Dependence

      Это переросло в зависимость с первого раза, стоило лишь попробовать.       Теперь, когда Варус просил поцелуя – Рааст всегда соглашался. Вжимал в стену, с тихим рыком вываливал свой длиннющий язык, а Варуса мгновенно обдавало жаром. Это всегда были ужасно долгие поцелуи. На ватных, дрожащих в коленях ногах Варус пытался льнуть ближе, закатывая глаза цеплялся за широкие плечи и царапал когтями твердые наросты – и тогда язык с громким хлюпом тяжело выскальзывал прямо из глотки, горячим лизал шею и возвращался обратно к влажным от слюны губам.       Потом Рааст обычно валил на пол, рокотал на ухо что-то очень пошлое и сжимал своими лапами удивительно тонкую талию до синяков, в кровь царапал нежную кожу. Заведенный до чертиков Варус кусал губы, судорожно хватаясь за острые рога, умолял – и только после очередного поцелуя, после протяжного «Ра-аст, прошу» Рааст поддавался. Он вел языком вниз, с довольным рычанием собирал выступившую на тонких полосах царапин кровь и, упорно игнорируя истекающий смазкой член, оставляя Варуса на лопатках, поднимал дрожащие бедра, чтобы жадно облизать свободные от скверны ягодицы.       Аатрокс не вмешивался раньше положенного. Он зло скалился, отчаянно душил беснующуюся ревность и молча наблюдал, как метающийся в сладостной пытке Варус не может найти себе места. Рааст знал, как надо. С упоением, с утробным рычанием он неспеша вылизывал Варуса изнутри, давил большим пальцем на заметную выпуклость внизу живота и с нажимом проходился по верхней стенке, неизменно задевая простату. Варус извивался, захлебывался стонами, смешивал с ними чужое имя и хриплое «пожалуйста», издеваясь над уже искусанными в кровь губами.       Удовольствие судорогой сводило мышцы и поджимало пальцы на ногах; плетью било в поясницу, превращало нервы в оголенные провода, беспощадно размывая ясность утопающего в похоти сознания. Варус непослушными пальцами размазывает натекший на живот предъэякулят, тянется к себе, но Аатрокс оглушающе рявкает, что нельзя. Он слушается с вымученным стоном, тихо всхлипнув закатывает глаза – и кончает только сверху на Раасте срывая горло в надсадном крике, пока исцарапанные, перепачканные в крови бедра заходятся в лихорадочной дрожи.       Аатрокс же таких вольностей не позволял. Он любил брать сзади, давая свободу своей бешеной ревности так, чтобы секс с Раастом казался Варусу ничем. Когда наматывал белоснежные пряди на кулак или заводил руки за спину, тянул на себя и давил на поясницу, глазами пожирая этот чертовски идеальный прогиб. Когда, впечатав грудью в пол, сжимал тонкую шею, с силой толкаясь в разработанную задницу по самые яйца и придерживая за талию, чтобы Варуса не мотало из в стороны в сторону как тряпичную куклу. Аатрокс чуть ли не буквально вытрахивал из него душу, вколачиваясь чересчур уж старательно до оглушительно громких шлепков и опасной темноты в глазах – ни вдохнуть, ни выдохнуть, пока парализованное ощущениями тело скручивает новым сухим оргазмом.       Зато когда Рааст уходил, вдоволь насладившись зрелищем, разрываемый бешенством Аатрокс всегда успокаивался как по щелчку пальцев. Варус всегда искренне дивился такой резкой перемене. Он мягко улыбался, позволяя своему генералу с нежностью касаться губами соленых от высохших слез щек, с трепетной осторожностью пропускать сквозь пальцы светлые волосы и неспешными поцелуями собирать горячую кровь с покусанных губ.