Мёртвое сердце.

Иглы тернистых лоз, будто острые, точёные ножи прокалывали ноги на сквозь, оставляя жгучие, кровоточащие раны, с которых продолжала стекать алая жидкость. Мозг не контролировал движения и конечности вовсе не слушали хозяина, продолжая идти в не известность. В поглощающую тьму, что давила на здравый рассудок. Голубые как небо глаза бегали по темноте, пытаясь найти хотя бы какую-то частичку света. Тревога окутала тело пледом отчаяния и не принятия ситуации. Руки судорожно поддрагивали, но так же не поддавались контролю хозяина. Он не мог ничего сделать, слушая собственное дыхание, что на удивление было спокойно и не сбивалось. Только мозг рисовал страшные картины перед глазами. То ли монстров, то ли не известных существ, что перешёптывались, пробегали и готовились напасть. Разорвать плоть и полакомиться сочным мясом. Сердце пропустило больной удар о грудь, заставив громко вдохнуть воздух. Ещё один. Будто сломило кости, но не разорвало кожу, учащая сильные удары и принося жалящую боль. Руки не произвольно прижались к груди, стараясь унять больное сердце, что не успокаивало свой пыл. Хотело свободы. Ногти больно поцарапали грудную клетку, вдавливая выпирающий орган обратно. Запирая обратно в не волю и не собираясь отпускать. Закрывая на ключ и выбрасывая туда, где никто не найдёт. Она найдёт. Откроет. Сожмёт в нежных руках и сошьёт со своим. Лишь бы те никогда не разъединились. Не бросили друг друга. Бились всегда вместе. Если одно прекратит движение, то в тот же миг и второе прекратит биться и погибнет. Что-то не приятно хлюпало под ногами, напоминая свежую кровь. Отдавало теплом в замёршее тело. Шаги становились всё тяжелее, пока он не упал тяжёлым грузом на голые колени, расцарапав их. Рот открылся, пропуская больше душного воздуха, что так был нужен горящим лёгким. Руки прижались к влажному полу, сжимаясь в кулаки. Ноги сильно болели, продолжали истекать кровью, обессиливая без того уставшего парня, что хватался последними силами за жизнь, проглатывая кислород огромными порциями. Жидкость, что как море растекалась по пространству забурлила, обжигая бледный фарфор, да слишком нежный, что сразу разъедало. Громко прошипев, ноги послушно встали, ускоряя шаг. Лишь бы поскорее покинуть это место. Не чувствовать как кожа слезает с почти что костей и с тихими шлепками падает прямо в горящую кровь. Ветки больно били в лицо, царапали как лезвия, оставляли после себя окровавленный след, уродуя прекрасное лицо. Ему уже было плевать на скользящую боль. Хотелось уйти с покровов настоящей тьмы. Упасть на тёплую кровать, а не в грязь, что была в перемешку с окровавленными человеческами органами. Они странно пульсировали, хватали за нижние конечности. Пытались утащить в пропасть. Растерзать на куски и не вспомнить никогда о таком как он. Крик птицы, громкий и скрипящий как дверь, прошёлся по ушам не приятным выстрелом, доходя пулей к мозгу и подстреливая заживо. Точно ворона чернее смолы кричала на всю округу, продолжая свою ужасающую песень и изводя силы парня на нет. Её голос застрял в голове, оглушая. Заставляя схватиться за холодную голову кистями рук и пытаться выбросить голос птицы, махая с стороны в сторону. Пытаться разомкнуть склеенные губы и закричать, лишь бы та отстала. Только бы заткнула свой поганый клюв, что легко бы вырвал глазные яблоки и язык. Грудь тяжело вздымалась, ноги подкашивались, предупреждая о очередном падении. Зелёные волосы падали в грязь, становясь с ней одним целым. Ворона продолжала вопль, что было слышно теперь во всех частичках мозга. В мыслях всё перевернулось, звенело, кричало бежать, но ослабшие ноги не поддавались командам, продолжая погружаться в тягучее болото. Оно не отпускало, продолжая всасывать дальше и больше, пока оглушающий, но в тоже время возвращающий в реальность выстрел не привёл его в чувства, вырывая из плена вязкой, противной жидкости, как щупальца держали конечности. Были готовы вырвать от бёдер с громким хрустом костей. Свет. Единственное, что теперь волновало истерзанный разум, от которого оторвали частичку адекватности. Глаза, как у дикой кошки, смотрели на маленькую частичку освещения, что падала в неизвестность. Руки неосознанно тянулись, готовые схватить это явно не природное явление и проглотить. Лишь бы в душе сиял былой свет, который больше никто не увидит в кромешной тьме, что как вода наполнила до краёв оставляя свежие раны. Настолько глубокие. Что трудно было дышать. Что жидкость, до того невинная, алая вытекала как с вулкана магма, застывая на бледной коже и легонько щипая. Блеск становился блеклым, почти не взрачным, но голубые как солёный, безмерный океан глаза не могли развидеть. Слишком привыкли к кошмарной тьме. Видели больше чем должны были. Казалось сияние отдалялось от него, лишь бы тот не посмел искупаться в его лучах и почувствовать эйфорию. Почувствовать что-то запрещённое, что никогда бы не одобрило общество. Осудило и смеялось за спиной. Противно хохотало, но не плюнуло в лицо. А хотело бы. Но боялась как огня глянуть в глаза как два омута, что станут прожигать в голову маленькие дырочки, бросать злостные молнии. От этого не легче, только хуже, намного. Их слова задевают порицаемую душу, что посмела покоситься на родное тело. Притронуться невесомым касанием. Раствориться в девичьем теле, что сильно исхудало из-за диет, но не стало менее привлекательным. Посмел сжирать глазами в ночное время. Ложить на мягкое ложе, разрывая как дикое, голодное животное. Не видя границ в своём поведении, что было таким не здоровым. Противно. Сильно гадко от самого себя, да так тошно. Это не мешало продолжать ночные потехи. Слышать её бархатный, настолько сильно ласкающий слух стон. Забывать, что она сестра и носит одну фамилию, одну кровь. Хотелось просто чувствовать её тепло, редко проявляемую любовь и внимание. Мягкие ладони на щеках, что аккуратно прихлопывали, возвращая с сладких сновидений в реальность, но такую же сладкую, потную, грязную. Порицаемую. Чувствовать мокрые губы на своих. Кусать острыми клыками, вызывая тоненькую струйку алой жидкости вкуса металла. Распробовал. Узнал вкус. Стал зависимым. Не может прекратить думать о ней. Любил больше, чем должно быть. Больше чем сестру. Он знал, что это не правильно, не здорово, но со своими звериными желаниями не мог ничего поделать. Продолжал ложиться в одну кровать, целовать каждую частичку тела. Упиваться ею как кислотой, что разъедала органы и повинное сердце, которое сбивчиво стучало, отдавая в голову. Она опьяняла разум и не давала нормально мыслить. Каждый раз удаляла воспоминания сладких ласк под светом спутника. Нашёптывала, что это всё правильно. Так должно быть. Главное для него должно быть не общество и собственная совесть. Она должна быть главной в его мыслях, воспоминаниях. Только её желания должны быть на первом месте. Дыхание сбилось. Лёгким не хватало странного воздуха, что будто вызвал зависимость и колкую боль в районе груди. Ноги гудят, но всё равно идут к свету. Пытаются осилить усталость, менее уверенно шагая. Твёрдая, ширшавая поверхность стирает пятки до крови, оставляя тёмно-красный след после себя. Казалось блеклое мерцание отдалялось по мере его приближения к ней. Это были лишь галлюцинации , которые не трезво давили на затуманенный мозг, что жаждал дойти к тусклому свечению. Шаг. Холодный пот выступил на лбу, стекая по телу свежими каплями росы. Ещё шаг. Ноги подгибаются, готовые к падению и смерти, если не дойдёт к цели. Скрутится калачиком и захлебнётся, в собственных слезах, пытаясь кричать в агонии, но уста крепко склеены без возможно открыть рот. Ещё несколько кратких шагов и тот ударяется костяшками о стеклянный пол, который освещал тусклый свет лампочки. Он выжил. Он смог достичь того, чего хотел. Хотел?.. Глаза, как у слепого котёнка жмурятся, не в состоянии вытерпеть не сильную яркость, но всё же привыкают, поднимая взор на худощавое тело. Слишком худое, не здорово худое. Она не ела несколько дней, мучая себя жестокой диетой. Сбегала в туалет, выплёвывая всё после мероприятий. Не смела переедать. Считала один лишний грамм катастрофой. Медленно убивала себя истощая организм. "Одни кости" говорил про себя Венир, пытаясь преподнести к чужому рту хотя бы крошку хлеба. На отрез отказывалась. Истерила, плакала. Драла на себе кожу и рвала волосы. Выбрасывала весы, как только вставала на них. Не видела в себе тот идеал, к которому пыталась дойти. Пускала слюни, когда видела в дорогих магазинчиках сладкие эклеры, которые на отказ запретила себе когда либо есть. Разбивала зеркала, как только видела свою талию, что была тонка как сучок. Сильно сжимала её до синяков, которые умело скрывала за тональными средствами. Душила себя в ванной, пока не прибегал младший и не успокаивал её в крепких, но в тоже время нежных объятиях. Боялся сломить хрупкое тело, что прижималось и сильно тряслось. Как щенок всхлипывала, хватаясь за него как за последний вздох. Ночью успокаивалась. Мурчала, тёрлась как кошка. Задыхалась в экстазе и громко кричала получая невероятный оргазм. Она дрожала, да так, будто кто-то бил электрошокером. Руки лихорадочно водили по мокрому мрамору, пытаясь вышкребти какой-то узор. Оголённая грудь медленно вздымалась. Казалось, что дива задыхается. Не может нормально дышать и только пытается это сделать. Глаза сильно покраснели и с них капали маленькие слезинки, будто льдины. Громко звякали о пол, как только стекали с холодных щёк на пол, разбиваясь на кучу маленьких осколков. Он хотел её обнять, прижать хрупкую сестру, что была холодна как зима, к своему тёплому телу. Согреть сердце, что так тяжело билось и больше не гоняло кровь по венам. Казалось её волосы, что спадали на плечи покрылись снегом. Заледенели, превращаясь в сосульки. Тонкие запястья не смели подниматься и лишь глаза обеспокоенно оглядывали её тело, боясь увидеть какие либо увечья или следы селфхарма. Синяки на шее и на боках живота. Она была чиста. Кожа бледна как у мертвеца. В её сердце больше не было жизни. Не было больше той жизнерадостной Вельвет, что в детстве любила играть с ним в догонялки, громко смеясь. Она всегда выигрывала. Радовалась каждой победе и хвасталась перед этим младшему. Он ни капельки не злился. Сам поддавался во всех играх, даже если та жульничала. Просто хотел видеть её милую улыбку, что сияла на румяном личике с розовыми щёчками. Карьера истерзала её. Убила медленно, поглощая в круговорот денег, популярности и славы, которую всегда хотела девушка. Она погибла в своей мечте, перед этим медленно сходя с ума и не видя границ. Убивала себя сама, собственными, теперь настолько худыми кистями рук, что не могли нормально поднять уставшую ладонь. Уставала на концертах но сразу же начинала репетиции. Не жалела себя и брата. Не спала тёмными ночами. И только в его руках чувствовала себя лучше. Более живой. Её взгляд, дрожащий и теперь не имеющий и доли жизни поднялся к братскому лицу, медленно иследуя пустыми глазками родные черты схожей физиономии. Руки медленно и с долей дрожи слегка приподнялись. Она не издала и звука, продолжая смотреть на него. Ранее голубые глаза становились странного, отталкивающего, фиолетового оттенка. Дива медленно двинулась к уставшей туше, обхватывая нежные плечи когтями и впиваясь до крови. Разрывая капилляры и вены. Кровь брызнула в её лицо, что не показывало никаких эмоций. Она как настоящая кукла не чувствовала ничего. Не чувствовала как кровный родственник пытается убрать её руки, но безуспешно. У него слишком мало сил и он не способен сопротивляться. Нежные ладони разрывают кожу, острые когти впиваются в плоть доходя к костям. Острая боль пронзает всё тело, но он терпит. Терпит ради неё. Но знает, что это больше не его сестра. Это что-то иное, что смогло захватить её разум, зомбировать мозг, превращая его в лепёшку. Она не реагирует, не понимает, не слышит и не чувствует. Ей всё равно на его тихий скулёж, но без слёз. Глаза пылают, но солёная вода не выходит из глазниц. Остаётся на месте, лишь слегка сверкая в свете тусклой лампы. Фаланги сильнее разрывают плоть. Подносят оторванный кусочек ко рту и проглатывают не пережёвывая. Бледные губы перекрашиваются в алую жидкость, что аккуратно стекает по белоснежнему подбородку прямо на пол, глухо капая. Жажда постепенно нарастает, заставляя руки перейти на спину, сильно сжимая и сразу снимая эластичную, довольно тонкую кожицу с лопаток. Плечи, с которых стекает кровь, слегка подрагивают от холода её дыхания, что дуло прямо в шею вызывая табун мурашек. Когти, красные теперь не от лака, а от родной, горячей и вязкой крови, что растекалась по выгибающейся спине, впивались в неё сильнее. Вырывали огромными кусками пульсирующее мясо, вызывая глухой выдох с приоткрытого рта. Боль как змея расползалась по телу. Выпрыскивала яд. Создавала большие раны, что жгли страшным огнём. Создавала огромные волдыри к которым не возможно было притронуться. Дива причмокивала тонкие пальчики, вылизывала кровь с влажных уст. Продолжала издеваться, колечить близнеца. Не видела границ. Больше ничего не видела. Разум зомбирован. Страшная инфекция поразила её и убивала. Медленно убивала каждую клетку, здоровый рассудок. В нос ударил резкий, приторный запах вишни. Розовое облако летало вокруг идентичных тел. Впитывалась в кожу. Делало только хуже, расслабляя конечности. Мозг перестал чувствовать боль, прекратил кричать о побеге от уже не его сестры. От монстра, что вселился в хрупкую девушку и теперь был главным в её голове. Забрал весь контроль. Хотел крови и свежей, тёплой плоти, что проглатывал в считанные секунды. Не давился. Острыми клыками покусывал бледные губки сестры, оставляя страшные, кровоточащие царапины. Яркая дымка выходила с неё. Окутывала его голову. Впитывалась в голову. Проводила странные манипуляции, создавая ощущение сильной слабости. Казалось, что конечности ломались. Органы скручивались в не приятный ком, сплетаясь между собой и вызывая рвотный рефлекс. Её руки нежно гладили разорванную спину, вызывая тихое шипение и лёгкие вздрагивания. Алая кровь стекала на холодный, стеклянный пол оживляя белые розы, превращая их в прекрасные, алые цветы с острыми шипами. Казалось, ранее ослеплённые глаза не видели их, теперь трепетный взгляд ухватился за них. Из-за болевого шока тело не чувствовала опасных прикосновений сестрицы. Пыталось отвлечься на любые мелочи, как не значительные в данной ситуации, ожившие розы, которые так любила Вельвет. Сама была как цветок, не преступный, к которому не возможно прикоснуться. Шипами терзала душу, царапала и не подпускала к своему сердцу. Только он смог притронутся к бутону. Чувствуя боль кружиться в опьяняющем танце. Слышать её тихое сердцебиение, прерывистое дыхание, что убивало нормальный рассудок. Никому кроме него не открылась и дала запретное наслаждение. Её рука схватилась за выпирающий позвоночник вырывая его и заставляя рот открыться. Громко вскрикнуть и задохнуться. Руки упали на мраморный, холодный, окровавленный пол судорожно дрожа. Глазные яблоки чуть не вылетели с орбит от резкого движения. Внутри стало пусто, будто там была тёмная пропасть. Девушка игриво трясла хребет прямо перед глазами ослабшего парня. Хотелось упасть в обморок, лишь бы не видеть страшной картины перед слегка дрожащими глазами, что намокли от густой боли в спине. Спазмы больно били, точнее хлестали как тысяча кнутов. Её дикий взгляд фиолетовых, слегка отдающих розовым очей давил сильнее нефтяной темноты. Плющил как под станком. Перед глазами всё плыло, размывалось, но он всё видел. Видел как её конечности судорожно вздрагивают. Приближаются к шее. Губы аккуратно целуют острый кадык и оставляют лёгкий, не тошнотворно больной засос. Громкий хруст и острые как кинжалы зубы впиваются в чувствительную часть тела, вызывая тихий хруст. Заставляют громко кашлять и выплёвывать собственную кровь, что недавно выливалась вёдрами с растерзанной спины, но так же медленно стекала по венам. Потные ладони хватаются за тонкую, заднюю часть её тела и царапают, оставляя маленькие ранки. Острая боль бьёт по голове. Дыхание сбилось и грудная клетка хаотично содрогалась. С животным пристрастием дива вырвала несколько сильно выпирающих рёбер, сжимая их в руках и ломая на пополам. Плоть громко хлюпала, падая на омерзительный, окрашенный в красный пол. Громко шипела, растворяясь будто в кислоте и бурлила будто в бульоне. Было гадко, омерзительно противно. Он не мог ничего сделать. Задыхался когда она вжималась острейшими как у акулы зубами в мягкий фарфор- кожу. Тихо хрипел, пытаясь оттолкнуть. Слишком слаб. Она разорвала и проглотила огромный кусок его шеи слегка прожовывая и проглатывая. Вытирала с лица алую жидкость холодными ручками, которыми кромсала братскую, теперь как не живую тушу. Кошмарным, психически не нормальным взглядом смотрела на изуродованное тело готовая продолжить пытки и причинять болезненные ощущения. Рука сжалась в кулак до побеления костяшек врываясь в грудную клетку и вырывая всё ещё бьющееся сердце с дрожащего брата, что устало покачивался с стороны в сторону. Тонкая струйка стекала с больше не существующей гортани и с громким кашлем увеличивала напор, брыская на фарфоровое личико теперь настоящего, не насытного монстра. Её мягкие, но жёсткие руки сжимали главный орган братца, что продолжал генерировать кровь в сосудах. Она ловко переносила его с ладони на ладонь облизывая сухие губы. Резким движением та сломала собственные рёбра. Раскрышила их в дребезги разрывая ткани и ковыряясь в собственных внутренностях. Точно что-то искала. Искала то, что было глубоко и далеко спрятано от чужих глаз. Достала что-то мёртвое, чёрное и истекающее странной, липкой жидкостью. Оголила острые клыки смотря на не живое сердце, что больше никогда не постучит в груди. Не полюбит. Не отравит кого-то другого. Не заставит плакать уколив ядовитыми словами. Не в силах смотреть на неё, что без какой либо боли и странных ощущений открыла рот и пыталась затолкать два разных кровоточащих грудных органа в пасть, отвернулся и упал лицом в грязь. Её слёзы морем стекали с широко открытых очей, капая тому прямо на волосы. Громко кряхтела, сильно тряслась, казалось не могла дышать, но продолжала проглатывать его жизнь, соединяя со смертельно зараженым сердцем, что больше не было здорово, было мёртвым. Полностью погрязло в грязь порочности и эссенции, что медленно покидала тело бывшей певицы. Поднималось к верху не желая оставаться в хохотавшей даме, что лихорадочно хваталась за тонувшую тушу брата, которая теперь бездыханно лежала у её ног. Разрывала сгнившую плоть. Продолжала трапезничать и громко кашлять. Рыдать и истерично смеяться. Не понимать, что растерзала на маленькие клаптики младшего братца и продолжать упиваться в него клыками, лишь бы наесться. Холодный пот выступил на лбу и парень резко открыл глаза задыхаясь. В груди что-то сжалось и он схватился за лежащий рядом стакан воды, пытаясь напиться и успокоиться. Горло пересохло и тот нервно рассматривал комнату и когда увидел рядом лежащую сестру, что видела десятый сон и мирно сопела прижимаясь к нему, Венир выдохнул, расслабляясь. Это был всего лишь кошмар. Страшный сон. Да насколько реалистичный, что спать теперь вовсе не хотелось. Взгляд голубых глаз устремился на дверь, за которой стояла колба с троллем, что спокойно спал, немного восстанавливая силы. Дурной сон лишь сильнее повлиял на мозг и теперь певец хотел любой ценой избавится от маленького существа, что могло очень плохо повлиять на рассудок Вельвет, если уже не начал сводить её с ума. Он готов защищать её любой ценой, лишь бы видеть лёгкую, самодовольную улыбку на пухлых щёчках сестры.