Непобедимые патриархи

Давид курит, манерно выдыхает в потолок и безумно увлекается тем, что изливает Исеру душу: — Я так хотел, чтобы он меня уважал! Потом злился и хотел победить его. Потом мирился с его вечной усмешкой в глазах, а в конце матча понял, что искал в нём тебя… Куперман охает и молчит. Он достаёт из закромов секретную бутылку коньяка и рюмки. Разливает. Давид присвистывает от удивления, но ноги с кресла свешивает и придвигается к маленькому журнальному столику. — Всё ещё любишь меня? — строгим тоном выпытывает шашист, складывая руки в замок и весь обращается во внимание. Показывает, что он выслушает всё, что предложат. Бронштейн простодушно признаётся и рассуждает: — Скучаю по тебе Исер, ох, как скучаю! Зря, что не выбрал шашки… Хотя, с другой стороны, пришлось бы драться с тобой. А я не хочу ссориться! — Ты бы хотел снова сделать это со мной, Малютка? — с озорством интересуется Исер, явно подначивая к чему-то не очень приличному. Давид заходится кашлем от сигаретного дыма, упоминания его детского прозвища и самой темы вопроса, утирает выступившие слёзы ладошкой, а потом говорит серьёзно: — Я уже не маленький и даже лысоватый. Куперман не отступает: — Да или нет? — Да. Исер ругает товарища и слегка поучает, пользуясь тем, что он на этой территории хозяин: — Тогда выбрось то, что сосёшь сейчас. Ты рядом со спорсменом находишься. Да, и сам спортсмен! Бронштейн виновато улыбается, скукоживается под пристльным взглядом, но Исера слушается. Отвечает застенчиво: — Отчасти верно, но эти табачные палочки весьма затягивают. Куперман добреет. Заходится лёгкой волной хохота, а затем поясняет: — Смешно же ты зовёшь сигаретки. Давид улыбается в ответ. Он счастлив общаться с «Изей». Изя с детства знает его отлично. То, что шахматист говорит, понятно его собеседнику и без слов: — Пытаюсь быть с тобой честным. — Я не сомневаюсь, Малюта. — Слушай, давай сделаем это поскорей. Мне не терпится! А то снова закурю! — Бронштейн ждёт. Он знает, что Изя точно согласится. И правда, Исер кивает. Затем его голос разрезает наступившую на десяток секунд тишину: — Подожди меня пару минут. Он скрывается на кухне. Давид ждёт. Шум, грохот шкафчиков, а после хозяин возвращается. — Держи. Это чтобы не хотелось курить, — Исер ставит на небольшой столик стакан душистого чая с чабрецом в серебристом подстаканнике. Усаживается недалеко от Бронштейна, смотрит на него изучающе, шарит под столиком, достаёт кое-что и добавляет решающие фразы, толкающие к действу: — Чай сладкий, как тебе нравилось в юности. А ещё… Ты уверен, что тебе будет интересно играть с таким сильным соперником, как я? — Конечно, ведь мои шашки белого цвета. И мы будем без временного контроля. Бронштейн отчаянно хочет победить. Честолюбив. И снова проигрывает, как недавно проиграл Ботвиннику в матче… — Непобедимые патриархи, чёрт возьми! Возможно оригинальные замыслы Давида Бронштейна просто не понимают! Они все упрощают искусство, которым он владеет. Эх, всё им объяснять надо!