***
Тайлер бережно накинул на Уэнсдей халат и усадил за кухонный стол. — Не бегай голышом. Замёрзнешь… Замёрзнете… — поправил он себя, и Уэнсдей, как и всегда, закатила глаза. — Что бы ты хотела на ужин? — Всё что угодно, — пожала она плечами. — Мне без разницы. Я просто хочу есть. — Ладно, — накинул Тайлер футболку и полез в холодильник. — А в этом доме вообще покупают продукты беременной женщине? Что за идиот здесь жил? Уэнсдей громко рассмеялась, прикрывая рот рукой. — Серьезно. Его надо посадить на вилы! — продолжил он ругать себя. — Надо бы, да… — согласилась она, улыбаясь. — Ладно… Я придурок. Серьёзно. Давай я закажу покушать, а потом мы вместе закинем продукты в корзину, потому что готовить из того, что там осталось, смешно и глупо, — сказал он, раздосадованно выдохнув. — Обычно это делала я. Просто мне надоело… В очередной такой раз… — ответила она, и Тайлер нахмурился. — Так больше не будет, Уэнсдей Аддамс… Я обещаю… Я не буду морить Мелани голодом, — подошёл он к домашнему телефону и набрал номер доставки. Еду привезли достаточно быстро. Во время ожидания Уэнсдей с Тайлером любовались ремонтом, который частично сделали. Оба были открыты друг перед другом, но ужасно устали от разногласий. — Давай быстрее, кушай, — распаковывал Тайлер еду, и Уэнсдей реально накинулась на неё, как будто голодала неделю, а то и две. — Ого… А Мелани точно не Хайд? — посмеялся он, и Уэнсдей недовольно прищурилась, скорчив рожицу. — Ха-ха! — выдала она с набитым ртом. — Ты такая милашка… — положил он подбородок на свою руку, любуясь ею. — Чистый ангел. — Заткнись, Галпин! — перебила она, протянув ему коробочку лапши и палочки. — Ешь. — Как скажете, Ваше Высочество, — очень вежливо сказал он, издеваясь над ней. — А если серьезно… Малышка… Ты ведь не уедешь от меня? — Думал, покормишь меня… Займёмся сексом, и я потеряю голову снова? — задала она вопрос, проглатывая чуть ли не целиком кусок пиццы. — Нет, — помотал он головой. — Я так не думал. Я думал вот как… Я пойму свои ошибки. Ты дашь мне шанс. И я покажу тебе, каким я могу быть… И буду делать это до конца своей жизни. — Ну… Не знаю, Галпин, — выдохнула она со скептицизмом. — Я пока не убеждена в этом. Ты менялся и раньше. Становился таким же милым… — подвела она ладонь к его лицу, и он понежился об неё, пока она не заострила на нём свой жестокий взгляд. — А потом проходила очередная неделя, и ты снова ехал к той шлюхе в бар. — Уэнс… — закрыл он глаза, когда она убрала руку. — Теперь всё иначе. Там… Моя малышка… Моя маленькая девочка… Которую родишь мне ты… Только ты, и никто другой, понимаешь? — Нет, Галпин, не понимаю… То есть, одной меня не достаточно, чтобы ты уважал и любил меня? Тогда ребёнок точно не наладит нашу связь, а только разорвёт её окончательно. Это стресс. Это эмоциональные качели, это постоянное напряжение. И если ты захочешь уйти, когда он плачет… Так нельзя. Если ты захочешь вновь пойти в бар. Так нельзя. К другой женщине… Я даже говорить об этом не хочу, — ответила она, передёрнувшись. — Я понимаю. И я знаю. Конечно, нет. Я не захочу уйти. К чёрту Кейси, я всё сказал, — категорично заявил он, глядя на неё. — Помнишь… Когда твоя мама сказала, что у всех бывают трудности — главное, чтобы мы с ними справились. Думаешь, она предвидела что-то такое? — Она предвидит многое. Но никогда об этом не скажет. Это добрые видения. Не то, что у меня, — сказала она, нахмурившись. — Но ты ведь… Ты ведь не видела их очень давно? Да? — спросил он, пока она смотрела на него чёрными глазами и молчала. Буквально через пять минут она всё же набралась сил ответить. — Каково это, Тайлер? Быть таким далёким от своей жены… Таким далёким, что даже не знаешь, когда к ней приходило последнее видение? Наверное… Это ужасно, — проглотила она назревающий в горле ком. Тайлер смотрел с нескрываемым сожалением и даже не знал, что сказать. — Да… Это хуже, чем ужасно, Уэнс, — взял он её руку. — И я приму любые оскорбления в свой адрес. Я виноват. Я — сволочь, скотина, урод, козёл. Любое слово, которым ты меня назовёшь. Сути это не меняет. Я лишь хочу, чтобы ты знала, что я жалею. Потому что люблю тебя и нашу девочку. Уэнсдей ощутила, что её глаза слезятся, но стерпела. Она смотрела на него и хотела верить, но внутри неприятно жгло. Недоверие… Боль… Страх за будущее. Уэнсдей, беги из этого порочного круга… Всё повторяется… — Может, мы пораньше ляжем спать? Я что-то нехорошо себя чувствую, — нахмурилась она, отставив еду в сторону. Её в секунду затошнило, и она пулей побежала в ванную комнату. Тайлер стоял под дверью около двадцати минут и не знал, куда себя деть. — Малыш… Давай я подержу волосы? Я принёс кипячёной воды. Всё в порядке? — стучался он, и она, наконец, открыла. — Тай, уйди, — прошла она мимо, вся зелёная, словно болотное чудище. — Уэнс, всё нормально? С малышкой? — спросил он в тревоге. — С ней-то всё нормально… А вот со мной… Я пошла, — направилась она в спальню дрожащими ногами. — Можно я посплю с тобой? Я переживаю… Я могу лечь на пол, — плёлся он за ней, подхватив её под руку. — Ты на ногах не стоишь. — Меня тошнит… Я зря ела так много. Мелани явно это не нравится, — сказала она еле живым голосом. — Сейчас полежишь… И всё пройдет, — проводил он её до кровати и помог лечь, накрыв тёплым одеялом. — Полежи со мной, — попросила она, когда он уже хотел уйти, и он положил ладонь на её живот, разговаривая с малышкой. — Я больше не обману вас… Я буду рядом. Папа облажался… Но я обещаю, что больше такого не повторится, — поглаживал он его, и ей становилось легче. — Вы — самое дорогое, что у меня есть… Пожалуйста, не мучай маму… — продолжил он успокаивать её. — Твой папа глупый, но я исправлюсь. Я уже очень хочу обнять тебя… И взять тебя на руки… Минут через пятнадцать такого разговора она провалилась в сон… И Тайлер уснул вместе с ней, прижимая хрупкое тело к своей груди.***
Уэнсдей открыла глаза от детского плача. На электронных часах горели зелёные цифры 04:06. Она не помнила, чтобы у них были такие. В комнате было не так темно, как обычно, потому что вдалеке горел детский мобиль. Она подошла к маленькой кроватке и увидела ворчащий кулёчек. Уэнсдей не могла понять, что происходит. Потому что не узнавала стены вокруг. Она не видела этого места ранее. Словно по рефлексу, она осторожно взяла на руки малышку. Чёрные глаза смотрели на неё, высверливая дыру. Ей явно было уже полгода, не меньше. Взгляд был осознанным, руки хаотично били в разные стороны, словно негодуя, что её не прижали к груди раньше, и Уэнсдей поцеловала её в маленький Галпиновский нос. — Мелани… Малышка, что происходит? — подошла она к плотно завешенному окну и открыла штору. Едва ли увидев улицу, на которой она жила, она поняла, где находится. Потому что собиралась сюда. — Вашингтон… — произнесла Уэнсдей вслух. На тумбочке лежал её телефон. Она вдруг осознала, что грудь ноет, а ребенок тянется к ней, и поняла, что её нужно покормить. — Сейчас, Мелани. Сейчас, — Уэнсдей держала её на руках и кормила, пока та снова не уснула. Девушка переложила малышку в кроватку и пошла в другую комнату. Она собиралась проверить квартиру на наличие Тайлера, но внутри не было ни одной его вещи, это сразу бросалось в глаза. На пальце не было обручального кольца, и даже небольшая полосочка от него бесследно исчезла с её руки. На кухне стоял её ноутбук, как оказалось, рабочий. Она перерыла всю информацию в нём, а также в своём телефоне. Всё говорило о том, что она давно здесь живёт, они продали дом и разъехались в разные стороны. Она видела договор купли-продажи. Уэнсдей поняла, что это не сон и не видение. Она работает в Вашингтоне. Одна воспитывает маленькую дочь, и от Тайлера Галпина в её жизни не осталось ни следа…