***
Чонгук в панике. Нет, он в ужасе! Виной тому блядский Намджун, который зачем-то сломал ногу! Вот нахуя, а? Чон стоит в центре ярко украшенного к Новому году холла огромной стеклянной офисной высотки, на нем любимые узкие черные джинсы, выгодно обтягивающие мощные бёдра, и растянутая донельзя серая футболка с дебильным принтом рика и морти. Темные волосы длинными прядями спадают на лоб, прикрывая пирсинг в брови и глаза. Чонгук — ведущий дизайнер ювелирных изделий. Очень даже преуспевающий. Но у него есть маааленькое такое недостатко. Он заикается. Страшно заикается. На почти всех согласных звуках. Настолько, что разговаривать невозможно. Вот прям пиздец как сильно. И это приносит проблемы в жизнь. К слову, и не хилые. И вот он стоит с огромным букетом цветов и встречает другого мегасуперкрутого дизайнера, который в последствии должен будет разрабатывать с ним новую коллекцию. Намджун пел хвалебные оды, преисполненные благодатью перед фантазией и мозгом этого Ким Тэхёна. «Окей, я буду просто молчать. Легче лёгкого! Его нужно всего-то проводить до кабинета, а там Намджун пусть пиздит, знакомится и рассказывает всё…» Именно так и думал с обреченной миной на лице Чон, с ужасом представляя будущее взаимодействие с новым коллегой.***
Ким Тэхён выглядит как божество: светлые вьющиеся волосы, пухлые и всегда блестящие губы сердечком, а также томный взгляд из-под длинных ресниц. Прибавьте к этому модельный рост, великолепное телосложение, изящество в каждом движении и бархатный голос. В душе же он настоящая сучка, ну и ведет себя плюс-минус так же. У Тэхёна тоже есть недостатко: у него жесткая, прям до жутких соплей и удушья аллергия на цветы. И на их ароматы тоже. Он, вроде как, справляется с этим, но казусы случаются. Итак, Ким Тэхён едет к Ким Намджуну, который должен будет познакомить его с дизайнером, с которым он и будет работать. Тэхён в восторге: знает Чона, еще со школы следит за ним, и он пищать готов от восторга, чего уж там. Его должны встретить в холле, Намджун прислал смс, что не сможет сам. Хоть на улице и зима, Тэ всё-таки выпил с утра противоаллергенную таблетку, чтобы не сдохнуть от случайных (ну а вдруг?) запахов. Три часа наряжался, выбрав в итоге тонкую, полупрозрачную розовую блузку навыпуск, кожаные в облипку коричневые брюки и ботинки с невысоким скошенным каблуком. Поверх тонкое пальто и немного терпкого, отдающего гранатом, любимого запаха. Он входит в автоматические двери офисного здания и сразу же цепляется взглядом за темную макушку стоящего к нему спиной Чонгука. «О нет! Нет, нет, нет, неееет!» Тэхён увидел огромный разноцветный букет в руках Чона. Он с кислой обреченной миной на лице направляется в его сторону, подходит и стучит легонько по плечу кончиками пальцев: — Я Ким Тэхён! Вы не меня ждёте? Чонгук резко разворачивается, вздрогнув от касания, и, услышав голос, таращится на него круглыми глазами. Потом молча кивает и впихивает свой букет прямо в лицо Тэхёну. Тот, застыв, захлопнул рот, громко клацнув зубами и с неимоверным ужасом на лице скосил глаза на цветы. — А-а-а-пчхи! Сука! Тэхён громко чихает, дёргается, и бухается во время чиха лицом глубоко в букет. — А-а-а-а-пчхи!!! Блядь! А-а-а-пчхиии!!! Тэхён мощно чихает низким басом, орёт маты и отпихивает от себя руками цветы. Чонгук видит это, но не догоняет, в чем, собственно, состоит дело. Он вставляет букет в подмышку Тэхёну, прижимает сам его предплечье, чтоб тот не выпал, и, схватив за рукав другой руки, тащит за собой. Тэхён потёк. Из носа сопли, из глаз слёзы, он не видит, куда его тащат, и мощно чихает, разнося громким эхом по холлу маты и чихи. Чонгук на буксире втаскивает его, продолжающего чихать и ругаться, за собой в лифт, нажимает на кнопку двадцать третьего этажа и стоит ждёт, когда они поднимутся. Он своё дело почти сделал. Сейчас отведёт этого припадочного в офис к Джуну, и тот разберётся со всем. Лифт едет очень медленно, в кабинке ярко пахнет цветами, и Тэхён уже весь красный, хватается, чихая, мокрыми от слёз и соплей руками за стенки лифта, оставляя отпечатки на окружающих их зеркалах. «Он же не сдохнет тут сейчас?» Думает Чонгук, смотря на табло с медленно меняющимися цифрами этажей. Шестой… Седьмой… Восьмой… Тэхён в который раз чихает, очень сильно дёргается и бьётся лбом об зеркало, оставляя его трещинками-паутинками расходиться от места удара. — Б-б-б-б-удь ак-к-к-к-к-курат-т-т-т-тнее! Чонгук вежливый. Ему жалко лифт и разбитое зеркало. Он не сдержался и произнес то, что произнес. Громко, четко заикаясь. Тэхён аж застыл. Он выпучил на Чонгука красные слезящиеся глаза, и с медленно растягивающейся в дикой, широкой, оголяющей оскал зубов улыбке пухлыми губами, смотрит на Чона. У него красное, мокрое лицо, наливающийся фиолетовым большим синяком лоб, глаза с лопнувшими капиллярами и растёкшейся тушью, опухший малиновый нос и улыбка Джокера с размазанной помадой. Представили? Чонгук аж вздрогнул, когда увидел. Страшно, сука! Вдруг сейчас кидаться начнет? Чон опасливо поджимает губы и делает небольшой шажочек в угол, кидая взгляд от чужого лица на табло с цифрами. Одиннадцатый… Двенадцатый… — Тыы! Пчхи!!! Ссука! Пчхи!!! Нахуя! Пчхи!!! Видели, как чихают собаки? Вот Тэхён так же. Он трясет головой с каждыми чихом и дёргается всем телом, сгибаясь вперёд и выпрямляясь, успевая громко орать слова между. Он кидается на Чона и начинает бить его злосчастным букетом куда попало. Всё так же продолжая чихать, дёргаться и орать. Чонгуку страшно. Чонгуку смешно. Так не вовремя вспоминается Намджун, елейным голосом вещающий «Он прекрасный! Возвышенный! Гениальный!», что Чонгук начинает ржать. Громко. Смотря на пышущего злобой надувшегося Тэхёна и слабо прикрываясь руками от ударов. По кабинке разлетаются листья и разноцветные лепестки, все также пахнет цветами, и Тэхён все также заходится в чихах, охрипшим басом крича маты, а Чонгук громко ржёт, навалившись спиной на стену, вытянув вперёд руки, пытаясь остановить дерущегося, и смотря на него же. Ну смешно же! Лифт наконец издает звук остановки, механический женский голос проговаривает «Двадцать третий этаж», и парочка выпадает из кабинки в коридор между офисами. Чонгук выхватывает у Тэхёна из рук букет, запихивает его в рядом стоящую у стены урну, хватает его за рукав и тащит за собой в кабинет. Тэхён уже не может. У него болит и кружится голова, рубашка, как и расстёгнутое пальто, мокрые на груди от слез и соплей, он ничего абсолютно не видит, его лицо опухло. Он просто тащится за Чоном, обречённо и грустно чихая. Чонгук затаскивает его в офис, сажает на стул возле стола и отходит к кулеру, который стоит у окна. Наливает в пластиковый стаканчик холодной воды и идёт к грустно и тихо чихающему Тэхёну. — Вы-вы-вы-выпей. Тэхён в ответ благодарно чихает и тянется наощупь трясущимися руками к стаканчику. Он до сих пор ничего не видит, те щёлки, что у него сейчас вместо глаз, затуманены слезами, и картинка смазано расплывается нечёткими пятнами. Он дёргается от очередного чиха, когда берет стакан и опрокидывает его на джинсы Чонгука. От ширинки вниз по правой ноге расплывается большое мокрое пятно. — Т-т-т-тыы! Б-б-б-б-лядь! Чонгук даже матерится заикаясь. Он в бешенстве. Он хотел помочь! А его! Он тянет трясущиеся от ярости руки в сторону шеи блондина, желая придушить и в этот момент дверь открывается. и на костылях в офис заходит Намджун. — А вы чего это? Намджун в ахуе от увиденной картины: плачущий, грустно чихающий, с размазанным макияжем, пошедшим по щекам бурыми пятнами, с огромным синяком на лбу Тэхён сидит на стуле перед Чонгуком. И злой Чон, стоящий оскалившись перед ним, тянущий к нему руки и с мокрым пятном на ширинке. Намджун от удивления запинается здоровой ногой об порожек и падает, громко ударяясь гипсом об пол. Костыли разлетаются и один падая попадает своей деревянной ручкой аккурат туда, куда ранее Тэхён разлил воду. Чонгук взвизгивает не по-мужски и, прикрывая ладонями причинное место, сьеживается, падая на пол в позе эмбриона. — Пи-пи-пи-пи-здец… Шепчет лёжа на полу Чонгук, которому больно и обидно. Он же помогал! А его обчихали, избили, облили и отпиздили по яйцам! Он горестно вздыхает и пытается сесть так, чтоб не больно было. Тэхён радостно чихая ржёт над ним. Намджун пытается собрать конечности, матерится и бьётся о стену и дверь головой в попытке встать. Красота! Я сегодня обязательно нажрусь, думает Чонгук, смотря на Намджуна, держась руками за яйца через мокрые джинсы и покачиваясь из стороны в сторону, в попытке облегчить свою боль.***
После феерично проёбанного знакомства дизайнеров, разобравшись в происходящем и получив тонну матов, чихов и уговоров, Чонгук ушёл к себе в офис, отказавшись подписывать договор с Тэхёном. Тэхён, до конца осознав, кого он обчихал, избил и облил, понуро шмыгал красным носом, печатая упаднические смс-ки своему другу Чимину, заранее прощаясь с влажными мечтами на дальнейшее будущее с Чонгуком. Намджун, в попытке найти выход из этой ситуации, придумывает "гениальный" план: запереть их двоих в кабинете, оставив бутылку вискаря. Поэтому не мешкая ковыляет вниз, к охране, за запасным ключом от офиса, зная, что Чонгук стопроцентно сейчас запрется у себя и будет вариться в своих комплексах и переживаниях.***
Чонгук сидит весь облитый и обиженный в своем кабинете, зло пыхтя и проклиная Намджуна. Это ж надо было, а? Он, несмотря на то, что ненавидит новых людей и знакомства, согласился помочь и встретить! А его! А ему! Вот хрена с два он теперь подпишет договор о сотрудничестве! Благо при трудоустройстве он выбил для себя это условие у Намджуна, который по старой дружбе пошел на уступки. Нет, Чонгук очень даже не плохой, просто привык к ограниченному кругу общения из-за своего недостатка. Из-за него же он, будучи старшеклассником, в попытке хоть как-то конкурировать с другими, отлично учился и занимался спортом, но, кроме разочарования, это ничего не принесло. Отбитые и облитые яйца неприятно тянет, и он, долго не думая, решает проверить, как они там бедные. Не мешкая встаёт с кресла, расстёгивает ширинку и стягивает джинсы на бёдра. Левой рукой оттягивает резинку боксеров, а правой аккуратно вытаскивает член и яйца, задумчиво щупая и разглядывая те. Вроде не опухли, немного покраснели, конечно… Именно в этот момент Намджун решительно открывает дверь, заталкивает Тэхёна в кабинет, и громко закрывает их, со злорадным смешком проворачивает ключ и оставляет его в скважине, чтоб не смогли открыть изнутри. Он так-то обещал Тэхёну, что они просто посидят втроём, поговорят и выпьют, но… Он уверен, так будет лучше! Тэхён, держа в руках злосчастный договор и литровую бутылку виски, уже умытый и не чихающий, застыл на месте, глупо открывая и закрывая рот, пялясь на представшую картину: стандартный офисный кабинет, два стола, стоящие в центре буквой т, панорамное окно, небольшой диван слева, шкаф для документов справа, и Чон, от неожиданности свёдший коленки вместе и стыдливо прикрывший правой рукой своё хозяйство и зачем-то левой - соски. Тэхён, быстро пришедший в себя, хищно расплывается улыбкой, откручивает пробку у бутылки и делает щедрый глоток, медленно подходя к столу и не сводя с Чонгука взгляда. Кладёт аккуратно бумаги на край, ставит туда же алкоголь, и идёт к Чону, который в панике начинает отступать, отрицательно мыча и всё так же стыдливо прикрывая ладошками пах и грудь. У него не особо получается, конечно. Отступать, имеется в виду. Джинсы, ранее спущенные, мешают нормально идти, а Тэхён не собирается медлить, поэтому в два широких шага он догоняет и уже тянется руками к Чонгуку, как тот, взвизгнув, неуклюже семенит к двери, начиная долбить кулаком по пластиковому полотну и дёргать ручку. Блядский Намджун! — Ну же, Чонгукки, не бойся меня так, — хриплый шепот на ухо и плотно прижавшееся тело со спины вынуждают крупно вздрогнуть и пораженчески выдохнуть. Намджун, сука такая иродская, и правда их запер. — Я когда сюда шёл, придумывал, как извиняться буду перед тобой, а тут такая прекрасная картина… — жаркий шепот и ползущие по талии руки, окольцовывающие и разворачивающие застывшее тело Чона. — Сам мне идею подал, какой умничка… Чонгук отрицательно мотает головой, огромными глазами растерянно глядя на Тэхёна, опять прикрывая важные места. Он в панике, ему плохо! Тэхён близко, очень, он ведёт ладонями по его плечам вниз, одной прижимает к себе за талию, второй же настойчиво ныряет в трусы, аккуратно сжимая вместе с пальцами Чона на яйцах. — Сильно больно? Давай, я пожалею… Участливый бархатный голос, хитрый взгляд, а потом резко сжатые пальцы, от чего Чонгук дёргается и открывает рот, чем Тэхён и пользуется: прикусывает нижнюю губу и сходу ныряет языком в глубь, целуя. Мокро, глубоко, вкусно и жадно. Чонгук оторопело хлопает ресницами и шумно дышит носом, в то время как Тэхён продолжает пожирать его рот с довольным урчанием. У Чонгука ступор, он замер испуганным зайцем и позволяет творить Тэхёну всё, что вздумается. Тот же мокро лижет подбородок, остро прикусывает линию челюсти, посасывает мочку уха и спускается на шею, оставляя алеть после себя пятна. Он всё так же напирает, прижимая собой Чона к двери и, будто дорвавшись, шарит ладонями под футболкой, оглаживая и царапая рёбра и пресс. — Ну же, Чонгукки, — умоляющее, нетерпеливое, — давай, я сниму с тебя…— и тянет футболку вверх, преодолевая слабое сопротивление рук Чонгука. Откидывает вещь куда-то в сторону, бухается на колени, стягивает боксеры к джинсам и начинает зализывать, сцеловывать, закусывать появившиеся мурашки. Напряжённый пресс, выемку пупка, доступные части бёдер… Тэхён задушенно-возбуждённо шепчет ему в кожу бред про то, какой он вкусный, какой он везде идеальный, как ему повезло, а у Чона натурально едет крыша. Туман в мозгу и долгое отсутствие хоть какого-либо секса отметают все доводы против, да и… какие тут могут быть доводы? Они оба взрослые, трезвые, и, судя по поплывшему взгляду и явным контурам вставшего члена Тэхёна, оба не против такого вот приключения. Чонгук решительно кивает сам себе на это, расслабляется и осторожно впутывает пальцы в шевелюру Тэхёна. — Даа, солнце, давай! Принимай мои извинения! — довольный, горящий взгляд снизу от Тэ, который вылизывает мошонку. Яйца всё так же покрасневшие, их неприятно тянет, но в сочетании с влажным, горячим языком, мокрыми, хлюпающими звуками и шумными выдохами, это даёт такой бомбезный эффект, что у Чона начинают трястись ноги и перехватывает дыхание. Тело окатывает жаром возбуждения, до предела накаляя и без того яркие ощущения. — Агрррх! Чонгук оклемался, он перехватил инициативу, и держит голову Тэ уже двумя руками, не сильно надавливая на неё и управляя так, чтобы тот делал это ближе и сильнее. Член стоит и уже потёк, он крупно пульсирует, а Тэхён, не обращая на это внимания, всё также лижет, сосёт, нацеловывает яйца и промежность. Обзор для Чона потрясающий, он аж подвис, упиваясь шикарным видом Тэхёна на коленях. Тот растрёпанный, с красными, мокрыми от слюны щеками, жадно и с удовольствием старается, глухо урча занятым ртом. Ну и синяк на лбу, да. — Давай, Чонгукки, управляй! — низко, властно, так, что Чон вздрагивает и дёргает того за волосы вверх, к члену. Тэхён, широко раскрыв рот, высунув розовый мокрый язык, размашисто ведёт им по члену от корня к головке, немного всасывает, острым кончиком языка ныряет в шёлку уретры и поднимает блядский взгляд. — Трахни мой рот так, как я того заслуживаю, — хрипом просящее, — не стесняйся, накажи меня, — ёрзает предвкушающе на коленках, царапая ногтями напряжённые бёдра — Давай же, ну! — рычит, и Чонгук срывается, с ходу насаживая Тэхёна на горячий и твердый член. Тот булькает на это горлом, громко и сипло стонет, посылая вибрацию, и полностью расслабляется в жёстком хвате рук. Он старательно подстраивается под толчки, успевая со вкусом лизать венки и абсолютно не смущаясь издаваемых звуков. Он чавкает вязкой слюной, шумно пытается глотать и пошло-порнушно закатывает слезящиеся глаза, когда Чон сквозь сопротивление проталкивает член в глотку, упирая Тэхёна носом в бритый лобок. Тот сглатывает, создавая дополнительное давление и продолжает насаживаться уже до конца, самозабвенно давясь членом, со смаком отсасывая, и подталкивая Чонгука за задние стороны бёдер к себе. У Чонгука невыносимое возбуждение стягивает низ живота в тугой узел, у него белые пятна перед глазами, он сжал чужие волосы в кулаках, наверняка причиняя боль, и жёстко трахает любезно предложенный рот, будто и правда наказывая и вымещая злость. Его всего трясёт, он издает нечленораздельные звуки и хрипы, джинсы неудобно давят на ноги, резинка стянутых боксеров неприятно мокрая от натёкшей слюны, но так похуй на всё это, он гонится за своим удовольствием всё яростнее, не контролируя силу, толкаясь. Он громко шипит и жмурится, когда Тэхён своими инопланетскими длинными пальцами начинает перекатывать яички, и, неожиданно даже для самого себя, ярко кончает, ловя плывущие мушки перед глазами, дёргаясь всем телом и больно ударяясь затылком о дверь. Тэхён же довольно выплёвывает сперму на ладонь и размазывает её меж бёдер Чона, пока тот не вдупляет, что вообще происходит. — Ну а теперь моя очередь, — ещё более хриплое. — Я думаю, ты тоже должен извиниться, Чон. — Тэхён резко встаёт, и, не дав опомниться, торопливо ведёт Чонгука к столу, упирая того руками в столешницу и подтаскивая к нему договор с ручкой. — Читай, Чонгукки, читай и подписывай, слышишь? Думаю, я заслужил прощение, ведь так старался для тебя… — он сзади, вжикает ширинкой и шуршит одеждой. Он больно, несдержанно кусается и оттягивает кожу, проходясь по голым загривку, плечам и лопаткам. — А я пока, так уж и быть, приму твои извинения, ведь ты тоже обидел меня… — распалённо, наконец-то дорвавшись, слизывает капельки пота с загорелой и бугрящейся мышцами кожи, проходится широким мазком языка по позвоночнику и вжимает свой член ему меж ягодиц. Его движения хаотичные, он собственнически метит чужое тело, оставляя яркие следы. Чонгук вообще-то ни разу не пассив, ему даже в голову не приходило попробовать себя в этой позиции, но сейчас, чувствуя крепкую хватку пальцев и слыша приказной тон, он и не думает не подчиниться. Щекочущий изнутри по нервам стыд разливается по венам кипящей лавой и заставляет подставляться и желать большего. Низ живота сводит, а член снова твердеет, пожаром разнося сладкое предвкушение. — Какой же тыы! Сожрал бы! — тот нагибает дезориентированного Чона над столом, продолжая громко и прожигающе шептать. — Я тебя теперь не отпущу, Чонгукки, слышишь? — шарит ладонями, сминает кожу на тонкой талии, цепляется за твёрдые соски, больно и с силой их выкручивая и оттягивая, на что Чон звонко и жалобно всхлипывает, сильно жмурясь. — Будешь моим, полностью, мх-ха, даа… Читай, я сказал! Нельзя иметь такой голос, нельзя говорить им такие возбуждающие вещи, блядский ты Ким Тэхён! Чонгук, которого растащило от эмоций, кайфа и ощущений, слепым взглядом уставился в бумаги, пытаясь устоять на не держащих его ногах. Коленки предательски подгибаются, соски пульсируют и краснеют, а нестерпимое возбуждение стреляет иглами в мозг и член. В голове набатом низкий жаркий баритон Тэхёна, который плавит сознание и топит в себе как в вязком меду. — Как же я хочу тебя! В тебя, даа… — он притирается вставшим членом меж ягодиц Чона, цепко держась за бока того. — Ты же мне позволишь, м? Чонгукки? Позволишь? — отчаянно просящее. Чонгук мычит что-то непонятное, действительно пытаясь вчитаться в злоебучий договор, но не получается, потому что Тэхён, не останавливаясь, раз за разом проезжается горячей и скользкой головкой по анусу, продолжая нести свою возбуждающе-смущающую хрень. Столешница под вспотевшими ладонями скользкая, а слова на бумаге расплываются темными пятнами, не складываясь в хоть что-то узнаваемое. — Дааа, ты позвоолишь, я добьюсь этого, Чонгукки, тыы… — он хрипит, скользя по сперме и слюням меж ног, упираясь головкой в многострадальные яйца, которые от такого поджались, принося этим сладкую тянущую боль. — А сейчас я трахну твои прекрасные бёдра, Чонгукки, слышишь? — толкается, звучно хлюпая. — Ммах-хаа, блядь, я трахну их, мм, по твоей же сперме, Чон! — рычит и яростно, с оттяжкой, до громких шлепков вколачивается. У Чонгука сбой в системе, мозг отказывается соображать, его тащит и плавит, он не знает на что реагировать и теряется от обилия новых ощущений. Он напрягает бёдра, сильнее прогибаясь, выпячивает зад, пытаясь сделать так, чтобы член Тэхёна был ниже и не давил на промежность, и царапает ногтями столешницу, чувствуя как возбуждение волнами накатывает, накрывая с головой. По коже мурашки табунами, а одеревеневшие мышцы напряжены донельзя, так, что это даже больно. Он вслушивается в каждое разрывающее на части слово бархатного властного тона, полностью подчиняясь чужой воле. — Даа, молодечек мой, ухммхх, — похвала обжигает румянцем и так красные щеки, посылает мелкую судорогу по позвоночнику, а Тэхён продолжает озвучивать свои мысли: — Такой податливый сейчас, такой уязвимый, так старательно выгибаешься для меня, я не могу просто, мм, видел бы ты себя, блядь! — он шепчет срывающимся басом, не контролируя эмоции, всё сильнее раскачиваясь. — О даа, Чонгукки, да! — Тэхён замедляется, обхватывает Чона поперек груди и тянет к себе, впихивая указательный палец тому в раскрытый рот, обводит им вокруг языка и собирает слюну. — Обещаю, я трахну тебя как следует, блядь, ммхмм, я… — Он упирается лбом ему в лопатки, шумно выдыхает и мокрым пальцем кружит по набухшему соску, то невесомо надавливая, то остро царапая ногтем. Чонгук растекается в его руках мягким пластилином, его прошибает от кончиков пальцев и до макушки сворой мелких молний на слова и касания Тэхёна. Дыхание давно сбилось напрочь, челка прилипла к мокрому лбу, а джинсы сползли на щиколотки от постоянных фрикций. — Сначала я объезжу тебя, мм, нежно и ласково, так, чтобы ты прочувствовал всего меня, хма-мм… Я вылижу тебя, мм, везде тебя попробую, не будет на твоём теле нетронутого, мх-ах, мной места, даа… А потом я позволю кончить тебе в меня, Чонгукки, — продолжает, всё так же пихая член под яйца и прилипая тонкой рубашкой к мокрой от пота спине Чона, — А потом отымею тебя так, что твоя дырочка будет красная и припухшая, широко открытая и пульсирующая, ах-хаа… — Чонгук только сейчас понимает, что те звуки, которые он слышит, это его отчаянные подвывания. А Тэхён всё так же горячо и хрипло басит на ухо. — Ты будешь скулить и плакать на моём члене, слышишь? Я клянусь тебе в этом, Чон! Ты будешь кричать и хныкать, просить ещё больше, прямо как сейчас, мхх-дааа… В твоей голове не останется мыслей, Чонгукки, х-хаа, я вытрахаю их все из тебя! У Чонгука член стоит так, что больно, он тонко мычит и стонет, прогибаясь под Тэхёном, подставляясь и выпрашивая всем своим видом большее, широко раскрыв рот, хватая воздух на вдохах и не обращая внимания на текущую по подбородку слюну. У него пылает лицо от стыда и острого напряжения, а по щекам текут слёзы. — Я больше не могу, Чонгукки, ты такой… Блядь! Крыша едет от тебя… — Тэхён хрипит, собирает рукой с подбородка Чона слюну и обхватывает влажной ладонью свой член, пристраиваясь ниже, меж бёдер. Он зарывается пальцами в его волосы на затылке и сжимает их в кулак, наклоняя голову ниже к столу. — Ты прочитал договор? Мм-дааа… Давай, ах-ха. — он увеличивает амплитуду, начиная наконец трахать как ему надо, совершенно не церемонясь, отчего Чонгука впечатало в край столешницы. — Давай, сведи их покрепче, свои бёдра, дааа, вот так, мм, молодечек… — обхватывает болезненно покрасневший член Чонгука, быстро и рвано начиная дрочить, не попадая в ритм и не обращая внимания на трепыхания Чона, который взвыл от такого. — Дааа… Давай подписывай, Чон, слышишь? Подписывай, я сказал! — Чонгук слепо хватается за ручку трясущимися пальцами, переворачивая стопку листов обратной стороной, где на последней и должна стоять его подпись. Тэхён же продолжает иметь его, громко хлюпая меж ног и хрипя слова. — Подписывай, блядь! — громким, срывающимся в рык приказом. И Чонгук, кончая во второй раз, дёргаясь в конвульсиях и забрызгивая спермой столешницу, дрожащей рукой криво расписывается, чувствуя как пульсирует член Тэхёна и течёт горячее по ногам. — Вот таак, хороший мой, Чонгукки, золотко моё… Тэхён подхватил его, полностью обмякшего, и усадил на стол, порхая поцелуями по лицу, шее, ключицам и там, куда дотянется, крепко обнимая, горячими ладонями наглаживая по спине и шепча ласковые слова.***
Уже потом, выпив бутылку и нормально (насколько это было возможно), поговорив, они знакомятся. Чонгук узнает, что Тэхён давно его знает, что учились они в одной школе, просто в параллельных классах, что он на полном серьёзе не собирается его отпускать, что будет добиваться его. Ведь не бывает такого в этом мире, чтобы Тэхён не получил того, что хочет. А хочет он Чонгука и всё, что с этим связано. Чонгук же, не особо ломаясь, согласится. Ну а что, ему терять нечего, тем более когда демонстрируют такое ярое желание совместного будущего и отношений. Ну ладно, он рад, он рад и счастлив, ведь Тэхён на самом деле такой, как и описывал его Намджун. Потрясающий, умный, восхитительный и так далее. И всё это было, а сейчас, спустя четыре часа, Намджун, решивший, что дизайнерам должно было уже хватить времени на примирение, осторожно открыл дверь, в очередной раз охуевая на пороге от увиденной картины. В душном пропахшем сексом и алкоголем кабинете на неудобном маленьком диване сидит полуголый с растрепанными волосами, красными опухшими и имеющими полностью стертый контур губами Тэхён, у которого на коленях, свернувшись калачиком, спит Чонгук. Чонгук, в одних боксерах, абсолютно весь покрытый засосами и укусами, на спине у которого криво и размашисто, жирным черным маркером написано «Мужик Ким Тэхёна». И счастливый Тэхён, такой же в пятнышко, ярко светя улыбкой и фиолетовым синяком на лбу, прикладывает палец ко рту, призывая не шуметь, и кивает в сторону стола. Намджун ковыляет на костылях до столешницы, берет в руки помятые и заляпанные (он тщетно отгоняет мысль о том, что это могут быть за пятна) листы договора, на последнем из которых корявая, будто дрожащей рукой выведенная, подпись Чона.***
И да, у них будет плодотворная работа в проекте, и даже не в одном. И, конечно, будут отношения, Тэхён влюбит в себя Чонгука, как и обещал. У них, как и, собственно, у всех, будут и ссоры, и недопонимания, и обиды, но они научатся принимать друг друга и любить чужие недостатки. Особенно счастлив будет Намджун, заполучивший в команду второго классного дизайнера и избавившийся от вечно хмурого Чонгука, который сияет сейчас стоваттной яркой улыбкой, не загоняясь по поводу комплексов.Конец