Дни рождения, машинка и одна большая любовь.

Волнистые, запутанные кудри, ямочки на щеках и детская припухлость щек. Вахит знает Турбо ещё с тех времен, когда тот не носил эту дурацкую кличку и не скалил зубы при виде него. Тогда им было лет по семь, они были совсем юнцами, собирающимися в школу той осенью. В тот злосчастный зимний день их мамы решили выбрать одну площадку для выгула своих чад, а Валера был слишком впечатлительным ребенком, который увлекся крутой красной машинкой, которую Вахиту подарили на днях в честь дня рождения. Он завороженно наблюдал из своего укрытия под горкой, как резво крутились колеса и уносилась вдаль машина его мечты. Валера мог бы просидеть так целый день, восхищаясь игрушкой, но Вахит не был глупым мальчиком и заметил постороннего зрителя сразу, метнув на него грозный взгляд. Чего тот так на него глаза пузырил? Валера тогда стушевался под чужим взглядом, но обрел непонятно откуда взявшуюся смелость и решительно показал язык, тут же ломанув куда-то с места. Возможно, он тогда так флиртовал. И очень успешно. Вахит ведь сразу же помчался за ним. Ведь как это так? Смотреть на чужую машинку, а потом показывать язык за просто так…. Где это видано? Про понятия Вахит тогда мало что понимал, но уже тогда знал, что не по-пацански все это. И он стремительно помчался за нарушителем негласных законов. Но Валера оказался слишком быстрым и хитрым гадом, который успел добежать до лавки, где сидели их мамы. А эта была зона неприкасаемости. Никто не будет устраивать истерику при родителях, когда тебе уже стукнуло целых семь лет и ты понимаешь, что дома не получишь лишнюю конфетку, если начнешь верещать. А Вахит прекрасно помнил, что мама сегодня утром купила пачку его любимых конфет, за которые можно было и умереть. Выбор был очевиден. Он последний раз грозно взглянул на Валеру и вернулся к игре в машинку, позабыв о мальчике. В следующую субботу перед Вахитом садится копна кудрей, тянет руку и представляется «Валерой», лыбится так забавно и подкатывает свой синий самолет, предлагая поиграть вместе. История с подглядыванием и языком забывается, Вахит тянет руку в ответ, пожимает, как взрослый и вручает в руки свою новую красную машинку. Валера охает, рассматривая её. Это являлось началом всего. Ебучая красная машинка. С тех пор они были неразлучны. Как только они пожали друг другу руки и обменялись игрушками, во вселенной произошел сдвиг по фазе и взорвались фейерверки, обозначавшие какую-нибудь великую кармическую связь партнеров, в которую Вахит не верил, ведь астрология — чухня. Но их связь, их крепкая дружба не была чухней уж точно. До шестнадцати лет по крайней мере. Они делали вместе все. Получали по роже, делали гербарии, воровали яблоки на рынке, прогуливали уроки, мастерили скворечники, учились кататься на коньках, курили одну сигарету на двоих, разбивали колени, ходили на секции по борьбе, выламывали дверь школьного туалета, разъежали по району на байке брата Марата, лупили пацанов, танцевали, рисовали, пели, росли, дышали, жили. Все вместе. Валера и Вахит были неразлучны, это знали все без исключения. Если находился один из них в узком школьном закутке, то поблизости обязательно должен был ошиваться второй. Они были друг другу почти как братья, две липучки-пиявки. Вахит по крайней мере долго о них так думал. А потом произошло 16-летие Валеры. Была ранняя осень, они только ощутили себя старшеклассниками, как сразу же подвернулся повод отметить поступление в 10 класс и такое радостное событие, как день рождения. Пацаны притащили море алкоголя, а Андрей предложил свою квартиру для празднества, потому что мама с Юлькой уехали вместе с дядей Ильдаром в санаторий. Все располагало для шумной веселой тусовки. Все нахрюкались в первый же час. Обычно это происходило как-то более плавно, но было намешано столько алкоголя, что перед глазами уже все плыло. А главным показателем полного помутнения рассудка был Марат, который уже пятнадцать минут пытался дозвониться до Айгуль, хотя та кинула его в черный список ещё на прошлой неделе, когда они вместе стояли на линейке. Андрей сидел рядом с ним и что-то нашептывал ему на ухо, а Марат только отрицательно вертел головой и все звонил. В какой-то момент в основной комнате стало настолько душно, что Зима решил проветриться и пойти на кухню открыть окно. Свежий воздух должен был остудить мысли, да и прибавить адекватности, потому что Кощей уже начинал предлагать какие-то безумные идеи, которые под слоем крепкого алкоголя казались забавными и вполне себе реальными в исполнении. Срочно нужно было чем-то закусить. На удивление на кухне обнаруживается Валера, главный гость торжества, одиноко сидящий на табуретке возле окна и выдыхающий сигарный дым от новых блатных сигар, которые торжественно ему вручил Вова Адидас час назад. Откуда он их взял? Было непонятно. Но дареному коню в зубы не смотрят, Валера не жаловался. — Ты чего тут один? — Зима придвигает свободный стул к Валере, плюхается и неприятно задевает своими коленями колени Турбо, от чего тут хмурится и бьет того ногой по голени, выражая явное недовольство, написанное на лице. — Да я хотел сигару испробовать, — Валера показательно делает затяжку и довольно лыбится, выдыхая, — Но я если при всех это сделаю, то все пацаны накинутся с просьбами поделиться. У меня тогда вообще нихренашеньки не останется. — Так послал бы. — У меня сегодня настроение хорошее. Они одновременно хмыкают и Валера протягивает сигару Зиме, улыбается так по доброму в сигарном дыме, что вызывает в сердце у Вахита какой-то диссонанс. Не должен ему Турбо казаться каким-то нежным и милым, он ведь прекрасно знает какой у друга хорошо поставленный удар. На себе проверял. Они сидят на кухне в полном молчании, пока не выкуривают сигару полностью. Турбо как-то выжидающе смотрит на Вахита и хочет уже что-то сказать, но тот не выдерживает такого внимания к себе и огрызается. — Че пялишь на меня так, а? И вдруг Валера взрывается, будто его задели за живое или оскорбили родную мать. — А нельзя что ли? Ты типо такой крутой пацан? И хмурится так, будто хотел сказать вовсе не это. И за рубашку хватать не хотел и агрессивно выплевывать слова в лицо тоже. Вахит этого не замечает. Он слышит только слова и интонацию, видит злющие обиженные голубые глаза. Голову в моменте ведет, и он выплевывает только хриплое «Да» и точно также цепляется за рубашку Валеры, крепко и агрессивно дергая его на себя, перебарщивая с силой рывка. Секунда. И они уже на полу. Зима сильно бьется башкой об пол, отчего невольно закусывает губу, сразу же чувствуя металлический привкус во рту. Валере повезло больше. Он упал прямо на Вахита, использовав его как подушку и чувствовал себя прекрасно, тут же усевшись на бедра парня и агрессивно нависая над ним, все так же вцепившись в лацканы рубашки. — Ты совсем ахуел? Боже, блять, да, Вахит определенно ахуел. Он пялился на Валеру своими большими глазами и не мог произнести и слова. Зима будто прибывал в трансе, разглядывая хмурое лицо Валеры и находя его складку меж бровей очаровательной, а кудри такими залипательными, что хотелось запустить в них руку, ведь Вахит знал, прекрасно знал, что они до ужаса мягкие. И хуй с этой милой складочкой и кудрями. Но бедра Валеры, обхватывающие его бедра, жар его тела, да и само положение, в котором они оказались, будто бы запустило ещё какой-то новый сдвиг во вселенной Зимы. От чего-то к вечно бледным щекам Вахита подступила краска. Валера истолковал её по-своему. — Черт, мужик, ты сильно долбанулся? Он сразу взволнованно закопошился, встал с уже насиженного места и начал помогать Вахиту подняться на ноги, придерживая того за плечо. Зима лишь утвердительно кивнул ему. Он кажись действительно долбанулся. Убедившись, что Вахит в порядке, Валера утащил его обратно в основную комнату к пацанам. Они продолжили всеобщее веселье, но Зима больше не притронулся к алкоголю, решив, что потрясений на него сегодня хватит. И придя той ночью домой, Вахит долго кричал в подушку, представляя мягкость кудрей Валеры и юркий язык, облизывающий сухие губы, но упорно отрицал тягу к их владельцу до самого утра, пока не получил сообщение от Турбо, в котором тот благодарил его за подарок. То, как его сердце застучало в тот момент, нельзя было отрицать. Имев холодный и рациональный ум, как Вахит сам про себя считал, он расценил, что отнекиваться бессмысленно, если все и так очевидно. Ему нравился Валерка. Его лучший друг. Мальчик, который показал ему язык на детской площадке, а после захвативший всю последующую жизнь своим присутствием. Обдумав все, это кажется очень логичным исходом. Зима как-то неожиданно для себя с этим фактом смиряется. Будто так и должно было произойти, будто он уже до этого знал, но отрицал свои чувства. Голова болела, но сердце больше. Последующие четыре месяца были мучительными. Ебучее солнце, которое светило на кудри Валеры так, что они отливали золотом и забавно покачивались на ветру, мешало нормально построить конструктивный диалог с парнем напротив, который активно жестикулировал и доказывал Зиме, что новая часть Мортал Комбат полный тухляк. Вахит лишь качал головой, соглашаясь со всем, что скажет Турбо, разглядывая его, надеясь, что его всегда невозмутимое лицо не даст трещину. На уроках тоже было не сладко. Валера постоянно наклонялся будто слишком близко, шептал на ухо тупые шутки так, что по позвоночнику шли мурашки от голоса и от смеха, заполняющего всю его ушную раковину. А все драки сводились к румянцу и поту по всему лицу, а иногда к жесткому стояку, который пришлось научиться ловко прятать. Крыша ехала медленно, но очень целеустремленно. Все похерилось на новогодней дискотеке. Какая-то брюнетка, как позже узнал Зима, Катя, позвала его на медляк. Ну и кто он такой, чтобы отказывать девчонке? Конечно, он согласился. Во-первых, она была объективной красоткой, танцем с которой можно было похвастаться перед пацанами. Во-вторых, он просто хотел расслабиться и хоть раз не думать о глупой улыбке Валеры, которая преследовала его будто везде. Вахит спокойно себе танцевал медляк с девчонкой, пока не почувствовал хороший такой удар в глаз, отчего сразу же отшатнулся и прифигевши поднял голову, увидев перед собой Валерку, его Валерку, который с такой злостью на него смотрел, будто заплачет прям на месте. Зима хотел спросить «Какого хуя, Валер?», «Что я не так сделал?», «Чем я заслужил?», но пацаны уже оттаскивали Турбо от него и лишь Андрей наедине потом рассказал, что все дело в том, что эта Катька Валере нравилась. Нравилась. Влюблен он был в нее. Ахуенно. Просто супер. Вахит тем вечером снова устроил себе сеанс ора в подушку. Все его воздушные замки, маленькие гейские мечты о возможной взаимной любви рухнули сразу же, как только он вспоминал злющее лицо Валеры и Катю, будто сошедшую с обложки модного журнала. Все. Не суждено ему больше изредка гладить Валеру по волосам, пока тот почти дремал у него на коленях во время киномарафона. Не посмеяться с его глупых шуток, забавного выражения лица, когда тот ест острую пищу. Не залипнуть на его профиль. Не обнять крепкое теплое тело при встрече. Не увидеть звезды в глазах. Все. Не будет ничего больше. А главное, Валера, который был его лучшим другом, даже и не сказал Вахиту, что ему нравилась какая-то девчонка. Зима надеялся, что они обсудят все с Турбо на следующий день, но получил в ответ на приветствие лишь грозный взгляд, которым сам же при первой встрече одарил маленького Валеру, и весьма ясное и емкое «Не приближайся.» В этот же день к нему за парту сел Марат, который предоставил свое место рядом с Андреем Турбо. Вахиту это настолько разбило сердце, что ему даже показалось, будто Валера сам на него во время урока поглядывал с тоской в глазах. Но иллюзия разрушилась, когда в дверях его нагло толкнули плечом в сторону, будто он какая-то безделушка посреди дороги. Зима хотел окрикнуть Валеру, сказать ему что-то обидное, но не смог. Духу не хватило. Пальто на него тогда как-то странно посмотрел, будто понимающе и в поддерживающем жесте похлопал по спине. Дальше дни шли как в тумане. Валера с Вахитом все так же виделись каждый день, встречались с пацанами в общей тусовке, но больше не общались. Только смотрели друг на друга так, будто лишили друг друга последнего куска хлеба. Все сначала отшучивались, пытались их как-то помирить, но те лишь огрызались, особенно Валера. Он как заведенный повторял, что никаких дел с Зимой иметь не хочет. Вахит в какой-то момент даже хотел начистить ему морду, но поднять руку не смог. В груди слишком сильно щемило и глаза слезились, поэтому он просто промолчал. В конце января Зиме должно было стукнуть семнадцать. Он этому нихрена не радовался. Это должен был стать первый его день рождения за последние десять лет, который он проведет без Валерки, постоянно улюлюкающего под ухом о том, что волос из года в год не прибавляется, да и таланта к рисованию тоже. Мысли о бывшем друге доставляли огромную боль Вахиту из раза в раз. Ему хотелось выть и лезть на обшарпанные стены своей комнатушки. Состояние ощущалась так, будто выдрали сердце и все внутренности не предупреждая, но пообещали вернуть, а в итоге обманули и оставили пустой оболочкой чего-то когда-то целого. Звучит драматично и даже как-то романтизировано, но это больше напоминало приступ блевоты и сильные колики. Было пиздец как не до дня рождения. Но друзья постарались. Устроили у Кащея на хате какое-то сумасшествие в виде конфетти, красочных плакатов с поздравлениями и шариков с забавными надписями с его фотографиями на них. Это действительно улыбнуло и позабавило, привело к жизни. Конечно же, так же было море выпивки, закусок и сигарет. Рай на земле для человека, которому срочно нужно было забыть и запить неразделенную любовь. Ну Зима временя и не терял, нахрюкался сразу же. Остальные лишь поспевали за именниником, который отчаянно вливал в себя всю алкогольную продукцию, до которой дотянутся его руки. В какой-то момент вечеринки Вахит начинает думать, что словил белку и пора ему завязывать с выпивкой. Что-то слишком сильно он налег. На экране его телефона белым цветом светился вызов от Валеры. Зиме пришлось несколько раз протереть глаза, чтобы убедиться, что это не галлюцинации и решительно проигнорировать входящий звонок. Мало ли человек не туда нажал? Вдруг своей Катьке позвонить хотел, а палец съехал и нажал на номер Вахита. У них же такие похожие, блять, имена. Они вообще как близняшки так-то, спутать их очень просто. Да, Валер? Но оказалось нет. Когда пропущенных стало шесть, то на седьмой звонок, Вахит все же отвечает на вызов. — Чего тебе надо? — Выйди на улицу. — С чего это я должен? — Я подарок тебе отдать хочу. День рождения же у тебя. — Я не дома. — Я знаю. Я во дворе Кощея стою, жопу отмораживаю. Вахит в трубку молчит долго, стоит возле дверного косяка и обдумывает, как послать Турбо нахуй. — Пожалуйста, Вахит. Я тебя прошу. — Стой дальше жопу отмараживай, ебень. Говорит и сбрасывает. Вахит показывает фак трубке, так гордо голову приподнимая и улыбается. Да пошел он нахуй этот Валера, пусть к Катьке своей идет греется, он Зиме не всрался. Не нужен. Не нужен ему этот предатель Но все равно, блять, через минуту почему-то Вахит оказывается в ботинках и в куртке, стоит и смотрит на качели, на которых сидит Валера, побитый такой и грустный, с упакованным подарком на коленях. — Пиздун ты, Турбо, не стоишь ты, а сидишь. Валера улыбается, будто «пиздун» это какое-то ласковое прозвище и его похвалили. Он подходит к Зиме, протягивает подарок и смотрит так, что хочется его эти тупые голубые глаза выдрать из глазниц, потому что нельзя так смотреть после того, как игнорировал месяц человека и появляться из неоткуда с щенячьим взглядом. — Не нужно мне от тебя ничего. — Послушай, Вахит… Зима хватает Турбо за лацканы, как тогда тот его на кухне, в день, который испортил его чистые невинные дружеские чувства и превратил их в адову смесь. Хватает и трясет так, что подарок падает куда-то в снег и теряется. — Ты послушай меня сюда, Валера. Ты испортил нашу дружбу. Это ты променял меня на какую-то девчонку, про которую не удосужился даже рассказать. Вахит кричал в лицо Валере так, будто умирает. Будто это его последние слова перед смертью и он делает все возможное, чтобы его услышали. Турбо хмурится. Снова это его хмурое лицо, складочка и изогнутые брови. Бесит. — Какая девчонка? — С зимней дискотеки! Какая ещё, блять, тебе нравится? Или у тебя новая, за которую я снова в морду получу. — Ты совсем конченный? Никакая мне девчонка не может нравится! И тут вдруг они оба застывают и смотрят друг на друга как-то странно, будто мир для обоих перевернулся. Что-то это все как-то странно. Первым заговаривает Вахит. — Тогда нахуя ты мне по морде дал, если она тебе не нравится? И тут до Турбо будто что-то доходит. Он покрывается румянцем, не от холода, да так сильно, что это трудно не заметить. И убегает. Снова убегает. Вахит снова мчится за ним по сугробам, будто им по семь, а Валера показал ему язык. Ноги вязнут в снегу, холод обдает щеки и шею, а он все бежит за Турбо, который в какой-то момент резко останавливается и валится на снег, будто смирившись со своей кончиной. А может просто дыхалки больше не хватало. Зима уже еле дышал. — Ты нахуя убежал? Валера поднимает взгляд, смотрит на него так осознанно и зрело, будто сейчас не сбегал от разговора как маленький ребенок. Вдыхает воздуха в легкие побольше и на выдохе говорит. — Ты мне нравишься, придурок. Вахит следом за Турбо оседает на снег и смотрит на него с недоверием и опаской. Он будто мигом трезвеет. — Я думал, что тебе Катька нравится… Поэтому ты мне врезал. — Нет, нихуя, — Валера отрицательно качает головой, да так сильно, что Вахит боялся, что она упадёт с его плеч, — Я начал думать, ещё давно, что ты знаешь, что ты мне нравишься. Это же очевидно, блять. Валера не смотрит на него в момент пламенной речи, устремляя свой взгляд куда-то в небо, видимо вспоминая какие-то события из прошлого. — Мне даже Марат говорил, что я выгляжу как остолоп рядом с тобой, да я ему и врезал тогда хорошенько…. Но тебе я врезал не за танец с девчонкой, а потому что думал, что с Катькой ты тогда танцевал, чтобы помучить меня! — Ты сейчас серьезно? И тут Турбо находит в себе силы, смотрит Зиме прямо в глаза и хрупкое «Да» звучит слишком громко в ночной тишине. Вахит заливисто смеется и тут же получает «Пошел ты» от Валеры, который уже собирается встать, но его тянут за рукав на себя. Он снова падает на Зиму и смотрит на него неодобрительно и как-то печально, будто хотел бы оказаться в таком положение в другой ситуации. Не тогда, когда тебя отшивают. — Куда ты собрался, а? — Домой, тебе ли не все равно? Зима как-то странно кивает, смотрит на Валеру тоже странно и дальше говорит слова тоже очень странные. — Ммм, жаль, а я хотел сказать, что ты мне тоже нравишься. И тянется к губам Валеркиным, чтобы тот и слова не успел сказать своим болтливым ртом. Зарывается руками в кудри, прикасается к губам нежно-нежно, будто боится, что ему сейчас врежут. А Валера счастливо улыбается в губы Вахита, от чего заливисто смеяться хочется, и кладет руки на его щеки, поглаживая и углубляя поцелуй. Он каким-то слюнявым и мазаным получается, потому что первый. Но лежа там, в снегу посреди улицы, лучше поцелуя быть и не могло. Разве что последующие.