***
Так много времени прошло, но я не понимаю, как о тебе не думать?
Е, как о тебе не думать?
Так много времени прошло, но я не понимаю, как о тебе не думать?
Е, как о тебе не думать?
Спокойная музыка нервировала Дарину больше, чем стюардесса, предлагающая напитки, еду, журналы и прочую ерунду. Голос бывшего возлюбленного пробуждал заплутавшие в памяти воспоминания. Слова песни давались девушке ещё хуже. В начале пришло получасовое (наверное, больше, она не считала) непонимание. Прослушав каждый трек, она не увидела ничего, что могло бы напомнить ей её или её отношения с Гришей. Уже на втором круге она стала замечать мелкие детали, намёки на прошлое. Потом пришло осознание. Он. Посвятил. Ей. Альбом. Он буквально за шестнадцать треков рассказал почти всю их любовную историю, не забыв при этом упомянуть то, что думает о ней в настоящем. Уму непостижимо!Другая малышка на мне, но знай — ты в мыслях
Одно дело в башке, но, сука, ты засела в сердце
Теперь Дарина была точно уверена, что это посвящено ей. Она знала это. Она чувствовала это. С осознанием пришли тяжесть не забытого прошлого и боль, её сопровождающая.В ахуе с глубины твоих глаз, зай, можно утонуть в них
Знаю тебя наизусть всю изнутри и внутри
Я был в твоём сердце, должен остаться хоть в груди
Все эти песни, а ты не поняла сути
Плюс ещё масло в огонь подливают твои подруги
Бэйби, время не вернуть — мы проебали годы
Теперь делаем вид, что мы типа не знакомы
Он писал о ней. Говорил, что уже поздно, что всё кончено, что это правда конец.Заебало писать эти песни о тебе
Но уже не кайфую с чужой ласки
Малая, послушай сердце, не слушай мозги
Хеппи-энду не быть — это не сказки, не
Дарина видела себя в каждой его строчке, в каждом слове, в каждой ноте мелодии. Он пел о ней.Никогда не был так счастлив, как тогда мы, а!
Неинтересны другие дамы
Я вижу тебя в качестве мамы
Ведь я вижу в тебе качества мамы
К концу полёта и к концу примерно пятнадцатого прослушивания отдельных треков с альбома прежне яркие карие глаза девушки напоминали чёрную бездну, а подтëки туши и покраснения вокруг глаз — кладбище. Голова была заполнена непонятно чем и одновременно пустовала. Дарине сложно было собраться с мыслями, сложно было собрать себя в единую массу. Голова отдельно, тело отдельно. Именно так она себя ощущала в минуты одиночного пребывания в аэропорту Москвы. Дари так резко и спонтанно подорвалась из Будапешта, что даже не подумала об одной очень важной вещи. Где жить? В отеле? Идея не лучшая, она не хотела оставаться одной. Друзья? Друзей в Москве у Рины не было. Хотя… Дрожащими руками (от холода, да и стресс роль сыграл) Дарина заменила венгерскую симку на российскую, сидя прямо в здании аэропорта. Деваться больше было некуда. Первый контакт, который блондинка всё это время хранила словно самое дорогое в её жизни, кнопка вызова. И долгие гудки, гудки и снова гудки. Короткая тишина и негромкое: — Да? Дари растерялась. Голос, что ответил ей, был ей знаком, но она никак не могла вспомнить, кому же он принадлежал. Разницы нет, ведь это явно был не голос человека, которому она звонила. — А…м, простите, кто это? — Смотря, кому вы звоните, девушка. — Я звоню другу, старому другу. Простите, я, наверное, ошиблась. Szia. Это было плохой идеей, звонить ему. Дарина начала паниковать; языки перемешались в голове, горло пересохло, а на глазах навернулись слëзы. Рина потерялась в пространстве, перестала понимать, где она, кто она. Зачем она вообще села в этот чëртов самолёт? — Постойте, девушка! — остановил знакомый и одновременно незнакомый голос блондинку, — какому другу вы звоните? — Артуру, — на выдохе ответила девушка, и одинокая слеза скатилась по её лицу. Из трубки до ушей нервной девушки доносились какие-то перешëптывания. Рина думала уже сбросить звонок, не к чему было всё это продолжать. Нужно просто вызвать такси и ехать в ближайший отель, а то на улице уже глубокая ночь. Мало ли что о ней может подумать местная полиция. — Артур у телефона, кто меня хочет? — раздался родной и на этот раз знакомый голос Тюменского друга. Вовремя, Дарина уже тянулась к кнопке «завершить звонок». — Удалил мой номер? — с ноткой возмущения и широченной улыбкой на лице поинтересовалась кареглазая, — я разочарована, Шаба. — Дар? — воскликнул Шабуров, — ты как? Ты где пропадала? Я пять лет от тебя никаких вестей не слышал. Где ты? — Я в Домодедово, можешь забрать меня?***
Сидя на заднем сидении такси, Дарина наблюдала за картинкой за окном. Рядом молча сидел Артур, в открытую рассматривая старую подругу. «Как красива и привлекательна ночная Москва. И почему я раньше не бывала здесь?» Улицы, наверняка обычно оживленные и шумные, теперь погружены в тишину, лишь периодически прерываемую звуками проезжающих автомобилей или далекими голосами прохожих. Ночные фонари отбрасывают свои лучи на асфальт, здания, встречные автомобили, создавая игру света и отражений. Они словно звезды, украшающие ночное небо города. Дарине уже нравилась Москва. Нравились люди, живущие здесь. Нравилась атмосфера этого города, которая окутала сразу, стоило только выйти из душного аэропорта. — Мы едем на студию, — сказал Артур, прерывая раздумия кареглазой. Та отвлеклась от окна на друга, — мы с Донатом записывали трек, ты вырвала меня с этого занятия, а закончить надо. — Так вторым был Донат? У него так изменился голос, я не узнала, подумала, что ошиблась номером, но как я могла ошибиться, если на планете один единственный «Шаба молодой путь»? — Я так у тебя записан? — Артур хмыкнул, и второй раз за ночь его лицо озарила искренняя улыбка. — Напомнить, что моего номера у тебя и вовсе не было? А ведь я на меняла его, кажется, с 2013. — Ну раз такое началось, то давай вспомним, когда мы последний раз виделись? В Питере? Незадолго до твоего грандиозного и, самое главное, тихого исчезновения. Дарина улыбнулась, рассматривая лицо Янгвея. Именно таким она его и сохранила в своей памяти: лучезарным, весёлым, вечно улыбающимся. Братом. Другом. Товарищем. Защитником. — Я никуда не исчезала, я жила в Венгрии, kedves barátom.***
Эта ночь стала одной из самых тёплых ночей в жизни Рины, и речь далеко не о физическом тепле. Столько всего произошло за эти несколько часов, Дарина попыталась запечатлеть в памяти каждый момент, чтобы вспоминать их в трудные жизненные дни. Дарина запомнила улыбку Доната, старинного друга, который был удивлён и рад не меньше Артура. Дарина запомнила каждую историю, рассказанную «дынями»: о Тëме, который на медийном пространстве был известен не только как MAYOT, но и как Жека Баунти, Виктор Сникерс, Виктор Иванови Гэтсби — представитель редчайшей профессии в мире — менеджер по продажам; о Лëше, который успел стать папой прекрасной девочки Алисы; о каких-то новых людях в компании ребят. Дарина запомнила серьёзное лицо Артура, пытающегося придумать очередную строку для трека. Дарина запомнила умелые отточенные действия Доната за ноутбуком, ей даже казалось, что тот был рождëн с компьютером в руках и наушниками в ушах. В свою очередь, Рина тоже поделилась с друзьями о своей жизни за эти годы. Учëба в Питере, переезд в Венгрию, Лили, красоты Будапешта. Думи и Путь прошлись по всем темам, которые хоть как-то затрагивали девчонку с карими глазами и блондинистыми волосами, которую они защищали в подростковом возрасте. Но что самое главное, за эту ночь речь ни разу не зашла о Грише. Все как будто боялись начинать разговор о нëм. Хотя в самом деле так и было. Артур неоднократно думал рассказать Дари об успехах её бывшего молодого человека, о том, каким же человеком он стал, как высоко поднялся. Шаба хотел поделиться с блондинкой, как Гриша корил себя за расставание с Афинской. Но он боялся. Боялся затрагивать тему Ляхова. Боялся, что это эта тема окажется всё ещё болезненной для Дари. Дарина сама хотела поинтересоваться жизнью Гриши, пускай она и продолжала следить за ним в социальных сетях. Ей хотелось узнать всё от приближённых людей екс-бойфренда, а не интервьюеров (хотя лучше, конечно, от первоисточника). Но она тоже боялась. Боялась услышать то, что никак не хотела слышать. Боялась узнать, что ему хорошо без неё. И лишь один Донат этой ночью никак не желал говорить о Грише. У Думи даже мысли не было лезть в чужие отношения, со своими бы разобраться.***
На третий день в Москве Дарина решила посетить какой-нибудь музей или выставку. Не сидеть же ей дома всё время, пока Артур, приютивший её, писался на студии. Шаба, пускай, и пытался возвращаться домой раньше и уходить не самым ранним утром, но всё-таки бóльшую часть дня Рина проводила в полном одиночестве. Ещё с утра за завтраком, который Дарина добросердечно взяла на себя, кареглазая поделилась своими планами с другом. Артур, конечно, начал предлагать ей составить компанию или хотя бы помочь достать билет на выставку. Дари отказалась. От обоих предложений. Ей хотелось побыть одной, но не в четырёх стенах. Рину даже не интересовала выставка, на которую она случайным образом купила себе билет. Она должна была выбраться в общество.***
Шаба приехал на студию с большим опозданием. Они договаривались с Думи на час дня, когда Артур приехал почти в 3. Как ни странно, но парню не поступали звонки с вопросами «Братик, а ты ничего не забыл?». Может, Донат сам опаздывает. Хотя, он бы, наверное, сообщил об этом. «Странно», — подумал Путь, открывая дверь студийки. Шабуров вошёл в помещение, и до его ушей сразу донеслись два мужских голоса, сопровождаемые смехом. Артуру не составило труда узнать своих лучших друзей — Доната и Гришу. Теперь ему стало ясно, почему первый не звонил с вопросами-расспросами. Голоса притихли, стоило только Артуру выйти в свет студии. — Салют, — поприветствовал друзей Молодой Путь, приобнимая сначала Думи, а после Буду. Гриша задержал на нём своей недолгий, но проницательный взгляд. Артур вопросительно поднял бровь, плюхнувшись на диван. — Где пропадаешь, Шаба? Теперь уже Артур вопросительно посмотрел на Доната, как бы спрашивая «Ты не сказал ему?». Мустафин отрицательно качнул головой и уставился в ноутбук, ясно давая понять, что не хочет учавствовать в этой беседе более. — Я стараюсь больше времени бывать дома, чтобы не оставлять Дари одну, — пожал плечами Шабуров. — Дари? — нахмурился Ляхов, — Дарина в Москве? — Да, приехала пару дней назад. — Не знал. Как она поживает? Не слышал о ней уже лет пять, наверное. — Нормально всё у неё, живёт, работает, кота завела пару месяцев назад. Назвала «Семьдесят второй», — Артур хмыкнул, качнув головой. Никак он не мог смириться, что блондинка назвала своё животное номером региона, в котором родилась и прожила большую часть своей жизни. — Семьдесят второй, — повторил Гриша, словно пробуя эти слова на вкус, — не хочешь позвать к нам её, нечего дома одной сидеть, можно и со сторыми друзьями повспоминать былое. — Не могу, она собралась на какую-то выставку. Но она попросила забрать её в девять, чтобы вместе поужинать. Можем потом вместе завалиться куда-нибудь, позовём всех наших? Гриша задумался. Слова о том, что его бывшая девушка и первая любовь сейчас в Москве, пробудили в нём воспоминания, таившиеся где-то глубоко. Где-то, где никто не видит и не может достать. С одной стороны, Гриша хотел с ней встретиться, хотел поговорить, расставить точки над «и», возможно даже извиняться за свои поступки. С другой стороны — Кристина. Гриша любил эту девушку, Крис стала ему слишком родной. Как ему быть в этой ситуации? Что выбрать? Нерешённое счастливое прошлое или стабильное счастливое настоящее? — Не против, если я заберу её? Думаю, нам есть что обсудить?***
Выставка моды, которую рандомным образом выбрала Дарина, оказалась очень даже интересным мероприятием. Презентуемая одежда, пускай и была странной, но была интересной и симпатичной, в каком-то роде. Возможно Дари даже задумалась бы о покупке нескольких вещей, хотя блондинка не очень бежала за современной модой. Удобство и практичность — главное в одежде, считала Афинская. А классика и вовсе навсегда останется для девушки самой любимой одеждой. Ещё одним огромным плюсом данной выставки, помимо самой одежды, было представление, как отметила Рина. Организаторы постарались на славу, устроив целое шоу с людьми и игрой света. Дарина сохранит в памяти этот день. Собираясь покинуть заведение для встречи с Артуром, кареглазая ещё раз выразила своё восхищение и благодарность за такое творчество дизайнеру, который с самого начала был в эпицентре внимания у дам разного возраста. «Завидный жених», — Афинская усмехнулась и прошла в гардероб. Милая девушка, одетая в стилистику выставки, выдала Дари её пальто. Дарина прошла к зеркалу размером от пола до потолка и в ширину, примерно, метров пять. По бокам от зеркала стояло по два манекена, блондинка не обратила на них никакого внимания. Она думала о своём. О том, как прекрасен может быть этот мир. Какими чудесными и талантливыми могут быть люди. Всё это так удивительно. На планете несколько миллиардов людей, и среди них столько талантов. Кто-то рисует. Кто-то поëт. Кто-то шьëт. Кто-то творит искусство в танце. И никто друг на друга не похож. Мир удивителен, как и люди, населяющие его. Рина собиралась уходить. В нос ударил знакомый запах, вызвавший мурашки по всему телу. Нет, это не может быть он. Это воображение. Иллюзия. Дарина подняла свой взгляд на своё отражение в зеркале. Позади стоял Гриша… Когда Рина увидела его, сердце замерло. Все эмоции, которые блондинка пыталась забыть, всплыли на поверхность. Тело парализовало, а в голове крутились мысли, которые было уже не остановить. В глазах Дарины Гриша был так же прекрасен и загадочен, как и прежде. Она не могла оторвать глаз от его привлекательного лица. Сердце обоих билось с такой силой, что вот-вот и выпрыгнет наружу. Внутри Дарины что-то щëлкнуло, девушке захотелось обнять бывшего возлюбленного, и она не смогла сдержать этот порыв. Развернувшись, Дари вжалась в грудь Ляхова, прижимая его к себе. В эту минуту пришло осознание. Любовь к нему никогда не прекратится. Она всегда будет жить в сердце Афинской, даже если они больше никогда не увидятся. Даже если они больше никогда не будут вместе. И Дарина смирилась с этим, потому что Гриша Ляхов всегда будет частью её, даже если это только воспоминания.***
Дари никак не могла осознать до конца, что это не сон, и Буда действительно сейчас спокойно сидит напротив кареглазой и поедает пасту. Она молча разглядывала Ляхова, буквально ни на что не отвлекалась. Он был прекрасен. Его нос, его губы, его глаза. Дарина забывалась рядом с ним. — Расскажешь что-нибудь? — прекратил приём пищи Гриша. — Например. — Как ты? — Прекрасно. — Дар., — парень сложил руки у груди, заостряя взгляд на спутнице. Афинская сдалась. Вдох, выдох. Глоток вина. Вдох. Долгий выдох. — Что ты хочешь узнать, помимо того, как я? — Всё, но давай начнём с того, куда ты так неожиданно делась. — Я уехала из России. Санкт-Петербург не приносил мне счастья и спокойствия, поэтому я сбежала. — Из России, — дополнил Гриша, — и какая конечная была у твоего самолёта? — Венгрия, Будапешт. Гришу словно молния ударила сразу прямо в мозг и сердце. Вроде Дари сказала такую простую обычную вещь, но мозг отказывался в это верить. Почему из стольких городов мира его бывшая выбрала именно Будапешт — город, который для самого Гриши имеет большое значение? Неужели, она хотела связать свою жизнь с ним даже после расставания? — Вижу, ты в шоке. Все впадают в него на время, когда узнают. — Почему Будапешт? — Я выбрала этот город не только потому, что он является для тебя родным местом. В Будапеште я смогла найти себя. Кроме того, этот город обладает особой атмосферой, которая заставляет меня чувствовать себя спокойно и уютно. Здесь я нашла свое место под солнцем и поняла, что это мой дом. Ну и Будапешт напоминал мне тебя… — A francba. — Я пыталась следить за тобой в социальных сетях, — лицо Дарины озарилось улыбкой, — ты многого добился. Я горжусь тобой, Гриша. — Давай потанцуем. Дарина улыбнулась и согласилась. Она знала, что танец с Гришей всегда будет особенным. Они медленно начали двигаться под звуки музыки, и каждое их движение было полным смысла и эмоций. Гриша был так уверен и решителен в своих движениях, словно он хотел показать Дарине свою любовь. Она же отдавалась ему полностью, наслаждаясь каждым мгновением. Их глаза говорили друг с другом тысячи слов, которые никогда не смогут быть выражены на языке. — Ты выросла, стала красивой женщиной, — прошептал Ляхов на ухо спутнице. Дарина улыбнулась, принимая комплимент. Музыка затихла, но Гриша и Дарина остались стоять в объятиях, наслаждаясь теплом, которые исходило от них. Рина решалась сделать то, что должна. — Még mindig szeretlek, Grisha. — Прости, Дар, прости. У меня Кристина, я не могу ничего изменить. Не сейчас. Больше нет. Я люблю тебя, ты должна знать это. — Я знаю, — Дарина часто закивала, и горькие слёзы прокатились по её лицу. — Ну тише, милая, не плачь. Руки Ляхова тряслись, когда он вытирал солëную воду с лица блондинки. — Я так благодарен тебе за всё, что ты сделала для меня. Ты поселила во мне веру, что я всё могу. И я смог. Я поднялся, сильно поднялся, но без тебя этого бы не было. Я люблю тебя, Дари. Они обняли друг друга, но их объятия были наполнены горечью и болью. Они понимали, что все уже изменилось и ничего не вернуть. Их любовь стала теперь просто воспоминанием о том, что было когда-то.***
Дарина Афинская — сильная девушка. Сильная потому, что смогла преодолеть расстояние в 1,5 тысячи километров лишь для того, чтобы сказать Грише о своих чувствах. Сильная потому, что смогла с достоинством отпустить Гришу. Дарина Афинская нашла в себе силы жить без Гриши.