***
На семьсот сорок пятом шаге сердце у Рангику впервые пропустило предательский удар. Рука дрогнула и бессильно слетела с рукоятки Хайнеко. Это не могло быть правдой. Разум кричал о том, что всё это неправильно, сердце разрывалось в клочья, и дрожали от переизбытка эмоций пальцы. Рангику остановилась, и почувствовала, как время неожиданно остановилось вслед за ней. Гин стоял напротив всего в паре шагов, и его серебристые волосы переливались едва ощутимо в блеклом свете. Всё в его образе было знакомо настолько, что пронзало импульсами вязкой боли, и одновременно с этим всё в нëм было чужим. Словно случайный прохожий, он ворвался в её серую жизнь вновь. Словно случайный прохожий, он вывернул из-за резкого поворота и окинул внимательным взглядом лазурных, вечно прищуренных глаз. И то, как взгляд его небрежно пробежался по телу, задержавшись на миг на округлых бëдрах, прежде чем окончательно остановиться на буйных светло рыжих кудрях. И то как его взгляд пробежался по телу... Это вернуло Рангику куда-то в далëкое-далëкое прошлое, когда они с Гином впервые встретились на просторах пятьдесят шестого района Руконгая. Ровно как и тогда, целую вечность назад, Гин усмехнулся и растянул губы в чуть более широкой улыбке. — Я бы снял перед вашей красотой шляпу но, к сожалению, не ношу шляп — Его голос ударил по нервам, словно молот по стеклу, и Рангику мысленно осыпалась на пол горстью горького пепла. В голосе у Гина не было ни капли узнавания. Да и сама Рангику смотрела и не узнавала его прежнего. Не было в нëм их общей боли, да и циничной едкости было на пару жизней меньше. Не было в нëм равнодушия и... Рангику заставила себя собраться и улыбнуться ему как раньше. С толикой нежности, сокрытой под напускной беззаботностью и немного серьëзностью. Она заставила себя забыть о том, как слëзы её капали на его остывающее тело. Это было давно. Почти тридцать лет назад. А сейчас он стоял перед ней. Всё так же красив. Всё так же дорог... Гин склонил голову чуть в бок в молчаливом вопросе, Рангику откинула назад непослушную прядь. И стены лабиринта впервые за последние семьсот сорок пять шагов показались ей настолько холодными. Они сдавили её словно тиски. Выбили весь воздух из лëгких, но не остановились. Рангику смотрела ему в глаза, и чувствовала, как трещат под напором рëбра. Она смотрела ему в глаза, понимая, что молчание затягивается, превращаясь во что-то подозрительное, опасное. Но не была уверена, что способна бороться. Больше нет. — Леди не знает, где мы? — Гин прищурился настороженно, он был готов уйти, ускользнуть блеклой тенью прошлого сквозь пальцы, и осознание этого пронзило больнее вражеского меча. — Рангику, леди зовут Рангику, и нет, она не знает — их взгляды пересекаются, превращаясь в натянутые оголëнные провода. Электрические импульсы пробегаются между ними маленькими но смертоносными разрядами молний — А как на счёт кавалера? Ичимару сглатывает со странной, совсем несвойственной ему интонацией нервозности, а после голос его чуть хриплый, словно рябь на воде, пускает по телу мурашки. — Гин. Кавалера зовут Гин. И он уже почти не против здесь задержаться. Рангику расслабляется невольно, ощущая внутри давно позабытую нежность, обращённую к одному единственному человеку. Гин молчит ещё пару секунд, словно бы точно также как и Рангику смакуя мгновение. — Мы могли бы продолжить идти вместе, проникать в сердце лабиринта словно кровь. По коридорам словно по венам, прямиком к... — Сердцу — заканчивает Рангику и сама себе поражается. Все эти преувеличенно прекрасные фразы, все эти ужимки великого актëра. Вся эта едва ощутимая гордость. Рангику заглядывает ему в глаза, и задаëтся вопросом, правда ли не помнит ничего этот новый чужой Гин? Правда ли не знает он ничего о происходящем? Насколько же отличается его человеческая версия от оригинала и... Есть ли в ней место для любви? Гин не спешит помогать ей с ответами. Они идут молча. Время и бесконечные повороты играют с ними словно с детьми, и так не вовремя, но Рангику вспоминает, что уже почти новый год. Что Тоширо весь вечер тушил мясо, а Момо уговорила его нарядить ëлку. Она вспоминает, что должна быть там. Что уже совсем скоро, но... Она застряла где-то между прошлым и будущим, и всё никак не может понять, правда ли это происходит с ней или лабиринт, Гин и бесконечная усталость это лишь результат её больного воображения? Это лишь подсознание, которое так и не смирилось с потерей? Что нужно сделать ей, чтобы вернуться назад? И она смотрит на широкую, расслабленную спину Гина, обтянутую вместо белого хаори чëрным пальто, и совсем перестаëт понимать себя. Должна ли она отпустить его? Должна ли схватиться за этот шанс? Лабиринт физический, состоящий из прочных и бесконечно высоких стен накладывается на лабиринт мыслей. И оба они срастаются друг с другом, совсем не помогая выбору. На три тысячи девятьсот сорок третьем шаге, Рангику понимает, что готова кричать о своей любви. Что готова хвататься за его чëрные рукава с отчаянной силой. Силой, которой ей не хватило, чтобы удержать его ранее. На три тысячи девятьсот сорок третьем шаге Рангику понимает, что должна проснуться. Молчание и неопределённость разрушают её изнутри, и Гин совсем не помогает. На три тысячи девятьсот девяносто девятом шаге, Гин говорит, что знает её словно целую жизнь. На четыре тысячи сто пятьдесят первом шаге, Гин переплетает их пальцы. На четыре тысячи триста третьем шаге, они понимают, что пора остановиться. И Гин обнимает её за талию, гладит трепетно спину. Его дыхание опаляет макушку и теряется где-то в волнистых волосах. Рангику цепляется за чëрный кашемир на его плечах и словно бы впервые чувствует отголоски до боли знакомой реацу. На четыре тысячи триста третьем шаге они останавливаются. Садятся на пол, переплетая пальцы. Рангику кладëт свою голову ему на плечо и впервые за несколько столетий чувствует себя дома. Она чувствует покой, а ещё едва уловимые запахи хурмы и полироли. Она отчего-то знает, что они скоро снова расстанутся. Что он уйдëт. Что ветер разметает воспоминания о нëм, словно пепел по полю. А хочется, чтобы над морем. Хочется, чтобы свобода поселилась в душе и покой в сердце. На четыре тысячи триста третьем шаге, их разлучает бой часов. Один. И Рангику открывает глаза. Два. Гин касается её щеки самыми кончиками пальцев. Три. Он целует. Так трепетно. Так остро. Что следующие несколько ударов не касаются памяти. Семь. И Гин улыбается. Слабо. Непривычно. Искренне. Восемь. Он признаëтся, что вспомнил её. Он признаëтся, что любил её. Что мечтал вернуться к ней. Он признаëтся, что до сих пор любит. Девять. Он называет её своим ласковым: "Ран-тян" и сердце у Рангику пропускает удар. Десять. Он просит не отпускать. Просит найти его, чтобы ни случилось найти. Среди всех восьми миллиардов людей. Он наклоняется так близко, что касается её лба своим, и выглядит таким беззащитно открытым. Одиннадцать. Он отстраняется, чтобы в последний раз заглянуть в глаза. Двенадцать. Рангику просыпается.
8 января 2024 г. в 03:53