***
Отдалённые звуки скрипки более походящие на виолончель, как будто из глубины сознания пытаются пробиться в голову Фредерика. Здесь такой неприятный металлический запах... «Как же болит голова...» — единственная внятная мысль, которая с трудом смогла сформироваться в мозгу композитора и почти сразу же растворилась в темноте. Глаза открыть больно не из-за яркого света, а из-за того, что веки как будто сшили между собой. Протяжный болезненный стон срывается с губ Фредерика, конда тот пытается перевернуться на спину. Ужасно. Нужно пытаться прийти в себя. Внезапно эта странная и жуткая музыка прерывается, а фальшивая нота больно бьёт по ушам, усиляя головную боль. Но вместе с этим приходит и какая-то энергия, Фредерик переворачивается на спину, открывает глаза и видит лицо прямо над собой. Скривлённое в гримасе ужаса лицо Счастливчика. Фредерик вскрикивает и закрывает глаза, но нечто всё ещё тёплое капает прямо ему на лицо. Композитор отползает, открывает глаза и стирает это что-то с себя. Кровь. Крейбург снова смотрит на то, что висело прямо над ним. Кофта Счастливчика абсолютно изорвана, брюхо вспорото, а рёбра вывернуты наружу. Пустая полость там, где должен быть кишечник зияет чёрной, казалось, бездонной дырой. Только сейчас Фредерик замечает, что и сердца нет на месте — оно размещено во рту висящего. Перед глазами всплывает чужое воспоминание. «Я уже чувствую этот запах свободы! Мы выбрались, да, ребята?» — наконец-то осмелившись хоть что-то сказать говорит Счастливчик и оглядывается. Они видит, как Фредерик протягивает руку Вере, а за его спиной, в темноте виднеются красные светящиеся глаза и широкая белоснежная улыбка. Ворота захлопываются, отрубая руку Парфюмера с противным хрустом костей. Девушка падет и не может даже кричать от дикой боли. Счастливчик бросается к ней вместе с Наибом и всё резко темнеет. Он открывает глаза, лёжа на полу в подвале в совершенном одиночестве, после появляется высокая длинноволосая фигура в потрёпанном костюме, а дальше — темнота. «Но как это возможно, я же видел, что он сбежал вместе с остальными...» — Фредерик поворачивает голову и снова чуть ли не вопит от ужаса — рядом с ним, если так можно выразиться, сидит то, что осталось от Наиба. Остатки головы свисают на нескольких кусочках кожи, которые всё никак не порвутся. Мозг вытек из разбитой черепушки и уже начал засыхать на коленях Наёмника. Глаза же вырванные лежали где-то на дне черепной коробки. Ноги вывернуты в противоположную сторону в области колен. И снова чужое воспоминание. «Эти ворота отрубили руку Вере, а потом всё потемнело и теперь... НУ И ГДЕ Я, ЧЁРТ ВОЗЬМИ?!» — чуть ли не срываясь на нецензурную лексику думает Наиб, запершись в одной из кабинок в туалете в этой чёртовой психбольнице. В соседней кабинке кто-то настойчиво стучится изнутри и это чётко слышно несмотря на беспрерывный шум в ушах, создающийся из-за этой мёртвой тишины. «Это в принципе невозможно, так какого чёрта?» — уже вслух говорит Наиб и резко вся атмосфера вокруг становится ещё тяжелее. Даже бесконечный тиннитус перестаёт беспокоить Наёмника. Где-то вдалеке слышатся плавные шаги, сопровождаемые тихим мычанием, похожим на пение. Наиб не находит ничего лучше, чем забраться на унитаз с ногами и перелезть в вечно запертую кабинку через верх, ведь там никто проверять точно не станет. Особенно такой охотник, который никого не смог поймать на протяжении всего матча. Так тихо, как только это возможно, Наиб перебирается в соседнюю кабинку. Пусть что-то вечно стучит изнутри... Но здесь абсолютно пусто, лишь... Невероятный вопль боли пронзает тишину вокруг и подаёт охотнику сигнал о том, куда нужно идти, а в это время колени Наиба вламываются и выворачиваются в противоположную сторону. Руки незнакомца, чем-то похожего на Счастливчика с этой невероятной силой продолжают выламывать ноги Наёмника. Дверца кабинки открывается, Наиб падает назад, незнакомец растворяется в воздухе. И лишь силуэт Антонио, глядящего на лежащего Наёмника остаётся неизменным. Дальше — только темнота.***
Это всё просто сводит с ума, не даёт нормально соображать. Фредерику так хотелось бы проснуться прямо сейчас, но это не сон и никогда им небыло. Так хочется начать говорить с самим собой, чтобы было легче думать, но это слишком опасно. Лучше молчать. Композитор осторожно поднимается на ноги и идёт к лестнице, ведущей наверх. «Но где тогда Парфюмер? Может она всё ещё жива?» — думает Крейбург, тяжело передвигая ногами по ступеням. Рядом — ни души, но вот и той тишины тоже нет. По всему зданию слышно пение, которое можно было бы назвать ангельским, но не при этих обстоятельствах. Время растягивается и постоянно как будто меняет форму. Здесь слишком тяжело находиться. Фредерик медленно идёт в сторону второго выхода. Он всё ещё надеется выбраться отсюда. Подобие распятия в столовой пугает не меньше, чем всё вокруг. Почему Счастливчик и Наиб оказались в подвале в таком виде? Разве охотники убивают так? А вдруг здесь с ними совсем не привычный им охотник, а нечто, что всегда обитало в этом месте, но никогда не проявляло себя до этого момента? Да ну, это какой-то абсурд. Виднеются ворота, которые так же закрыты. Фредерик из последних сил добирается до панели управления и начинает вводить пароль. Никакого отклика всё равно нет. Композитор спускается на пол, облокотившись о стену. И снова в голове появляется чужое воспоминание. «Я уже чувствую этот запах свободы! Мы выбрались, да, ребята?» — наконец-то овладев телом Счастливчика говорит нечто, подвластное дьявольскому скрипачу. Оно смотрит, как Фредерик протягивает руку Вере, а за его спиной, в темноте виднеются красные светящиеся глаза и широкая белоснежная улыбка, принадлежащие хозяину. Ворота захлопываются, отрубая руку Парфюмера с приятным хрустом костей. Девушка падет и не может даже кричать от дикой боли. Она так прекрасно выглядит в этот момент. Оно берёт под контроль ноги Счастливчика и кидается к Вере. Подобно охотнику оно бьёт Наёмника по голове от чего тот отключается, а дальше темнота... И снова подвал, только вот за спиной Антонио стоит тёмная тень и так же улыбается. Жуткий смех доносится из коридора справа. Фредерик поворачивает голову и теперь уже смотрит в глаза Антонио, явившего себя. — Господин Крейбург, какая встреча! Почему же вы не сбежали вместе с остальными? Неужто вы решили остаться и составить компанию одинокому скрипачу наИ снова темнота
Всепоглощающая и ужасная темнота
Фредерик снова очнулся в подвале. На этот раз всё было куда быстрее, чем до этого. Трупы всё ещё были здесь, но немного иначе. Они были запиханы в шкафчик, стоящий в углу и лишь торчащая рука Наиба говорила об этом. Нижняя часть тела болела достаточно, чтобы вызывать больше, чем дискомфорт. Создавалось ощущение, что Фредерика хотели разорвать на две половины. Композитор поднялся на локтях и посмотрел на не скрывающегося Антонио, который пристально смотрел на свою последнюю жертву. — Господин Крейбург, я тут узнал, что вы можете доставить мне удовольствие и не находясь в сознании... И теперь я не вижу смысла мучить вас и ваше сознание, — скрипач отбрасывает волосы со своего лица в сторону. Шрамы на его серой коже выглядели ужаснее, чем обычно. Абсолютно налитые кровью и разбухшие рубцы, из которых в некоторых местах сочилась гниль. — Прошу, не убивайте. Я клянусь, я не буду сбегать, — тихо лепечет Фредерик, отползая назад. — Довольно притворства, Фредерик! — вскрикивает Антонио, делая шаг к композитору, — Вы лишь врёте, чтобы остаться в живых. Я не потерплю лжи. Никто не потерпит лжи от объекта своего обожания. Ты не сбежишь, Фредерик. Не сбежишь. Ожившие волосы скрипача обвивают шею и талию Фредерика, сжимая их с огромной силой. С губ композитора начинает струйкой течь кровь, которую Антонио с удовольствием слизывает снова и снова. Теперь уже нет смысла этому всему. Теперь, когда тело Фредерика является лишь украшением в обители Дьявольского Скрипача невозможно не слышать эту музыку, эту великолепную теперь игру на скрипке. Как будто ещё одной душой расплатились за талант, который и так был от рождения.