Мое имя - cтершийся иероглиф Мои одежды залатаны ветром Что несу я в зажатых ладонях Меня не спросят, и я не отвечу...
Серые небеса. Серые здания. Серая толпа мелькающих обезьян – и пронзительно-голубые глаза, единственное цветное пятно. Маячок для Сугуру в бесконечном круговороте серого цвета. Единственное, за что все еще можно уцепиться в прежнем мире. "Мир уже не будет прежним." Сугуру медленно отводит взгляд. Сатору не кричит, нет. И не останавливает его. Ни словом, ни жестом не говорит: "Вернись, Сугуру. Ты мне нужен." Не говорит – но именно об этом отчаянно молят небесные глаза, в которых всегда плескался огромный, безграничный космос с его туманностями, сверхновыми и галактиками. Сейчас в них остался лишь вакуум. И безграничное отчаяние. "Ну же, Сугуру. Останься. Я помогу – только уцепись за меня." Сугуру не цепляется. И делает решающий шаг – туда, где под ногой уже нет твердого холодного камня – ничего нет. Есть только бездна. И Сугуру готов с ней столкнуться....И как перед битвой Решительной битвой Стою у каждого перекрестка Hа море асфальта я вижу свой берег Свою голубую россыпь...
"Я создам мир, где шаманы наконец-то займут достойное место. Новый мир." Мир, где не будет тебя. И твоих голубых глаз. Но пойми – в старом мире я бы просто не смог быть счастливым. И совсем несложно оказалось сделать выбор. Вырезать целую деревню. Создать культ. Презирать не-шаманов. Потому что только сильнейшим есть место под солнцем – обезьяны же его не заслуживают. В это надо было лишь поверить. Немой вопрос – "Сугуру, почему ты так поступил?" – так и останется разверзшейся пропастью спустя годы. И Сатору боится услышать правду. И поэтому слабая предсмертная улыбка Сугуру так и оставит его без ответа....Hа все вопросы pассмеюсь я тихо Hа все вопросы не будет ответа Ведь имя мое - иероглиф Мои одежды залатаны ветром.