Господин Никто.

«Предпочтения.» Светлое небо солнечного дня слепило, даже сквозь окна витрин, атмосфера поднимала настроение, несмотря на то, что обладатель этого всего был "скромный" магазинчик в, не сказать что популярном, переулке, его хозяин дарил ему ещё и таинственности, отражая свет своей макушкой и глазами с золотистым отливом, будто сплавленных из чистейшего золота. Могло показаться, что это место не от мира сего. Таким оно было неказистым, немного даже удивительным на фоне улицы. -Итак, книга предполагаю здесь. - прошёл вдоль полок хозяин, протянув руку к заветному корешку, перед этим встав на небольшую подставку. - Снова провал… - недовольно цокнув, произнёс мужчина, впиваясь своим взором в страницы с довольно-таки неопределённым чувством на душе, а точнее сказать осадком. Недолго думая, книга вновь оказалась на полке. Сам мужчина проследовал вглубь своих владений, обдумывая случившееся. «Сюжет… был ужасен с самого начала.» подумалось белокурому на мгновение, вводя того в такой же мимолетный транс. Неожиданно громкий стук двери заставил его мысли прекратится и затаить дыхание. «Новая жертва? Или новая вера?» тихое до этого сердце дало о себе знать и взять верх над разумом. Книжнику стало необычайно любопытно… кто рискнул зайти в его царство? Какого же было удивление после увиденной девушки, обливающейся потом и с нескрываемым увлечением рассматривая магазин. -Прошу, только не на мой ковёр. Лукавая улыбка и немного манипуляции хватило, чтобы испытать удачу вновь. *** «А ведь я даже и не думал, что эта запыхавшаяся, довольно молодая особа, даже немного дерзкая, заставит мою кровь вскипеть, а самого трепетать в ожидании результата.» Пальцы ещё ощущая тот холод женского тела, сжались и разжались несколько раз. «Я видел много людей с "великими", большими мечтами, но такую сумасшедшую вижу впервые.» Невесомо ладонь прикоснулась к лицу, где была не так давно оставлена пощёчина. Колдун, недолго думая, убрал её и поднявшись в полный рост, поплёлся к валяющейся недалеко от рабочего стола книге. Вокруг был ужасный беспорядок, который даже не удостоился внимания золотистых глаз. Мрачное лицо, едва видимые желваки обдавали холодом. «Друзьям свойственно умирать.» Глупая для других фраза бегло мелькнула в голове, заставив азарту проявится вновь. -Элиза, чем же она поразит меня вновь? - довольно громко спросил мужчина пустоту, окружавшую его, достаточно резко развернувшись к столу спиной и облокотившись на него руками. - Может, устроит переворот? Поднимет всё с ног на голову? Подстроит мир под себя? - с каждым вопросом голос становился громче, а душа, всё больше пробуждаясь, отзывалась трепетом и нетерпением в виде, всё ускоряющегося, пульса. «Я в предвкушении.» Голоса в голове, мысли, заканчивающееся терпение почти срывало всю эту пелену тишины и спокойствия, эту черту мудреца, которая казалась ему не более чем его надоедливой, назойливо проскакивающей маской, что говорила очевидные вещи. Как ему нравится, когда ожидания оказывались не теми, когда поступки людей вызывали в нём восторг, дикий восторг, сравнимый с охотником, чья жертва угодила в капкан, но продолжающая скалиться и бороться, смотря на это ты можешь почувствовать собственное превосходство. Но было в этой маске и что-то своё. Эта черта всё никак не уходила от голоса разума и была неотъемлемой частью его самого. Это огорчало, но делала любого человека живым, особенно близкого к безумию, ведь борьба нисколько с другими, сколько с самим собой в эту пору только начиналась. «Я - человек безумия, прислушивающийся к рассудку.» Бледные пальцы посильнее сжали край стола, позволяя ногтям впиться в обработанное красное дерево. Однако, будет очень жаль портить своё имущество, а потому впились они лишь слегка. Что-то твердило «сломай», а что-то молило «оставь», нежно убаюкивая гнев. По "одинокому" помещению пробежался смешок. И теперь уже тихо, почти неслышно… на руку присела маленькая цикада. Трепетание крыльев было похоже на медленное осторожное снятие фольги с шоколадного деда мороза или снегурочки, дабы картинка осталась цела и не порвалась от лишнего, необдуманного движения. Также и в книге. С трепетом, расстановкой ты открываешь для себя что-то новое и, затаив дыхание, покрывшись мурашками, предчувствуя то или иное событие, положившись на свои же ощущения, тебе познаётся совсем непредсказуемая задумка затейливого автора, для которого его произведение - сокровище, а читатели - клад. -Однако нет никого могущественней бога. - с этими словами он посмотрел на цикаду, заблестевшими от света глазами, взял заветную книгу и позволил насекомому на неё приземлится, а именно на чистой странице. - Я приду к тебе вновь, Элиза. «Как бы она сама не пришла ко мне и не поймала нас с тобой в свои прекрасные руки.» -Однако… не могу не отрицать, это было бы, ой как, неожиданно… - словно ни в чём не бывало он поцеловал нарисованную Элизу де Вильрейн ближе к виску, перевернув страницу чуть назад, и, хмыкнув про себя, отложил своё сокровище, после надеясь увидеть свой клад на умышленно оставленных открыто страницах. - Где же моё перо? *** Ощутимо ли, Взаправду ли, Но горечи Элизу этим днём обошли, Ведь очутилась она в прекрасной дали, Где небо зарделось и птицы пели вдали. А на своём краю увидела она человека, чьё сердце познать норовили, Пока сами перед ним согрешили - сорвав растение амброзию - себя оживили. И лишь девушка к нему подошла, Камелию сплетая… И вот корону недолговечного цветка, ему на макушку надевают, Так вроде венок называют… И пальчики девичьи волосы шелковистые, как луна белые, задевают, Так, наверное, утешают. И вот они друг на друга глаза поднимают… И сами себя они удивляют. До чего мы похожи. *** «До того мы одиноки.» Колдун скривился, выводя точку в конце предложения, а после, отложив всё, цокнул. «Обычный конец обычного романа. Ничего примечательного.» Снова цокнув, он произнёс. -Провал. - недовольным и уставшим тоном он продолжил. - Чтобы любовь вышла по-настоящему великой, за ней должна стоять хорошая история. Вот только вместо того, чтобы выбросить неудачу… он подошёл к тому же самому столу и поместил её в выдвижной ящик на второе дно. Использовал он такие хитрости редко, но, взглянув на творение, "пришлось".