Лучший подарок

Фэн Синь затянул пояс. Потом основательно оглядел лавки, людей снующих между ними и уткнулся глазами на играющих в мяч мальчишек. Посмотрел на список в руке. Вновь окинул лавки взглядом. Вздохнул. Список свернул и убрал за пазуху — толку от него все равно никакого. Се Ляню он об этом, конечно, не скажет. Как-никак принц расстарался, буквально из воздуха придумывая идеи, когда Фэн Синь твёрдо отвесил ему почтительный поклон и выразил сомнение в идее Его Высочества. Нет, затея в принципе была не плохой — на фоне остальных плохих идей, так вообще замечательная. По крайней мере, в этот раз Фэн Синю не пришлось притворяться сказочно раненым, дабы отвлечь монахов ровно настолько, чтобы Се Лянь и Му Цин сумели тайно вернуться из окраин города. Или читать монускрипты о старых писаниях, отбывая наказание за своеволие вместе с Се Лянем. Или стирать вещи вместе с Му Цином, потому что тот сказался больным — Фэн Синь так и не освоил таинственный «правильный» метод, которым его тот попрекал, ну и ладно. Ему и свой метод годился. Предложение поздравить Му Цина с днём рождения было даже безобидным и Фэн Синь легко поддержал Его Высочество — может хоть так эта заноза расслабится, — но уже через секунду ему сообщили, что подарком будет заниматься он. — Я не могу, — знающе покивал Се Лянь. — Му Цин сразу что-нибудь заподозрит, если я его отошлю. К тому же у нас один путь самосовершенствования, и завтра Мэй Няньцин обещал нам парную тренировку. Вообще, Мэй Няньцин к просьбе Се Ляня о совместной тренировке отнёсся с крайним сомнением, но благодаря долгим уговорам согласился. И сколько бы Се Лянь не утверждал, что случайно так вышло, что о дне рождение он узнал лишь вчера, и что он был бы сам рад помочь, Фэн Синь ни за что ему не поверит. Он же, в конце концов, не тупой. Может быть монахи и попрекают его за излишнюю вспыльчивость и опрометчивость, но это ведь совсем не одно и то же! У Се Ляня явно был план. Какой-то страшный коварный план, который в конечном итоге приведёт к чему-то непременно хорошему, но странному результату. Это же Се Лянь. Фэн Синь ещё раз прошёлся вдоль улицы. Лавки пестрили разнообразием, торговцы кричали, заманивая покупателей, покупатели торговались. Фэн Синь свернул на следующую улицу. Приказ Его Высочества, признаться, поставил его в тупик. В последний раз он дарил подарок… Да он не помнил когда! Ещё задолго до того как они оказались в храме, и даже до того как он оказался на обучение. Помнил, что это был букет маленьких полевых цветов, который подарил маме — а та и рада. Но Му Цин уж точно не обрадуется такому подарку. Ему вообще ничего не нравится. Фэн Синь в досаде остановился у одного из прилавков с фруктами. Еде эта язва тоже не обрадуется — эта проблема на двух ногах ест так мало, что иногда Се Лянь беспокоится, что тот испарится. В шутку, конечно. Зато вот маме еду таскает постоянно, но и этим его обеспечивает принц. На подарок совсем не похоже. — Брать что-нибудь будете? — спрашивает торговец и Фэн Синь просит несколько яблок. Исключительно себе, потому что по городу ему слоняться бог знает сколько. Его Высочество, предвидя проблемы с выбором, отослал его на весь день, якобы по просьбе государя. Он проходит ещё улицу, другую, третью. Проходит несколько часов, когда Фэн Синь доходит до бедных районов и останавливается, понимая, что так ничего и не придумал. Он ещё трижды возвращался к списку, но ничего вразумительного в нём не видел. Се Лянь наставлял его слишком дорогое не брать — Му Цин рассердится и не примет. Гордый, мать его. Но и дешёвку не подаришь же! Фэн Синь, конечно, сам подарков не дарил, зато был слишком частым свидетелем этого при дворце: Се Лянь одаривал даже слуг дорогими полотнами и украшениями, государыня и то больше — баловать пыталась даже Фэн Синя. Тот всегда неловко отказывал женщине и прятался за словами о пути самосовершенствования, при этом страшно краснея. — Твой путь самосовершенствования этого не предписывает, — недоуменно спросил Се Лянь в первый раз. Спасибо, что не при государыне. Фэн Синь тогда покраснел, почти слился ковром на полу, и мямля объяснился: — Я — твой слуга и мне не пристало принимать ваши дары. К тому же хранить их мне также негде, да и к применению они негодны. Лучше подарить тому, кому нужнее. Се Лянь тогда долго возражал, что в этом нет ничего предрассудного и, что государыню такой ответ только расстроил. Даже вякнул по-детски наивно: — Пусть ты мой слуга, но мы же друзья! Я не хочу, чтобы ты относился к этому иначе. Фэн Синь эту детскую наивность ему простил, но от подарков продолжал отнекиваться. Вот и Му Цин — почти такой же. Дорогое не примет, дешёвку выкинет. Зла на эту выскочку не хватает! Повертит ведь в руках, поблагодарит с каменным лицом и больше никто не увидит его с этим подарком. А Фэн Синь целый день подарок ему ищет! Он достаёт свиток в четвертый раз, разворачивает с такой надеждой будто там появится что-то новое и конкретное. Книги? Фэн Синь долго думал об этом. Му Цин учился старательно, но вовсе не из любви к учёбе, а из стремления стать лучше других. Разве это подарок? Да и не знает он, что Му Цин читает! Он сам ограничивался, лишь обязательной литературой. Украшения? Дешёвыми их не назвать, а если и найдёшь, то у Му Цина и без этого всяких заколок — синее море. Хорош подарок, если в нём нет ничего необычного. Такую херню Му Цин мог и сам купить. Одежда? Да хрен там плавал! Он сейчас выберет что-нибудь, а потом Му Цин будет критиковать крой. А то и больше. Ему всё не нравится. Не дарить же ткань! Тот точно воспримет это, как оскорбление и обидится обязательно. Ему-то, Фэн Синю, всё равно, но не подводить же Его Высочество. Оружие? Фэн Синь мялся. Оружие? Просто так? Разве так можно? Свой первый настоящий меч он взял в руки после трех лет упорных тренировок. Лук после четырех. Саблю — четырех с половиной. А после он мог даже из палки оружие сделать, не даром что Се Лянь выбрал его в телохранители. В общем — оружие плохая идея. Хуже любой. Пусть учится пока с тем, что есть при храме. Фэн Синь всё больше раздражался — аккуратные иероглифы принца уже въелись в его голову, время текло сквозь пальцы, а мысли даже настраиваться не хотели! К черту Му Цина! Это же надо уродится такой привередой! Фэн Синь бы даже обычным словам был рад. Не то что этот… За мыслью последовал тупой толчок в спину, заставивший его разразиться руганью, которая поминала и чертей, и дьяволов, и всех небожителей. Потом Фэн Синь разворачивается и тут же смущается. Перед ним стоит женщина с тканями в руках, ярким замешательством на лице и слишком бледной кожей. Самое поразительное в ней не красота, не болезненность — Фэн Синь готов умереть, но это копия Му Цина. Того самого, которого он проклинал мысленно. Он целых три секунды таращится на неё и это становится некультурно, когда он понимает, что на земле лежат два мотка ткани. — Простите. — Извините, — в голос говорят они, и Фэн Синь, вспыхнув всем лицом, поднимает с земли ткань. — Вам помочь? — как-то не подумав, спрашивает он. Лишь потом с тоской думает, что подарок он так и не нашёл. А потом забывает об этом, ведь женщина улыбается. Фэн Синь думает, что мир перевернулся. Он, должно быть, спятил. Женщина — невероятно похожая на Му Цина — улыбается так широко и красиво, что можно было бы ослепнуть. Му Цин никогда не улыбался, но если бы он делал это, то Фэн Синь очевидно бы скончался. Скончался долго и мучительно. Он бы ослеп и умер от горя, что больше не сможет стрелять из лука. И увидеть сраную улыбку вновь. — Ах, нет-нет, молодой человек, — она улыбается смущённо и также изучает его. — Простите, что отвлекла. Вы кажется были заняты. Она кивает на его руку, Фэн Синь переводит взгляд туда же и видит свиток, который спешно убирает за пазуху. — Н-ничего страшного. Это не самое срочное поручение. У меня есть время до заката. — В таком случае, от помощи не откажусь, но ткань в ваших руках придётся постирать позже, я не могу отдать такой товар. Лучше не мешать его с другими тканями. Фэн Синь быстро оценивает груду в руках женщины — не удивительно, что две из них свалилась. Удивительно, что остальная часть на месте. Он молча меняется с ней. — Куда? Женщина очень похожая на Му Цина, сначала удивлённо улыбается, но ориентируется быстро — ведёт того по дорогам к лавке. — Позвольте узнать как вас зовут, — интересуется она. — Фэн Синь. — Ох, неужели! Я так и думала! Фэн Синь чувствует себя сбитым с толку. Он, в принципе, не совсем поспевает за этой женщиной. Как за Му Цином. — Вы меня знаете? — Не лично. Я слышала о вас от своего сына. Му Цина, — женщина смущённо улыбается. Это кошмар. Фэн Синь открывает рот. Потом закрывает. Он хочет спросить так много. Ему нечего спросить. Му Цин? Что? Своего смятения он не скрывал, и это заставило женщину — маму Му Цина, которая слишком похожа на своего сына — рассмеяться слишком звонко для своего возраста. — Я понимаю. Не волнуйся, это было всего один раз, и я вытаскивала из него слова клещами. — Хорошо. — Он говорил, что ты оберегаешь Его Высочество. И много тренируешься. И неприлично много ругаешься. — А он неприлично много закатывает глаза, — вырывается у Фэн Синя, прежде чем понимает, что говорит это не Му Цину. Вот же. К счастью, мать Му Цина лишь смеётся. И это становится ещё более смущающим и неловким, чем дни в которые государыня решает одарить его дарами. Чтоб он ещё раз прислушался к Се Ляню! Он относит ткани на склад торговца, пока женщина — Великий Шэньу, мама Му Цина, которая неприлично много улыбается — договаривается о следующем заказе. Когда Фэн Синь выходит, она всё ещё беседует с мужчиной, поэтому он, не собираясь мешать, проходится вдоль различной мелочевки, надеясь увидеть хоть намёк на хороший подарок. — Зайдёшь ко мне? — спрашивает мать Му Цина, тянет его за рукав и Фэн Синь легко соглашается. Конечно, если бы сам Му Цин узнал бы об этом, то ничем хорошим это не закончилось бы, но тот сейчас составляет компанию Се Ляню. — У Му Цина сегодня день рождения, но сюда он не спустится. Он страшно не любит, когда я перенапрягаюсь ради него, — она будто вверяет Фэн Синю секрет и тот чувствует себя сразу на год младше. Годом ранее они с Му Цином сильно накосячили, подравшись прямо на глазах Ци Жуна. Естественно их наказали и они сидели сутки в тёмной комнатке. Должны были трое, но разве Его Высочество можно оставить на такой срок? Никакой монах не управится с ним. — Не хочу умирать, — таким же тоном, вверяя тайну сказал ему Му Цин. — А пацан тот хочет. Придурок. Скатертью ему дорожка. Фэн Синь не помнит, что ответил. Он тоже любил жить: любил носится, как угорелый черт, рвать вишни, делать кленовые венки, купаться, медитировать и участвовать в боевых спарингах. Но он в любую секунду отдаст жизнь за Его Высочество. Если будет нужно, он залезет в петлю вместо него, если будет нужно он прикроет его от шальной стрелы — это его долг. Он знал и любил наследного принца. Он отдал бы жизнь за этого человека, даже если бы это не было его долгом. Он не боялся умереть. И это было его личной тайной. — Очень похоже на него, — Фэн Синь несёт грязный моток аккуратно, косится на мать Му Цина и только удивляется, как у неё родилась такая невыносимая язва. — Отнесёшь ему пирог? Не хочу, чтобы пропадал. — Конечно, — кивает Фэн Синь. — Только не говори, что от меня. А то ругаться будет. Волнуется, — в её голосе была такая материнская и нежная любовь, что сердце невольно заныло. Он мотает головой, отгоняя странное чувство. — Извините, но я не умею врать, — говорит он. — Ваш сын точно поймёт. — Как скажешь, — добродушно машет рукой женщина, а потом округляет глаза. — Ой, а я тебя не сильно задерживаю? Ты же здесь по заданию. — Признаться, с ним я не особо справляюсь, — нервно смеётся Фэн Синь и чувствует тяжесть свитка у груди. — Оно заключается, в том чтобы найти подарок вашему сыну, но кажется эта задача для меня непосильна. — Неужели, — женщина приставляет руку к подбородку с такой изящностью, с какой это сделал бы Му Цин. — Ох, мой дорогой, разве ты никогда не дарил подарки? Это необязательно должно быть что-то не сравнимое. Это должно быть что-то, что ты мог бы отдать ему и в любой другой день. Фэн Синь не сдерживает тяжелый вздох. Он думал, что Се Лянь над ним смеётся, когда говорил, что ему не нужно стараться, чтобы найти хороший подарок. «Все что угодно — хороший подарок». Но если даже эта женщина, говорит ему не заморачиваться, то что он вообще должен был делать в городе целый день. — Ничего конкретного, — негромко говорит он. — Вы очень похожи. С Му Цином. — Приятно это слышать, — женщина сияет от счастья. В доме, где живёт мать Му Цина темно, тепло и чисто. И пахнет здесь вкусно — тут же отзывается мысль, что он сегодня ел только яблоки, но быстро себя одёргивает. Не объедать же эту очаровательную женщину! Он в состояние не есть неделю, а то и больше, только поддерживая духовную энергию. — Вам помочь со стиркой? — Фэн Синь кивает на ткань в своих руках. — Я могу занести на обратном пути. — О, нет необходимости, — женщина взмахивает руками. — Ткань не успеет высохнуть, а ты, должно быть, устал. Садись, сейчас принесу еду. Фэн Синь ложит ткань на стол и спешно машет руками. «Му Цин меня убьет, если узнает, что съел хоть крошку в этом доме,» — думает он. Он уверен в этом. Му Цин никого не любит кроме матери. — Позвольте, но я не голоден. — И теперь ты будешь говорить мне, что не умеешь врать! Как я могу принять столько помощи от молодого господина и никак не отплатить ему?! Быстро садись! Фэн Синь не думает. Он нервно отодвигает от стола, издавая звук, похожий на смешок, застрявший поперёк горла. Фэн Синь уверен, что это он и есть. — Госпожа Му, — он готов упасть на колени, но не есть в этом доме ничего. — я правда не голоден. И раз уж моя помощь больше не требуется, то могу я идти? Мне ещё нужно вернутся на гору. — Вот же непослушный юнец, — закатывает глаза женщина. — Пирог возьми. Но в следующий раз, я тебя обязательно откормлю! Фэн Синь кивает. Он уверен, что больше никогда не появится в этом доме. Му Цин его убьет. Пирог в руках, накрытый белым полотенцем, отдаёт таким же теплом, что и сама женщина. Спешно попрощавшись, Фэн Синь вылетает из чужого дома с горящими ушами. Он буквально горит от мысли, что был в доме Му Цина, что говорил с его мамой, и что это было так складно. Почти волшебно. И он понимал, почему Му Цин так стремится вернуться в этот дом. Впервые, наверное, действительно понимал, а не притворялся. Фэн Синь едва не забывает про подарок. Он возвращается к той лавке, где покупал яблоки и теперь забирает целую корзину фруктов: абрикосы, апельсины, манго, персики и даже веточку черешни положил. Хотел собрать цветы по дороге, но решил, что парням такое не дарят. Вот кленовый венок, он бы подарил, да не успеет сделать. Ему бы встретится с Се Лянем, чтобы дать пирог ему. Мол и не встречался Фэн Синь ни с какими женщинами, что были так похожи на Му Цина, и так ярко улыбались. Да… Точно. Врывается в комнату Его Высочества он тихо и быстро. Крадучись, не желая привлечь внимания Му Цина. И дверь закрывает тихо. — А вот и главный прогульщик, — Фэн Синь замирает. Холодный тон он узнает из тысячи. — Его Высочество уже устал отговорки придумывать. — Ну что ты говоришь! — протестует Се Лянь. — Ты что не слышал, что у него в городе дела? — Ну-ну, — Му Цин закатывает глаза, ровно в ту секунду, когда Фэн Синь с поражением поворачивается. — С днём рождения, язва, — недовольно фыркает он. И протягивает ему рукой корзину. Му Цин замирает. Смотрит недоверчиво, словно там отрава. Се Лянь тут же соскакивает с покрывала и прямо босиком летит к ним, желая посмотреть, что там принёс его подчиненный. — А во второй рук что? Нож в ленточке? — хмыкает Му Цин, прежде чем Фэн Синь успевает высказать замечание принцу. — От твоей мамы, — вздыхает телохранитель, вытягивая руку и преподнося подарок на двух руках, с поклоном. Обречённо немного. Он много думал об этом — и понимал, почему Му Цин так тщательно оберегал свою маму. Это было похоже, ужасно похоже на то, что он чувствовал к Се Ляню. И если это так, то Му Цин тоже пожертвует всем, если это будет нужно — и даже забудет про свои страхи. Му Цин не проронил ни слова. Се Лянь ахнул в стороне и схватился за его плечо: — Ты с ней знаком? — восхищенно шепчет он, но слышат все. — Честное слово, всё вышло случайно. Она сама меня узнала. Му Цин хранил молчание. Потом дёрнул головой — Фэн Синь заметил по тени. — Ну ещё бы. Ты, дурень, никогда бы не познакомился с ней иначе, — Му Цин аккуратно снимает, остывший пирог с его рук и только теперь Фэн Синь поднимает голову. Он улыбается. Не так как мама. Он улыбается очень тонко, но искренне. Фэн Синь, наверное, ослеп. Или умер. Точно умер. И сердце от этого бьется слишком громко, и дыхание прерывается, и отводить взгляд не хочется — от того что умер. Му Цин его убил. — А какая она? — спрашивает Се Лянь. — Ваше Высочество, пожалуйста, не ходите босиком, — отвечает Фэн Синь.