Связаны душами.

      Лес был неспокоен. Слышно было, как шумит, как гневается он. Много крови было невинной пролито в нем. Людской крови. Пригибались деревья к земле от ветров сильных, трава вся полегла с цветами и ягодами, прячась от ярости хозяйской. По всему лесу разносилось рычание звериное, дикое и слышно было, как громадная туша чудовища по лесу несётся, все на своем пути сбивая и не было для него никакой преграды. «Ну и беснуется же... А я предупреждал его, что не стоит перебарщивать с силушкой. Вот теперь лес придется успокаивать. »       Колдун выглянул в окно своей избушки и затворил ставни, разжигая огонь в печке и ставя большой чугунок на стол, накидывая туда травы и тихо пришептывая слова заклинаний. Затем, взял в руки нож с деревянной ручкой и обвитый веревкой красной и чему-то кивнув в своих мыслях, вышел из жилища своего, да свистнул изо всех сил.       Послышались недалече шаги тяжёлые. Появился из-за деревьев пред Колдуном зверь лютый, не то медведь, не то волк громадный. Раскрыл пасть чудовище, показывая клыки острые, подошёл ближе к мужчине, зарычав на того. — Не шали. Вон, на тебя духи Леса злятся. Их умилостивить надобно нам теперь. Так, что не озорничай и обращайся лучше в облик свой. Ох и натворил же ты бед, Святослав.       Чудище только лишь посмотрело в сторону, где виднелись из-за кустов силуэты прозрачные и скакнул к ним, как в воздух подняла его сила неведомая и отбросила назад. Перекувырнулось через себя и обратилось существо в мужика крепкого и могучего, в шкуре одной звериной, сидящего на траве. Разномастные глаза, один карий, а другой голубой, смотрели недовольно на духов. Колдун тем временем вынес из избушки штаны с рубахой и кинул их мужчине. — Давай поднимайся. Иначе мне тебя придется им отдать, а они тебя смерти предадут. Не по нраву им пришлось, что ты их покой лесной нарушаешь. — Подумаешь. С такой силушкой, я сам тут хозяином стану.       Оборотень лихо улыбнулся, вскакивая на ноги и накидывая на себя одежду, которую ему принёс. Колдун лишь усмехнулся. — Хозяином станешь только тогда, когда сумеешь не только бесчинства творить, но и заботиться и любить. А этого тебе пока недостаёт. — Ну ну... Ты лучше Максим о себе побеспокойся. Сверкнул глазами Свят, заходя под крышу домика и уселся на лавку, наблюдая, как Колдун в чугунок ещё что-то сыпет и в огонь ставит. — Теперь руку давай. Будем закреплять души наши кровью. — А не рановато ли? А как же узнать поближе, да познакомиться?       Веселыми огнями сверкают глаза Свята, когда глядит на Максима. А тот лишь цокает недовольно и хватает его за руку, проводя остриём кинжала по своей ладони и ладони Свята. Кровь каплями по бледной кожи стекает и крепко сжимает ладонь оборотня, Колдун и читает во слух клятву, что души связывает воедино. Затряслось снаружи все, загремело. Потух огонь в печи. А кожу запекло, точно угольки нетлеющие сжали в руках.       Смотрит Свят на Максима, а тот глаза прикрыл и едва на ногах стоит. Поседели волосы его вмиг,цвет утратили, а сам он, стоило утихнуть всему, едва ли на пол не свалился, да оборотень на руки подхватил, на лавку положив. — Все. Теперь ты со мной связан. Ежели что натворишь плохое, то мы оба с тобой жизнью распрщаемся. А это мне в наказание за сегодняшнюю твою выходку. Вздохнул Колдун, как почувствовал, прикосновение к своему лбу губ чужих. Мягкое, теплое, едва щекочущее кожу, бородкой.       Приоткрыл глаза, увидев рядом сидящего Святослава и улыбнулся. — Вот поэтому и не озорничай больше так сильно. Да и я сам дурень, послушал тебя, выдал зелья — Ладно не буду. Посижу тогда рядом с тобой. Как здоровье поправится, схожу к Лешему, попрошу трав для тебя.       Остался Свят вместе с Максом в его избушке, а Лес на эту картину смотрел и утихал его гнев.