еще увидимся

— П-послушайте!.., — Хонджун жмурится в ожидании удара, прижимает к себе портфель из старой тонкой ткани и стискивает в пальцах, но боли не следует. Он решает воспользоватсья своим шансом на оправдания, которым, конечно, вряд ли придадут значения. Но все же. — Я отдал вам все на той неделе…у меня правда нет больше— Воздух из легких выбивает стена за спиной и толчок в грудь со всей силы. Позвоночник отзывается болью во всем теле, ноги подкашиваются и он бессильно, позорно падает на колени перед своими обидчиками, на грязный кафель школьного туалета. — Не смей врать мне, сучка, — выплевывает старшеклассник, за спиной которого еще пара таких же ублюдских рож. Он опускается почти на один уровень с Кимом и с кривой ухмылкой склоняет голову к плечу. — Все знают, что ты сосешь математику за хорошие деньги. Они разражаются глухим низким смехом, а Джуна будто снова хлестко бьют по лицу. Глаза начинает щипать. — Что…Что вы такое говорите?.., — его шепот тонет в чужих мерзких насмешках, сворачивающихся тошнотой где-то в желудке. — Я никогда… — Доставай, — его вдруг хватают за лицо, зажав рот грязной ладонью, чтобы подавить вскрик, и больно прикладывают затылком о кафель. Горячкие слезы сами собой срываются вниз. — И только попробуй зажмотить хоть… — Эй, парни, — чужой скрипучий голос заставляет замереть даже хулиганов и тогда бешено стучащее сердце Хонджуна с силой ухает в пятки. Они все знают этот голос. — Вам, по-моему, ясно дали понять, что у него нечего искать, а? Он же нищий. Минги неглядя тушит сигарету о подоконник и поднимается на ноги, не стесняясь сплюнуть прямо на пол. Он возвышается над хулиганами практически на целую голову, а над Джуном и вовсе на три таких же Джуна, кажется. — Д-да.., — заикается внезапно самый главный, отбрасывая несчастного отличника в сторону и брезгливо обтирая руку о собственный пиджак. — Ты прав. С этой крысы нечего вытрясти…Пойдем, ребят.. Когда старшеклассники ретируются, Ким ловит себя на том, что не дышал с тех пор, как услышал того, кого стороной обходит вся школа, не считая его дружка. Но тот, отчего-то, не торопится уходить. Наоборот, приближается… — Пожалуйста, не трогай меня.., — всхлипывает Хонджун, сжимаясь в крохотную точку на полу. Вот только этого бугая ему еще не хватало на бедную его голову. Он устал. — У меня правда ничего нет… Но на его макушку вдруг опускается широкая теплая ладонь. Плечи вдруг перестают дрожать. Он вскидывает распахнутые глаза на своего спасителя, отбрасывающего на него тень. Слезы катятся по щекам, длинные ресницы слиплись от влаги и потемнели, а в глазах напротив, на удивление, нет никакой угрозы. Минги невозможно прочитать. — Я знаю. Мне ничего и не нужно. Я не самоутверждаюсь за счет таких, как ты, крысёнок. Просто будь осторожнее. Не давай им загонять тебя в угол. Спорить с обидными словами даже не хотелось. Его спасли от очередного избиения и он был…благодарен? Наверное, именно так. — Спасибо.., — голос совсем проседает от слез. — Что…что я буду тебе должен?.. — Должен? — Ги вздергивает густые брови. — Ты ведь не просто так…помог мне, да?… Хонджун, кажется, слышит, как в чужой голове работают шестеренки и косится с недоверием. Дурак. Сейчас сам будет виноват, если ему выкатят что-то непосильное или ужасное. Кто за язык тянул-то… — Потом придумаю, — просто фыркает Сон, пожимая плечами. — Оставим за тобой должок. Я найду тебя, когда мне будет что-то нужно, идет? Джун только растерянно хлопает глазами и слабо кивает. А какие у него варианты? С этими словами Ги уходит, оставляя его наедине с собой и диким стуком сердца в груди, отражающимся от бледных зеленых стен. Теперь он наконец спокойно выдыхает. Все лучше, чем снова оправдываться перед учителями и медсестрой за непонятно как появившиеся синяки и травмы. Наверное, лучше…