Ночь длиною в вечность

      Минхо всегда был уверен в том, что у него прекрасная выдержка. Он же не какой-нибудь подросток с бушующими гормонами и спермотоксикозом, он вполне мог продержаться во время секса минут тридцать, специально выматывая Хёнджина, с которым он начал снимать напряжение несколько недель назад.       — И что это за цирк?       Пока по комнате студента витало лишь напряжение и недовольство, исходившее от старшего. «Взрослые не умеют отдыхать», — давно заключил Хван у себя в голове.       — Устраивайтесь поудобнее, мистер Ли.       Мужчина подёргал запястьями, привязанными по углам у изголовья кровати шёлковыми лентами, а Хёнджин тем временем снял с него обувь. Сегодня преподаватель в строгом чёрном костюме. Как же прекрасно.       Минхо было действительно удобно лежать на груде подушек, которые заботливо подложили под спину и голову. При этом корпус остался приподнятым. Чтобы смотреть. Билеты в первый ряд.       — …Или мне лучше называть вас преподаватель Ли? Или учитель Ли…       Хо случайно сглотнул слюну. Последнее обращение покинуло уста парня с наигранным придыханием, и, чёрт подери, его это завело.       — Всё-таки я преподаватель.       Но Хвану это уже было неважно. Он сделал свой выбор. Оторвавшись от разглядывания крепкого тела, пока скрытого под рубашкой, Хёнджин присел на край кровати и начал потихоньку расстёгивать пуговицы кофты. Первые две у воротника. Из музыки в этой комнате были лишь шорох простыней и нетерпеливое дыхание Ли. Он чего-то ждал от Хвана.       Минхо рассмотрел его всего. Пепельный блонд аккуратный, свежий, волосы слегка волнистые, как будто накрученным кудрям уже пара дней. Пухлые губы ещё не успели впитать блеск, приоткрытый рот как будто зазывал к поцелую. Но Минхо подождёт, он не маленький.       — Ты сегодня отлично выглядишь. — «Ахуенно, горячо, сексуально». Мужчине слишком скучно лежать и пялиться на то, как парень увлечённо справляется с пуговицами на кофте. Он мог сделать всё намного быстрее.       Сирена подняла на него свой взгляд, и он окаменел, забыв, как дышать. На мгновение ему показалось, что у Джина нечеловеческие зрачки. Он всегда считал психопатов высшей формой эволюции человечества. Чем-то опасным, смертоносным, великим.       — Вы тоже.       И он запел. В уважительной форме, как будто Минхо сейчас совращал малолетнего школьника. Пуговицы не кончались.       Пятая.       Ли сглотнул слюну, подвигав запястьями, посмотрев по сторонам. Шило в заднице, да, Ли Минхо? Всего-то лишь нужно — лежать и ждать, а ты и это сделать не в состоянии? Нет. За шерстяной кофтой виднелось что-то чёрное, как его душа. Футболка? Ещё одна кофта.       Седьмая.       Он почти понял правила этой игры. Одежда спадала с плеч, оголяя их, чёрная безрукавка с узким воротником — вот что пряталось, вот что не давало ему увидеть голый торс парня. Настоящая бездна.       Восьмая пуговица. Юноша отбросил кофту на пол и довольно быстро расправился с ширинкой, сняв с себя джинсы. Сволочь.       Это было боди. Одно из тех, которые Минхо видел в его роликах. Чёрное, прикрывающее член, в нём он походил на обычную девушку, молодую, с узкими бёдрами и тонкой талией. От него текли слюни. Хёнджин был его.       Или он был Хёнджина? Чёрная мелкая сетка обхватывала ноги выше колен, чулки красиво сочетались с боди (интересно, между ног есть пуговица?), он встал на кровати и медленно потоптался, повернувшись вокруг своей оси. Смотри, не можешь тронуть, да?       Минхо хотел прижать его к стенке и, оттопырив непослушную аппетитную задницу, выебать, как в последний раз, чтобы он стонал, визжал, просил остановиться, потому что умирал, задыхался. Ли хотел его убить за это, стереть эту усмешку с его миловидного лица. Твёрдый член сжимают боксеры, а над ними брюки. Сними, сними это, пожалуйста.       — Я понял. Ты хочешь меня вымотать, — заключил Хо, сделав вид, что всё в порядке. Он ни капельки не расклеился, правда. Всё только началось.       Хван промолчал. Вместо слов он решил резко примкнуть ртом к его промежности, но остановился в паре сантиметров, смотря в глаза. Минхо оступился снова: шумно выдохнул и слегка толкнулся тазом вверх. Член дёрнулся, но только он это почувствовал. Блондин хихикнул. У него отлично получается выматывать.       Зубы сомкнулись на ремне и вытащили его из пряжки в три (или четыре?) захода. Он помог себе руками, как и с пуговицей. Преподаватель запрокинул голову. Как же долго, как же медленно. Он снова отстранился и поднял руки, коснувшись ладонями потолка, чтобы не упасть случаем. Его правая стопа пошла по его коленям, погладила бёдра, начала двигаться к паху.       Чего ты хочешь? Чтобы я не молчал? Чтобы говорил? Хочешь моих грязных слов? Или слёз?       Минхо не спросит у него такого. Хван выдохнется первый. Его член тоже изнывает от желания, он видит. Такой аккуратненький, прижатый тесной тканью боди.       Мужчина судорожно вдохнул, когда маленькие пальчики лениво и почти невесомо коснулись головки его члена, всё ещё удерживаемой намокшей тканью белья. Стопа потёрлась о ствол.       Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. Круговыми движениями он поиграл с яичками. Пару раз. Минхо был готов от этого кончить.       — Спросите меня.       — Что?       — Спросите меня, учитель Ли.       Учитель Ли. Он как будто мысли его прочёл.       — Мне не о чем тебя спрашивать. Просто продолжай.       — Хорошо, учитель, — голосок звучал с придыханием, тихо и спокойно, при этом полный желания. Минхо пытался выровнять дыхание. Хриплое.       Хёнджин такой послушный. Но ведь это же иллюзия. Он делал то, что хотел, в его руках была абсолютная власть, и заслуга была отнюдь не в шёлковых лентах, что уже успели оставить красные следы на запястьях. Это всё он. Это всегда был он.       На член надавили сильнее, прижав его к паху. Ли сморщился, закусив губу. Он чувствовал как венки пульсировали всё сильнее. А потом Хёнджин…       Вперёд. Назад. Вперёд… Назад. Он шипел от возбуждения и лёгкой боли, но молчал. Не просил остановиться или продолжать, просто терпел. И пытался не кончить.       Почему так медленно.       Долго всё это не продлилось, Хвану надоело. Минхо засёк всего минутку, показавшуюся ему половиной часа. Потом он принялся расстёгивать его рубашку.       Первые две пуговицы у воротника.       — Считаешь меня подростком, не способным держать член в штанах? Я не обкончаюсь только от всего этого.       Джин был близко. Он сел на него, его ствол соприкоснулся с бугорком преподавателя, и стал легонько потираться, пока длинные пальчики неспеша справлялись с пуговицами.       Четвёртая.       — Нет, не обкончаетесь. Вы же хороший мальчик.       Теперь Минхо от Хёнджина не скрыться. Каждое движение члена было заметно и прочувствовано младшим. Хёнджин говорил, Ли закатывал глаза, член твердел.       — Но там уже так всё мокро. У меня тоже. Влага делает всё таким чувствительным. Я подумал, что вам сейчас жарко… Я уже на половине, учитель Ли, потерпите.       — Я в полном порядке. И я не учитель.       — Т-с-с, — хихикнул Джин, словно ребёнок, и прижал указательный палец к его губам. — М-м-м, такие мягкие.       Поцеловатьпоцеловатьпоцеловать       Хван толкнул кончик пальца в рот. Ли больше не истекал слюной. У него пересохло в горле. Второй палец присоединился незамедлительно.       — Интересно, вы примите мой член? М!       Блять, он даже от боли вскрикивает сексуально.       После того, как Минхо резко сомкнул зубы на его пальцах, Джин эту тему решил больше не поднимать. Объяснили ему достаточно хорошо.       — Не отвлекайся и просто продолжай.       Остались ещё пуговицы.       — Сегодня ты мне не указываешь.       Он оступился с голосом, вышел из роли лишь для того, чтобы напомнить ему, кто он на самом деле. В этот момент Минхо почувствовал себя в клетке с тигром. Они договорились, что Хёнджин сегодня сверху. Что конкретно ему он него надо, он не знал. Пуговиц было всего восемь.       Всё так медленно. Сделав глубокий вдох, Минхо отпустил ситуацию, но лишь на мгновение, пока Хван не выпрямился и специально не проехался промежностью по его выпуклой ширинке. Мужчина прорычал.       — Не могу смотреть на то, как ты мучаешься, — выдохнул вдруг младший, спешно потянувшись к ремню.       Да ну, блять, у него кончилось терпение? Ли выиграл?       Это было наяву. Короткая молния издала металлический «бжик», пуговичка зазвенела, и спустя несколько секунд давно готовый член обдавал воздух, а не тесная ткань. Лицо студента оказалось совсем рядом с головкой, он высунул язык и прошёлся самым кончиком от основания к головке. Почавкал пару раз — солоновато.       И… всё? Минхо задрожал. Он давно не следил за дыханием. Сучонок обманул его — он продолжал смотреть на то, как он мучается. Ему это доставляло удовольствие. Неужели ты тоже не хочешь это прекратить?       — Давай уже, — Минхо чуть не запнулся. В горле пересохло, он сглатывал всё чаще и чаще, стеклянными глазами смотря на младшего. Он сдался.       Сдалсясдалсясдался.       — Я же сказал…       — Мне похуй, что ты там…       — Так спросите меня, учитель Ли.       — Что тебе нужно от меня? Что нужно, чтобы я сделал?       Уже всё ты сделал, Ли Минхо.       — Попроси. Просто попроси. Сделай это хорошо.       И это всё? Ради этого были все танцы? Ли признал своё поражение, но лишь для того, чтобы выйти из всего этого удовлетворённым. Если быть честным, он не любил унижаться, но конкретно это было чем-то сладким и отчего-то терпким.       — Обхвати уже его своим блядским ртом.       Вот как он заговорил. Чаша терпения лопнула, грязные и нечестивые словечки полезли наружу, как под напором воды, он больше не мог притворяться. Слишком приятно было упасть к его ногам.       Влажное тепло и теснота казались сейчас чем-то немыслимым, на грани полёта до райских садов, но не успел мужчина, закатив глаза, как следует насладиться этим, как приятного чувства внезапно лишили, мерзкий прохладный воздух начал снова дразнить его. Ли вернул своё внимание к Джину. Тот коварно улыбнулся.       — Смотри. На меня, — сквозь паузы пригрозил он и только тогда продолжил.              Хёнджин не хотел доводить Минхо до оргазма. Он просто хотел его извести.              Мягкий язычок, словно подушечка, прижался к головке и поиграл с ней. Очередь пухлых губ: поцелуй у основания… Какой же он большой, учитель… поцелуй чуть выше, ещё один поцелуй с громким чмоком, опять головка. Была бы у него с собой помада, он бы сделал это зрелище намного смотрибельнее.              И всё та-а-ак медленно. Некоторые прядки прилипли к вискам, и, если бы Минхо было скучно, его член бы не был готов излиться в любую секунду. Так уж получилось, что младший знал своё дело.              Лучше бы его заставляли смотреть, как убивают телёнка. Любая дрожь в ногах, любая осечка в тяжёлом дыхании расценивались как подступающий оргазм, а потому парень сразу же прекращал какую-либо стимуляцию, оставляя Ли ни с чем. Сломленного внутри, разбитого, готового кататься по полу, как маленький ребёнок, выпрашивая лакомство. Хёнджин умел сосать хорошо, тесно, горячо, толкать за щеку, кое-где даже давиться, ведь мужчинам такое нравится — когда нижний давится твоим огромным членом, не в силах справиться с размером.              — Не волнуйся, ты получишь своё, я обещаю, — Хван отстранился и шире раздвинул его бёдра, посильнее схватился за них. Его тёмные прямые брови напоминали Минхо прямую линию, означавшую отсутствие сердцебиения, а глубокие карие глаза — настоящую Тьму, которую Ли выпустил в свою жизнь.              Минхо сделал вид, что верит ему.              — По-моему, ты и так на краю пропасти.              Кто бы говорил.              — Ты — не стекло, Минхо, ты — лёд. Трещины можно оставить и там и там, но тебя достаточно лишь растопить. Медленно, осторожно…              — Блять… — Ли увидел, как на чувствительный орган капнула густая капля слюны. Он почувствовал это всем телом.              — …Пока не останется ни кусочка, — закончил он.              Слюна потекла по венке, щекоча, он выгибался настолько, насколько позволяло положение. В конечном итоге Хван сильнее сжал бёдра, зафиксировав их в одном положении.              — Давай, скажи это, не стесняйся.              — Я больше не могу. Сделай уже что-нибудь.              Минхо много уже не надо было. Ему надо было что-нибудь, без разницы, будь то невесомое прикосновение губ или пальцев. Языка. Господи, как же он хотел его язык! Обратно, к папочке, на своё законное место. Покрасневший член уже ныл, было почти больно, когда…              — Блять! М…              Ли растаял. Кончил от губ, сжатых в трубочку, выпустивших поток воздуха прямо на чувствительный орган. Одна только мысль о том, что мальчик перед ним в женском утягивающем боди дул на его член, заставляла его краснеть со стыда, который порождал ещё большее возбуждение. Удовольствие и облегчение смешались с дискомфортом, он порыкивал и кряхтел от того, что его никто не трогал, пока сперма пульсациями выходила из уретры. Вдруг заболели пережатые запястья (он сам виноват), одежда уже ощущалась чересчур лишней и некомфортной.              Член, наконец, обхватили рукой, медленно надрачивая, чтобы вся сперма вышла наружу, и только тогда Ли успокоился.              Лёд. Ему бы сейчас в ванну со льдом.              Из них двоих опять сладко поскуливал, словно приласканный щенок, только один, и это был не Хван Хёнджин.