Рискнуть

      Торао мог бы придумать множество отговорок — и что Минами его заставил, и что ему нечем было занять редкий выпавший выходной, в который только и была, что утренняя репетиция танца к новой песне. Даже можно было бы признать собственное поражение и то, что Минами был очень убедительным.       Или можно было провести черту под самой простой правдой — сходить вместе в раменную Торао предложил сам. Просто обронил вовремя: «Составить тебе компанию?», — и Минами кивнул с вежливой улыбкой. И да, вложить в голову простодушного Томы идею, что вот ему прямо сейчас, прямо после этой репетиции надо сводить недоверчиво прищурившегося Харуку в новую кондитерскую, было ещё проще. Да, всё было очень просто, но для них всех, конечно, это до сих пор были сложные шаги. Торао был уверен — каждый из них до сих пор боялся слова «друзья», а о слове «особенный» никто из них даже думать не смел. Торао же пробовал его на вкус, обкатывал в мыслях до тех пор, пока из шершавого кусочка сомнений оно не стало гладким речным камушком простого и радостного ощущения. Тёплого такого, как внезапно очень вкусный рамен. Свой Минами шустро уплетал за обе щёки, и Торао разглядывал его, не таясь. Как у него раскраснелись щёки и как вредная прядь чёлки всё пыталась выбиться из-под заколки. Так и хотелось её поправить самому, заправить Минами за ухо и, конечно, поймать очередной насмешливый весёлый взгляд. Всё больше Торао убеждался, что Минами видел его насквозь — наверное, ловил там свои сигналы из параллельной вселенной, или что он там делал, раскладывал пасьянсы по вечерам, но почему-то Торао был уверен — задумай он вот прямо сейчас, например, обнять Минами, тот первым прильнёт к его плечу и сделает так, что это будет просто идеально.       — Надо же, Мидо-сан, а раньше ты даже мысли не допускал просто зайти в раменную, а теперь сидишь довольный с пустой чашкой, — в голосе ещё больше довольного Минами звучит лёгкая гордость, словно такие метаморфозы — именно его заслуга. Что ж, почти.       — Я решил рискнуть и рад, что не зря.       — А я уж подумал, ты просто решил побыть со мной наедине, — спокойно раскрыл все его тайные планы Минами, вытаскивая из волос заколки и бросив на него быстрый взгляд из-под упавшей на глаза чёлки.       — Наедине в раменной? Думаю, это провальная идея, — хмыкнул Торао, оглядываясь на людей вокруг. Похоже, в этом небольшом и уютном местечке пусто не бывало никогда.       — Но всё же ты рискнул.       — Да, рискнул, — выдохнул Тора и всё же заправил за ухо Минами выбившуюся прядку. И тот, словно зная, что так и будет, немного наклонил голову так, чтобы пальцы Торао скользнули по тёплой щеке.       — Рискнёшь? — выдыхает уже на улице Минами, задирая голову и подставляя лицо под лёгкую морось дождя. Торао моргает медленно, ресницы тяжелеют от тёплых капель воды, и образ Минами, протянувшего ему ладонь, на миг ломается в косых линиях.       Торао редко когда рискует выходить под дождь, даже летом после него морозно, неприятно, в такие дни он любит сидеть дома или, если уж иначе никак, добираться по делам в тёплой машине.       Сейчас дождь хлещет по щекам, прорывается под ворот модной рубашки, а Торао, запыхавшись, ловит капли губами. Минами тянет его за собой мимо спешащих прохожих с чудовищной силой, крепко держа за руку, и в какой-то миг они пускаются бегом. Они совершенно не рискуют, что их узнают — в нарастающем ливне до них никому нет дела. Конечно, они рискуют простудиться, и Уцуги-сан будет потом вокруг них хлопотать, Тома притащит отовсюду тёплые пледы и шарфы, раздобудет горячий чай, а Харука типа случайно вытащит из кармана упаковку леденцов от горла.       Конечно, Торао рискует показаться всем беспомощным. Но зато в хорошей компании, Минами ведь тоже неловко кусает губы, чуть хмурясь, когда тянет его под козырёк над небольшим и в этот день закрытым кафе. Наверняка он тоже чувствует, что вода уже хлюпает в ботинках, что волосы липнут ко лбу, что ладони у Торао тёплые…       Пальцы Минами или ледяные, или горячие — всё одно. Торао так и держит его руку в своей, хотя они просто стоят, прижавшись плечами друг к другу. Минами вдруг сплетает их пальцы, а потом ненадолго прикрывает глаза, прислоняясь спиной к жалюзи, закрывающим большое окно. В шуме затихающего дождя этот звук — одежды, сердцебиения, дыхание, прикосновение мокрых ресниц к коже щёк, такая единая какофония звуков Минами — самый громкий. Наверное, он оглушает. И давно меняет ритм самого Торао. Какие-то новые звуки, обрывистые ноты, мелодия невпопад. Как шум капель, срывающихся с ржавого козырька над кафе. И с кончиков завившейся волнами намокшей челки и передних прядей у висков. Почему-то Торао сразу вспоминает его детскую фотографию, о да, там тоже были видны лёгкие кудряшки. И глаза там у Минами были такие же, какие-то более светлые, хотя, может, это всё лучи пробившегося из-за расходящихся туч солнца, которые словно специально пробрались в их убежище, куда даже дождь не смог.       — Да ладно, они реально вьются, — тихо говорит Торао, поворачиваясь к Минами и свободной рукой цепляя мокрую прядь. — Я разгадал твою страшную тайну.       — Ну всё, теперь мне придётся тебя убить, — Минами улыбается, снова, как недавно в раменной, подставляет щёку под пальцы, чуть вздёрнув подбородок, и Торао пальцами стирает с его щеки капли дождя.       — Рискнёшь? — теперь это его вопрос, и ответ на него — в прикосновении тёплых губ к вискам и щекам. Минами сцеловывает с кожи капли воды, немного приподнявшись на носках, греет обе его ладони в своих.       Это тоже теперь тайна, только общая, и, может, и не такая страшная, и Торао почему-то уверен, что Тома с Харукой разгадают её случайно и совсем скоро.       А вот страшную и сладкую тайну Минами он оставит только для себя.