ложке, пичкали мой ослабленный организм. Мадам Помфри укоризненно качала головой: «Прекращайте ловить мячи собой, мистер Поттер, для этого у вас есть руки». Тоже самое она говорила и раньше: «Перестаньте пересаживать голыми руками цапень, мистер Поттер, вы же не бессмертный». Я делал это не специально, но увлечённый чем-то частенько забывал пользоваться защитой, будь-то заклинания или специальная одежда. Да и не спасали они меня толком от неприятных последствий. Всегда вклинивалось пресловутое «ой». В Большом зале как раз заканчивался обед, потому я не терял зря время, накладывая себе в тарелку жаркое. Людям вокруг явно было о чём поговорить. Не обо мне — и на том спасибо. За четыре года на мой счёт кто только не шутил. Со второго курса за мной по пятам ходила слава о «тридцати трёх несчастьях, преследовавших младшего Поттера». Кто-то даже пустил слушок, что если постучать мне пальцем по лбу ровно в полдень, то любые проблемы, воочию столкнувшись с махровым неудачником, испугаются и отвалятся. Друзья сочувственно вздыхали и отгоняли от меня доверчивых идиотов. Джеймс в открытую ржал, и я не сомневался, что именно он решил мне подгадить в своей излюбленной манере. Кто бы ещё мог? — Интересно, ему нормально в таком виде ходить? — О чём это вы? — я заинтересованно поднял голову, накладывая вторую порцию жаркого. После ночёвок в Больничном крыле меня всегда одолевал зверский аппетит. «Не ограничивайте себя в еде, мистер Поттер, вам нужно восстанавливать силы», — вот я добросовестно и следовал рекомендациям мадам Помфри. Уплетал за обе щеки всё, что видел на столе и неприменно просил добавки. Домовики к гастрономическому чудачеству привыкли и оставляли мне всего по чуть-чуть, чтобы в животе потом не урчало. Особенно неловко было выдавать голодный рев гиппопотама на занятиях. Флитвик несколько раз просил не использовать конфеты для имитации звуков, пока я прятался за спинами сокурсников и тихонечко сгорал от стыда. — Как думаешь, он полностью такой или только голова? — Парвати говорила, что ей по секрету сказал Гойл, а ему Эйвери, что у него есть хвост. — Эй, хоть кто-то объяснит мне, что стряслось? — я потормошил Рона за плечо, привлекая к себе внимание. Всего несколько дней отсутствовал после неудачной игры, а кажется успел пропустить всё веселье. — Вот урод, — хохотнул Симус, кивком указывая в чью-то сторону. — Реддл, а Реддл, не хочешь капюшон снять? Дай мы хоть на тебя полюбуемся! Брови от удивления поползли вверх. Том Реддл прошёл мимо нас, низко натянув капюшон своей мантии, словно с зачарованного потолка на него единственного капало. Но даже так было видно, что не скрытая под тканью часть лица была серой на цвет, с заметной сеткой вен и — не показалось ли мне? — змеиным узором. — Ох, Гарри, ты же ничего не знаешь, — опомнившись, затараторила Гермиона. — Он тайно проводил какой-то запрещенный эксперимент. За это у него забрали значок старосты и лишили всех привилегий. — А рожа-то его! — продолжал веселиться Симус, похлопывая себя по колену в такт. — Гомункул отдыхает! Вёл он себя вызывающе. Однако его безудержные выкрики, словно брошенные в воду камешки, всколыхивали в Большом зале всплески громогласного смеха. На душе у меня предательски потяжелело. По мнению большинства, Том Реддл сделал всё, чтобы заслужить жгучую коллективную ненависть, бьющую теперь через край. Прежде всего из-за количества снятых баллов с факультетов и количества отработок, которыми с его подачи награждали «лучших» их представителей. Вполне заслуженно награждали, если разобраться в ситуации. Том никогда не придирался без причины и дотошно выполнял свои обязанности старосты. С него же потом был спрос за проколы, а не с них. Но кого это волновало? Поморщившись, я отодвинул от себя тарелку. Повод для его высмеивания был до того низким, что мне очередной кусок в горло не полез. — Кстати, помнишь те надписи про «грязную кровь» на стенах? Это он их писал. — И кошку Филча он подвесил, — добавила Лаванда, кокетливо отбросив копну пшеничных волос на спину. Смущённый Рон поглядывал на неё украдкой, надеясь, что никто не заметит его повышенный интерес. Гермиона вон замечала, и ее негодующее лицо стремительно наливалось багрянцем. Пронырливые близнецы делали ставки, через сколько она сорвется и наподдаст ему. Конспиратор из Рона был так себе, но меня сейчас это мало заботило. Я окинул Большой зал хмурым изучающим взглядом. На всех факультетах реакция на Тома была примерно одинаковой — едкие смешки, досужные шепотки, только что пальцем в след не тыкали. Даже слизеринцы светились самодовольством от одного его вида. А им-то хоть чего весело? Если бы не Том и Малфои — давно бы паслись внизу рейтинговой таблицы, закрепив за собою прозвище «слизни». — Как его вообще не отчислили? — подсыпал щепотку свежего пороха Джеймс. Он хитро улыбался, щедро намазывая абрикосовый джем на тост, и явно наслаждался шумихой. Неприятный разговор, разгораясь на глазах, пошёл по новому витку. Каждый норовил протоптаться грязными ботинками по личности Тома и на выходе вытереть подошвы. Помимо меня только Невилл, Ремус и Гермиона не разделяли общую гриффиндорскую вакханалию и помалкивали, размышляя о своём. Не в силах больше терпеть, я встал из-за стола, сглатывая комок горечи, подкативший к горлу. Том сделал самую невозможную в мире вещь — оплошал. Тем самым развязав своим недругам руки.***
Я собирался немного поупражняться в Выручай-комнате после занятий. Теоретическая часть изучения заклинаний давалась мне легко, а вот над точностью применения стоило поработать. Отец в письме упоминал о репетиторе на летние каникулы, если навыки к тому времени не улучшатся. Конечно, ведь я же не Джеймс, схватывавший всё на лету… Продемонстрировать на уроке выученное заклинание получалось лишь в половине случаев, а оставшуюся половину приходилось импровизировать — убегать или, изворачиваясь, тыкать палочкой в живот противнику. За последнее меня постоянно ругали. «Это против правил, мистер Поттер». Как будто я не на дуэли сражался, а совершал разбой. Боевые искусства со мной в надёжный узел не вязались, а вот с каверзными и опасными растениями на уроках профессора Стебель я справлялся на ура. Непринуждённо пересаживал хрупкие всходы ложечницы, ответственно выхаживал завявшие дьявольские силки и спокойно, без истерики вдыхал пыльцу алихоции — по Травоведению у меня было твёрдое «превосходно» и никто не мог оспорить его. Ещё я был скромным обладателем анимагической формы… самой настоящей серой мыши. Джеймс долго подтрунивал надо мной, когда узнал об этом и плевать, что тот же Питер превращался в обычную домовую крысу. Ведь Питер его дорогой друг, а я… «Ты же Поттер! Все Поттеры должны превращаться в собак! Правда, пап?!» Не справившись с обидой, я сухо заявил родителям, что я не их сын, и меня, наверное, подкинули им в корзине ночью на крыльцо. После этого в доме об анимагии никто больше не заикался, а Джеймсу, впервые на моей памяти, влетело за длинный язык. Неделю потом ходил как шёлковый. Мог бы не отсвечивать и дольше. — Проваливай, — прошипел Том, стоило мне ступить за порог возникшей по моему желанию Выручай-комнаты. Я взглянул на внушительную стопку литературы, стоявшую рядом с ним, и присвистнул. — Почему бы тебе не обратиться за помощью к профессорам? — Если бы они могли мне помочь, то ходил бы я сейчас в таком виде? — Ты прав. Я как-то не подумал. — Вот именно, что не подумал. А теперь проваливай, — снова повторил Том и отвернулся. Зашуршали страницы. Книг в стопке значительно поубавилось. Ни грубость, ни угрозы на меня не действовали. Сказывался выработанный иммунитет. Я всю жизнь прожил по соседству с Джеймсом, который за словами не слишком-то следил, а если поблизости не было злейших недругов, то кого задирать, как не младшего братца? Отец без сомнения любил меня, но редко заступался. Считал, что мы должны сами разбираться между собой, а из подслушанного кухонного разговора я узнал, что он мечтал воспитать во мне стойкий характер. Видимо и с этим у меня не задалось. Ведь по большей части нападки брата я просто терпел, а так хотелось приложить его смачно по уху. — Ты заклинание творишь или пытаешься себе глаз выколоть? Я опустил палочку и пристыженно потупил взгляд. Запамятовал, что у моих жалких потуг есть сторонний наблюдатель. — Завтра у профессора Флитвика практическое, а предыдущее занятие я пропустил. Теперь пытаюсь наверстать. — Так дело не пойдет. Палочку подними выше и держи свободнее. Расслабь кисть и рассекай воздух слитно, словно рисуешь восьмёрку, — невозмутимо наставлял меня Том со своего угла. — Уверенней, тебя никто за это не накажет. — Вот так? — я послушно повторял всё, что он мне говорил. Выходило неуклюже и рванно, словно меня в его присутствии пробирал нервный тик и трясучка одновременно. — Да. Ты всё правильно понял. А теперь повторяй до тех пор, пока рука не запомнит движение. После объяснений Тома мне стало легче. Скованность отступила. Одеревяневшие от волнения пальцы слушались куда лучше прежнего. Я старательно выводил в воздухе палочкой восьмёрки, не решаясь добавить словесную формулировку… Но стоило мне тихонько произнести: — Калеско, — и заклинание получилось. Ровное оранжевое свечение охватило колбы с водой, медленно подогревая их до нужной температуры. Уголки губ довольно поползли вверх. Я и не рассчитывал, что у меня сегодня получится хоть что-то. — Вроде неплохо вышло, — я неуверенно оглянулся на Тома и замер, боясь пошелохнуться. Он, прислонившись боком к софе, забылся беспокойным дневным сном. Одна его рука крепко прижимала к груди какую-то книжицу, больше похожую на личный дневник. Черная с коричневыми проплешинами обложка и никаких опознавательных издательских надписей. Такими уже лет сто как никто не пользовался. Я усомнился, что мадам Пинс смогла бы отыскать подобный раритет на библиотечных полках. Разве что в Запретной секции, где находились внушительные томики трудов и заметки великих умов прошлого. В частности, изобретательных тёмных умов. Меня охватило праздное любопытство. Не к дневнику — к Тому. Вернее к его таинственному экзотическому облику. Можно подкрасться и немного сдвинуть ткань… Я пресёк себя, устыдившись своего порыва. Нечестно вот так без спроса совать свой нос под чужой капюшон, даже если очень хочется. Решив, что на сегодня с меня довольно учебы, я бесшумно прикрыл за собой дверь. Выручай-комната за ненадобностью растворилась в стенах замка.***
В среду у нас был совместный урок зельеварения. Внезапно и без предупреждения. Конечно же, нашему праведному возмущению не было предела, ведь никто к нему не готовился. Старшие и младшие курсы между собой на занятиях не пересекались из-за разных программ, но у профессора Стебель возникли непредвиденные трудности, а заменить её в срочном порядке было неким. Несколько веток Гремучей ивы по весне усохли, их нужно было спилить и обработать специальным раствором — как оказалось, сделать это было просто лишь на словах, а на деле даже заклинание обездвиживания не сильно помогло. Нанятых в Косом переулке работников хорошенько отхлестало по задницам, а после и вовсе подвесило за ноги на гибких ветвях. Мы из окон наблюдали, как они болтались вниз головой четверть часа назад. Пришлось звать на подмогу Хагрида и профессора Гилдероя, чтобы утихомирить разбушевавшееся дерево. Поэтому сейчас в тесной аудитории подземелья шестикурсники варили напиток живой смерти, а четвертокурсники в подспорье им учились отделять равномерные волокна из свежих корней асфоделя и нарезать дремоносные бобы. Я быстро справился с практической частью, решив проблему с бобами тем, что не резал их, а акуратно раздавливал ножом — от этого они не меняли своих свойств в зелье, зато не выскальзывали резиновыми прыгунками из-под лезвия. Мою доску с аккуратно выложенными заготовками с прохладного позволения Снейпа тут же жадно расстащили по котлам старшекурсники. Мне оставалось записать полученные сведения на пергамент и сдать его на проверку. Я не сомневался, что получу за урок «Выше ожидаемого», а то и желаемое «Превосходно». — Мистер Реддл, внимательнее. Вам капюшон не мешает следить за временем? — Нет, профессор, — Том едва зубами не скрипел, когда Снейп в очередной раз возникал рядом с ним с завуалированной претензией. Песочные часы перекинулись вокруг своей оси. До нового этапа приготовления оставалось четыре минуты. — Зачем вы взяли больше ингредиентов, чем нужно, мистер Реддл? Если сомневаетесь в своих навыках, не портьте асфодель — он и так в большом дефиците. Я сидел за партой, расплываясь мрачной тучой. Мне было невдомек, почему Снейп не оставит его в покое. Ведь и слепой бы заметил, что зелье Тома соответствовало оригиналу и по цвету, и по запаху, и по консистенции. Можно смело смазывать им иглу веретена и подсовывать её под руку сказочной принцессе. Эффект вечного сна гарантирован. — Отстань, — раздался звучный шлепок. Винсент — напарник Тома — дернулся, задев боком выставленные в ряд ингредиенты. По полу со звоном покатился бутылек с настойкой полыни, часть сушенной валерьяны повисла в воздухе невидимой пыльцой. Впрочем, спокойствием в аудитории и не пахло. — Мистер Реддл, то что директор вошёл в ваше положение не означает, что вы можете срывать мне урок. И тем более, бить другого ученика. — А вы не должны пользоваться положением учителя, чтобы оправдывать свою личную неприязнь. — Что вы сказали, мистер Поттер? — со злым прищуром поинтересовался Снейп, поворачиваясь ко мне лицом. Его ноздри заметно раздувались от гнева, а хмурые брови почти сходились на переносице галочкой. — Я думал преподаватели не должны поощрять травлю, да ещё и в своём собственном факультете. — Минус двадцать баллов, мистер Поттер, за то, что ставите под сомнение мой авторитет. — Да хоть двести снимите, — мой голос звучал всё так же ровно и твёрдо. — Вы не должны быть предвзяты к ученику, профессор. Тем более к тому, кто попал в неприятности. — Заметьте, что попал он в них по собственной глупости и теперь закономерно пожинает плоды своих ошибок. — А вы сами никогда не делали глупостей? Я глубоко сомневаюсь, что в вашей жизни нет поступков, за которые вам не было бы стыдно. Или вам тоже каждый раз тыкали промахами в лицо, вот вы на всех и злитесь? — Пошёл вон отсюда, — рявкнул Снейп, со всей дури приложив кулаком по столу. Стоявшая на нём чернильница с перьями опасно зашаталась. Ученики в аудитории притихли от греха подальше, но меня уже было не остановить: — С удовольствием. Я прекрасно знал, что мне влетит. В конце концов, из-за меня факультет потерял баллы, а ждать хорошей оценки за урок теперь вообще не стоило. «Неуд» по поведению перекроет все мои старания. Ну и пёс с ним. Снейпу не стоило переходить грани разумного и цепляться к Тому. За собой я никакой вины не признавал, даже если меня припрут к стенке, а к голове приставят палочку. До последнего буду стоять на своём. Время потянулось ленивой жвачкой. Выдувать пузыри мне осточертело еще минут десять назад, а залежи сладостей из карманов все до единого безопасно перекочевали в желудок. Скучно. До конца урока я смиренно ждал Рона с Гермионой под аудиторией — всё равно нам вместе идти на Прорицания. Однако стоило прозвенеть звонку, как меня резко перехватили за руку и потащили за ближайший угол. Не успел и слова пикнуть. — Я не нуждаюсь в твоей жалости, Поттер, — процедил Том, привлекая меня к себе за воротник мантии. Он был выше на целую голову, а то и больше, приходилось привставать на носки, чтобы не болтаться в его руках. — Кто сказал тебе, что это была жалость? — Тогда какого черта ты влез? Делать больше нечего? — Он был несправедлив к тебе. Они все к тебе несправедливы, — я вспыхнул похлеще спички. Голову обнесло сухим горячим ветром. — Что плохого в том, что мне не нравится смотреть, как тебя унижают? — Дурак ты, Поттер, — помолчав, тихо произнес Том и отпустил меня. Его пальцы, словно извиняясь, мягко разгладили оставленные на мантии вмятины. — Лучше не вмешивайся в мои дела, если не хочешь влипнуть в крупные неприятности, — он отступил на шаг и, развернувшись, пошёл прочь. «Поздно», — подумал я, провожая его неуместно тёплым взглядом.***
— Мистер Поттер, как вы объясните своё поведение на уроке Зельеварения? — Макгонагалл недовольно поджала губы. Её лицо при тусклом вечернем свете выглядело уставшим и осунувшимся, а тень от шляпы добавляла ему нездорового зеленоватого оттенка. Хогвартс отбирал у неё много сил. — Профессор Снейп сказал, что вы были крайне несдержанны в высказываниях. Более того — откровенно хамили. Я не сомневался, что моя выходка дойдет до декана, но не ожидал, что так скоро. Право слово, не думал, что Снейп побежит ябедничать. Мог бы и лично разобраться со мной. — А профессор Снейп не посчитал нужным сказать, что весь урок несправедливо придирался к Тому Реддлу по любым пустякам? — Возможно у него были на то веские причины, — судя по неуверенному тону, профессор Макгонагалл и сама засомневалась в своих словах. Кому как не ей знать, каким невыносимым бывает временами Снейп, особенно, когда по утрам встаёт не с той ноги. А встаёт он не с той всегда. По крайней мере мне никогда не доводилось видеть его в хорошем настроении. — Причина в том, что ему не нравится Том, и он всячески пытался его унизить. — Мистер Поттер, вы всё же говорите о преподавателе, — моя совесть на её укор никоим образом не отреагировала. Я едва удержался, чтобы не фыркнуть вслух. — Профессор Снейп никогда до этого не позволял себе забыть о профессиональной этике, — зачем-то напомнила она мне. — Что касается мистера Реддла, то его проступок был весьма серьёзен. Нам до сих пор не удалось полностью справиться с последствиями. — Что же такого ужасного он сделал, профессор? — мне выпала возможность узнать побольше, и я беззастенчиво ею воспользовался. Макгонагалл сокрушенно вздохнула и отложила на время проверку контрольных. Она слишком хорошо меня знала, чтобы понять, что теперь я от неё так просто не отстану. Внаглую допрашиваться не буду, но могу поискать и другие источники информации… Как бы не повторилась история со Снейпом. — Он провёл некий тёмный ритуал, — пространственно ответила она, избегая моего прямо взгляда. — И не смотрите на меня так, Поттер, подробностей я раскрывать не буду. Скажу лишь, что за подобное грозит не простое отчисление, а возможное заключение в Азкабан. — Профессор Дамблдор снял его с поста старосты, но не отчислил. Значит ли это, что его вина не полностью доказана? — Верно. В его рассказе много несостыковок. К тому же, он не объяснил, откуда узнал про ритуал, а главное зачем и над кем он его проводил, — Макгонагалл приосанилась, расправляя худые плечи. Ей явно не по душе был наш разговор. Я же надеялся, что причина была не в самом Томе, иначе мне пришлось бы второй раз за день спорить с преподавателем. — Что до его внешности… При всём своём желании невозможно помочь, когда ты не знаешь всей подноготной. А применить сыворотку правды… — Значит вынести дело за пределы школы, — с пониманием закончил я за неё. В голове потихоньку вырисовывалась примерная картина случившегося. — Хорошо, что профессор Дамблдор дал Тому второй шанс, — в моих словах читалось искреннее облегчение. Директор никогда не рубил с плеча и никогда не прибегал к высшей мере наказания, ограничиваясь умеренными взысканиями. Давал возможность исправиться даже самым безнадёжным. За это ученики его любили и уважали, но шалить от этого, увы, меньше не стали. — Я понимаю твои стремления, Гарри, — если профессор Макгонагалл сменила тон на неофициальный, значит можно было расслабиться. Наказывать не будет. В целом, у нас с ней складывались хорошие отношения, можно было даже поднять планку до дружеских, ведь в её обществе я чувствовал себя вполне в своей тарелке. — Однако впредь будь сдержанее в своих речах, — она чинно сложила руки перед собой. На фоне тёмной столешницы и оливковых манжет они казались молочно-белыми и хрупкими, словно фарфор. Мне стало интересно, были ли они на ощупь такими же холодными, как и на вид. — Если Тому Реддлу придётся в дальнейшем полагаться на тебя, то будет лучше, если ты не станешь добавлять ему ещё больше проблем. Его положение крайне шаткое, — она подвела нашу беседу честностью, которую нельзя было проигнорировать. — Хорошо, профессор, — я покаянно склонил голову и встал, собираясь поскорее покинуть кабинет. — До свидания. — Всего хорошего, Гарри. В Башню Гриффиндора я возвращался, не торопясь и обдумывая каждую фразу, сказанную Макгонагалл. Она была во многом права. Я действовал импульсивно и неразумно, переходя из гневных пререканий на личность Снейпа, а ведь последствия касались не меня одного. Не моим же деканом он, в конце концов, был. Том вполне способен постоять за себя сам, но если по каким-то причинам этого не делал… значит что-то тут было нечисто. «Шаткое положение», — предупредила меня на его счёт Макгонагалл. Том рисковал буквально всем… А я чуть было не «помог» по доброте душевной. — Слышал Снейп выгнал тебя с урока, а потом и Макгонагалл вызвала на ковёр, — первое, что спросил Джеймс, стоило мне войти в спальню. Ему не терпелось узнать подробности из первых уст. Я мысленно закатил глаза и принялся развязывать узел галстука. Мантия комком свалилась на заправленную кровать. Особых планов на вечер у меня не намечалось. Неплохо было бы подготовить эссе по Трансфигурации, а вот что делать с Зельеварением не понятно. «Неуд» у Снейпа по-любому придется отрабатывать. Сомневаюсь, что выберусь от него невредимым или хотя бы в здравом уме, но попытка не пытка. Не сварит же он меня в котле живьём? Что-то я сильно сомневался в этом. — Да. Мы говорили о Томе Реддле. Интересно, что за ритуал он проводил? Макгонагалл выглядела обеспокоенной. — Что ты заладил: Реддл то, Реддл се, — Джеймс раздражённо повёл плечом. — Сам влип, сам пусть и расхлёбывает. Кошка была только началом, скоро он опять возьмётся за старое. — Не говори о нём так. Я наклонился к шнуркам, собираясь развязать их и скинуть надоевшие туфли, но помедлил. Если Джеймс продолжит давить на больную мозоль, то мне совсем не улыбается оставаться с ним наедине в комнате. Лучше до отбоя отсидеться в библиотеке, заодно смогу взять нужную литературу на завтра. Резко от двери послышался громкий приближающийся топот. Кому-то не терпелось поскорее попасть в спальню. — Вы слышали новость? — лицо запыхавшегося Питера по цвету и насыщенности могло сравняться с помидором. Он тяжело дышал, но кажется был преисполнен важностью пронырливо добытой информации. — В коридоре на четвертом этаже какое-то происшествие. Говорят и Реддл там. — Что и требовалось доказать, — Джеймс не скрывал злого торжества. — Эй ты куда? Я не мог больше здесь находиться. Надоели.***
Первым делом стоило проверить как там Том. Если слухи по школе разносились со скоростью света, то сейчас его должны были осаждать со всех сторон недоброжелатели. Хуже стервятников, ей-богу, а ведь все мы «большая и дружная семья». В параллельном измерении наверное. Будь это одни лишь ученики я бы так не переживал, но некоторые преподаватели тоже особой любви к нему не питали и могли вставлять палки в колёса. Тот же Снейп был вполне предвзятым в своём отношении. «Ах, говорите лужа после дождя набежала? Тут случайно Том Реддл не пробегал? Вы уверенны, а если проверить его палочку на наличие применения погодных чар?» От подобных саркастических размышлений меня накрывало глухим раздражением. Почему нельзя просто отнестись по-человечески и проявить чуточку понимания? Убудет с него, что ли? Впереди, прямо по коридору, уходящему разветвлением к статуе Одноглазой ведьмы, раздавались спорящие голоса. Тональность, с которой они разговаривали, нарастала и становилась ощутимо враждебной. В какой-то момент приглушенные доводы остальных участников отошли на задний план; их попросту не слышали. Конфронтация набирала оборотов. Я замедлил шаг, прислушиваясь к обрывкам фраз. Но одних голосов мне оказалось мало. Любопытство подтолкнуло меня подобраться поближе и осторожно выглянуть из-за угла, засветив вихри тёмной макушки. — Боюсь вас разочаровать, но мистер Реддл вызвался помочь мне после занятий и всё время находился со мной в одном кабинете. Ваши обвинения беспочвенны, Снейп, — спокойно парировал Гилдерой. В обществе молва о нём ходила самая разная. Мало того, что он был весьма красив и его любили женщины всех возрастов, так он, вроде как, цинично присваивал чужие заслуги и писал потом нарциссические оды «о себе великом». Никаких доказательств против него правда не нашли, даже в компроментирующих любовных связях не уличался, хотя и пользовался высоким спросом. В остальном, Гилдерой может и не стал светилом в плане магических способностей, но определённо не был худшим — ЗОТИ вёл на достойном уровне. Меня, среднестатистического ученика, он вполне устраивал. Не придирался и не валил на зачётах, снисходительно закрывал глаза на косяки и помогал бороться с неуверенностью в себе. Чем не собирательный образ хорошего преподавателя? — Мистер Поттер, не потрудитесь ответить, что вы здесь делаете? — Макгонагалл сердито посмотрела на меня из-под сведённых бровей. Острая верхушка её шляпы забавно согнулась, как уставшая башенка. Второй раз за день я попадался ей на глаза при самых скверных обстоятельствах, а ведь обещал не искать себе приключений на больное место. Просто так вышло. И вообще, кто в Хогвартсе не терялся-то? — Мимо шёл, профессор, — потупился я, виновато прикусив нижнюю губу. И нужно мне было высунуться раньше времени. «Незаметно подберемся поближе, да?» — съязвил внутренний голосок. А то без его меткого камня в огороде было не так тошно. Моё появление немного осадило пыл преподавателей. Никто из них не собирался продолжать разбирательство при ученике, а веских причин отослать меня прочь не было. В Хогвартсе не так много мест, которые нельзя было посещать, и четвертый этаж в их число не входил. К тому же… Какова вероятность, что я, услышав намного больше, чем мне полагалось, расстрепаю всей школе, что и в каких выражениях тут на самом деле происходило. Задолбаются потом бороться со слухами. — Том, — обратился профессор Дамблдор к хмурому Реддлу, который всё это время безмолвствовал подле Гилдероя. — Уже поздно. Будь добр, отведи Гарри обратно в Башню Гриффиндора. Том послушно кивнул и, бесцеремонно сцапав меня за локоть, потащил за собой. Я не упирался, подстраиваясь под его широкий шаг. Меня устраивал расклад, в котором мы оставались вдвоём, и ему не приходилось больше выслушивать беспочвенные обвинения. Хватало и того, каким яростным взглядом сверлил его Снейп. Да что же этому «ужасу подземелий» не ймется? Ретроградные светила на перепады настроения усиленно влияют? Меня пробрало на кривую усмешку. Профессор Дамблдор наверняка со всем разберётся. Может и Снейпа приструнит… Я недовольно сморщил нос, едва не оступившись. Не мешало бы под ноги смотреть, а не только предаваться сладким наивным мечтаниям. — До Башни сам доберешься, — Том совершенно внезапно отпустил мою руку и собрался уходить. Рановато он меня со счетов списал. Ой рановато. — Не доберусь. — Что? — он оглянулся на меня, чтобы убедиться, что ему не послышалось. — Я не пойду в Башню. Я был готов к тому, что на меня высыпится ворох оскорблений или заверений, что мне обязательно нужно взять руки в ноги и быстренько подняться наверх. Ради моей безопасности и прочего бла-бла-бла. В голове не нашлось ни одного достойного аргумента в свою защиту. Ну и пусть. Молчание — золото. Просто буду делать по-своему и всё. — Ты же понимаешь, что я не могу оставить тебя одного шататься вечером по школе? — вкрадчиво поинтересовался Том, приблизившись ко мне вплотную. Проверял на выдержку? Я только повыше задрал голову и нахально смотрел на него. Сбившаяся чёлка мешала, задевая край ресниц, но момент, чтобы смахнуть её, был неподходящий. Нельзя было проиграть битву взглядов, иначе мне никак не навязать ему своё присутствие. — А я не один. Я с тобой. — Ладно, — хмыкнул он. — Пойдём. Если не боишься. Мы быстро пересекли Главную лестницу, убедившись, что никто за нами не наблюдает, и в обход спустились на второй этаж. Я всецело доверился ему в выборе маршрута. Моё дело нехитрое — тянуться за ним пришитым хвостом и не отставать. В остальном я тешился мыслью, что он всё-таки не прогнал меня и позволил пойти с собой. Для счастья, как оказалось, мне не очень-то и много надо. Хорошо, что он об этом пока не знал. — Только тихо, — Том приложил палец к губам, когда мы вошли в заброшенный туалет, и накинул на двери чары оповещения. — Иначе Миртл снова начнет рыдать во весь голос. — Кто? — переспросил я. — Призрак Плаксы Миртл. Она тут живёт. Том, не тратя время на разговоры, достал из одной из кабинок спрятанный мешочек и принялся раскладывать его содержимое прямо на пол. В основном это были растения и неизвестные ингредиенты для зелий. По центру он водрузил небольшой котёл и зажёг под ним огонь, регулируя интенсивность горения с помощью магии. Я пристально наблюдал за его чёткими действиями, прикусив ноготь на большом пальце. Меня одолевала небольшая тревога, которая дребезжала в животе натянутой струной. Зубы сильнее нажали на тонкую ногтевую пластину, отделяя от неё кусочек, который я, тихонечко скатив на кончик языка, выплюнул. Том не выглядел удручённым. Он в принципе никогда не показывал своих эмоций, и мне никак не удавалось разгадать, что творится у него в голове. Особенно сейчас. — Ты в порядке? — нерешительно промямлил я, отлипая от стены и делая шаткое движение в его направлении. Спина Тома едва заметно напряглась. — Всё ещё жалеешь меня? — с издёвкой спросил он. Я растерянно замер. Ноги выпрямились в коленях, придавая надёжности опоре. Когда он оглянулся, его губы тронула холодная улыбка, от которой мне стало не по себе. — Забыл третий курс? Забудешь такое. Мой самый большой провал. Самая большая нелепость, которая только могла со мной приключиться. Мерлин, Мордред и Моргана в небесных чертогах от смеха наверное катались бы, а Годрик Гриффиндор плевался и в сердцах швырял бы свой меч, если бы все они узнали насколько я был неудачлив. Мне не удавалось точно вспомнить тот час, день или месяц, когда ко мне в полной мере пришло осознание, что Том мне небезразличен. Всё началось с банальных вздохов по весне или по зиме, а может и по осени, которая выдалась в том году слякотной и дождевой. Мадам Помфри на опережение спаивала мне укрепляющее и отговаривала от прогулок… но кто бы смог удержать меня от побега в Хогсмид за апельсиново-облипиховым чаем, приятно обжигающим десна и язык? Верно, никто. Но со мной тогда уже что-то происходило. Просто однажды в груди до кучи стало странно тесно. Я поначалу грешил на то, что надышался испарений цикуты на уроке, если бы со временем вздохи не переросли в острую необходимость быть рядом с одним конкретным человеком. Откровение стало внезапным и громким, ведь раньше амурные дела меня не торкали… и вот это случилось. Я намеренно старался пересечься с Томом хотя бы раз в день, сам же ругал себя за это и сам же, с детства не терпевший ранних подъемов, вставал ни свет ни заря, потому что он всегда рано приходил на завтрак. Никакие внутренние уговоры на меня, форменного идиота, не действовали. Если уж чем-то увлекался… То и в Тома я влюбляся так же беспечно, не чувствуя подвоха. Неудивительно, что нападение оборотня стало точкой невозврата. Я искреннее симпатизировал ему, а потому, устав маяться, на духу вывалил всё, как есть — и поплатился. «Это… неожиданно», — сказал мне тогда в ответ опешевший Том, остальное за него наговорили другие… «Мышь призналась в любви змее», — хмыкнул прознавший обо всём Джеймс; его дурацкого высказывания я так и не понял. Он словно знал больше моего и… ликовал? Непринятые чувства вять не собирались, ломаться тоже. Обтрепанный невзгодами прут торчал всем ветрам назло. Живой. До сих пор не знаю, на чём он держался. Зимой — а была ли это зима? — я переболел тяжело. «Вы совсем расклеились, мистер Поттер», — сочувствовала Макгонагалл, когда мои ноги в очередной раз понесли меня в Больничное крыло с ожогами от бубонтюберы на руках… Остальные невзгоды вспоминались неохотно, подтираясь в голове невидимым ластиком. Смысл их хранить? В конце концов, мне стало легче, но не всё равно. Собрав всю свою волю в кулак, я медленно поднял на Тома укоризненный взгляд. Мне многого стоило изобразить уверенное спокойствие, когда меня буквально штормило. Хлипкая пристань душевного равновесия трещала по швам при каждом поднятии грудной клетки. — И зачем ты это вспомнил? — Хочу, чтобы ты теперь полюбовался на чудовище. Я не отшатнулся. Не выказал брезливости. Ни один мускул на моём лице меня не подвёл, стоило сморгнуть несколько раз подряд — и ощущение шокирующей новизны потерялось. Моему взору предстал плоский нос с прорезями ноздрей, прижатые до зубов потрескавшиеся губы, лысый череп с боковыми костяными наростами и тонкая серая кожа со змеиным узором. От прежнего Тома остались глаза, яркие и не по годам смышленные, но отливающие желтизной радужки сейчас прорезали вертикальные зрачки. — Я думал, что будет хуже, — говорил сам себе, беззастенчиво разглядывая его. — Дай угадаю, самое обидное, что исчез нос? — Ты нормальный вообще? — он тут же дал заднюю. — Я чудовище! — Ты никогда не видел Джеймса по утрам. Вот где настоящее чудовище. — Обойдусь без твоего ободрения, — раздражённо цыкнул Том, натягивая капюшон обратно. Меня пробрало на мягкий смешок. До чего же абсурдно. Никогда раньше не замечал за ним такой ранимости. Безупречный и непоколебимый Том Реддл. Я всегда считал, что он легким росчерком палочки пожертвует своей внешностью ради достижения великой цели… И похоже ошибался. Том, быстро растеряв свой запал, прервался от приготовлений и вновь поднял голову, слегка повернув её ко мне. — Правда что ли? — недоверчиво. — За Джеймса? — Гламур творит чудеса, — я развёл руками и нагло уселся рядом с ним, складывая ноги по-турецки. Наши колени на мгновение соприкоснулись. Том шумно сглотнул, но не отодвинулся, и кажется окончательно расслабился. Уголки его губ насмешливо приподнялись впервые за столько времени. Ему бы почаще улыбаться. Этим я на досуге и займусь.***
Потянулась череда насыщенных дней. Если Тома моё присутствие и напрягало, то вида он не подавал. Смирился, наверное, что от меня не получилось так просто избавиться. В душе я радовался, что мы стали ближе, общались свободнее и чаще, но беспокоило то, что я готов был с размаха наступить на знакомые грабли и с оглушительным треском получить по лбу. Том мне нравился. В этом плане ничего не изменилось. Даже его внешний вид меня не пронял — он был откровенно отвратный и кошмарный, но… Я отшучивался, что «на истинного ценителя». Звучало двусмысленно, о чем Том мне честно и сообщил. «Не боишься, что я пойму тебя неправильно?» Ведь очередь из других «ценителей» за ним теперь не выстраивалась. Немного эгоистично, но я был отчасти этому рад. — Ничего не хочешь мне сказать? — Джеймс сложил руки на груди. Я знал его слишком хорошо, чтобы заметить, что он недоволен. Как жаль, что мне нужно было помочь Тому с зельем, а то я обязательно***
Когда я бесцеремонно влетел в туалет, позабыв о нашем пароле, то Том, открывший было рот, чтобы высказаться, поспешно его захлопнул. Наверное мой вид был достаточно красноречив. Всё тело потряхивало от злости, а перед глазами то и дело мелькали картины злополучного полнолуния. Разлившийся в ночном воздухе пряный аромат крови, болезненный стон Сириуса, сползавшего по стене, перепуганный Джеймс, взывавший к угасшему разуму Ремуса, черные бусины глаз долговязого оборотня и бледный, как мел, Том, от сосредоточенного вида которого в груди бешенно колотилось сердце. Как я боялся тогда, что не успею привести подмогу. Какого труда мне стоило добудиться и убедить Снейпа и Макгонагалл, что это не выдумки моего воспаленного мозга. «Шутить изволите, мистер Поттер?» Голова пошла кругом от непрошенных воспоминаний. Ну всё, хватит. Шмыгнув носом, я потер руками пылающие щеки, чтобы привести себя в чувство. — Помощь нужна? — Вот. Дави, — Том пересыпал мне в ладонь горсть дремоносных бобов. Я не спрашивал, откуда он их взял — очевидно же, что одолжил у Снейпа, как и пузырёк с ядом акромантула. Вчера мне удалось выпросить у профессора Стебель пагоны беладонны и несколько хвостиков молодых мандрагор, а за лунной росой пришлось отправиться на поклон к Гермионе, которая хранила под рукой небольшой запас базовых ингредиентов. Мне не до конца было понятно, что именно изо дня в день скурпулезно варил в котле Том, постоянно сверяясь со своими записями. Зелье было странным. Его состав напоминал мне изощренную усовершенствованную вариацию «жидкой смерти», но скорее был призван упокоить на веки вечные… даже мёртвых. Интересно, кому он собирался его подлить? Подробностями со мной никто не делился. Том вообще огибал в разговорах свою насущую проблему, скатываясь к невнятному «потом». Настолько не доверял мне? — А от этого зелья точно будет эффект? — спросил я, взяв себя в руки. — Профессор Дамблдор ничего не говорил на этот счёт? — Ещё бы я его слушал, — буркнул Том и пальцем отследил нужную строчку в свитке. По каким-то неведомым причинам, директора он невзлюбил. И нелюбовь эта граничила почти что с затаенной ненавистью. Профессор Дамблдор вряд ли знал о том, чем он занимается вне занятий, а если бы узнал, то Том ходил бы от кабинета до кабинета под неусыпным надзором преподавателей. Иначе его исключительную тягу к новым знаниям не вышло бы обуздать. Перелитый в колбу экстракт зашипел и поменял свой начальный цвет на пурпурный. Лавовые прожилки в нём то вспыхивали, то гасли, создавая имитацию бьющейся сердечной жилы. Да что же он такое наварил? Ноздрей коснулся запах жженной древесины с сопутствующей, едва уловимой ноткой чего-то ещё… то ли родного, то ли знакомого. Я чуть глубже втянул воздух, ненадолго задерживая дыхание. Нет, мне всё же не почудилось. Так осенью пахли паучьи лилии в мамином саду. — Том, может ты всё-таки попросишь помощи у Дамблдора? Я выдержал его долгий пронзительный взгляд и не струхнул. В мою душу постепенно закрадывались нехорошие подозрения. Не в то, что он действительно в чём-то виноват, а в то, что он решил в одиночку с чем-то разобраться. И это что-то было смертельно опасным. — Не могу. — Ты должен. — Я не могу, — прекрасно было слышно, с каким отчаянием он это повторил. Внутри у меня всё пошло кувырком. Вспотевшие ладони собрались в кулаки, чтобы спустя секунду самовольно расслабиться. Кончики пальцев стремительно остывали под порывом потянувшего невесть откуда сквозняка, а ведь окна кругом были плотно закрыты. Мне стало совсем не по себе. — Почему? В этом замешан ещё… кто-то? — Ты… Если кто-то узнает, то он… — Том осекся, словно сболтнул лишнего. — Забудь. Забудь всё, что я сказал! — Нет, постой. Я… Он стремительно склонился надо мной и приник к моим губам своими. Я оцепенел, не в силах сделать ни малейшего движения. Мой первый поцелуй… вышел скомканным и неожиданным, словно снег посреди жаркого лета. Мерлинова борода, что вообще сейчас между нами произошло? Я брежу? Горячее сбивчивое дыхание нежно мазнуло по моей скуле. Том отстранился. Его рука, словно гладя, невесомо коснулась моего виска. — Прости, но я должен… — шёпот отдалялся от меня, пока и вовсе не растворился в пустоте. В себя я пришёл уже на полу. Голова нехило гудела, будто в ней поселился рой пчёл .Мне не с первой попытки удалось подняться на ватные ноги. В ушах до сих пор стоял предобморочный шум, глаза приходилось постоянно напрягать, чтобы сфокусировать уплывающее в никуда зрение. Тома нигде не было видно. Он вот так просто ушёл? Без объяснений? Куда? Почему? Зачем? Высыпавшийся ворох вопросов остался без ответов. Все опять зашло слишком… В тупик. И без посторонней помощи мне никак не справиться. Я был решительно настроен немедленно поговорить с директором. Он точно придумает, как помочь Тому. — Мне нужен профессор Дамблдор. Срочно, — но статуя горгульи к моим мольбам оставалась неприклонной. Я вслух перебирал названия всевозможных сладостей до тех пор, пока проход не открылся, явив мне винтовую лестницу. Сработал метод исключения. Хоть где-то. Я нетерпеливо взбежал наверх, позабыв о подъёмнике. — Гарри, что ты тут делаешь? — кормивший фоукса Дамблдор был удивлён. Его седые брови приобрели округлую форму. Ещё бы. Он меня не вызывал, а я вот так без приглашения ворвался к нему в кабинет, выведав где-то пароль. В Хогвартсе были трудности с соблюдением личного пространства. Потом как-нибудь извинюсь за свою бестактность. — Профессор, у Тома проблемы. Всё, что он делал, он делал по чьей-то указке, — выпалил на одном дыхании. Последствия оглушения меня до конца не отпустили. Дурнота комом собиралась в желудке и просилась выйти наружу. Мерлиново чудо, что я вообще сюда добежал, не растянувшись на первой попавшейся ступеньке. С моей-то удачей… — Ты уверен? — Да, профессор. Я в подробностях, между жадными глотками спасительного чая, рассказал ему всё, что произошло и поделился своими соображениями на этот счёт. Мне нужно было выставить Тома в максимально выгодном свете. Я осторожно подводил к мысли, что ни при каких обстоятельствах нельзя вешать на него всю вину и исключать со школы. Подумаешь, запрещённое зелье варил. Подумаешь, что не в общем доступе он его рецепт нашёл. Подумаешь, яд акромантула у Снейпа одолжил. Ну не в Запретный же лес к паукам он за ним ходил. Директор, внимательно слушавший мой детский лепет, наверняка подумал, что у меня совсем плохо с головой. Я бы и сам так подумал. — У меня были подозрения, что это как-то связано с Тайной комнатой, — Дамблдор неспешно прохаживался по кабинету, накручивая на палец кончик бороды. Мои глаза, как завороженные, следовали за ним по пятам. Неужели он мне поверил? — Ходили легенды, что Салазар не пожелал отправиться в мир иной и поместил свою душу в некий предмет, дабы жить вечно. А ещё, что он вырастил себе чудовище в помощники. Трудно сказать, где тут правда, а где ложь. Но истории не берутся из ниоткуда. — Почему он выбрал Тома? — Возможно сказался отпечаток его непростого детства, — он остановился и деловито завёл руки за ровную спину. — А возможно всё обстоит совсем иначе, — продолжал размышлять в голос. — Том — умный и амбициозный ученик, но я не верю в то, что он действовал со злым умыслом. — Профессор… А что за ритуал провёл Том? — Это был ритуал развенчания сущности, — Дамблдор отточенным жестом поправил сползшие очки и вернулся обратно в кресло. Я притих, готовый услышать его вердикт. — Как бы то ни было, для начала стоит поговорить с Томом. Поможешь мне в этом? — Да, профессор. Дамблдор собирался было ещё что-то сказать, но, нахмурившись, внезапно пристально посмотрел куда-то позади меня. Я обеспокоенно оглянулся. В углу нетерпеливо била копытом резвая призрачная лань, которую окутывало мягкое голубоватое свечение. Она принесла послание. — Что случилось? — Альбус, Том Реддл пропал! —заговорил голосом Снейпа патронус. Мы с профессором Дамблдором встревоженно переглянулись. «Только не это».***
Целых пять дней я не находил себе места, бросаясь из крайности в крайность. Ночной сон приходил кошмарными, терзающими фрагментами. В дневное время меня легко было спутать с инферналом; непонятно на каких силах передвигалось мое бренное тело по Хогвартсу. Уроки я вообще не воспринимал. Долги копились, рискуя в скором будущем превратиться в аврал. Мой встревоженный мозг то генерировал сотни бесполезных теорий, то окончательно впадал в дикую панику. Никаких следов Тома не обнаружили. Его не было ни в Хогвартсе, ни в Запретном лесу, ни в Хогсмиде. Группы старшекурсников под началом преподавателей ежедневно обыскивали окрестности, но надежды на успешный исход таяли. Кто-то за завтраком шепнул, что возможно он уже мёртв, и я едва не зашелся истерикой. Гермиона подсунула мне успокаивающее. Рон хмуро наматывал круги возле нас, ревностно следя, чтобы никто больше ничего лишнего не сболтнул. Не помогало. Меня заживо, без вилки и ножа, съедало чувство вины. Потому что я не понял, насколько ему было плохо. Не разглядел, хотя был ближе всех. О какой любви и доверии может идти речь, если я не смог стать для него даже хорошим другом? Голова от бесконечного самокопания противно ныла. Простыня подо мной всплошь сбилась, одеяло вообще обиделось и сползло на пол. С друзьями в Хогсмид я не пошёл и пролежал полдня в одиночестве, пялясь на открытый полог. Сквозь него неравномерно просвечивало солнце. Мне бы ненадолго забыться сном, и в тоже время меня пугала мысль, что стоит закрыть глаза, и я пропущу нечто важное. Как же мучительно ждать. В двери отчетливо постучались. Трижды. Кого там ещё принесло такого вежливого? Видеться мне не хотелось ни с кем. Жаль, что я забыл запереть замок. — Прошу прощения. — Профессор? — её визит меня удивил. Я поспешил встать, принимая приличный вид. Не то, чтобы Макгонагалл совсем не посещала свой факультет. Просто предпочитала вести беседы в своём кабинете, а не в спальнях учеников. Чтобы ни у кого не было искушения погреть любопытные уши за дверью. Она знала нас как облупленных. — Мистер Поттер, боюсь у меня для вас плохие новости, — Макгонагалл осторожно тронула меня за плечо. Её рука показалась мне невыносимо тяжёлой. Я едва позорно не согнулся весь. Сердце, махнув на прощание, ушло в пятки. Я приготовился к худшему. — Сегодня утром пропал ваш брат и Сириус Блэк. — Как? — голос жалобно булькнул и затих. С комнаты будто весь воздух выкачали и дышать стало нечем. Я с трудом удержался, чтобы не броситься к окну. — Они не явились на завтрак, а на стене появилась соотвестующая надпись. Меньше всего на свете я хотел знать её содержание. Опять что-то о Тайной комнате и «трепещите». А может и пострашнее. — И что… будет дальше? — Мы обязательно их отыщем, Гарри, — её голос звучал твёрдо и обнадеживающе. — Остальные распоряжения донесут старосты. Хотелось бы мне верить ей. Оставшись один, я присел. Услышанное окончательно меня разбило. Каким бы засранцем не был Джеймс, но он был моим братом. Что я скажу родителям? Что мне теперь делать? Сидеть и ждать, пока их тела не обнаружат… где-то? От бессилия даже слёз не нашлось. Всё вокруг казалось дурным сном. Чьей-то убогой шуткой. «Не смешно!» — рычал мой внутренний голос, но сколько бы не брызгал он слюной, в реальности ничего от этого не менялось. Так нельзя. «Не сдавайся, ты же Поттер, Мерлин тебя побери!». Я судорожно припоминал события прошлой недели. В последний раз мы виделись с Томом в заброшенном туалете на втором этаже. Мне только сейчас пришла в голову мысль, что он не спроста выбрал это место. Если бы Том пожелал всё оставить в секрете, он бы прогнал меня или стёр воспоминания, чтобы уж наверняка никому не проболтался… Но он оставил мне всё до крупицы. Значит верил в меня. Я незаметно выскользнул из гостиной, направляясь на второй этаж. Туалет запечатать чарами никто не додумался. Вот и чудно. Я собирался здесь хорошенечко покопаться. — Приходят, швыряются в меня! — встретили меня горестными завываниями. — Никто не любит Плаксу Миртл! — Кто швырялся в тебя? — спросил я, осторожно подбираясь к ней по разлитой воде. Из открытых кранов хлестало прямо на пол. Она видимо решила утопить школу не только в своих призрачных слезах, но и буквально затопить по первый этаж. Для драматичного эффекта. Ноги на скользком кафеле разъезжались, хоть напрягай их, хоть нет. Я был близок к тому, чтобы грохнуться на четвереньки и поползти так. — Не знаю, — всхлипнула она. — Я не видела. Я бегло оглянулся, ища хоть малейшую зацепку. Узоры на кафеле, пятна на зеркалах, сколы на умывальниках, трещины в плинтусе и завитки на стенах — всё попадало под мой пристальный взгляд. Всегда ли они были здесь? Нет ли какой-то асимметрии среди них? Не поддадутся элементы декора нажатию? Должно же что-то быть. Очевидное, на самой поверхности. — Что ты ищешь? — Миртл с интересом наблюдала за мной сверху, болтая ногами в воздухе. Её рыдания к счастью прекратили терзать мой чуткий слух. — Близких мне людей, — я шарил рукой по подозрительному плинтусу. Увы, его съело время и полчище мышей. Кому как не мне знать, как старательно работают их зубы — сам когда-то выгрызал себе ход. Странно только, что при таком обилии паутины здесь не наблюдалось пауков. Ни одного, даже самого крошечного. — А я думала змею… — Какую змею? — её слова обухом огрели меня по голове. По спине пробежал нервный холодок. — Такую огромную, вон прямо оттуда выползала, — она указала пальцем на круг встроенных по центру туалета умывальников — Была змея, а потом — оп! — и она пропала, — Мирт смешливо постучала пальцем по подбородку. — Жаль, что тот красивый мальчик пострадал от проклятия. — Какой мальчик? — прошептал я, с трудом разлепив пересохшие губы. — О каком проклятии ты говоришь? — О змеином, конечно. Он сказал, что раз мальчик погубил его змею, то сам займёт её место. — Кто он, Миртл? Скажи мне, пожалуйста! — Не могу! Снова будут жёлтые глаза и мне будет так больно умирать, — она театрально запрокинула голову, прикрыв глаза рукой. — Хотя я и так мертва. Ах бедная я, бедная! — Миртл с громким визгом сорвалась вниз с перегородки кабинки. Меня едва не окатило водой из унитаза, в который она нырнула. Плевать. Меня ничуть не страшило замочить одежду или замараться по уши в грязи. Лишь бы всё было не напрасно. — Миртл, прошу! — в отчаянии я готов был упасть перед ней на колени. — Мне очень нужно знать, кто за всем этим стоит! — Тот, кто говорит со змеями и презирает грязную кровь, — её голова на мгновение показалась над унитазом и тут же скрылась обратно. — Спасибо! — я со всей искренностью поблагодарил её вслед. Не знаю только, расслышала она или нет. Если вернусь, то неприменно заскочу к ней ещё раз со своим «спасибо». С добытых сведений получалось, что туалет и был входом в Тайную комнату. Я, не теряя ни минуты, перевоплотился в мышь и чутко потянул воздух носом. Пахло сыростью, плесенью и змеиной кожей, а ещё… внизу был проход, образующий тягу. Мне не составило труда протиснуться в щель между раковинами, чтобы взглянуть, что же за ними находилось. Широкая труба шла глубоко под землю под наклоном, в мышином теле было гораздо проще и безопаснее преодолеть путь. Да и к тому же я не знал, что меня ждёт в конце — было бы не удобно, если бы я пробкой из шампанского влетел прямиком в стену или угодил в ловушку. Медленно, но уверенно я спускался вниз в кромешной темноте, полагаясь исключительно на острый нюх и ночное зрение. Звериное чутье подсказывало, что впереди меня поджидала опасность, но отступать было поздно. На счету была каждая секунда. На выходе из трубы мои лапы коснулись чего-то гладкого и невзрачного. Снизу потянуло мертвечиной. Вокруг лежали груды посеревших от времени костей, которые омывали неглубокие сточные воды. Чтобы тут не обитало, оно ело всё подряд и не брезговало. Я резво соскочил на ровную каменную кладку, окружённую постаментами змеиных голов, в которых разгорался колдовской огонь. Мне указывали правильный путь. Комната действительно была комнатой — сырой, неуютной, пустой и лишенной естественного света. «Могильник или склеп», — невольно подумалось мне. У самой дальней стены высилась гигантская голова, высеченная из горной породы. Может быть даже мрамора. Я не приглядывался, мой взгляд целиком и полностью занимал бледный Джеймс, лежавший рядом с Сириусом. Они оба были без сознания. Я еле-еле улавливал их дыхание, которое грозилось в любой момент прерваться. Незримый людскому глазу магический поток тянулся от них прямиком к знакомому дневнику. Он, словно пьявка, жадно поглощал их жизненную силу. Всё же тетрадка оказалась с подвохом. Профессор Дамблдор был прав. У меня ушло пару минут, чтобы принять прежний вид. Хорошо хоть одежда и атрибутика трансформировались вместе со мной. Было бы неловко щеголять голым. — Том, — тихо позвал я. — Том, — окликнул громче в надежде, что он отзовётся. Я знал, что он тоже здесь — его мантия тёмным пятном расплылась по полу, сверху на неё был небрежно брошен слизеринский галстук. Мои пальцы аккуратно зачерпнули мягкую ткань, в потревоженных карманах подозрительно звякнуло стекло и несколько объемных пузырьков выкатилось наружу. Без сомнения это было зелье Тома. Я быстро переложил его себе в карман, пока никто не видит. — Он тебя не слышит, — совсем близко за спиной раздался незнакомый мужской голос. Странно, я не слышал приближения чьих-то шагов. Значит он всё время стоял за мной… я стремительно обернулся… словно призрак. — Что ты сделал с моим братом? Что ты сделал с Томом? — Твой брат и его друг станут отличной подпиткой для моего нового тела. А что касается Тома… Я всего лишь заменил с его помощью моего прежнего питомца, — призрак качнулся в сторону разлагающегося змеиного трупа. Так вот откуда исходил тошнотный душок. — Глупый мальчишка, думал, что сможет перехитрить меня, великого Салазара Слизерина, — его смех напоминал воронье карканье и эхом разносился по комнате. — Развоплотить меня собирался, но теперь всё это в прошлом. — Том бы так просто не сдался, — я порывисто вскочил на ноги, сжимая в руке палочку. Толку он неё было не много, но с ней мне было не так боязно находиться один на один с врагом. — Ты мне в этом помог, — лукаво подмигнул Салазар. — Ведь стоило рассказать ему, каким мучениям я тебя предам — и он что только в ноги мне не кинулся с мольбами. Меня бросило в жар. На лбу проступил липкий пот, застегнутый ворот рубашки невыносимо сдавил шею — я бездумно сорвал верхнюю пуговицу с петельки. Макгонагалл как в воду глядела со своим «еще больше проблем». Вот уж не думал, что стану для Тома ахиллесовой пятой. Не слишком-то приятное знание. — Разве василиск… не вылупляется из куриного яйца, высиженного жабой? — Метод Герпия позволяет получить лишь сущность василиска. Но её нужно подселить в подходящее тело, чтобы получить сильную разумную особь, наделенную высококлассной магией. Хочешь я покажу тебе его, мальчик? Впрочем, мне не нужно твоё согласие. Смотри! Салазар заговорил набором шипящих звуков. Мне никогда раннее не доводилось слышать парселтанг, но сомнений не было — это он. Рот гигантской головы со скрежетом раскрылся. Внутри его тёмного провала я уловил странные покачивающиеся движения. Наружу показалась змеиная голова, а за ней, выгибаясь дугой, и всё тело. Длинное, больше пятидесяти фунтов в длину. «Прямой взгляд василиска убивает», — гласил прочитанный некогда мной бестиарий. Я поспешно отвернулся, не в силах совладать с собой. Понесла же меня нелёгкая в одиночку их спасать. И что теперь делать? Бежать? Обернуться мышью тоже не вариант — раздавит и не заметит. А человеком я ему так, на один зубок. Меня разрывало на части от страха и безвыходи. Я прекрасно понимал, что не смогу справиться с василиском — магия его прочную шкуру не пробивала, а иных сподручных методов борьбы не придумали. Разве что… И какой же петух случайно залетит сюда, чтобы спеть? Глупость. К тому же это был… Том. Я гулко сглотнул, подумав о нём. О том, каково ему сейчас, потерянному и беспомощному. «Полюбуйся на чудовище». Он боялся того, чем стал… и он неумолимо приближался ко мне. Шорох камней за спиной не предвещал ничего хорошего. Салазар намеренно сделал из меня его мишень. Когда я уже готов был позорно сорваться с места, сверху, под самым сводом комнаты, раздался протяжный птичий вскрик. Беглый взгляд проследил за мелькнувшим в воздухе ярким красным оперением. Феникс?! — Чёртова птица! Прочь! Он устремился вперёд, нападая на василиска. Стены потряс хищний змеиный рёв. Наблюдая за тенями, двигавшимися в отсвете на стене, меня одолевали две противоборствующие мысли — «он защищает меня» и «он делает Тому больно». От волнения я медленно сходил с ума. Как же быть? — Видишь, даже феникс посчитал тебя чудовищем, Том Реддл. Так стоит ли сопротивляться? — Не слушай его. Том, ты не чудовище! Я, стиснув зубы, решительно обернулся. Феникс исчез, исполнив задуманное. Из выклеванных глазниц василиска сочилась кровь. Вместе с судорожным всхлипом на мои глаза навернулись непрощённые слёзы. Я не мог ничем ему помочь. Он ослеп, но продолжал раскачиваться со стороны в сторону, неизбежно наталкиваясь на змеиные постаменты. Ноги сами понесли меня к нему. И будь, что будет. — Том, всё в порядке. Я рядом! Гибкое туловище скользило по полу, ориентируясь теперь исключительно на мой голос. Василиск обворачивался вокруг меня широким кольцом, словно пытался… оградить от опасности. Дурак, даже в таком состоянии о себе не думал. Моя ладонь, не дрогнув, коснулась его шкуры в попытке успокоить. — Ещё немного — и я прекращу быть обычным воспоминанием. Призрак Салазара понов завёл навет на парселтанге. Я видел, что Том сопротивлялся изо всех сил, разрываясь между приказом и нежеланием ему подчиняться. — Том, держись! — Не мешай! — осклабился Салазар. — Иначе я скормлю тебя ему, мальчишка. Джеймс. Сириус. Том. Сейчас здесь не было никого, кто мог бы им помочь, кроме меня. В воздухе вновь показался феникс, зачем-то вернувшийся в Тайную комнату. В этот раз в своих лапах он держал распределяющую шляпу, которую, снизившись, метко сбросил мне прямо в руки. Она была удивительно лёгкой, но не пустой. Внутри неё, постепенно проявляясь, блеснула рукоять настоящего меча. Феникс принёс мне оружие. И всё же простой стали было мало, чтобы справиться со Слизерином. Он один из основателей школы, а не заурядный маг. Я выхватил из кармана пузырёк зелья и, откупорив зубами пробку, вылил его на сверкающее лезвие. Чтобы не сварил Том, я был уверен, что оно призванно положить конец Салазару. — Не смей! Между нами стеной вклинился василиск. Я пошатнулся. Его пасть скользнула вдоль моей руки, неглубоко задев её клыками. Том с рёвом мотнул головой, с трудом подчиняя своё тело слабеющему разуму. Он не хотел делать мне больно — я ухватился за эту мысль и она предала мне храбрости. Низко зарычав, я с размаха вонзил меч в дневник. На пол, брызнув, потекла густая чернильная кровь. Она смешивалась с зельем и мгновенно выгорала. — Мерзкий полукровка! За вторым ударом призрак Салазара взорвался светом изнутри и разлетелся гаснущими осколками на все четыре стороны. Вряд ли он сможет теперь возродиться. Меч выскользнул из моих слабеющих рук. — Сюда, скорее! Послышались шаги и всплески воды. Помещение заполнили преподаватели под предводительством Гилдероя. За ним не отставал профессор Дамблдор. Наверное он узнал от феникса, где мы находимся, и поспешил прийти на выручку. — Мерлинова борода, тайная комната действительно существует. — Посмотри, это же василиск! — Поттер, немедленно отойдите от него! — Снейп навёл палочку на Тома. — Живо в сторону! — но его опередил Гилдерой. Первое заклинание по касательной срикошетило в стену. Час от часу не легче. — Стойте! — выкрикнул я, разводя широко руки, чтобы оградить от них Тома. — Это Том. Он попал под воздействие проклятия, когда убил настоящего василиска! Профессор Дамблдор, поверьте мне. Директор остановился и задумчиво пригладил бороду. Он успел заметить, что василиск не проявлял должной агрессии? Следом и профессора один за другим опустили палочки вниз. На их лицах читалось недоумение. Я нервно оглянулся и застыл, ощущая, как внутри всё распирает от восторга. Взъерошенный и растерянный Том, принявший свой обычный человеческий вид испуганно таращился на меня. — С возвращением, — улыбка вышла вымученной. Перед глазами плыло и убаюкивающей волной накатывала сонливость. Что со мной? Ноги и руки плохо слушались, хотелось прилечь. — Гарри! Профессор Дамблдор, нужно… Что было дальше я не помнил — темнота приняла меня в свои заботливые объятия. Или это была не только она? Некстати вспомнилось, что клыки василисков крайне ядовиты. Проверим на себе.***
Больничное крыло я покинул через две недели — всё-таки яд василиска, пусть и залеченный слезами феникса, это не пустяк. Мадам Помфри, горестно попричитав надо мной, сказала, что я вернулся буквально с того света. Ещё несколько минут промедления и могли бы не успеть. Вот и славно, что успели. «А как там Том?» — было первое, что я спросил у неё после пробуждения. «Вы безнадёжны, мистер Поттер». С ним, слава Мерлину, всё было в порядке. Рон и Гермиона ежедневно навещали меня после уроков. Делились свежими новостями и передавали сладкие презенты от моих поклонников. Оказывается у меня на факультете образовался целый фанклуб, что, конечно же, не могло не льстить. От них же я узнал, что Тому с почестями вернули значок старосты, а мне начислили баллы за мужество. Все остались в плюсе. Наверное. — Джинни призналась, — Рон неловко потёр ладонью плечо и отвёл взгляд. Неприятно знать, что из-за твоей сестры началась вся эта жуткая кутерьма. — Она оставляла надписи на стене. И настоящего василиска тоже она помогла выпустить. А позже подвесила миссис Норрис, чтобы всех напугать. — Как она сейчас? — Нормально… Реддл спас её от влияния дневника. Теперь ни для кого не было секретом, что всему виной был темномагический артефакт авторства самого Салазара Слизерина. Первоначально дневник по чистой случайности попал в руки Джинни и, пробудившись после долгого сна, начал своё чёрное дело. Опутывал разум, шантажировал, заставлял совершать гнусные вещи, в красках пугая возможными последствиями, которые постигнут всю семью Уизли, если она откажется или расскажет кому-то. В общем, делал всё, чтобы убедить, что у неё нет другого выхода. Том в ловушку попался позже. Во время дежурства он застукал Джинни на горячем, отобрал сомнительный дневник и собирался занести его Снейпу, но Салазар, ощутив исходившую от него силу, заговорил с ним. Занятная переписка продлилась пару-тройку дней. В ход пошли обещания о мировом господстве, предложения об открытии доступа к тайным знаниям и едва ли не место приемника на блюдечке. Том быстро смекнул, к чему всё идёт и, действуя на опережение, провёл тёмный ритуал, чтобы развенчать василиска. Пока тот не обрёл всю свою мощь и не принялся методично убивать по ночам учеников. «Школу бы закрыли», — вот чем аргументировал он свои действия. Ему деваться было некуда. Не в приют же возвращаться до совершеннолетия? Салазар его не простил и проклял, желая заполучить если не помощника, то хотя бы новый сосуд для взращивания василиска. Он не учёл, что Том сдаваться и лить слёзы не собирался, исхитрившись сварить смертельное зелье, которое могло влиять даже на духов. Дальше в историю благополучно вмешался я. Том был не просто реабилитирован. Его рейтинг взлетел до небес, ведь не каждому взрослому магу удалось бы в одиночку проделать такую долгую и упорную работу, чтобы довести начатое дело до конца. И это при полном отсутствии поддержки и понимания, как со стороны учеников — я не в счёт — так и со стороны преподавателей. Снейп перед ним извинился, а недоброжелатели дружно захлопнули рты и надеялись, что Том не припомнит им за всё хорошее. А припоминать было что. — Ты теперь герой, — беззлобно подначивал меня Джеймс, частенько наведываясь в Больничное крыло с Мародерами. В этой истории его бесило то, что он был обыкновенной жертвой, а не распрекрасным спасителем. Все лавры в кои-то веки достались не ему. Меня его кислый видок забавлял. Полезно иногда ради разнообразия побыть на запасной лавке. Я сбежал вниз по лестнице и замер у входа в Большой зал. Как же мне не хватало всего этого гула, криков, толкучки… и вкусной еды. Полезность её сейчас на дневном порядке не обсуждалась. — Эй, тебя же должны были выписать не раньше пятницы, — воскликнул Сириус, заметив меня, пускающего слюни у стола. — Только не говори, что ты сбежал от мадам Помфри? Я сделал вид, что его не расслышал. Сбежал и сбежал, она ещё не скоро заметит моё отсутствие. А пока от обилия съестного разбегались глаза. Во мне горело твёрдое намерение устроить себе праздник живота. Герой я, в конце концов, или нет? Итак награждение и торжественный банкет пропустил, хотя он и про мою честь организован был. — Кстати, тебе письмо, Гарри, — Сириус, подымаясь, со смешком протянул мне конверт. Знал, что на пути моего аппетита лучше не стоять. — Джеймс должен был тебе его отнести, но раз уж ты здесь, не вижу смысла хранить его у себя. — Спасибо! Я шустро раскрыл письмо, сорвав печать, и жадно вчитывался в каждую его строчку. На страницах то и дело пересекались два разных почерка — мелкий ровный и размашистый каллиграфический. Видимо их обладателям не терпелось высказаться первее за другого. Отец гордился мной, мама переживала. Меня ждали дома целым и невредимым, и как можно скорее. Родительская любовь просочилась сквозь чернила и окутала душу приятным тёплым ощущением, словно кто-то заботливо набросил мне на плечи одеяло. На мгновение вернулся в детство и почувствовал себя маленьким и беззащитным. — Вижу, тебе уже лучше, — я и не заметил, как Том очутился рядом со мной. Совсем растворился в письме. Я кивнул. Часть меня не могла перестать глупо улыбаться, глядя на него. К нему полностью вернулся человеческий вид, лишь глаза поменяли цвет на кроваво-вишнёвый. Мадам Помфри говорила, что раны, полученные от феникса в теле василиска, не прошли бесследно. Зрение ему восстановили, а вот визуальный эффект убрать не вышло. Остался вот таким — необычным. — Тогда я хочу тебе кое-что предложить. — Надеюсь, там не будет ничего связанного с василисками и Тайными комнатами. — Ну как сказать… — неуверенно протянул он, осторожно переплетая свои пальцы с моими. — Я предлагаю тебе встречаться, Гарри. — Ты шутишь? — недоверчиво прошептал я, но столкнувшись с его глубоким серьёзным взглядом понял, что нет.— Ты не шутишь… Настолько проникся силой моего геройского обаяния? — осторожно прощупал почву своих сомнений. Не прыгать же мне с разбега в его объятия, в самом деле? А хотелось жутко. — Ну почему же сразу геройского, — Том лениво подпёр щёку свободной ладонью. На его губах заиграла лёгкая мечтательная улыбка. — Я всегда неровно дышал к тебе и к твоим «тридцати трём несчастьям». Я уставился на него, едва не уронив челюсть на пол. В смысле «всегда»? — Тогда почему?.. — Твой брат умеет быть убедительным… когда дело касается тебя. — Особенно когда в ход идут оборотни? — предположил неладное. Хоть бы не… Том лёгким движением головы подтвердил мою догадку. С десяток шрамов от когтей проигнорировать было сложно. Мне не в чём было его винить — тут любой бы отступил в сторонку. От греха подальше. Мало ли на что ревнивый братец ещё решится? Вот тебе и «суть». Поразительно, что Том вообще со мной разговаривает. Мог бы опасную выходку всей нашей семейке не простить и отомстить при случае. — Я убью его. — Какого книззла вы тут вдвоём сидите? А вот и он. Легок на помине. Джеймс свысока сверлил Тома недружелюбным взглядом, который никакого воздействия на него не возымел. Это после Салазара-то? Наивный. — Да вот обсуждаем, как тебя убивать будем, — я злобно зыркнул на него в ответ. — Том, ты сможешь ещё раз открыть потайную комнату? — и получив утвердительное «да», продолжил: — Вот там мы тебя и прикопаем. Часть меня горела праведным огнём от возмущения за устроенный братом худший год в моей жизни, а другая часть, остывая под доводами разума, осознавала, что то, что сделал Джеймс было связанно с тем… что Том имел на меня любовные планы. Я бы может и сумел свести всю историю с оборотнем к неудачной шутке, если бы не хотелось так плакать от огорчения. Потерянное время нам никто не вернёт, и шрамы с его руки никто не уберёт. А разбитое сердце? Том, словно чувствуя моё нестабильное состояние, обнял меня, сомкнув руки в замок на животе. Его подбородок аккуратно лёг на моё плечо. — Эй, ты куда руки свои положил? — А что тебя не устраивает? — спросил я, сильнее прижимаясь к нему спиной. — Он меня обнял, а не тебя. — Да он же… Он же змея, Гарри! — А тебе какое дело? — я был на взводе и метал искры из глаз. Моей магии раньше не хватало встряски, но после яда василиска и слёз феникса в крови… Редукто приложу так, что мало не покажется. — Или ты мне теперь будешь указывать, с кем встречаться? — Я действовал тебе во благо, — Джеймс понял, что нет смысла отпираться. Правда всё равно всплыла на поверхность. Оглушительно и внезапно. Ну хоть сейчас. — Когда в следующий раз решишь облагодетельствовать, то спроси меня для начала. — Ты!.. — Джеймс, — резко вклинился в разговор Ремус. — Оставь их в покое. Ты уже достаточно натворил, — он хмуро схватил Джеймса за руку. — Пошли. Питер и Сириус нас заждались. Брат неохотно позволил увести себя, хотя несколько беглых взглядов, которыми он наградил нас, ясно дали понять, что разговор не окончен. Прекрасно. Мне было что сказать ему без посторонних глаз. Правда, ничего приятного. Он ответит за всё, что натворил, и начнёт с извинений. — Ты самая храбрая мышь, которую я встречал, — восторженно поделился мне на ухо Том. Я повернулся к нему лицом. Объятия он так и не разомкнул, а голову предупредительно поднял. — Не хочешь… повторить? — Только не как в прошлый раз. — И что тебе не понравилось? — Ты двинул меня по голове, — возмутился я, тыча указательным пальцем ему в грудь. — Это было всего лишь малюсенькое безобидное заклинание, неуч. — Нарываешься? — я потянул его за галстук к себе, заставив опустить голову пониже. Мерлин, как же он мне нравился. Истинный змей во всей красе. Том снисходительно позволил мне такую шалость. А я позволил себе поцеловать его при всех. — Ну Поттер… — пораженно выдохнул Симус и сел мимо лавки. Плевать, что на нас смотрят. Я был слишком счастлив, чтобы обращать внимание на кого-то ещё, кроме Тома. С зачарованного потолка призывно светило солнце.