Быть Блэком...

«Быть Блэком — чуть ли не то же самое, что быть королевской крови.» — Девиз, который вбивали им чуть ли не с самого детства. «Ты должен…» «Ты обязан…» Возможно, люби Регулус своего брата чуть меньше, то он бы понял, почему тот решил сбежать и отречься от семьи. Семья. Иногда Блэк выходил в маггловскую часть города (чтобы встретиться с Андромедой) и наблюдал за тем, как восторженные дети хватают за руку своих родителей и тянут в сторону больших окон – хотят показать какую-то удивительную, по их мнению, вещь; как они восторженно рассказывают старшим о существовании Санты и уверяют их, что написали самое лучшее письмо. Вот это была настоящая семья, а не их жалкое подобие. И нет, Регулус никогда не винил родителей за сложное детство, ведь им самим просто не показали, как надо; не винил за холод, не винил за наказания, которым они часто с братом… с Сириусом подвергались, не винил за вложенные в голову идеалы о чистоте крови и превосходстве магов. Но опять обращая взгляд на счастливую семейную пару, ему почему-то отчаянно хочется оказаться на их месте и не думать о том, как найти причину подняться с кровати следующим утром. Ему нельзя было разочаровать родителей, матушка после ухода Сириуса начала часто запираться в комнате, практически перестала разговаривать с ним, а в один момент и вовсе назвала чужим именем. Но это не её вина, и Регулус это принимал, мягко улыбался, когда она сбивчиво шептала извинения, о которых забудет на следующий день. Отец наблюдал за это с привычной безучастностью к происходящему, словно ему действительно было всё равно, а может он просто устал? — Ей сегодня было хуже, — устало признается Регулус, потирая лицо ладонью, а затем наконец поднимая взгляд на Андромеду, — Она назвала меня Сириусом, как бы я хотел, чтобы он просто увидел это, — медленно цедит, сжимая трясущиеся пальцы в кулак, призывая себя к спокойствию. Тревожность, которая периодически накрывала с головой, заставляя просыпаться по ночам от кошмаров, медленно возвращалась, цепляясь за своими липкими и противными щупальцами. Кошмары стали вечными спутниками Блэка и лишь участились после того, как он принял метку. Сначала это было страшно, ему снилась собственная смерть, иногда смерть близких; он начал бояться теней, чужих прикосновений, у него появилась паранойя, но потом это всё сменилось на безразличие. Зачем бояться того, что не сможешь изменить? — Реджи, — на губах Меды появилась мягкая и понимающая улыбка, от которой хотелось расплакаться, словно ребёнку, — Попробуй поговорить с ним, — тонкая, теплая ладонь накрывает руки слизеринца, заставляя немного расслабиться и даже кивнуть. Но оба они понимают, что он не станет писать брату, потому что теперь у него другая жизнь, в которой не нашлось места для бывшей семьи. Сердце Андромеды обливалось кровью, когда она смотрела на кузена перед собой. Нет ничего от того юного младшего братишки, который с горящими глазами рассказывал о том, как Сириус притащил домой маггловскую пластинку, и они слушали её; который приносил ей лягушек, потому что искренне думал, что один из них будет принцем, который женится на Меде и даже от того, который рассказывал о том, какая честь – стать посредником Тёмного Лорда. «— Пожалуйста, обещай мне, что остановишься, когда почувствуешь, что падаешь вниз, — с такой же улыбкой просила Андромеда, стараясь справиться с дрожью в голосе. Ей было страшно. По-настоящему страшно от фанатизма, мелькнувшего во взгляде младшего. Безумие? — Обещаю.» Она никогда не пыталась учить или осуждать ни его, ни Сириуса. Скорее просто безмолвно принимая выбор каждого и искренне не понимая, почему же боль от этого внутри не становится меньше. Видеть раздор между братьями, стать невольным участником, чувствовать себя между двух огней — не этого она просила у падающей звезды, когда была совсем маленькая. Вот только, если старший из братьев сумел встать на ноги, живёт так, как хочет только он: гоняется сломя голову за Пожирателями смерти, чтобы доказать что-то (себе или окружающим?), то младший был полной противоположностью. В какой-то момент хочется взять обоих за уши, как следует оттаскать и закрыть в шкафу, как делала в детстве, чтобы те наконец поговорили. Вот только, почему-то ей кажется, что вместо разговора, они переубивают друг друга. — Ладно, я пойду. Очень вкусный чай, — улыбка на лице Регулуса не выглядит искренней, но Андромеда делает вид, что верит и отпускает руку кузена. Не обнимает, она никогда никому не признается (даже себе), но иногда ей страшно касаться слизеринца больше, чем он позволяет.

***

На следующий день он снова приходит, уже не такой замученный и мрачный, делает вид, что вчерашнего разговора не было — Меда уже привыкла. Регулус помогает ей готовить ужин, неодобрительно качает головой, когда та шутливо кидает в него паприкой, но молчит. — Что ты говоришь миссис Блэк, когда идёшь сюда? Она не очень одобряет наше общение, — наконец интересуется девушка, когда они уже сидя за столом. На этот раз, при упоминании матушки, Регулус даже не ведёт бровью, лишь беззаботно пожимает плечами. — Говорю, что у меня дела, — звучит слишком просто, но Меда знает, что это правда. Едва ли Леди Блэк станет расспрашивать младшего сына о сути этих дел, прекрасно зная, кому он служит и куда срывается по ночам, даже не прощаясь. Иногда Андромеде кажется, что она сходит с ума — рядом с ней Регулус такой настоящий и постоянно разный, от этого впору ужасаться: он молчит о тех ужасах, что они творят на рейдах, но забирает из рук Меды новую газету, чтобы она не видела список погибших; у него руки не по локоть, а по самые плечи в крови, но он всё ещё находит с себе силы шутить и даже пытается улыбаться; он рассказывает о том, как ему тяжело без брата, но на следующий день делает вид, словно ничего не произошло. Девушка просто не знает, как ему помочь; ей хочется забрать своего маленького кузена и спрятать от всего мира, от Тёмного Лорда, от ответственности, от родителей, от нужды выбирать.

***

В это вечер всё происходит по-другому, Регулус заявляется к ней без предупреждения, шумно открывает дверь и громко зовёт её по имени. — Анди! — Я же просила, не называй меня так, — беззлобно отзывается девушка, спешно спускаясь со второго этажа, едва не запнувшись на последней ступени. — Я купил твоё любимое вино. Выпьем? — с озорной улыбкой интересуется, хотя раньше терпеть не мог алкоголь. Меда запоздало соглашается, кузен уже успевает уйти на кухню и начать там хозяйничать. Слизеринка не привечает рабский труд, поэтому не держит у себя дома домовиков, предпочитая самостоятельно и при помощи магии справляться. — Пьёшь с утра пораньше? — от чужой улыбки тоже хочется начать улыбаться, что Андромеда и делает, останавливаясь в проходе на кухню и складывая руки на груди, — Сегодня обещала заглянуть Нарцисса, она по тебе скучает. Останешься? Регулус, наконец справившись с бутылкой, оборачивается через плечо и с виноватой улыбкой смотрит на Меду. Не останется. Скорей всего дело в очередном кровопролитном рейде, о котором девушке сейчас даже думать не хочется — она не старается абстрагироваться и лишь понимающе кивает. — М-м-м, я могла бы… Пригласить её ещё раз завтра. И тогда вы увидитесь, — предпринимает ещё одну попытку Андромеда, подходя ближе к брату и скромно улыбаясь. Не хочет испортить такое удивительно хорошее настроение лишними расспросами; раньше ей казался молчаливый Регулус очень устрашающим, но когда он такой живой… От этого в груди скребет что-то очень нехорошее, будто бы напоминая, что не может быть всё так просто. Девушка не обращает на это внимание, принимая бокал с вином из рук брата и его безмолвное обещание прийти. И только потом, сидя в пустом и холодном помещении, она воспроизводила в памяти их короткую встречу. Пыталась понять, было ли в чужих глазах хоть что-то, что дало бы малейший намёк? Был ли этот визит просьбой о помощи, которую Андромеда просто не увидела? И не находила. Регулус был таким неподкупно счастливым, под конец встречи крепко-крепко обнял её на прощание. «— Я люблю тебя, Анди, мне кажется, что я это говорю непозволительно мало, — широко улыбается, ласково поглаживая кузину по щеке ладонью. Той даже возмущаться расхотелось, когда он снова использовал это злополучное «Анди», но теперь она готова отдать всё, лишь услышать, как брат зовёт её. — Береги себя, — лишь ответила она тогда, думая, что это лишь очередной рейд. Просто рейд, с которого он вернётся разбитым, уставшим и сломленным. Она сделает ему чай, уложит спать и будет рядом. Но Регулус её обманул.» Справедливости ради стоит отметить, что вслух он никогда и ничего ей не обещал. Не обещал выжить в войне, не обещал поговорить с братом, не обещал прийти на ужин с Нарциссой. Может быть она всё это выдумала сама?

***

Брат не пришёл ни на следующий день, ни через день, ни через неделю, ни через месяц, а ведь она ждала. Накрывала ужин на двоих, срывалась каждый раз, стоило у входной двери послышаться какому-то шуму. Андромеда была готова отдать что угодно, лишь кузен вернулся, неважно в каком состоянии – ведь они со всем справятся вместе. Потом, вернувшись в родовое поместье, ей хватило сил посмотреть на гобелен — Регулус мёртв. Гроб хоронили пустым, практически никого не было, стояла поистине ужасающая тишина. Андромеду, кажется, никто и не собирался приглашать, но она пришла сама. Первое, что девушка увидела — Сириуса Блэка, стоящего практически у самого гроба, и почувствовала на себе — цепкий взгляд Вальбурги, постаревшей разом на несколько лет. — Зачем вы пришли? Думаешь, я не догадывалась, что он по-прежнему общается с тобой, — женщина кривит губы в презрительной усмешке, а после со злостью и скрытой болью смотрит на старшего сына, — Уходите. Хотя бы ради него. — Я и не собирался здесь задерживаться. Просто хотел напомнить, что вы хороните «правильного» сына, матушка, — Сириус опрокидывает в себя стакан с огневиски, а затем действительно покидает зал, громко хлопая дверью. От этих слов ноги подкашиваются не только у Леди Блэк, но и у Меды, она даже не пытается сдержать слез, которые скатываются по щекам одна за другой. — Что бы ты не сделал, Регулус, надеюсь, что тебе там будет лучше, — только и шепчет Андромеда, касаясь ладонью чёрного гроба в последний раз, а затем тихо покидает похороны. Больше она не выходит на связь с родителями, обрывает всё ниточки, которые её могут связывать с семьей, остаётся одна и… Не чувствует ничего. Внутри зияющая пустота, которая поглощает любые положительные эмоции, на которые девушка способна. Ей хочется что-нибудь кинуть в стену, громко закричать — сделать хоть что-нибудь, чтобы стало легче. Находит отдушину Меда в помощи другим, устраиваясь в больницу Святого Мунго. Каждый день, видя те ужасы, что несёт за собой война, она ненавидит Пожирателей всё сильнее – они забрали у неё мирную жизнь, они забрали у неё сестру, они забрали у неё Регулуса, а ещё могут забрать в любой момент и Сириуса, который так безрассудно рискует собой.

***

Мир Андромеды начинает рушиться на кусочки, но теперь её некому спасти. Она вынуждена смотреть на то, как гибнут дорогие ей люди. Отец. Матушка. Джеймс. Лили. Алиса. Френк. Белла. Сириус. Они все погибли, жертвуя собой во имя чужих идеалов, а Меда осталась на этом пепелище одна.