Останься

— Привет. Спишь? — Ты решил разбудить меня в три часа ночи, чтобы это спросить? — Блин, прости, — делает паузу, за которую Эльдар успевает более-менее проснуться, — я у твоего дома. — Чего? — Эл вылезает из уютного кокона пледа и выходит на балкон, ёжась от холода. Худощавая фигура у подъезда, плохо различимая в скудном свете полуперегоревшего фонаря, приветственно машет рукой. — Блять, — ударяет ладонью по лицу и морщится от боли. Хочется так же заехать по роже названного гостя, — ну и хули ты там стоишь? Заходи. — Там дверь не открывается, — виновато, будто сам её сломал, произносит Вова, — и домофон не работает. — Щас спущусь. Эльдар натягивает первую попавшуюся футболку, обувается и спускается на первый этаж. Домофон почему-то действительно вредничает в последнее время, судя по многочисленным жалобам соседей. К Гусейнову не часто заглядывали гости, поэтому проблема попадания в здание посторонних людей его волновала примерно так же сильно, как и экономическая ситуация в Гондурасе. До сегодняшнего дня. Он открывает дверь, и перед лицом тут же возникает физиономия улыбающегося во все тридцать два Бухарова, протягивающего Элу ярко-бордовую розу, явно сорванную с клумбы одной из многочисленных вредных бабок, населяющих дом. Он уже хочет отчитать Вову за прогулки в одной толстовке в середине ноября, но слова застревают в горле, стоит ему внимательнее вглядеться в лицо друга. Разбитая губа, торчащая из левой ноздри окровавленная салфетка и густо-лиловый синяк на скуле заставляют Эльдара на несколько секунд потерять дар речи, настолько жутко они выглядят на красивом и обычно радостном Вовином лице. — Что с тобой? — наконец спрашивает Гусейнов. — Подрался с одним уёбком, — пожимает плечами Вова, — видимо, пока мы друг друга мутузили, я проебал ключи от дома. Обнаружил это уже стоя перед дверью. — То есть, ты сюда от своей хаты пидорил? — Ну я же не пешком. «Слава богу, ему хватило мозгов вызвать такси», — проносится в голове Эльдара. —… на электросамокате. «Блять.» — Кстати, выяснил, что падать на стекло не прикольно, не рекомендую. — Чт–…— Эл хватает Вовины запястья и поднимает на свет руки ладонями вверх. Они разодраны в мясо, из некоторых ран торчат осколки. Мысленно Гусейнов уже обругал Вову самыми изощрёнными ругательствами из своего лексикона. Вслух же выдохнул только радражённое «Идиот» и отвесил подзатыльник. Другой рукой, всё ещё сжимая левое запястье друга, он потянул его за собой вверх по ступеням к своей квартире. Вова Бухаров — настоящая хаотичная катастрофа. Ни один пиздец не проходит мимо него, и Эл подозревает, что если бы не он, то длинноволосый идиот уже давно бы убился. Драка и авария на электросамокате лишь подтвердили неутешительный диагноз: Вова — хронический долбоёб, не поддающийся лечению и отрицающий концепцию здравого смысла в пинципе. Оставив Бухарова ждать в ванной, Эл отправился на поиски аптечки. Спустя несколько минут он вернулся к раненому, взял его левую руку и начал промывать раны холодной водой. Затем, вооружившись пинцетом, Эл начал с хирургической точностью и аккуратностью вытаскивать из порезов осколки. Закончив, он внимательно осмотрел ладонь, чтобы убедиться, что все инородные тела извлечены. После этого Гусейнов залил раны Хлоргексидином. Вова, до этого стойко сносивший неприятные ощущения молча, зашипел от боли. — В следующий раз башкой думать будешь. — невозмутимо буркнул Эльдар, но, вопреки холодности сказанных слов, мягко погладил руку Бухарова и подул на искалеченную ладонь. В завершение операции Гусейнов нанёс на повреждения заживляющую мазь и замотал бинтом. Затем повторил всё то же с правой ладонью. Закончив с руками, Эл аккуратно взял Вову за подбородок и чуть приподнял его голову. Невесомыми прикосновениями нанёс мазь на повреждённую губу и мелкие ссадины на лбу и щеках. Вова смотрел на друга, не мигая и даже задержав дыхание. — Больше ничего не поранил? — спросил Эл, закончив обрабатывать вовино лицо. Длинноволосый отрицательно покачал головой. — Спасибо. Прости, от меня одни проблемы. — Вова опустил взгляд и виновато поджал губы. — Чертовски верно. Так что тебе повезло, что я люблю усложнять свою жизнь. — потрепав друга по волосам, Эльдар поднялся. — Чай будешь? — Было бы неплохо. На несколько долгих секунд они застыли, глядя друг на друга. Гусейнову пришлось мысленно напомнить себе, что пялиться на лучшего друга в его обязанности на сегодня не входит и что надо идти на кухню. Поставив чайник, Эл вернулся в гостиную. Вова неловко стоял в проходе. — Ты чего? Садись. — Я тут того…— Бухаров опустил взгляд на перепачканные джинсы, как следствие падения с электросамоката. — Понял, пять сек жди. — Эл принёс из шкафа чистые шорты и футболку. — Спасибо. — пока Гусейнов готовил чай, Вова переоделся и уселся на мягкий диван. Эл вернулся с двумя кружками и передал одну Вове. Тот улыбнулся аромату любимого ягодного чая, который сам Гусейнов терпеть не мог, но всегда имел пачку этой гадости в кухонном шкафу. Вова знал об этом, как и Эл знал о том, что у непереносящего кофе Бухарова стоит на кухне банка Nescafé Gold. Это грело в сотню раз лучше, чем чай. Эльдар поставил какой-то марвеловский фильм и поудобнее уселся на диване, скрестив ноги и откинувшись спиной назад. Голова Вовы в какой-то момент сползла на плечо Эла. Тот был вовсе не против. Тогда Бухаров прижался сильнее, тёплым дыханием грея шею друга. Почувствовав мелкое подрагивание чужого тела, Эл укрыл их обоих мягким пледом. Куда-то в ключицу пробормотали «Спасибо». В таком положении они заснули на середине фильма. Это было настолько обыденно и привычно — что в квартире Эльдара имелась зубная щётка для Вовы. И жёлтое полотенце, которым пользовался только Вова. И даже серая футболка и чёрные шорты на размер меньше, чтобы не висели мешком на его худощавой фигуре. И чёрная кружка с надписью «так себе шутник», уже впитавшая запах ягодного чая. Они завтракали на кухне, когда вовин телефон завибрировал, высвечивая контакт «Сучка». — Какого хуя ты звонишь так рано? — Бухаров ни с кем не церемонился по утрам. Небольшое исключение делал только для Эльдара. — А ты какого хуя свои ключи в моей куртке оставил, долбоёб? Посредством взаимных оскорблений и унижений выяснилось, что Вовин ключ от дома не был безвозвратно проёбан на заднем дворе бара, где они в Ковалем вчера выпивали. Всего лишь остался в его куртке. — Кажется, сегодня я ночую дома. — Бухаров натянуто улыбнулся. Он не хотел уходить. А Эл не хотел отпускать. Всё давно шло именно к этому. Ягодный чай, кружка, щётка, полотенце, одежда. Долгие взгляды и тёплые улыбки. Только им двоим понятные шутки и воспоминания. Уют. И когда Вова уже стоял у входной двери, готовый уйти, Эл, наконец, осознал то, что было понятно уже давно: его место рядом с Вовой. Поэтому он перехватил его руку, уже тянувшуюся открыть дверь. — Останься. Вова застыл. Его перебинтованная ладонь в тёплой ладони Эльдара чувствовалась так чертовски правильно. Он очень хотел остаться. — Ты уверен? — На все двести. Останься, Вов. Если хочешь, конечно, — быстро добавил Эльдар, отводя взгляд. — Очень хочу, — Вова крепче сжал чужую руку и шагнул ближе. Лёгкое прикосновение губ послало электрический разряд по всему телу. Непонятно, кто из них потянулся первым, а кто ответил. Это не имело значения. Всё, что было важно — одна-единственная мысль в головах обоих: «Люблю». Вова остался с Эльдаром. Дома.