Как следует

— И зачем ты потащился со мной в Каэр Морхен? — В голосе ведьмака не было вопросительной интонации. Но раздражения в нем тоже вроде бы не было. А если и было, то совсем чуть-чуть. Так что Лютик решил считать его фразу вопросом. — Скоро солнцестояние, — задумчиво отозвался он, поглядев в низкое серое небо, цеплявшееся за вершины гор снежными облаками. — Хочу отметить йоль как следует. Они уже несколько дней шли через горы, и совсем скоро должны были добраться до ведьмачьей крепости. Точнее Геральт шел и вел под уздцы свою Плотвичку и кобылу Лютика, пока тот чинно сидел в седле. Снега выпало не так чтобы очень много, но тропы он успел надежно скрыть, и ведьмак боялся, что непутевый бард оступится и навернется. Да и лошадям он предпочел сам выбирать дорогу. — Как следует? — Геральт усмехнулся. — По-твоему, в Каэр Морхене есть бордель и винный погреб? — А чего сразу бордель?! — возмутился Лютик и даже взмахнул руками в театральном жесте. Благо, поводьями руки заняты не были. Хотя и это ему не помешало бы. — Я же сказал, как следует! А не как обычно. А Йоль следует проводить с близкими. Мы с тобой десять лет уже знакомы. Кто по-твоему может быть мне ближе? И вообще, йоль — это не про бордели. Это самая длинная ночь, темная и холодная, как смерть всего прошлого года, после которой лишь ярче засияет солнце. Это праздник тайн, обновления, возвращения долгожданного света… — …Дикой охоты… — вставил свое слово в его монолог ведьмак, саркастично вздернув бровь. — Тем более! — ничуть не смутился бард и назидательно поднял вверх указательный палец. — Разве есть на земле место надежнее, чем ведьмачья крепость, чтобы провести ночь духов и укрыться от Дикой охоты? Я вот считаю… — Ладно-ладно, — прервал его Геральт и даже на всякий случай поднял руки, будто бы сдался. Он очень не хотел слушать лекцию про йоль до самых ворот Каэр Морхена, а может и дольше. Плотва странно глянула на его руки, но ничего не сказала. — Отмечай солнцестояние в крепости, раз уж тебе приспичило. — Я же сказал, что собрался отмечать йоль с тобой, — с нажимом сказал Лютик. — Не в крепости, а с тобой. Это значит, что ты тоже будешь отмечать. Ведьмак уже открыл было рот, чтобы что-то возразить, но Лютик еще не закончил, и на этот раз прервать его Геральту не удалось. — И между прочим! В Каэр Морхене что, действительно нет винного погреба? Ты не шутишь? Геральт тихонько рассмеялся и покачал головой. — А вот ничего смешного, между прочим! — воскликнул бард. — Чем мы будем согреваться в самую долгую ночь в году? Заранее сказать не мог? Я бы хоть пару ящиков с собой захватил! Эй! Да прекрати ты ржать! — бард извернулся в седле и соскреб рукой немного снега со склона, тянувшегося с правой стороны от тропы, а потом запустил им в седой ведьмачий затылок. Геральт даже уворачиваться не стал. Только рассемялся еще громче. — Да ну тебя! — обиделся Лютик и сложил руки на груди, гордо вздернув подбородок. — Не переживай ты так, найду тебе, что выпить, — успокоил его ведьмак, отсмеявшись. — Сразу бы так, — все еще обиженно буркнул бард, но лицо его сразу смягчилось и повеселело. — Йоль, значит, — со вздохом пробормотал Геральт. — Точно, — важно кивнул Лютик. — И я должен в этом участвовать. В этот раз бард решил, что ведьмак не спрашивал, а утверждал. Но на всякий случай подтвердил: — Даже и не думай отвертеться. Геральт вздохнул снова и погрузился в задумчивое молчание. Только тихонько повторял раз в несколько десятков шагов “йоль” вполголоса, будто бы пробовал слово на вкус. Но Лютик этого уже не замечал. Он с головой погрузился в планы приготовлений грядущего праздника и не стеснялся озвучивать их вслух. Планы были грандиозные, надо сказать. Геральт попытался представить, каким образом Лютик планирует развешивать украшения под потолком общего зала, с учетом того, что потолки там были высотой в три человеческих роста, а приставных лестниц в кладовых не водилось. Картины в воображении возникали прямо скажем фантастическими. Нда… Йоль… *** — Лютик! — Йеннифэр шагнула из портала прямо посреди общего зала, как раз когда ведьмаки собрались ужинать. Или обедать? Или завтракать… Лютик так и не решил для себя, каким словом правильнее назвать единственный за день совместный прием пищи. — А ведьма что тут делает? — взвыл Ламберт, даже не потрудившись дожевать прежде, чем начал говорить. — Какой же праздник без прекрасной дамы? — нахально усмехнулся Лютик и встал навстречу подруге, раскрыв объятья. — А ты с каждым днем все хорошеешь! Отсыпешь и мне немного молодости? — Тебе не положено, — Йеннифэр лукаво улыбнулась и позволила себя обнять. — Сперва полсотни лет надо провести в этом гадюшнике, который зовется школой магии, — хмыкнул Геральт. Он вообще-то тоже удивился появлению чародейки, но виду не подал. — Ой, вечно вы все испортите, — беззлобно поддел их бард. — А я-то все думал, как ты планируешь убираться и побрякушки развешивать? — продолжал тем временем Геральт. — А ты Йеннифэр подрядить решил. Хитро. — Убираться? — вздернула бровь чародейка. Лютик инстинктивно напрягся и замер, как кроль перед хищником. — Ну знаешь, — пробормотал он, натянуто улыбаясь, под пристальным взглядом колдуньи. — Надо бы все тут в порядок привести к празднику. Не отмечать же йоль в сортире… — …С хуя ли тут сортир?!.. — тут же возмутился Ламберт, выплюнув кость прямо на стол. Но его никто не услышал. — … а я до потолков не достаю… — А, вот оно что, — Йеннифэр не смутилась, а напротив, широко улыбнулась. Но почему-то ее улыбка не развеяла тревогу, а только усилила. — Тогда ты очень кстати меня позвал. Не волнуйся, я устрою так, чтобы ты дотянулся до потолков. *** Подготовку к празднику начали на следующий же день. Старику Весемиру идея привести общий зал в порядок пришлась по душе, так что он с радостью согласился помочь с хлопотами. Помощь его заключалась в том, что он подрядил Геральта, Ламберта и Койона (всех ведьмаков, которые собрались в крепости этой зимой) к уборке. Сам же старый ведьмак уселся возле большого камина рядом с чародейкой и принялся руководить. Йеннифэр слово свое сдержала. Она действительно сделала так, чтобы Лютик дотянулся до потолка, а заодно и все ведьмаки. И теперь гордая чародейка читала толстенный фолиант, найденный в недрах кладовой, покачивала изящной ножкой, а между делом левитировала четверых здоровенных мужиков. Геральт смирился со своей участью сразу. Он знал, что возражать бесполезно, так что вместо препирательств принялся шустро сметать паутину. Как известно, раньше начнешь — раньше закончишь. Койон вообще разговорчивостью не отличался. Только зубами поскрипывал время от времени. Но раз батька Весемир сказал, значит, надо делать. А вот Ламберта очень задевало столь неустойчивое положение в пространстве. — Какого хера?! — вещал он, покачиваясь под потолком. — Я не давал своего согласия, чтобы всякие ведьмы меня своей магией лапали! — Ебальник захлопни и тряпкой маши! — прикрикнул на него Весемир, а потом обернулся к чародейке и уже совсем другим тоном добавил: — Прошу прощения за грубые слов, уважаемая Йеннифэр. Вежливая речь не всегда достигает их ушей. — О, не стоит беспокойства, — отмахнулась та, не отрывая взгляда от строк. Возмущений Ламберта она, похоже, и вовсе не заметила. — В мире так много диалектов. Не стоит пренебрегать ими лишь потому, что они звучат не так возвышенно, как старшая речь. — И то верно, — старый ведьмак усмехнулся, оценив юмор чародейки. По-началу присутствие Йеннифэр в крепости его напрягало и даже раздражало. Но Весемир доверял Геральту. Его воспитанник не привык доверять кому попало. Если он верит чародейке, значит и Весемир должен. А со временем старый ведьмак и вовсе проникся к чародейке симпатией. Не такой, какую обычно питают мужчины к подобным особам. И не той, которую испытывают опекуны к своим воспитанникам. Йеннифэр была для него чем-то вроде духа-хранителя для Геральта и юной Цириллы. Ты ее уважаешь, побаиваешься, но вместе с тем ощущаешь благодарность и спокойствие просто оттого, что она существует. — Спасибо вам за помощь. Давно следовало навести тут порядок, — немного погодя добавил старый ведьмак. — То есть я тут выскребаю эту дряхлую развалюху от вековой грязи, а Йеннифэр спасибо?! — тут же возмутился Лютик и даже попытался обернуться, но не удержал равновесие и неуклюже замахал руками, чтобы не перевернуться в воздухе. Геральт устало вздохнул в своем углу. Весемир открыл было рот, но потом понял, что барда так же как Ламберта не заткнуть. Этому слово скажешь, а он в ответ двадцать. Впрочем, Лютик и без посторонних слов затыкаться не планировал. — И вообще! — продолжал вещать он. — Ты вот, Йеннифэр, тоже меня не поблагодарила. А ведь я спас тебя из твоего змеиного клубка и подарил уникальную возможность отметить праздник среди… — Среди вонючих неотесанных ведьмаков! — тут же вклинился Ламберт и ехидно заржал. — Среди искренних душевных людей и близких друзей, — поправил его бард, ничуть не смутившись. — Лютик, милый, — елейным голосом отозвалась Йеннифэр, по-прежнему не поднимая глаз от страниц, — я так благодарна тебе, что словами этого попросту не выразить. К тому же с похвалой для себя ты все равно справишься лучше. Лютик икнул и не нашелся, что ответить. Что, надо сказать, случалось с ним довольно редко. Ведьмаки, все, кроме Весемиры, дружно расхохотались. — Любопытный трактат о зельях из местной растительности, — между тем заметила чародейка, перевернув страницу. — Многих рецептов я вовсе не встречала, а другие весьма удачно адаптированы. Весемир, вы сами его составляли? — Только последние десять разделов, — скромно признал ведьмак, хотя видно было, что слова чародейки ему польстили. — Прежде исследованиями занимался мой наставник. — Прекрасная работа. — Глянь-ка, как спелись, — хмыкнул Лютик, все еще немного обиженный тем, что в прошлый раз не сумел достойно ответить чародейке. — Вот видишь, Йеннифэр, я еще и нашел тебе собеседника, подходящего по возрасту. Геральт снова вздохнул в своем углу и как-то обреченно прикрыл глаза. Старик Весемир растерянно моргнул. А Йеннифэр подняла наконец взгляд от книги, задумчиво посмотрела на барда и едва заметно качнула ладонью. Лютик вскрикнул и стремительно перевернулся вверх тормашками, отчаянно барахтаясь в воздухе. Чародейка самодовольно улыбнулась, слушая его вопли, и вернулась к чтению. — А что это вы тут делаете? — звонкий девичий голос разнесся по залу как порыв свежего ветра. Впрочем, свежий ветер тоже имел место быть. Через распахнутую дверь в зал ворвался морозный воздух. — Цири, девочка моя! — тут же заголосил Лютик, все еще висевший вверх тормашками, что не помешало ему одарить юную ведьмачку широченной улыбкой. — Наконец-то ты добралась! Увидев болтающегося в воздухе барда, Цири рассмеялась. Она сильно повзрослела с их последней встречи. Вытянулась, окрепла. Черты лица заострились. Но сейчас, с растрепанной косой и раскрасневшимися на морозе щеками, юная княжна снова выглядела маленькой девочкой. — Йенн, спусти-ка меня вниз, — попросил Геральт, обернувшись. — Нет, лучше меня подними! — восторженно возразила ведьмачка. — Это что, тренировка такая? — Нет, малая! — фыркнул Ламберт. — Это нас тут всех потолки драить припрягли. Мы теперь потолкомойки, блять. — Ану не выражайся при ребенке! — Весемир потряс в воздухе увесистым кулаком. Йеннифэр отложила книгу, встала, крепко обняла Цири и только потом пролеветировала ее к Геральту. — Лютику приспичило праздновать здесь йоль, — попутно объяснила чародейка. — А пока что это место даже для жизни не особенно приспособлено. Не то что для праздников. — Но почему потолки? — удивилась Цири, повиснув на шее у Геральта. — Потому что полы они могут драить и без моего участия, — важно объяснила Йеннифэр. — А я после обеда планировала опробовать несколько рецептов из трактата Весемира. Ты его читала? — Сорняки и жижеварение, — скривилась княжна. — Я больше боевой магией интересуюсь. — Эй, а со мной обняться? — прервал их разговор Лютик и поболтал ногами в воздухе. Они все еще были выше уровня его головы. — Я тоже здесь, вообще-то! Меня кто-нибудь слышит? — Тебя и у подножия гор наверняка слышат, — устало проворчал Геральт. Следующий комментарий Лютика утонул во взрыве всеобщего хохота. *** На уборку одного только зала ушло два дня. А когда копоть, паутина и многовековая пыль были отчищены от древних стен, пришел черед украшений. И тут началась самая настоящая баталия. Нет, ведьмакам было совершенно без разницы, что там кто навешает в общем зале. Лишь бы убрали все после праздника. Но вот Лютик и Йеннифэр подошли к задаче как-то уж слишком серьезно. А Цири вообще в любом вопросе имела собственное мнение. — На кой черт столько омелы? — Йеннифэр возвела глаза к потолку а потом прикрыла лицо ладонью. — Сюда и так ни один злой дух не войдет, а Ламберта эти веники не остановят. — А что сразу Ламберт-то?! — мгновенно отозвался названный. — Да при чем тут духи? — возразил Лютик. — Дело-то вообще не в них! Это традиционное украшение, оно уют создает. — Это веники-то украшение? — вскинула бровь чародейка. — Ну тогда землянка какой-нибудь лесной колдуньи, которая человеческий язык-то позабыла, — самое уютное место в мире. Как мышь, всю солому в дом тащит. — Это не солома! — бард аж задохнулся от возмущения. — Это декоративный элемент! Видишь ленты? Разве на вениках такие бывают?.. — Веник с бантом все равно остается веником, — заявила Йеннифэр, скрестив руки на груди. Но Лютик еще не закончил. — Кроме того, это символ! — вещал он, размахивая руками для большей артистичности. — Неугасающий символ жизни, не теряющий своей яркой зелени и цветущий прямо посреди самого холодного и темного времени. Это надежда и упорство, бессмертие и возрождение. И с омелой связано множество праздничных традиций. — Это каких, например? — ехидно осведомилась чародейка. — Целоваться под ней, что ли? — Да хоть бы и целоваться! — невозмутимо ответил бард и тоже сложил руки на груди. — Я тя и без омелы поцелую, только заткнись уже, — гаркнул Ламберт. Он как раз валялся на лавке, закинув ноги на стол, и страдал от безделья. На улице разразилась жуткая метель, так что даже на тренировочную площадку выходить было плохой идеей. А в крепости заняться было решительно нечем. Нет, было чем, конечно. Тут всегда было чем заняться. Но как только Весемир пригрозил ведьмакам найти развлечение, если они станут шляться без дела и таскать его запасы браги, Ламберт тут же вызвался помогать с украшением зала. Вот только эта парочка уже полтора часа не могла договориться, что и как делать. И даже не видела, что пока они спорят, малая уже навесила какую-то разноцветную херню на камин и теперь пыталась магией заставить эту херню светиться. — Ну а ты что предложишь? — шпильку Ламберта Лютик напрочь проигнорировал, так что обращался он по-прежнему к Йеннифэр. — О, нет, подожди, не говори. Я угадаю! Звездное небо под потолком наколдуешь! И чтобы снег шел. Охренеть, блин, магия! Тут же никто ни снега ни звезд не видел, и во двор выйти нельзя, чтоб посмотреть. Йеннифэр растерялась на миг, но только на миг, так что никто этого не заметил. А потом она тут же натянула на лицо надменное выражение. — Тебе просто не хватает фантазии, — фыркнула она. — Хочешь символизм? Тогда в качестве источника света я создам мерцающее колесо года с восемью сияющими самоцветами. Иллюзия, конечно, но уж точно получше веников с бантиками! А на расколотом древе можно установить свечи, как символ… — Уважаемая Йеннифэр, — прервал ее только что вошедший Весемир. И голос его прозвучал настолько строго, что даже чародейка мгновенно умолкла помимо воли. — Как я говорил прежде, вы можете чувствовать себя здесь как дома. Но древо это священно и несет в себе память о наших павших братьях. Будьте так любезны ничего на него не устанавливать. Слова старого ведьмака звучали безукоризненно вежливо. Вот только было в его лице и голосе что-то такое, что у Лютика волосы на затылке дыбом встали, а ноги едва сами не отступили на шаг. Йеннифэр открыла было рот, чтобы объяснить, что именно это она и хотела выразить в своей дизайнерской задумке, но бард вдруг положил ей руку на плечо и покачал головой. Чародейка растерянно моргнула, а Лютик покачал головой снова. — Ласточка, а здорово у тебя выходит, — заметил меж тем старый ведьмак, обернувшись к Цири. — Здорово-то здорово, — протянула юная княжна, нахмурив светлые брови. — Вот только я никак не могу заставить их светиться. Боюсь, спалю здесь все к вурдалакам. Весемир покривился немного, но решил, что вурдалаки — допустимое выражение. — Дай-ка посмотрю. — он шагнул к камину и буквально уткнулся носом в длинную гирлянду из сплетенных еловых ветвей, разноцветной бумаги и еще какой-то блестящей мишуры. — Ты хочешь, чтобы шишки светились? — Угу, — Цирилла обреченно кивнула и посмотрела на свои руки. Магия ей давалась неплохо. Поднять ураган, выстрелить огнем, сбить противника с ног ударной волной… Это все она могла. Но вот когда дело доходило до тонкой ювелирной работы, ничего не получалось. Весемир задумчиво поскреб заросший подбородок и долго хмыкнул. — У меня в лаборатории есть реактивы, которые светятся, — наконец сказал он. — Можем разлить их в маленькие склянки и привязать к твоей гирлянде. — Правда? — оживилась Цири. — Ато! — Весемир добродушно усмехнулся. — Я могла бы… — начала было Йеннифэр, но старый ведьмак прервал ее жестом за спиной у юной ведьмачки и продолжил говорить: — Ты совершенно напрасно пренебрегаешь изучением зелий. Там и не такое сотворить можно. — Покажи! — тут же потребовала Цири, сверкнув зелеными глазами. Весемир самодовольно усмехнулся и распрямился. — Идем, — позвал он, похлопав Цири по спине широкой ладонью, а потом обернулся к Йеннифэр и уже строже добавил: — А вы тут пока не хулиганьте. Чтоб никаких свечей на священном древе! Йеннифэр недовольно скривилась, но говорить ничего не стала. — Я же говорил, что надо омелу развешивать! — Лютик надменно хмыкнул. — И запасы ингредиентов для зелий не переводите! — гаркнул ему старый ведьмак уже в дверях. — Вот! — он ткнул пальцем в гирлянду из мишуры и еловых лап на камине. — Вот так можно. А эту всю ерунду для городских гулянок приберегите. Нечего тут! Лютик и Йеннифэр переглянулись и синхронно вздохнули. Бард едва удержался, чтобы не протянуть “хорошо, мам”, но решил, что лучше с Весемиром язык придержать. — Все-таки, Цири еще совсем ребенок, — заметил он, провожая юную княжну добрым взглядом. — За учебу не засадишь, а как в игру превратишь… — На себя посмотри, — хмыкнул Геральт, появившись в дверях. — Цири повзрослее тебя будет. — Не моя вина, что я вечно юн и прекрасен, — весело огрызнулся бард. — Ну что, раз такое дело, будем вязать гирлянды? — и он азартно потер ладони. — Эй, Ламберт, рыжая задница, ты с нами? — Только если ты заткнешься наконец, — заявил тот и с деланной неохотой скинул ноги со стола. Хотя на деле ему было настолько скучно, что он уже даже готов был вернуться к уборке, лишь бы заняться хоть чем-то. — Даже не мечтай! — хмыкнул Лютик и широко улыбнулся. *** Весь день Цири и Весемир проторчали в лаборатории. А вечером притащили оттуда целый ящик склянок с разноцветными зельями, слабо мерцающими внутренним светом. И еще свечи, которые сыпали искрами, когда их поджигаешь, и какие-то странные устройства, которые Цири с заговорщическим видом велела оставить на потом. — Я бы могла так же, только быстрее, — проворчала Йеннифэр. — Могла бы, кто ж спорит, — тихонько ответил ей Весемир. — А интерес к зельям ты привить Цири можешь? Ответить чародейке было нечего. Особенно после взгляда на гордое довольное личико юной ведьмачки. Та так и сияла, воодушевленная собственными успехами. С украшениями они все вместе возились вплоть до глубокой ночи, но едва успели привязать все склянки к гирляндам. Впрочем, до солнцестояния оставался еще день. Можно успеть и зал украсить и пир подготовить. Так что спать Лютик отправился в приподнятом настроении. На этот раз Йоль пройдет так, как надо. Не с толпой гуляк и едва знакомых девиц в душных тавернах. Хотя и это было хорошо, конечно. Но иногда ему хотелось… чего-то особенного, что ли? Чтобы рядом была семья. Не та, что отреклась от него когда-то давно. Его новая семья, которую он сам создал для себя, не жалея усилий. Хотелось, чтобы они были рядом с ним в этот праздник. Йеннифэр, с которой можно препираться часами, но случись что, и она жизни не пожалеет, чтобы спасти друга, Цири, такая юная и такая мудрая не по годам, ведьмаки, которые хоть и зубоскалят все время, но в обиду своих не дадут. Геральт. Лютик вздохнул и улыбнулся светло и немного печально. Больше всего ему хотелось провести этот день именно с Геральтом. Самую долгую ночь в году надо проводить с теми, кого любишь. *** Из своей комнаты Лютик выполз только ближе к обеду. И сразу же отправился в общий зал. Там уже во всю кипела работа. Древние каменные стены потихоньку расцветали яркими огнями, а в воздухе витал запах ели. Вдохнув полной грудью, бард расправил плечи и улыбнулся. — А вот и я! — объявил он, шагнув в зал. — Небось уже стухли тут со скуки без звуков моего дивного голоса? — Эй, ведьма, сооруди-ка ему кляп! — тут же оскалился Ламберт. — Я тебе сейчас кляп сооружу, — фыркнула в ответ Йеннифэр и добавила, обернувшись к Лютику: — Сколько можно дрыхнуть? Это же уму непостижимо! Лютик в ответ только усмехнулся, но нисколько не смутился. — А где Цири? — спросил он, окинув зал беглым взглядом. — Опять химичит что-то в лаборатории? — Они с Геральтом еще до рассвета ушли, — возразил Весемир. Старый ведьмак на этот раз тоже присоединился к работе и теперь прилаживал гирлянду к одной из опорных колонн. — Как ушли? — растерялся Лютик. — Собрали снаряжение и ушли, — пожала плечами Йеннифэр, а потом усмехнулась и добавила: — Ногами. — Куда?.. — Лютик только растерянно хлопал глазами, пропустив ее шпильку мимо ушей. — Я что похожа на няньку, чтоб следить, куда они ходят? — хмыкнула чародейка. — Делом лучше займись, — в тон ей сказал Весемир. — Ато всех напряг, а сам дрыхнешь до обеда. Иш ты, молодец какой! — Ну да, ну да, — пробормотал бард и тоже принялся за украшения, но на душе у него стало неспокойно. Ушли до рассвета? Со снаряжением? На охоту, наверняка. Но почему сейчас? Заказ прямо в крепость не пришел бы. Какое-то чудовище ошивается в окрестностях? К своему стыду в первую очередь бард забеспокоился не о том, что чудовище может представлять угрозу, а о том, что Геральт и Цири могут пропустить праздник. Впрочем с другой стороны стены ведьмачьей крепости высоки и широки. Едва ли сюда может что-то пробраться. — До солнцестояния еще сутки, — тихонько напомнил он себе. — Что бы там ни было, Цири и Геральт разберутся до вечера. *** Вот только к вечеру ведьмаки не вернулись. Все украшения давно были развешаны, Ламберт, Койон и Весемир с довольным видом разбрелись по комнатам. Но ни Геральта, ни Цири все еще не было. — Вали спать, — велела Йеннифэр, грациозно потянувшись и повращав кистями, чтобы размять их после долгой работы. — Ато опять не поднимешься до обеда. — Я… не хочу пока, — немного невнятно пробормотал Лютик. Он сидел на лавке перед камином и невидящим взглядом смотрел куда-то сквозь мерцающие склянки с зельями, привязанные к гирляндам. Получилось вообще-то весьма недурно. Зал переливался мягкими разноцветными огоньками, поблескивал мишурой и пах еловыми ветвями. Красота… Вот только радоваться проделанной работе у Лютика никак не получалось. Ведь Геральта тут не было. А без него в мишуре вроде как и смысла никакого нет. Йеннифэр окинула барда пристальным взглядом, но решила ничего не говорить. Только накинула ему меховой плащ на плечи и сказала по возможности мягко: — Не сиди допоздна. Лютик рассеянно кивнул, уже зная, что врет. Чутье подсказывало ему, что ждать Геральта и Цири придется до глубокой ночи. Но не ждать он почему-то не мог. Как будто если он будет ждать, то они непременно вернутся. А если позволит себе махнуть рукой, отправиться спать и не станет беспокоиться, то они забудут о нем и не вернутся вовсе. Все, что он мог, — это сидеть и ждать. Этим Лютик и занимался до тех пор, пока не уснул прямо перед камином. *** Проснулся бард с рассветом. Камин уже успел погаснуть, и зал наполнился морозным зимним воздухом. Благо на плечах все еще был меховой плащ, заботливо оставленный Йеннифэр. Лютик огляделся по сторонам, ожидаемо никого не увидел и отправился проверить комнаты Геральта и Цири. Но комнаты оказались пусты. Не нашлись ведьмаки и в кладовой, и в лаборатории. Во дворе и на тренировочной площадке его встретил лишь ровный искрящийся первозданной белизной снег без единого следа. Геральт и Цири еще не возвращались. А вместе с ними пропало и праздничное настроение. Так что пока остальные занимались приготовлениями и таскали запасы из кладовой, Лютик только бессмысленно шатался по крепости. Ни упреки, ни шутки, ни насмешки не могли заставить его участвовать в предпраздничной суете. Все мысли занимала тревога, плавно перерастающая в обиду. Так что после полудня Лютик и вовсе спер со стола бутыль браги и заперся у себя в комнате. — Так и знал, — тихо жаловался он пузатой бутыли темного стекла. — Наивный дурак. Решил, что Геральт станет отмечать со мной? Что ему есть хоть какое-то дело? Да он с самого начала не хотел участвовать. Насрать ему! Еще и Цири увел. Как будто нельзя было парой дней позже поохотиться! В горле застрял ком, и бард залпом вылакал половину бутыли, чтобы его проглотить. Наверное, стоило бы выйти из комнаты. Стоило бы повеселиться на славу хотя бы назло этому черствому белоголовому ублюдку. Но ни сил ни желания веселиться у Лютика не было. Хотелось спрятаться в комнате и не выходить до следующего года. Хотелось уйти отсюда прямо так, пешком, и горланить злые тоскливые песни в ближайшей грязной таверне. Не хотелось больше ждать. Почему он всегда ждет? Разве Геральт когда-нибудь ждал? — Да он и не стал бы, — процедил Лютик, и злая обида просочилась в его голос. — С чего бы ему меня ждать? Нахуй ему не нужен какой-то там бард. И плевать, что десять лет дружим. Сдохну я, так он даже не заметит. К тому времени, как опустились сумерки, бутылка давно опустела. Но Лютику слишком тошно было выходить из комнаты за новой. Видеть праздничный стол, украшенный зал. Он старался для Геральта. А Геральт предпочел провести праздник в обществе какой-нибудь лесной твари. Так зачем тогда это все? Молчаливую хандру нарушил громкий стук в дверь и грозный голос Йеннифэр. — Ану вылезай оттуда, наглая задница! — бесновалась чародейка. Стучала она явно ногами. — Уже нажрался там, что ли? В одного, как последний алкаш! — Оставь меня в покое, — тихо отозвался Лютик, глядя в темный потолок. — Что с того, что алкаш? Как будто кому-то есть до этого дело. — Ты совсем охерел?! Я сейчас вынесу эту чертову дверь и превращу тебя в слизняка, если ты немедленно не выйдешь. Лютик тоскливо рассмеялся. — Да я уже превратился в слизняка, — упавшим голосом отозвался он. — Сижу и жду непонятно чего. Йоль праздновать вместе, как же. Нахер это все никому не сдалось. Геральт, ублюдок, просто взял и свалил на охоту. Я один день попросил. Один единственный день в году провести вместе! Готовился, как дебил. Думал, ему понравится. Думал, будем праздновать все вместе. А нихуя никому ничего не надо. Лесные твари, блять, пару дней подождать не могут. И похуй, что договаривались. Похуй, что я готовился. Похуй, что притащился в эту промерзлую дыру специально, чтобы с ним отметить. Никому ничего не надо. Так зачем мне выходить? За дверью раздался тяжелый вздох. И слова, произнесенные дальше, все еще звучали сердито, но уже как будто бы мягче. — Никому, говоришь? А меня здесь нет, по-твоему? Я не притащилась с тобой в эту промерзлую дыру, плюнув на банкет в Аретузе и вообще на все блага цивилизации? Лютик вздохнул и перевел взгляд с потолка на дверь. Йеннифэр. Грозная заноза в заднице. Надменная стерва. Дорогая подруга, нежная и любимая. И правда ведь, он выдернул ее из комфортного особняка, чтобы порадовать Геральта, окружить его близкими людьми в Йоль. Но едва ли гордая чародейка горела желанием прозябать среди неотесанных ведьмаков. А ведь вот она. Примчалась. И теперь еще и с ним, Лютиком, возится как с капризным ребенком. Не заслужила она такого. Стыдно перед ней. Кое-как заставив себя подняться, Лютик доковылял до двери и отодвинул засов. — Ну вот, другое дело, — фыркнула чародейка, гордо сложив руки на груди. Голос ее все еще был сердит, но в глубине сиреневых глаз пряталось что-то такое, отчего Лютику сразу стало немного легче, хотя обида на ведьмака никуда не делась. — Ато совсем обнаглел. По-твоему, я должна проводить ночь в обществе вонючих ведьмаков, которые без мата двух слов связать не могут? Раз уж притащил меня сюда, так будь любезен, развлекай теперь. — Прости меня, — Лютик заставил себя улыбнуться, хотя получилось не слишком убедительно. — Я и правда мразь, раз позволил такой прекрасной даме заскучать. — Вот-вот, — важно кивнула Йеннифэр и подняла ладонь, намекая на то, что Лютику неплохо бы подставить локоть. Лютик незамедлительно так и поступил. — И причешись, ради Мелитэле! — продолжала ворчать чародейка, но уже как-то совсем по-доброму. — Я не могу показаться на людях с таким охламоном. Хотя нет, давай лучше я. И вообще, тебе надо переодеться. Я взяла с собой отличный камзол, расшитый серебром. — Серебро плохо сочетается с моими волосами, — заметил бард. — Мне больше подходят теплые оттенки. Золото, например. — Золото не сочетается с моими нарядами, — непререкаемым тоном отрезала Йеннифэр. — Я предпочитаю черно-белую цветовую гамму, да и обсидиан серебро лучше оттеняет. — Я что же, твой аксессуар к гардеробу? — хмыкнул Лютик. — А что, есть возражения? — в тон ему отозвалась чародейка. — Никаких, — рассмеялся бард и приосанился. Не мог он позволить себе расстраивать дорогую подругу. Пусть обидно, пусть Геральт кинул его, как и всегда. Надо взять себя в руки. Хотя бы ради Йеннифэр. *** В зал Лютик и Йеннифэр вышли только часа через полтора. На улице к тому времени совсем стемнело, но весь зал переливался разноцветными огоньками, а в камине горел жаркий огонь. Ведьмаки, сидевшие за длинным столом, хоть и привыкли к виду чародейки, да все равно вытаращили глаза, стоило только ей войти. Йеннифэр была прекрасна. Изысканное платье из искрящейся черной материи стекало с бедер до самого пола, но разрез выше середины бедра открывал вид на стройные ноги. Грудь подчеркивал узор, вышитый серебряной нитью и украшенный белоснежными перьями, а спина и вовсе была вся открыта, немногим ниже, чем это считалось приличным в обществе. Но даже не это притягивало взгляды. Лицо и глаза чародейки как будто бы сияли внутренним светом. Он околдовывал, завораживал и помимо воли вызывал восхищение. На ее фоне даже наряженный с безукоризненным вкусом бард попросту терялся. Но Лютик был не в обиде. Он и сам с восхищением глазел на Йеннифэр. — Глянь-ка, явились! — первым опомнился Ламберт и тут же оскалил зубы в улыбке. — А я уж думал, мне в одного придется выпить три ящика браги! — Обойдешься, — негромко сказал ему Койон. Видимо, угроза остаться без выпивки даже его заставила говорить. — Ну раз все в сборе, давайте уже жрать! — объявил Ламберт. — Ато у меня желудок сейчас вылезет наружу и отпиздит меня с голодухи! — Ану не выражайся! — по привычке грохнул кулаком по столу Весемир. Все дружно расхохотались. И только Лютик с грустью подумал, что в сборе далеко не все. Но решил не говорить об этом вслух. Он тут ради Йеннифэр. Надо помнить об этом. Йеннифэр заслуживает веселого праздника. Но тут двери распахнулись и в зал ввалились Геральт и Цирилла, внеся с собой порыв морозного ветра вперемешку со снегом. А еще кабана и здоровенное полено. Даже не полено. Добрую половину ствола молодого дуба. — Уф! — громко выдохнула Цири, свалив тушу зверя прямо на пол. — Добрались, наконец! Надеюсь, вы не сожрали тут все без нас? — Только-только собирались! — нахально отозвался Ламберт. А Лютик так и замер, уставившись на Геральта. — Это… что?.. — растерянно пробормотал он, переводя взгляд то на полено, то на кабана, то обратно на ведьмака. — Полено, — коротко ответил Геральт. — Ты же хотел отметить Йоль как следует. Следует жечь дубовое полено и жарить кабана. Еле отыскали в эту проклятую метель. — Ты… за этим ходил? — А зачем еще? — буркнул ведьмак, нахмурив белые брови. — Я тоже в традициях разбираюсь, знаешь ли. — Святая Мелитэле! — воскликнула Йеннифэр, закатив глаза. — Цири, ты только посмотри на себя! Похожа на грязного бродягу. — Ну так я же ведьмак! — гордо вскинула голову та и тряхнула растрепанной косой. — На кого мне еще быть похожей? Ведьмаки за столом дружно рассмеялись. Но выглядела Цири и правда не слишком празднично. Штаны в грязи по колено, меховая курточка вымазана звериной кровью, а волосы из косы торчат в разные стороны. — Ану иди сюда, свинка! — Йеннифэр грозно уперла руки в бока. — Сейчас я приведу тебя в надлежащий вид. — Вот еще! — фыркнула Цири, а потом усмехнулась задорно и принялась удирать от чародейки по залу. Вокруг вновь раздался смех ведьмаков. — Я думал, ты не придешь, — негромко сказал Лютик, шагнув к Геральту. — Почему? — с искренним недоумением спросил тот. Лютик открыл было рот, а потом пожал плечами и улыбнулся. — Не важно, — качнул головой он. — Ты же здесь. Он переступил с ноги на ногу и перевел взгляд на кабана в поисках предлога для смены темы. — Жаль, зажарить мы его уже не успеем, — протянул он. — Да с чего бы? — хмыкнул ведьмак. — Йоль положено праздновать двенадцать дней, если ты не в курсе. — А? — растерянно моргнул бард. А Геральт усмехнулся немного коварно, тоже шагнул вперед и сгреб друга за плечи. — А еще все двенадцать дней положено петь. И вот это уже по твоей части. Лютик гулко сглотнул. — Понял… — пробормотал он, а потом усмехнулся, обнял ведьмака в ответ и заявил уже весело и бодро: — Заметь, это ты сказал, а не я. Только попробуй затыкать меня теперь. — Даже и не подумаю, — отозвался тот. Праздник обещал быть веселым. Таким, как следует. Теперь Лютик в этом не сомневался. — Я ведьмак! — верещала где-то рядом Цири, вырываясь из цепких рук Йеннифэр. — Я не хочу платье! Геральт, скажи ей! ГЕЕЕРАААЛЬТ!!