Может, подскажешь?

Блядский Саймон. МакТавиш будто девчонки добивается и раздумывает, какие цветы ей больше всего нравятся. Вот только в ситуации с Райли он гадает, как он выглядит. Максимум, что он видел и что позволил ему Гоуст — нижнюю часть лица. И то, вероятно, позволил нехотя, поскольку трудно было бы пить с опущенной вниз тканью. Но все, что мог вынести из этого Джон, то это то, что Райли нихера не урод. Бледная кожа, насколько вообще было видно в приглушенном свете, хотя, это будто бы было чем то удивительным. Если ходить во всем черном и закрываться от солнца кучей слоев одежды, даже если это была бы проклятая Мексика, тогда вампиром любой станет. У лейтенанта красивые губы, острый подбородок и ровная линия нижней челюсти. Это МакТавиш тоже хорошо запомнил, яростно пытаясь повторить на бумаге в свободное время. По нижней части лица он сказал бы, что Саймон привлекательный. Но вопрос все же остается открытым, несмотря на это маленькое открытие. Что с остальным? Портрет в голове не вырисовывался даже с учетом этого знания и возможностью видеть, где у него глаза. А в открытую пялиться на Гоуста — приговор себе подписать. Мало ли, подумает еще чего. Но и было это возможностью редкой. Не часто увидишь его, просто втыкающем в стену хоть где-то, и не понаблюдаешь особо, когда он сидит в прицеле на заданиях. В общем невыносим он, этот Райли. Но жизнь, однако, Соупу поблажки давать любит, и даже порой потакает его больным идеям. Это как-то происходит уже само. Поскольку иначе объяснить удачное совпадение с недавно появившимся увлечением МакТавиша и хуевым поворотом на задании, сделавшим его невероятно скучным, как он предполагал, невозможно. * — Парни, как вам сказать… Похоже, они задержатся. Надолго. Ласвэлл сообщит, когда приблизительно, но, похоже, у вас в запасе есть еще часов пять точно. Не уверен, что не все десять или больше. Укройтесь в ближайшем доме и ждите. Лучше не высовывайтесь и докладывайте обстановку по возможности. Просто следите за периметром, но не ждите, что Карлос с его ублюдками прибудут скоро. Как поняли? Соуп сталкивается взглядом с Гоустом, который спустя секунду тянется к рации. — Принято, сэр. Ни намека на возмущение, Гоуст отвечает четко, сухим тоном, таким, как и всегда звучит эта фраза. — Отлично. Держитесь там. Отбой. Прайс отключается, когда МакТавиш уже закрывает ладонями лицо и отворачивается, медленно проводя ими по нему. Эта миссия с самого начала говорила о себе, как о ублюдстве, а теперь становится еще невыносимее. Минуту назад они стояли на крыше с винтовками в руках, Джон уже чувствовал привычный прилив адреналина и предвкушение перед началом, а теперь вот это. Солнце только взошло, было логично, что они появятся тогда, когда на улицах нет никого, и что теперь? Все наводки и информация Ласвэлл коту под хвост. Да ебал Джон, если честно, дожидаться кого-то. Не его проблема, если не получилось что-то у них. Этим утром он явно не намерен был просиживать задницу в ожидании. Может, Карлос вдруг вообще решит подъехать к этим полуразвалинам завтра, или вовсе планы все поменяет, отправившись на отдых на какие-нибудь острова? Они и так торчат и готовятся здесь гребанный час, пока гражданские спокойно отсыпаются в теплых кроватях. Несправедливо же. Он уже хочет самостоятельно поехать напрямую к Карлосу и, опять же, собственными руками прикончить этого ублюдка. Он не новичок и прекрасно понимает, что всякое может случиться, он солдат и должен сохранять лицо, несмотря на любые обстоятельства, запихивать любые чувства куда подальше. Ну невозможно так, понимаете? Соуп чувствует руку на плече, которая исчезает спустя секунду, выдергивая из злостных мыслей, а в поле зрения появляется темная фигура и просто проходит вперед. — Внутрь. Гоуст немногословен, и МакТавишу не остается ничего, кроме как последовать за ним под собственный мучительный вздох, укрываясь в здании под еще слабые лучи пробудившегося солнца. * Теперь же они сидят в маленьком помещении прямо под крышей, где есть только два ебучих окна. Но обзор, тем не менее, неплохой. Был бы от него еще толк, учитывая время ожидания. Джон МакТавиш, как все прекрасно знают, просто не в состоянии усидеть на одном месте ровно. Да, он способен просто отключиться на время, особенности работы, как-никак, но это почти не работает тогда, когда рядом есть еще кто-то, хотя бы один объект, с которым в теории возможно завязать диалог. И не тогда, когда несколько минут назад ты был уже в полной готовности бегать под пулями, слыша в ушах стук собственного сердца в определенные моменты, в которые рискуешь лишиться жизни. Так что теперь Соуп раздражен. Немного. И разочарован даже. Потому что… А что ему делать все это время? Доебешься с вопросами или превысишь допустимое количество анекдотов (у Гоуста это примерно половина от самого короткого), то, наверняка, отхватишь по самое не хочу, если проигнорируешь тяжелый взгляд в качестве предупреждения. Джонни у нас, конечно, рисковый парень, да и Гоуста побесить порой приятно, этого не отнять, но все же они были на задании, которое провалить было позорнее любого другого, крайне паршивое задание, как выяснилось, и сейчас они вынуждены отсиживаться в одном помещении, так что шутить с судьбой все же не стоило. Бежать, так сказать, некуда. Да и настроение упало тоже ниже некуда, так что даже пиздеть пока особо и не хочется. Нет, компания Гоуста это всегда неожиданно и приятно, даже пугающе иногда самую малость, но не дохрена часов наедине с ним на паршивой миссии. В прошлый, единственный раз, когда они сидели несколько часов вместе, Райли просто заткнул его и сидел все время на месте, то пялясь в стену, то прикрывая глаза, а ближе к завершению выжидая в прицеле. МакТавиш тогда чуть не умер. Ну, не буквально, разумеется, от скуки скорее. Намного же лучше было пропустить с Газом парочку анекдотов, поржать и под строгий голос Прайса в рации, говорившему собраться, попытаться завалить и сделать так, как он и просит. Джон сидит на полу, распрямив одну ногу и согнув вторую, облокачиваясь о стену позади. Благослови кто-нибудь МакТавиша из прошлого, что он не выложил дневник перед заданием, так что теперь в руке мелькает небольшая потрепанная книжонка. Соуп не художник первого класса и даже не близко, конечно, но некоторые сослуживцы, кому выпала честь мельком увидеть некоторые наброски, говорили, что у него реально есть талант. Ну, а сейчас и случай удачный, и натура, так сказать, имеется. Даже удачно выходит, так что брови сами по себе распрямляются, а раздражение неожиданно уменьшает обороты. Может быть, просидеть на месте столько времени будет и не таким сложным для выполнения. — МакТавиш? — Хмыкает. — Глазам не верю, ты рисуешь? Он слышит Гоуста, когда проводит сжатым в пальцах карандашом первую линию. Выходит, вероятно, шумно, раз мужчина обращает внимание, и Соуп поднимает взгляд. Тот стоит вполоборота, похоже, закончив наконец устанавливать винтовку. Гоуст не звучит заинтересованно, да звучит он.. никак. Может только немного удивленно. МакТавиш вообще не думал, что услышит от него хоть что-то, но судьба второй раз за день не перестает его удивлять. Джон слабо усмехается, опять опуская взгляд в дневник. — Что-то вроде. Саймон, появившийся прямиком из его воображения смотрит на него неожиданно осуждающе с потрепанного листка. И МакТавиш понятия не имеет, дело в том, что он посвятил предположительному лицу лейтенанта целый разворот в дневнике, либо в том, что он не пытается поддерживать разговор с настоящим лейтенантом, который, в свою очередь, взгляд не отводит, смотрит почти пристально в его сторону, изучающее даже. Будто знает, что этот разворот не единственный и есть еще как минимум одна страница, заполненная снова им, но либо только в балаклаве, либо вместе с черепной маской. У Джона было… несколько этапов, так скажем. И пока он все еще мысленно отрицает, что это одержимость или зависимость. Бред же, да? И он все еще чувствует на себе взгляд, когда продолжает делать свой очередной набросок. Интересно становится, сколько времени понадобится, прежде чем терпению Райли придет конец и он произнесет что-то. Соупу даже в одну секунду неловко становится, но он все равно продолжает наносить на набросок штрихи, сдерживаясь от того, чтобы не поднять взгляд на Гоуста вновь. Чертов снайпер. Если есть или были бы пытки одним только взглядом, он бесспорно занял бы первое место, не уступив никому. Сейчас Джон легко может запороть только-только вырисовывающийся набросок, поскольку с собой сейчас один только карандаш с бумагой, без такой экзотики, как ластик, валяющийся где-то в его комнате на столе. Ну или на полу, возможно. И помочь запороть эти небрежные линии Райли более, чем в состоянии, и чувствуется почему-то, что он сам прекрасно об этом знает. МакТавиш обожает, когда внимание направлено прямиком на него, этого не отнять, но сейчас оно, мягко говоря, не к месту. Даже если это внимание от Гоуста, чего Соуп обычно и добивается изо дня в день. Сейчас так либо от немного дурного настроения, которое сначала неплохо так подкосилось, а с появлением дневника немного поднялось, либо от того, что в этом самом дневнике буквально рисунки ебаного лейтенанта, хоть и большинство только предположительные, но не суть. — Джонни, что ты вырисовываешь с таким энтузиазмом? Похоже, терпение кончилось. Недолго, однако, но Джон почти рад, что это испытание тоже подошло к концу. Он не был уверен, что выдержит этот взгляд еще дольше. Этот горделивый засранец сегодня превзошел сам себя, да и начал диалог почти что сам. Невероятное зрелище, побольше бы так. Хотя, начни Гоуст так делать, то МакТавиш, наверное, его бояться начнет (не говорите об этом Райли). Соуп немного поднимает голову, смотрит на него чуть весело, подразумевая под этим что-то вроде «Не думаю, что поверишь, элти», и чуть щурится. Конечно, сержант ответит, если Саймон спросил, но он не совсем уверен, что не будет ловить на себе потом подозрительные взгляды каждый раз, когда с ним вблизи был бы Гоуст. Учитывая все их диалоги, подъебы МакТавиша и его неоднозначные намеки в сторону мужчины, а теперь еще и вот это, тот вполне очевидно может подумать, что он втрескался. И не то, чтобы… Ну, как. Джон совершенно не тупой, скорее ебанутый, так что он прекрасно понимает, что что-то да чувствует к своему лейтенанту, насколько неправильно и нездорово это бы было, да что было, есть. У него, поверьте на слово, если было не очевидно, романтический опыт имеется, и вот это вот скромное чувство способно очень стремительно перерасти во что-то более крепкое и серьезное. Он сам себе не признавался окончательно до самого конца, но отрицать очевидное было больно глупо, даже для него. И пока то трепетное чувство не разрослось, он только принял решение делать вид, что ничего не происходит. Ну а что, блять, еще делать? Слезно признаваться в чувствах или опять попытать удачу и рискнуть поцеловать его? Да даже звучит плохо. Это буквально его начальство, да и если даже откинуть их разные социальные статусы (Будто бы это всегда было проблемой номер один), Гоуст — ледяная глыба, которая не доверят и не подпускает к себе на расстояние меньше каких-нибудь длинных пяти шагов. И если припереться к нему в какой-то момент, заявив, что испытываешь какие-то чувства, это точно хорошо не закончится. Вот и МакТавиш не торопился. Он пока что старался достигнуть статуса человека, кому Райли мог хотя бы немного довериться и, возможно, даже чуть-чуть открыться, не боясь за собственную честь и личные секреты. Иногда Джону почему-то кажется, что если у него и выйдет, то он будет единственным таким человеком у Гоуста. Хотя и шансы на это не велики, потому что даже сейчас, когда Соуп смотрит на него, тот выглядит как угодно, но только не дружелюбно и не так, будто не ждет от МакТавиша предательства в любой момент. — Тебя, — Выходит так прямолинейно, будто и нет в этом ничего такого. Легкий ответ, который приятно заставляет Гоуста замереть. Они смотрят друг на друга почти минуту, Джон - с наглым вызовом, почти смеющимися глазами, а с Саймоном посложнее. Взгляд нечитаемый, но МакТавиш уверен, что тот думает, словно над ним издеваются. И никто же не прерывает зрительный контакт первым. Это почти что напряженно, Гоуст словно опять испытывает, пытаясь вывести на чистую воду. Интересно, он перестанет делать это когда-нибудь, или это что-то вроде его особой фишки навеки? Райли в один момент неожиданно отлипает от противоположной стены и подходит к нему. На это не уходит много времени, поскольку комната действительно маленькая. Сержант только выжидает, но не пугается и не чувствует никаких приступов паники. Вообще нет. Прекрасно знает, что ничего ему не будет. Не сейчас, по крайней мере. Лейтенант спокойный, только, кажется, теперь немного даже заинтересованный. Он останавливается возле согнутого колена Соупа, который в очередной раз убеждается, какой же Райли пиздецки высокий. — Пробую, точнее. Джон задирает голову. Движет губами одновременно с этим действием, поправляя себя же. Когда он сидит, по уровню его голова будет где-то чуть выше бедер лейтенанта, если тот вдруг решит подойти вплотную. Даже немного неловко становится, когда он едва не проходится глазами по нижней части тела Райли, с трудом перемещаясь сразу наверх. Он встречается с Гоустом взглядом, чувствуя затылком холодный бетон. Внимательно следит за тем, как Райли опускает взгляд на изрисованные листы. Убрать дневник, спрятать его, МакТавиш даже не пытается, наоборот, расслабляет руку с карандашом и уводит ее в сторону, а пальцами другой сжимает корешок дневника сверху, немного выпрямляя его. В помещении не так светло, как хотелось бы, но все же увидеть что-то возможно. И Джонни взгляда не отводит ни на секунду, нагло выискивает хоть какую-нибудь реакцию в карих глазах, совершенно не стесняясь. Он клянется, что с такого расстояния смог разглядеть ресницы на прикрытых веках, покрытых краской. Взгляд Гоуста бегает по страницам, скользит по наброскам, изучающе так, но пока не настолько, что бы Джон смутился или засмущался. На грани, скажем. Но этого вполне хватает для появления мысли о том, чтобы посвятить Райли отдельный, очередной листок из дневника, а затем подарить его. Даже интересно стало, он выбросил бы его прямо при Соупе, наоборот, пока он бы не видел, или же благосклонно сохранил? МакТавиш сомневается в каждом варианте. Отчего-то типичного страха в том, что Гоуст сейчас осудит его за это мелкое хобби и откровенно скажет, что рисунки дерьмо, нет даже на краю сознания. Немного обидно будет, конечно, если он реально так и скажет, но не надолго. Желания убрать от него дневник все еще и близко не чувствуется. Если Саймон хочет посмотреть - пусть смотрит, и Джон запрещать ему не станет. Наоборот скорее попросит его побыть временной натурой, пока они дожидаются здесь группировку, и почему-то не кажется, что МакТавиш на это получит прямой отказ. — У меня светлые волосы, — Гоуст, видимо, замечает несколько вопросительных знаков и сам наталкивающий вопрос на набросках на месте головы предположительного лица Саймона с некоторыми вариантами его прически. Он звучит удивительно мягко, без привычной сухости и стали, к которым привыкли, кажется, уже все. Тон похож на такой, когда человек обычно тронут чем то. Но это же невозможно, да? Мысль о том, что Гоуст правда оценил тот факт, что МакТавиш судорожно пытается нарисовать его, угадать, как выглядит Саймон, кажется совершенно дурной. И вот как это понимать и расценивать? Может быть как знак, что у него реально какой-нибудь внеземной талант и это своеобразная похвала? Первую секунду не доходит. Соуп просто втыкает, пялясь на Гоуста перед собой. Он не вздрагивает от неожиданного голоса, прозвучавшего наконец спустя достаточно долгое время, но и не ожидает, что он прозвучит. Вторая секунда уходит на осознание, к чему вообще Райли сказал это. А в последующие секунды накрывает конченной радостью, причину для которой даже понять сложно. Но Гоуст подсказал же. Почти что доверился и рассекретил Джону маленькую тайну из своего огромного тайника. Он чувствует себя ребенком, которому только-только начинают постепенно доверять что-то ценное. Сомнительное сравнение, но с Райли будто бы и нормально. Ответ приходит немного запоздало. — Оу. Неожиданно, буду честен, — Пятьдесят на пятьдесят, если уж совсем честно, но да, больше МакТавиш склонялся к темному цвету. Он почти слепо ставит галочку над словом «светлые» и снова убирает руку с карандашом в сторону, возвращая взгляд. Конечно, он бы не забыл и теперь не забудет никогда, но для вида все же стоило. Усмехается и шутливо отдает честь все тем же зажатым карандашом. Почти опасно. — Но спасибо, элти. Теперь я на шаг ближе. Он ловит этот странный взгляд, который будто выискивает что-то в нем, и пока поиски безрезультатны. Но Гоуст скрывается, как и всегда, возвращаясь к дневнику Соупа. И либо у МакТавиша поехала крыша, либо Райли тоже легко улыбается. Непросто представить то, чего никогда не видел, но у Джона выходит, так что в голове теперь Саймон с закатанной балаклавой до носа, слабо улыбающийся самыми уголками уже знакомых губ. И все же. Блондин, значит. Это совсем немного, но наводка, тем не менее, теперь имеется, хотя сержант и видел эти светлые ресницы раньше и вряд ли лейтенант пользовался белой тушью, чтобы так сделать. Даже учитывая все его склонности к краске на лице. (Соуп удивляется иногда, почему у него все еще есть язык, даже если часть своих мыслей он разумно не озвучивает.) С новым знанием, к слову, приходит все больше вопросов. Например сейчас на языке глупый вопрос о том, насколько они пушистые, а после него безрассудная идея о просьбе потрогать. МакТавишу требуется большая сила воли, чтобы себя остановить, и у него она, к счастью, имеется. Но в голове, разумеется, его рука уже лежит в мягких волосах Райли, вот только с формой прически снова небольшие проблемы. Может быть, стоит просто попросить его снять маску наконец? Проблема только в том, что Джон скорее в глаз получит, и посочувствовать никто и не подумает. Вряд ли Гоуст пожалеет его и погладит по головке после такого. И все же есть хоть какая-то вероятность, что Соуп попал? Это кажется единственным разумным вопросом, потому что Райли молчит слишком долго, пока МакТавиш бесстыдно разглядывает его все это время. Он бездумно кусает себя за нижнюю губу, прежде чем все же напоминает о своем существовании: — Здесь есть хоть один приближенный вариант? Карие глаза стреляют в голубые на единственное мгновение, после чего снова возвращаются обратно. Такое быстрое движение, хотя и кажется, будто в замедленном действии. МакТавишу все равно это никак не помогает понять этот проклятый взгляд. — Да, — Легко отвечает Райли, почти что даже не задумываясь. Значит, он реально так внимательно смотрел на них, что выявил похожее на свое лицо? Твою мать. Брови немного поднимаются вверх в легком удивлении. Гоуст движет рукой немного вперед и тыкает пальцем в воздух, метя в левую страницу дневника. — Вот. Джону приходится опустить голову и проследить за невидимой линией от указательного пальца. Возможно, он сейчас действительно узнает из множества своих каляк, как примерно выглядит лейтенант? МакТавиша берет неожиданное волнение, что ли, чувство такое, будто тебе дарят подарок, а ты гадаешь, что там, типа долгожданного открытия неизвестности. Конечно, у него бы не вышла точная копия в любом случае, но, возможно, хоть какое-то сравнение наконец выявится и будет. Мужчина клянется про себя, что когда-нибудь точно сдерет эту проклятую маску и попытается запомнить все, что сможет увидеть, потому что невозможно уже, даже если после придется зализывать переломы собственных конечностей, как псина. Он интересуется, а интересующийся МакТавиш до добра никогда не доводит. Соуп, кажется, даже губу нижнюю снова кусает на секунду, когда опускает взгляд на собственные рисунки на потертом листе дневника в ожидании чего-то, вот только приходится глупо проследить за траекторией еще раз. Он не может определить точно, на какой из набросков показывает Гоуст с такого расстояния, так что уточняет: — Правый или левый? — Оба, — Вот только показывает он на совершенно, блять, разных Саймонов, в которых нет вообще ничего схожего. — За тобой только выяснить, что с чем соединить. Буквально. Совершенно разные черты лица, разная форма бровей, глаз и губ, нигде не совпадающие предположительные шрамы, набросанные Соупом наугад, да даже форма черепа, блять, хотя, спрашивается, каким образом она может не совпадать, если можно отчетливо разглядеть. Великолепно, и что теперь с этим делать? Теперь появляется такое чувство разочарования, будто тот подарок оказался пустой оберткой от бургера из ближайшего фастфуда. Но, с другой стороны, оба варианта были неплохими такими, по мнению МакТавиша, правый немного симпатичнее, конечно, но совсем не худший вариант из всех возможных… Вот только дело то не в красоте вовсе. Как теперь гадать, какое лицо все таки скрывается под этой маской? Интересно, он попал хотя бы в один шрам? А если их вообще нет? Да блять. Уверен он только в том, который проходит по губам справа, поскольку у Райли, к удивлению, все таки есть некоторые повадки живого человека, так что он поднимает балаклаву к носу, когда ест или пьет. Было тяжело не засмотреться, и Соуп проваливался каждый раз. Но вся проблема в том, что и есть этот шрам на обоих рисунках, так что это никак не помогает ситуации. Ничего, на что можно опереться, пока не увидишь наверняка. Гоуст решил поиграть в угадайку вместе с ним, разгадывая собственную внешность? Или решил взять образ тех наебщиков, что за какую-то херь показывают часть своего лица, при всем этом умудряясь растягивать сие действо на добрые пару часов? Только не это. Тогда МакТавиша и его терпения точно надолго не хватит. Блядский Саймон. Его мозг точно расплавится в очень скором времени, а та клятва с чертовой балаклавой очень близка к исполнению. И, казалось бы, как можно чувствовать что-то к тому, чье лицо никогда не видел? Вот и Джонни понятия не имеет. Тем не менее, Райли же сказал выяснить, но не уточнил, какой из методов ему позволен. Возможно, удар в глаз МакТавиш все таки способен выдержать. — Представляю несколько способов. Говорит с усмешкой, таким многообещающим тоном, а затем наконец поднимает голову и взгляд с явным вызовом. А мерзавцу смешно. Гоуст теперь смотрит в глаза, и его взгляд насмешливый, будто он только что совершил какую-нибудь гадость и безмерно доволен собой. В принципе, так и случилось. Джон не видит его губ, но уверен, что те изогнуты в легкой ухмылке. Вот же… Издевается в открытую, но намек дал. Намеки в своем стиле, конечно, которые даже и не намеки почти. А если он просто напиздел и тут приближенного нет вообще ничего? «А вот увидишь и узнаешь», в этом духе, да? Да лейтенант похоже сегодня действительно решил превзойти себя во всех смыслах, оставив МакТавиша в размышлениях на тему того, что на него сегодня нашло. Саймон выпрямляется и кидает на него очередной насмешливый взгляд, прежде чем развернуться, легко бросая напоследок тихое, даже немного веселое и почти такое же многообещающее, как у Джонни, заставляя того на секунду прочувствовать все стадии изумления: — Посмотрим. Гоуст уходит в другой конец комнаты, к первому окну и к выставленной в него же винтовке, а взгляд МакТавиша свободно скользит вниз по его спине. Ниже, не возвращаясь выше и не пропуская в этот раз. Бессовестно закусывает губу, сдерживая усмешку. О, Соуп знает, что карандаш в его пальцах будет вырисовывать следующие несколько часов.