Сломанная стена сновидений

Окно было открыто на распашку… С улицы шёл приятный запах сырости. Глубокие мысли глушили гудение машин, музыку в клубе под окном, мяуканье одиноких котов. Теперь все, словно через толщу воды. Время уже давно за полночь. Настольная лампа светила очень тускло, и даже иногда мерцала. Сигарета за сигаретой обжигали лёгкие, в то время, как вторая рука лёгкими движениями наносила новые узоры и линии на лист бумаги. Карандаш поскребывал по бумаге, радуя слух расслабляющим скрежетом. Взгляд блондина был направлен на стол, однако, сознание его будто улетучилось. Хенджин сидел и думал. Думал обо всем: о жизни, о завтрашнем дне, о тоске, которая одолевала его не первый год. Друзья у него, конечно, были. Но после окончания университета почти все разъехались. Кто-то в Америку, кто-то во Францию. У них была цель, была надобность. У Хенджина же нет ни цели, ни желания. Зачем тогда ему покидать свою страну? Нет, у него, конечно, была детская мечта, но осуществлять ее он не торопился. Стать великим художником и прославиться на весь мир — сильное заявление. Тем более, творческий кризис слишком часто настигал Хвана. Например как сейчас. Куда бы Хенджин не пошёл, например, в парк, или на пруд, вдохновение никак к нему не приходило. И вот уже второй час он сидит за столом, подпирает голову рукой и просто не понимает, что ему сотворить в этот раз. Спустя ещё полчаса Хван все же сдаётся, сон его одолел. Сняв домашние мешковатые штаны и свободную футболку, Хенджин забирается под толстое одеяло, и не успев даже сомкнуть глаз, сразу засыпает, даже не думая о том, что во сне к нему придёт новое вдохновение.

***

Разомкнув свои глаза, Хван ощутил мокрое пятно под своей щекой, отсутствие одеяла на своём теле и… Чёрт возьми, очень странную позу для сна. Неужели, сон был настолько сладким? — Чёрт… — прошипел Хенджин, приподнимаясь на локтях и жмуря глаза от яркого солнца. — Что за нафиг? — Больше всего он не любил этот яркий свет по утрам, который так и слепит. На часах 12:48. Обычно Хван не встаёт так поздно, но эта ночь заставила его сделать это впервые за долгое время. Потирая руками глаза, он отправляется в ванну чтобы умыться, а затем идёт на кухню. Все действия он воспроизводил очень уж медленно. Мысли опять не давали ему покоя. Но сейчас это были совсем другие мысли… Хенджин думал о необычном сне, котрый так внезапно приснился ему сегодня. А если быть точнее, то о парне, который пришёл к нему в сновидения. Обычно, сны ему не снятся. Или он их просто плохо помнит. Возможно, это из-за стресса, возможно из-за избытка ярких впечатлений в жизни. Все, что Хенджин помнит, так это поле лаванды, неизвестного блонидина, который держал его руку и вёл за собой, такой искренний смех. Но была одна деталь, которая не давала Хвану покоя. Лица его было не видно. Вместо него просто одно большое размазанное пятно. Кипящий кофе, котрый начал убегать из турки, быстро вернул Хенджина в реальность. Он схватился за деревянную ручку и передвинул с плиты на столешницу. Тряпочкой вытер содержимое и закинул её в раковину. Кофе был готов, поэтому он поспешил найти что-нибудь в холодильнике и, наконец, отвлечься от дурных идей и навязчивых мыслей. Хенджин был уверен, что этот день проведёт также, как и предыдущий. От этого было порой грустно. Кисточка, палитра, карандаш, мольберт, стаканчик с водой, жвачка со вкусом вишни — основный набор инструментов Хвана для работы. Помимо неожиданных мыслей и навязчивых идей, было и полезное. Средь бела дня, он решил попробовать воссоздать образ блонидина и своего сна. Сделать это было, конечно, трудно, ведь Хван видел его всего раз, да ещё и во сне, где итак все нечетко. А учитывая то, что ему и вовсе редко снятся сны, сделать это было практически нереально. Но сама мысль о том, что Хенджину предстоит тяжёлая работа, приводила его в чувства. «Наконец-то, что-то интересное! И сложное.» — думал он. Обычно, Хенджин рисовал сразу красками, если эта работа на холсте. Но тут нельзя было облажаться. Он хотел передать все, до единого. Каждый волос, каждую родинку. Если они, конечно, есть. Ведь лица-то он ещё не видел. Все что ему оставалось, вернее, ещё предстоит, так это нарисовать все, но без лица. «Увидеть бы его еще разок…» Лёгкими движениями руки, Хенджин начал наносить набросок. Снова этот приятный скрежет карандаша по холсту. Пара минут — на холсте появились первые очертания головы. Десять минут — проявляются волосы. Хван не был уверен, что получается именно так, как во сне. Остаётся лишь рыть воспоминания, и рисовать так, как помнится. На улице потихоньку темнело. Время весеннее, темнеет рановато. В комнате снова горел тусклый свет настольной лампы, направленной на мольберт. Кисточка плавно опускалась в воду, затем касалась акварели, а после выводила линии на холсте. Хенджин так увлёкся работой, что, кажется, даже высунул наружу кончик языка. Даже пару раз мокнул кисточку в кружку с чаем. Кофейно-блондинистые волосы были завязаны в небрежный хвостик. На лбу собирались маленькие капельки пота, то-ли от напряжения, то-ли от волнения. Спустя пару часов усердной работы, все конечности затекли, и уж было отвалились. Хван закончил первую часть работы. Получилось очень даже неплохо. Он встал со стула, чтобы размяться, и отошёл на пару шагов назад. Потянулся, похрустел шеей, пальцами, туловищем и, наконец, взглянул на свое творение. На холсте красовалось мягкое очертание парня с белокурыми волосами до плеч. На лице не было ни линии. Хенджин надеятся, что увидит этого парня во сне, и не раз. Два дня спустя 10:56 Хван снова проснулся в этой позе. Как и в предыдущие три дня. Все эти две ночи он видел блондина в своих снах снова и снова. Ситуация, поза и образ были постоянно разные. Но сегодня ему удалось увидеть его лицо. Повалявшись в кровати, и вспомнив, что ему снилось сегодня, Хенджин вскочил, и даже не забегая в ванну сел за мольберт. Он старался вспомнить все черты его лица, все до единой веснушки, воссоздавая их в реальность. «Влюбиться в сон? Что простите?» — думал Хван, ровно до сегодняшнего дня. Звучит не очень правдоподобно. Когда у Хенджина ещё будут такие всплески красок в жизни? Возможно, не скоро. Поэтому он целиком и полностью наслаждался моментом, пока он есть. Ближе к вечеру работа была готова. В углу картины Хван поставил свою подпись и дату. Он считал, что каждая картина должна быть подписана, поэтому делал это обсалютно всегда. На некоторых его работах были даты пятилетней давности. А на некоторох и вовсе десятилетней. Шея затекла, глаза болели от постоянного прищура, а спина буквально ныла. Хенджин моментами крехтел, разминая бока, и напоминая старого деда. Таковым он, пока что не является, но ему и не пятнадцать лет, и даже не двадцать. Хван собирался уже идти спать, в надежде, что снова увидит солнечного мальчика во сне, но звонок в дверь заставил его задаться вопросом. — Это кто ещё такой? — изогнув бровь сказал Джин, и направился к двери. Щёлкнув дверным замком, дернув за ручку и приоткрыв дверь, он увидел стоящего в дверном проёме друга. — Здорово, Хван — посмеялся Минхо, заходя в квартиру и обнимая рукой друга за плечо. — Ты какого черта здесь забыл в… Двенадцать часов ночи?! — вскинув брови и приоткрыв рот, сказал Хенджин. Он, должно быть, очень удивился столь позднему часу. — Дома сидеть — дико скучно, а ты сказал, что всегда рад меня видеть. Вот я и пришёл, да ещё и не с пустыми руками, — Минхо протянул пакет Хенджину, а сам стал раздеваться. Хенджин –интроверт. Общаться с людьми он не очень любил, но своим другом очень дорожил. Они знакомы с раннего детства, и так получилось, что Минхо единственный, кому Хван мог хоть немного доверять. Родители Хенджина уехали жить на Чеджу, поэтому он остался жить тут один. Они, конечно, созваниваются, но чертовски редко. На вопрос «Почему вы не приезжаете в Сеул?», его отец отвечал, что у них много работы, и что они вечно заняты. Джин уже привык, поэтому не расстраивался. Минхо старался поддерживать его, как мог. Приоткрыв пакет, в нос бросился резкий запах корицы, мяты и, кажется, чего-то карамельного. — В общем-то, я подумал, что тебе тут совсем скучно, поэтому решил купить булочки с корицей, карамельный кофе и мятный чай. Хан уехал в Пусан к маме, а мне сказал, чтобы я оставался тут, ведь это ненадолго. Засранец, — выругался Минхо. Можно было сказать, что он сердится на Хана, но это не так. Он просто был немного расстроен отсутствию тепла под боком. Минхо был неисправим. Он мог завалиться к тебе домой в три часа и принести соджу. Набухаться, облевать весь туалет, так ещё и остаться на ночь. Кого-то, возможно, это бы напрягло, но точно не Хвана. Его наоборот забавляют подобные выходки старшего. Помимо того, что Минхо был хорошим «собутыльником», он был ещё и нянькой. Вот прям вторая мама. Если приходит не с алкоголем, так с пакетом сытной еды. В такие моменты, Хенджин чувствует себя по настоящему комфортно. Чувство заботы со стороны лучшего друга — драгоценно. — Ого, что это за парень? — поинтересовался Хо, когда зашёл в комнату Хвана. Он всегда удивлялся его таланту. У самого-то получались какие-то непонятные каракули, которые и в страшном сне не приснятся. — Пару дней назад мне приснился сон. Этот парень вёл меня за руку через лавандовое поле. Сегодня я увидел его лицо и, кажется, влюбился… — начал свой рассказ Хван, комкая в руке край своей футболки. Минхо вскинул брови и удивился. На пару секунд он задумался о том, как можно влюбиться в сон. Об ориентации друга он был давно в курсе, его это никак не смущало. Парни ещё пару минут постояли, поглазели на творение Хенджина, Минхо удивился ещё десять раз, и они решили пойти поесть. Весь остаток вечера они занимались какой-то фигнёй. Играли в приставку, курили на балконе, снова ели. Спать легли они часа в три ночи, так как больше не могли беситься. Усталость и слабость настигла их. Наутро Хенджин проснулся на полу в гостиной. Крехтя, он приподнялся на локтях и осмотрел все вокруг, чтобы понять, что вообще происходит. Минхо рядом не было. Возможно, он ушёл, возможно, лежит где-нибудь на коврике. Однако, осмотрев всю квартиру, Хван нашёл только записку на холодильнике. Он подумал, что за старинный способ оставить от себя сообщение. «Доброе утро. Я не понял, какого хера я проснулся в коридоре, но уверен, что вчера было весело. Мне пришлось уехать, так как мне написал Хан. Тебя будить не стал, спи, обсосыш :)» Хван усмехнулся и почесал затылок. В момент ему стало даже немного грустно. Вчера они с Минхо повеселились, и Хван наконец смог расслабиться и отвлечься от постоянных мыслей. Сейчас он снова один, в этой пустой и буквально пропитанной тишиной квартире. Хо часто спрашивал, почему Хенджин не заведёт себе какого-нибудь пушистого друга. Например, собака всегда может составить неплохую компанию, как бы странно это не звучало. Кот прибежит к тебе вечером, уляжется на грудь и начнёт мурчать. А крысу вообще, в капюшоне тоскать можно. Честно сказать, Хван сам не знает почему не заведет себе кого-нибудь. На котов у него аллергия — это однозначно. Собаки ему не приходятся по душе, а крысы требуют к себе слишком большое количество внимания и ухода. У Хенджина нет желания заниматься этим, поэтому он предпочитает находиться один. Две недели спустя 19:45 На улице теплело, а это значит, что открытое окно не должно вызвать простуду. Лёгкий ветерок заносил в комнату запах свежеиспеченных булочек с корицей. Через дорогу совсем недавно открылась пекарня. Каждый день оттуда шёл приятный запах выпечки, который так и манил сходить в заведение. Хван сидел за мольбертом и рисовал очередной эскиз белокурого паренька с веснушками, который за все это время не покидал сновидения ни на одну ночь. Хенджин засунул руку в карман, чтобы достать ещё одну пластинку вишнёвой жвачки, но нащупав пустую обёртку, уголки его губ опустились вниз. Придётся идти в магазин, а они вряд-ли сейчас работают. «Возможно, работает пекарня. Можно заглянуть.» — подумал Хван, завязывая шнуровку на своих массивных ботинках. Небольшой магазинчик находился прям под домом, поэтому Хенджин не особо старался выглядеть потрясающе, в надежде, что в вечернее время никому резко не приспичит погулять, или также как Хван, выйти за жвачкой. В магазине не оказалось вишневой жвачки, и Хенджин совсем отчаялся. Слабо перебирая ногами он уже напрявлялся домой, как в нос попал резкий запах корицы, а взгляд его упал на ярко оранжевую неоновую вывеску в виде круассана. Это была та самая пекарня. Шанс что булочки поднимут ему настроение невелик, но он все же есть. Джин толкнул дверь, и колокольчик вмиг оповестил о том, что пришли новые клиенты. Внутри было так уютно. Интерьер был выполнен в деревянном стиле. Роль основного освещения играли гирлянды тёплого оттенка. Со стен свисали искусственные лианы, придавая помещению больше эстетики. Подойдя к кассе за ней никого не было. Хван нервно постукивал пальцем по деревянной столешнице, создавая бит какой-то песни, и одновременно бегал глазами по элементам декора. Кухонная дверь открылась, и из неё появился низенький паренёк со светлой макушкой. Он усердно стряхивал что-то со своего темно кофейного фартука. — Добрый вечер! Что-нибудь желаете? — блондин широко улыбнулся и посмотрел на своего клиента. Улыбка была просто ангельской. — Добрый. Можно мне пож… — Хван не договорил, потому что перевел взгляд на работника. Кажется, он потерял дар речи, поэтому не смог сказать больше ни слова. Он лишь шумно сглотнул и распахнул глаза. Перед ним стоял тот солнечный мальчик из его сновидений и также лучезарно улыбался…