***
Сказать, что Акаши был в ярости, значит промолчать. Поездка за двумя идиотами, как он выразился, влетела Ракузану в копеечку — за пару минут они истратили трёхмесячный запас боеприпасов. Аомине справедливо отправили на полтора месяца обслуживать базу, Кагами же занял его место среди разведчиков. Правда первое время восставшие мертвецы вызывали у него смешанные чувства. С одной стороны, привычную злость и омерзение, с другое — вожделение. Натыкаясь на безжизненные, пустые глаза, Кагами то и дело возвращался к тому, чем они занимались с Аомине в условиях выживания и в штанах становилось немного тесно. Благо, побочный эффект быстро прошёл. Наступил декабрь. Ударили по-настоящему сильные морозы. Бескрайние нетронутые белые поля умело скрывали гниющую органику, создавая обманчиво спокойную даже умиротворяющую картину спящей природы. На белом фоне отслеживать передвижения ходячих было проще. Правда и сами ракузановцы стали более легкой мишенью. Не для мёртвых. Ещё пару лет назад в километрах двухстах от базы обнаружилось крупное поселение, проявляющее враждебность. Кирисаки Даичи и до этого доставляла немало хлопот, точечно пересекая границу и обворовывая схроны. Но со временем её присутствие становилось более заметным: будь то нападения на торговые конвои или убийства. Ходить по одному стало опасно даже разведчикам. На Ракузан опустились первые сумерки. Кагами чертыхнулся, поскользнувшись на превратившейся в мини-каток разлитой воде из-за лопнувшей шины в баке. Едва удержал на весу тарелку с горячим карри. Дозорная вышка, или как её любовно окрестили местные, будка, находилась чуть в стороне от жилых домов почти у самых стен базы. Всего их было восемь. И главное правило, которое Кагами уяснил, едва переступил порог Ракузана — её нельзя покидать ни при каких обстоятельствах. Аомине заступил на смену с утра и должен был оставаться на посту до рассвета, где его затем сменят. Они не разговаривали с того самого дня как вернулись из затяжной вылазки. Ни разу. Не было случая или оба просто не старались его найти. Кагами погрузился в новые обязанности. Он получил чего так хотел, но почему-то радости особой не чувствовал. Подниматься по деревянной приставной лестнице, держась одной рукой в полумраке — та ещё задачка. Ветер забирался под тёплую куртку, вызывал мурашки по всему телу и пронзительно свистел в ушах. Вышка выглядела как те, что предназначались для отслеживания лесных пожаров во времена, когда этим ещё занимались люди, а не спутники. Небольшая огороженная площадка и собственно сама будка. Похожее на конуру помещение не оттапливалось и обставлено было по-спартански: складной матрац, радиопередатчик, ведро и винтовка — стоящему в дозоре много не надо. Наверху ветер чуть ослаб. Одинокая сгорбившая фигура ярко выделялась на фоне бескрайних белых лесов. Аомине стоял спиной, облокотившись на парапет и, судя по уходящей в сторону пепельной струйке — курил скрученную козью ножку — дефицитных сигарет на время общественных работ его лишили. Увидев его спустя полтора месяца воочию, Кагами испытал облегчение. Всё это время об Аомине ему напоминала куртка, которую он так и не вернул. Кагами надевал её, когда нуждался в чьем-то присутствии. Погружался в слабый запах мускуса, костра и, мысленно возвращался к той ночи, в которой, казалось, кроме их с Аомине больше на земле никого в живых не осталось. Он продолжал злиться, но чувство притуплялось, и вскоре превратилось в привычное раздражение. А сейчас, стоя в паре метров от Аомине, уже и оно пропало. Он подошёл ближе, встал рядом с Аомине, который никак не отреагировал на его появление и посмотрел в ту же сторону. Простирающиеся до самого горизонта снежные пики деревьев. Если долго всматриваться, можно даже позабывать об опасностях, поджидающих там, внизу между стволами. Порыв ветра сорвал с ближайших верхушек и веток белоснежную пудру. Каждый вдох вызывал в носу покалывание. — Вакамацу вернулся с половиной… — Уже слышал, — устало отозвался Аомине. — На этот раз Акаши не спустит. — Нет. Определённо. Они немного помолчали. Скрученная папироса между пальцев Аомине выгорела больше половины, но он так и не поднёс её ни разу ко рту. В первые дни, когда Кагами всерьёз думал, что убьёт его, он долго и часто репетировал ответную речь. Тогда Аомине застал его врасплох своими откровениями и Кагами не смог объясниться. В итоге родилось насколько десяток версий пламенной речи, в которой он красочно расписывает поведение Аомине, награждает его выразительными эпитетами, ловко оправдывается и напоследок, припечатав меткой фразой, повергающей Аомине в ступор, удаляется в закат. Со временем первоначально кажущаяся идеальная речь претерпевала изменения: куски выбрасывались, переписывались, градус посыла снижался, пока в итоге не осталось ничего. Ему выдалась возможность выступить, а он так и не сумел подготовить достойную речь. — Методы у тебя хреновые. — Зато рабочие, раз ты ещё жив. Кагами поджал губы. И не поспорить ведь. Тем более, что и сам заметил, насколько изменилось его отношение к вылазкам. Находиться в рядах разведчиков смертельно опасно — никакой подстраховки, прикрытия. Рассчитывать приходилось лишь на себя. Кагами быстро смекнул, что цена риска слишком высока, а недавно пережитый опыт усилил его жажду жизни. Даже Мидорима, считавшийся самым осторожным и отстранённым среди их всех, с удивлением признал, что не ожидал от Кагами такой собранности. — Я остаюсь, как бы ты не хотел обратного. Голова Аомине опустилась. Тлеющий круг почти коснулся его пальцев. — Знаю, отговорить тебя не выйдет. Карри под фольгой ещё теплое. Кагами поставил тарелку на парапет и, развернувшись, пошёл назад. Он почти достигнул лестницы, когда позади раздалось: — Тайга. Замерев, он посмотрел назад на почти сливающийся с тёмным звёздным небом синий затылок. — Постарайся не умереть до моего возвращения. — Даже не думаю, — ответил Кагами, чувствуя, как губы сами собой расползаются. — Но, знаешь, с тобой рядом мои шансы возрастут. И он знал, что прямо сейчас Аомине тоже улыбался.***
30 марта 2024 г. в 14:20
Дом, в который их занесло, не казался заброшенным, хотя Катастрофа произошла более семи лет назад. Возможно, сюда не так давно уже наведывались такие же мародеры, как они сами, в поисках чего-нибудь полезного или съестного. Особенно последнего. Но обычно такие группы оставляют после себя исключительно перевёрнутую мебель и выпотрошенные ящики. Да и забрались они сюда через окно второго этажа — входная дверь оказалась надежно запертой и предусмотрительно подпёртой столом с тумбочкой.
Впрочем, разгадка вскоре обнаруживается в одной из спален, где на аккуратно заправленной кровати лежат два свежих трупа с простреленными головами. Одного выстрела достаточно для пожилой женщины в чистой — не считая ошметков мозга крови и черепа на светлой ниже колен ночнушке, — и явно мало для её, судя по возрасту, супруга, который, завидев в проёме Кагами, издаёт утробный звук.
Он медленно, будто только начинающий ходить младенец с запёкшейся кровью вокруг дыры в голове и пустой глазницей, лезет через труп женщины. Задевает ткань, оголив её сухие морщинистые ноги с синими прожилками вен.
Зрелище не производит впечатление. К такому быстро привыкаешь. А если нет, сам скоро пополнишь ряды ходячих тварей. Тратить патроны, которые едва ли не более ценный ресурс чем еда — глупость или роскошь.
Кагами подходит к трупу с другой стороны кровати и быстрым движением вгоняет нож в череп. Голова трескается словно спелый арбуз. Мертвец, на этот раз уже точно, тут же затихает и падает на труп женщины.
Спустившись на кухню, Кагами преступает к поискам. Судя по степени разложение, владельцы дома умерли пару дней назад. Сами же вынесли себе мозги, ну или по крайней мере попытались. Значит шансы найти что-то полезное здесь высоки.
Он раскрывает кухонный ящик. Противно скрипит дверца. Звук, с которым жестяная банка падает на столешницу, подобен выстрелу.
Кагами чертыхается под нос, глядя как нарушитель мёртвого спокойствия юлой крутится на одном месте, мелькая выцветшей красной этикеткой.
— Да, давай ещё громче, чтобы мертвечина со всей округи подтянулась, — раздаётся недовольный голос недалеко.
Чертыхнувшись ещё раз, Кагами набирает больше воздуха, чтобы крикнуть в ответ, но сдерживается.
«Долбанный мудила».
Он накрывает банку рукой, прерывая её карусель.
Сегодняшняя вылазка станет настоящим испытанием его терпения.
На пыльной полке сиротливо жмутся друг к другу пустые банки из-под печенья и хлопьев. В углу валяется открытый пакетик с лапшой быстрого приготовления, к которому Кагами, за неимением ничего более стоящего, тянется.
В проёме показывается синяя шевелюра. Аомине ловко выхватывает находку Кагами и критично осматривает её.
— И всё? Не густо.
Кагами с раздражением вырывает пакетик из смуглых пальцев и засовывает его в рюкзак.
— Мог бы и помочь.
Судя по лицу Аомине явно доволен тем, что вывел Кагами из душевного равновесия. Он ухмыляется, лениво поправляет на плече винтовку.
— Моя задача, Кагами, — убедиться, что твоя задница не станет главным блюдом у мертвяков. Собирательство для неудачников.
— Повтори это, когда придёшь на кухню за жратвой, — сплёвывает Кагами и выставляет под нос напарнику средний палец.
Ухмылка Аомине становится шире.
До чего бесящий чёрт. Кагами призывает всех известных святых даровать терпение, которым природа и так обделила. Угораздило же из всех вариантов оказаться с самым неприятным. Можно даже сказать — ужасным.
Остаётся только догадываться, чем руководствовался Акаши, ставя их вместе. А ведь он прекрасно осведомлён об их взаимной неприязни.
Аомине всё-таки снисходит до помощи — начинает дёргать выдвижные ящики, правда, не особо выражая интерес к содержимому.
— Да чё ты сучишься? Давно не дрочил?
— Закройся. У тебя только одно на уме, — огрызается Кагами.
— Ну конечно, — начинает Аомине и осекается: — Погоди.
Кагами замирает, глядя как на пол из очередного ящика вываливается какой-то хлам.
Губы Аомине расплываются в улыбке. Между пальцев он держит пожёванную пачку с чудом выжившей сигаретой.
Он выглядит так будто нашёл пульт от чёртового телепорта, который унесёт их из окружавшего пиздеца в другую вселенную, и не важно, насколько там опасно.
— Придурок, — бурчит Кагами, сам не зная, почему разозлился.
Он же не думал, что они найдут пульт от телепорта.
Не найдут же…?
Когда они выходят из дома, переваливает за полдень. Середина ноября. Солнце потонуло в хмурой, вечной дымке, придавая осени совершенно убитый и мрачный образ. Под ногами то и дело чавкает, когда ботинки погружаются в сырую, покрытую мокрой листвой, почву.
Налетает ветер, принося с собой вонь разложения и отдалённые стенания мёртвых.
Кагами ёжится и выдыхает облачко пара.
Рюкзак за день так и не потяжелел. Скоро зима, а запасы в Ракузане с каждым днём скудеют всё больше. И как бы он не понимал важность ходить на вылазки, роль «добытчика», данная ему главой поселения, куда они с Куроко и другими выжившими прибились полгода назад, — его абсолютно не устраивала.
Он достаёт из кармана смятый листок. Пробегается глазами по желтоватой криво вырванной бумаге со списком, составленном разными почерками. Даже треть не собрали.
В Ракузане с самого начала существовал установленный порядок и роли были поделены. Одни отвечали за обустройство поселения внутри, другие занимались обеспечением, а вот третьи — разведкой и защитой. Именно туда и метил Кагами с приходом, но быстр понял — хотелки придётся поумерить. Акаши лично выбирал тех, кому можно доверить не только жизни немаленького поселения (только на момент появления Кагами здесь проживаю около тысячи человек и с каждым днем их становилось больше), но и оружие.
Да, все без исключения проходили экспресс-курсы по выживанию. Да, за каждым поясом торчала рукоятка ножа или топора, но у Кагами начинало зудеть от желания вырваться за стены безопасного поселения не просто ради поисков припасов, но уничтожения мертвецов. Да чёрт, он готов был разрывать пасти голыми руками, чем занимался все эти годы пока они со своей группой во главе с Рико и Джумпеем кочевали от одной точки к другой, хватаясь за любую возможность выжить.
Поэтому он не понимал, почему Акаши не переводил его, при всём опыте. Даже Куроко, Куроко, который промажет, стреляя в упор, и то зачислили. Да, ему не хватает изящества Кисе, силы Мурасакибары и острого глаза Мидоримы, но он что, хуже этого ублюдка Аомине?
— Ну, чего встал?
Бесцеремонной толчок в плечо выводит Кагами из раздумий. Аомине встаёт рядом.
В отличие от Кагами, он вооружен до зубов. Да и рюкзак в разы легче — ничего не должно мешать разведчику двигаться. Особенно, если они попадут в полную задницу и Аомине ничего не останется как бросить его, прихватив с собой барахло. Времена геройства и самопожертвований канули в лету, а может их никогда не было вовсе.
— Время ещё есть. Заглянем на соседнюю улицу.
Кагами твёрдо направляется в выбранном направлении.
— Там ничего нет, — заявляет Аомине так уверено будто только что сам оттуда. — Пустая трата времени.
— Мы почти ничего не нашли, — развернувшись, цедит Кагами. — Возвращаться с пустыми руками не вариант.
— Кагами, выходить за пределы периметра запрещено.
Аомине неторопливо прикуривает только что найденную сигарету будто на повестке дня нет более важных дел, чем решить: боулинг или игровые автоматы.
— Вот поэтому нам и нужно идти дальше, а не таскаться по местам, которые уже раз пятнадцать обшарили до нас.
— Ты глухой? Говорю же, за неисследованный периметр соваться нельзя. Особенно тебе. Мало было прошлого раза? Две недели в лазарете не вправили мозги?
— А какое тебе до этого дело? Признаю, налажал. Полез, куда не стоило.
— Бровастого впутал…
— Его зовут Теппей!
— И едва этот такой же добрый, мать его за ногу, самаритянин, тебя на горбу вытащил из-под завала с мертвяками. Да уж, разведчик из тебя просто обосраться. Самого тянет сдохнуть и других тянешь. Уходим.
Затушенная на треть сигарета оказывается в кармане куртки. Аомине смотрит. Ждёт.
Кагами внутри закипает ещё больше. В синих глазах разведчика он видит вызов, в чуть приподнятых бровях — издёвку.
— Сам пойду.
Выражение Аомине не меняется.
— Мне не нужно твое разрешение, — заявляет Кагами — Знаешь, возвращайся, пожалуйся Акаши, насрать. Справлюсь без твоей рожи.
Теперь уже он, слегка задев плечом Аомине и мельком глянув ему в глаза, проходит мимо.
Плевать. Не станет упрашивать этого придурка.
Два шага. Столько успевает сделать Кагами, прежде чем его грубо разворачивают назад. Он замахивается, но кулак перехватывает рука в кожаной перчатке без пальцев. Аомине двигается бесшумно — но Кагами просто знал, что тот предпримет.
— Что, так хочется погеройствовать, Кагами? — лицо Аомине оказывается настолько близко, что Кагами чувствует кислый запах сигарет. — Ну пошли.
Идут они не на соседнюю улицу.
Он повёл их в другую сторону. Гораздо дальше.
«Ну ты же хотел набрать припасов» — подначивал Аомине, указывая точку на потёртой карте. — Вот и шанс.
Указанное место находилось почти в двух милях к западу. Пересечь трассу, обойти некогда коровье пастбище и за полосой деревьев окажется небольшая заправка с кафе и парковкой.
В округе тишина. Только противно каркают верхушки елей. Неезженая дорога покрыта пожухлыми листьями, иголками. Кое-где белеют тонкие корочки льда.
Кагами привычно смотрит по обеим сторонам, в поисках машин. Чертыхается и идёт следом за Аомине.
Заправка выглядит многообещающе нетронутой. По крайней мере на первый взгляд. Парочка брошенных авто, катающийся словно перекати-поле мусор, неподвижная груда одежды, напоминающая контуры человеческого тела прямо у дверей под вывеской «мы открыты» с «плачущим» от времени смайликом.
Кагами с Аомине двигаются осторожно. На неизвестной территории распри остаются позади. Они бесшумно разделяются, но не теряют друг друга из виду. Кагами заглядывает в тёмное от разводов окно. Судя по поваленным стеллажам и разбросанным товарам — они не первые. Глупо надеется, что за годы Катаклизма ещё остался хотя бы один неразграбленный магазин.
Он бесшумно обходит здание, попутно осматривая окрестности на наличие ходячих трупов. В руках неизменный армейский нож, с которым он не расстаётся уже несколько лет, и потасканный «глок» с пятью патронами.
На первый взгляд всё тихо. Мусорные баки подпирают сетчатый дырявый забор, за которым высится стена из прожжённых покрышек, ограничивающая территорию заправки от парковки с оставленными авто.
В них тоже можно полутать, мельком думает Кагами.
Он возвращается к магазину, почти без надежды дёргает ручку задней двери, и та на удивление сразу поддаётся. Легко и бесшумно.
Внутри стоит затхлый запах плесени и пыли. Под ногами хрустят осколки стекла. Чуткий нос не улавливает сладковатой гнили. Значит, действительно пусто. Но Кагами не полагается лишь на обоняние — всё равно методично осматривает зал, заглядывая в те места, откуда может неожиданно напасть ходячий. Они не настолько умны, чтобы устраивать засады, но теперь в мире анархии отстреливаться всё чаще приходиться от живых.
Он опускает пистолет и тут же дёргается, выставляя дуло перед собой в сторону шума.
Изнутри входную дверь подпирает поваленный стеллаж. Вместо того чтобы пойти за Кагами, Аомине плечом напирает с той стороны, расширяя проём. Дверь неохотно уступает. Металлический стеллаж со скрипом тащится следом.
Кагами качает головой и опускает оружие. Стук сердца о рёбра становится тише.
— Здесь никого, — сообщает он, когда Аомине, оказавшись внутри, резко дёргает застрявший в проёме рюкзак на себя.
Тот лишь хмыкает.
Несмотря на то что на улице ещё день, в магазине стоит полутьма. Поваленная мебель, перевёрнутые прилавки, на полу в хаосе разбросаны коробки, бутылки. Большая часть открытые и выпотрошенные.
Кагами проходит дальше, где сгущается тьма: ближе к прикассовой зоне обычно стоят полки с медикаментами. По пути засовывает в карманы куртки всякую мелочь: неполная пачка батареек, зажигалка, жевательная резинка.
Он присаживается на корточки. В раскрытую пасть рюкзака летит всё, что попадается под руки. Кагами не может, да и не пытается разглядеть надписи на картонных коробочках и бутылочках — наверняка из всего этого хоть что-то было в списке жителей Ракузана: находится даже чудом уцелевшая бутылка тёмного рома.
Под слоем пыли и мусора мелькает что-то знакомое. Кагами приподнимает полку и аккуратно вытягивает журнал. На обложке спортивного ежемесячника Кевин Дюрант «Феникса» в моменте данка. Не самый любимый спортсмен, но тем не менее, у Кагами перехватывает дыхание от нахлынувших воспоминаний, ощущения ребристой поверхности мяча под пальцами, скрипа кроссовок по паркету, запаха резины и пота. Кажется, если прикрыть глаза можно снова оказаться на баскетбольной площадке недалеко от дома.
Он чуть улыбается. Едва приподнимая краешек губ.
— Чего лыбышься? Уже прикидываешь, кто даст за пачку тампонов?
Кагами вскакивает на ноги словно пружина. В два прыжка оказывается около Аомине и, схватив того за грудки, с силой впечатывает в стену.
— Знаю, что ты конченный мудак, но сегодня ты просто превзошел себя.
— Тигрёнок решил выпустить коготки, — с издевкой тянет Аомине, широко ухмыляясь. — И какой же дальше шаг в твоём гениальном плане, а? Давай, Кагами, не разочаруй.
Пальцы подрагивают от желания заехать по этой наглой морде, но он сдерживается. Они не могут затеять драку в месте, где в любую минуту могут появится мертвецы…
Аомине отбрасывает руки Кагами в стороны и толкает его.
— Знаешь, чего тебе не хватает для разведчика — помимо того, что ты слабак и неудачник — действий. Когда оказываешься лицом к лицу с противником, нужно атаковать, а не жевать сопли, Кагами.
Какой-то частью он всё понимает. Понимает, что Аомине просто подначивает, просто раззадоривает, просто намеренно провоцирует, но ради чего? Развлечения? Странного извращённого удовлетворения? Хочет найти причину оставить его здесь, умирать, а в Ракузане рассказать о том, что тот пал жертвой мертвецов?
Почему такой первоклассный разведчик, настолько его ненавидит?
Видимо, Аомине сам не ожидал удара, потому что не успевает даже при своей хваленой ловкости увернуться. Инерция отбрасывает его назад к стене, но мгновенно оттолкнувшись, Аомине бьёт Кагами в живот, заставляя согнуться пополам, а затем толкает ногой.
Кагами налетает на стеллажи, падает, утаскивая за собой алюминиевые банки с автомобильным маслом. В воздух поднимаются клубы пыли.
Аомине осторожно языком касается разбитой губы и морщится, почувствовав кровь.
Секунду Кагами не двигается, а затем вылетает из пыльного плотного облака, словно дикий зверь и, перехватив Аомине поперёк, падает вместе с ним.
Они катаются по полу, ломая мебель и те остатки ценных товаров, что могли бы им пригодиться, не обращая внимания на падающие стеллажи. Пролетевший в миллиметре набор инструментов едва не разбивает Кагами голову.
В рот набивается мусор, глаза слезятся, а в спину то и дело впиваются осколки стекла, острые углы досок и картона. Но, чёрт возьми, как же приятно отмутузить Аомине, стереть с его лица самодовольную ухмылку.
Это не первый раз, когда они спорили, но впервые дошли до насилия.
До этого они уже пересекались в основном в пределах Ракузана. И в те немногочисленные короткие встречи стало ясно — мир для них слишком тесен. Каждая встреча заканчивалась словесной потасовкой. Кагами бесило в Аомине абсолютно все: начиная от скотского характера, и заканчивая потрясающими способностями, которыми невозможно не восхищаться.
На вылазках ситуация не улучшалась. Они всегда были в команде с другим разведчиками или сборщиками, но это не мешало им собачиться по любому поводу. Аомине, казалось, только и искал предлог, чтобы достать Кагами. Ему приносило удовольствие цеплять и поддевать. Хрустнула ветка под ногами — это Кагами идиот. Смазал выстрел — ну это же Кагами. Наткнулись на ходячего — опять из-за Кагами.
Кагами. Кагами. Кагами.
Он слышал свою фамилию из уст Аомине чаще, чем за все семь лет кочевания с Сейрин.
Даже предыдущая их совместная вылазка не была настолько напряжённой. Они как обычно поспорили, подключая ретранслятор к радиовышке, и Кагами по глупости ввязался в очередной — кто больше уничтожит зомбаков одной лишь битой — спор, который едва не стал фатальным для обоих.
Именно после этого он зарёкся выходить с Аомине на миссии, и казалось все, в том числе Акаши, видели их отношение друг к другу. Однако ничего не помешало спустя пару недель таки поставить их вместе снова. А как известно — приказы и решения Акаши не обсуждаются.
Кагами бьёт Аомине куда-то ниже пояса и отодвигается на достаточное расстояние, тяжело дыша. Аомине делает то же самое — прислоняется к стене и прикрывает глаза. Выглядит он не очень, впрочем, как Кагами догадывается, и он сам. Одежда в пыли, местами порвана, руки в мелких порезах, но в целом порядок. Они больше катались по полу, чем на самом деле навредили друг другу.
Пыль в воздухе постепенно опускается.
— Пойду отолью.
Аомине тяжело поднимается и, немного отряхнувшись, выходит.
Выплюнув изо рта кусок ДСП, Кагами тянется к рюкзаку, которому в их потасовке тоже досталось и чертыхается. Несколько бутылочек с лекарствами разбиты. Ткань сумки пропиталась едким запахом.
Он не знает, стоило ли полное удовлетворение выбивания дерьма из Аомине, ценной провизии.
Бросив взгляд на улицу, он отбрасывает осколки и начинает шарить по полу в надежде найти что-нибудь полезное. Только сейчас он понимает, что стало темнее. Учитывая, что сюда они шли около двух часов, им уже давно пора было двинуть назад.
Где-то недалеко раздается шум. Кагами тут же выпрямляется, прислушиваясь. Тишина. Точно не показалось. Аомине наткнулся на ходячих?
Поднявшись на ноги, Кагами, достаёт из-за пояса пистолет и подходит к окну. На первый взгляд всё спокойно. Никакого движения.
Когда задняя дверь резко открывается, он чуть вздрагивает. Аомине вваливается внутрь.
— Ты чего? — приподнимает он вопросительно бровь, заметив напряжённого Кагами.
— Услышал что-то.
— Показалось, —пожимает плечами Аомине. — Ни хрена не слышал кроме своей струи. Всё собрал?
Он кивает на выпотрошенный рюкзак Кагами.
— Дай две минуты, посмотрю ещё за тем стеллажом, — указывает Кагами дулом в зону около касс, до которой так и не добрался.
Он успевает сделать шаг, когда снова слышит посторонний звук. Он смотрит на Аомине, и судя по его лицу, тот тоже слышал. Аомине прикладывает палец к губам, вооружается пистолетом и становится к окну чуть поодаль.
Они несколько секунд вслушиваются в напряжённую тишину.
— Там никого не было, — шёпотом произносит Аомине. — Периметр пуст.
Грохот и протяжный стон.
Сомнений не осталось — рядом мертвецы.
Спустя несколько секунд за сеткой из покрышек со стороны стоянки появляются первые ходячие. Краска отливает от лица Кагами, и он опускает оружие. Покрышечная стена рушится. Нет, там не два и не три зомбака, с которыми можно легко справится — их сотня. Гниющие трупы медленно и неумолимо шагают по направлению к зданию заправки.
— Блять, валим.
Аомине кидается от окна в сторону выхода.
Кагами не нужно говорить дважды. Схватив рюкзак, он бросается следом.
На улице стоны мертвецов слышны отчетливо. От вони со стороны стада слезятся глаза.
Стадо. Из всех вариантов им попался самый хреновый.
Справа из-за деревьев показываются ещё трупы. Двое шустро кидаются на них. Раздаётся два выстрела.
— Только спринтеров не хватало, — цедит Кагами, не опуская пистолет.
Несколько лет назад эти твари начали появляться всё чаще. Как сказал Мидорима — возможно дело в мутации. Обычно ходячие передвигались медленно, чуть быстрее идущего пешком человека, и оторваться от них реально, если те потеряют след.
А вот спринтеры вполне соответствовали своему названию: бегали резво. Не хуже спортсменов, и было неважно, на какой стадии разложения находится труп или сколько лет ему было на момент смерти — догнать уставшего выжившего им запросто. Их редко видели по одиночке, в основном они смешивались с небольшими группами ходячих и затем вырывались вперёд, ведя остальных по следу, словно адский ищейки.
Потратить на них патроны сейчас было самым разумным решением.
— Откуда только их столько.
Рядом Аомине точными выстрелами укладывает одного ходячего за другим. Их слишком много, да и те что вышли на заправку наступают на пятки.
— Уходим, уходим, — кричит Кагами, дёргая Аомине за плечо, бросаясь в сторону леса.
Они не успеют даже к тем домам, с которых начинали. А уже о Ракузане нет и речи — туда идти ещё час, у них на хвосте стадо со спринтерами, вокруг ноябрьский лес в предзакатных сумерках на десяток километров.
— Сюда! — Аомине берёт курс восточнее. — До базы нам не добраться.
Кагами прекрасно ориентируется без компасов, солнца и мха. Перед глазами мысленно вырисовывается карта местности. Он знает, что там, куда направляет их Аомине, ничего нет. Но вопросов не задает. Каким бы характером тот не обладал, Кагами доверяет ему как разведчику.
Сзади быстрые шаги становится ближе. Не нужно поворачиваться, чтобы убедиться, что спринтеры нагоняют. Аомине приостанавливается, снимает с плеча винтовку и подстреливает ещё нескольких мертвецов. Затем уже на ходу достаёт что-то из кармана рюкзака и бросает назад. Судя по звуку — дымовая завеса. Она не остановит ходячих, но немного времени выиграет.
Взрыв спугивает стаю птиц, которая, каркая, взмывает с насиженных деревьев.
Они ныряют в глухую чащу. Мерзлые ветки хлещут по лицу. Ботинки через шаг проваливаются в мягкую рыхлую почву. Аомине едва на летит носом вперёд, споткнувшись о выступающий корни, но Кагами успевает удержать его.
В груди начинает разгораться пожар. В боку колет. Полупустой рюкзак за спиной прибавляет пару десятков килограмм. Из-за стука крови в ушах и собственного дыхания плохо слышно, что происходит позади.
Аомине ведёт их уверенно, а главное — целенаправленно. Ещё два раза они меняют направление прежде чем между деревьями что-то появляется.
Одноэтажный дом больше похож на укреплённый сарай. Несколько разбитых окон, покосившаяся крыша. Одну из стен подпирают крупные бревна. Серый, покрытый растительностью фасад практически сливается с тоскливым осенним пейзажем.
Они влетают внутрь через незапертую дверь. Закрывают за собой. Аомине наваливается сверху, тяжело дыша. Кагами осматривается. Большое просторное помещение с одной дверью, ведущей в другую комнату. В центре столы, лавки, стулья. Тут же у стен стоят пустые шкафы, комод и буфет.
Кагами достаёт пистолет, собираясь осмотреть остальную часть дома. Аомине отталкивается от двери.
— Здесь никого. Нужно забаррикадироваться.
На полу обнаруживаются инструменты, удачно оставленные гвозди. Выломанные полки вколачиваются в проём двери. У Кагами так дрожат руки, что он несколько раз промахивается по шляпкам гвоздей, кое-как загоняя стержни в промёрзлую древесину.
Они подпирают дверь тяжелым шкафом и буфетом, затем начинают заколачивать окна. На них уже есть криво приколоченные палки, но, учитывая сколько за ними идёт ходячих, чем больше, тем лучше.
Аомине приносит из соседней комнаты, которая оказалась пустой крохотной кухней, всё, что не прибито к полу. Они ломают стулья, шкафчики, делая импровизированные ставни. Проход на кухню также подпирается.
Когда они заканчивают, в доме практически кромешная темнота. Кагами зажигает пару свечей. Спринтеры уже давно нашли их убежище и сейчас методично колотят словно дятлы в стены. Они не отличаются отменным интеллектом, действуют на инстинктах. Чувствуют, что в этой коробке есть что-то. Горячее. Мягкое. Живое. Съедобное.
С уставшим вздохом, Аомине садится к дальней стене.
В доме лишь на пару градусов теплее, чем снаружи. Тело после нагрузки остывает и без движений провести даже ночь в таких условиях будет сложно.
Кагами собирает остатки древесины в кучу, обливает найденные тут же тряпичные обмотки новоприобретённым ромом и кидает их в импровизированный костёр посреди комнаты.
Отходя назад, он чуть не падает, споткнувшись о торчавший из пола крюк.
Выругнувшись под нос, Кагами усаживается рядом с Аомине.
Тишину нарушает только треск дерева. Поэтому хорошо слышно, что происходит за пределами убежища. С тех пор как Кагами в последний раз обращал внимание на шум, ходячих явно прибавилось. Обломанные ногти и стесанные кости пальцев грубо шкрябают по стенам в желание прорваться внутрь. Они клацают беззубыми остатками челюстей, и стонали, стонали, стонали и эти хрипы, похожие на предсмертные, сливались в один нестройный жуткий хор.
Несомненно, теперь кроме их с Аомине присутствия тепло и свет огня привлекает мёртвых больше.
На двоих едва набирается с десяток патронов. Ножи, мачете, самодельный томагавк и отвёртка — вот всё нехитрое орудие на случай зомби-апокалипсиса. Не густо.
Подойдя к одному из заколоченных окон, Кагами пытается прикинуть, сколько они теоретически успеют проткнуть мёртвых мозгов, прежде чем сами превратятся в банки с разлагающимся мясом. Перспектива не радужная — их дом уже окружили, и он видит между голых деревьев движение остатков растянувшегося на, возможно, километры, стада.
Он бросает взгляд на странно притихшего Аомине. Ожидал от него инициативу, идею, план, чего угодно, учитывая, что тот привык к патовым ситуациям. Но Аомине не торопится делиться мыслями, а Кагами не собирается делать вид будто родился вчера и шагу не может ступить без указки разведчика.
Вспоминается рация, которую берут все, кто покидают стены Ракузана. Загорается смутная, но надежда. Он лезет за передатчиком, включает его.
На всех частотах мёртвая тишина, сколько Кагами не крутит ребристую кнопку. Они не ушли за пределы радиуса действия рации, но, местность не позволяет связаться с вышкой.
Бесполезный девайс отбрасывается в сторону. Кагами осторожно подходит к забаррикадированной двери. Мертвецы, чувствуя приближение, начинают вопить громче. Дверь, протяжно застонав, прогибается. Слышится тихий треск древесины.
Кагами неуверенно мнёт губы. Охватывает злость на себя — за отсутствие сообразительности, на мертвецов — за то, что загнали их в текущее положение, на Аомине — за то, что вообще не предложил ничего.
Либо он что-то знает, чего не дано Кагами.
И ждёт пока он признается в бессилии, чтобы тут же выдать простой как три копейки план. А затем Кагами хлопнет себя по лбу, сокрушаясь оттого, что не в его голову пришла эта гениальная идея.
Он глотает остатки гордости. В конце концов небольшая плата за лишний день среди живых.
Но всё идёт не по плану, если таковой вообще существовал вне больной фантазии Кагами.
Вариант, который не пришёл бы ему в голову и за тысячу лет.
И за это не стыдно.
И озвучивает его Аомине.
Говорит, что это конец. Что это…
— … наша с тобой остановка, Кагами. И она конечная.
Он не верит ушам. Аомине лжёт, водит за нос, играет в только ему понятные игры.
Пальцы сжимаются и разжимаются. Как никогда хочется повторить, то, что они устроили на пыльном грязном полу заброшенной заправки, только на этот раз действительно отколошматить Аомине. Пройтись костяшками по скуле, носу. Оставить под глазом такой «фонарь», что он станет посмешищем хотя бы на неделю, пока всеобщее внимание не привлечёт нечто более выдающееся, чем расквашенная харя одно из лучших разведчиков. Хотелось пересчитать рёбра и окунуть его лицо в лужу собственной крови.
За то, что так быстро сдался.
— Я отказываюсь умереть зазря, — говорит он, поворачиваясь к Аомине, который слишком, сука, спокойно, смотрит на него. — Погибнуть защищая — так должен я встретить свой конец. Чтобы ни о чём не жалеть.
— Не всем мечтам суждено сбыться, Кагами.
Ебанный философ.
Несколько секунд они молча смотрят друг на друга.
— Да пошёл ты, — с горечью выплёвывает Кагами.
Игнорировать с каждой секундой холодный липкий ужас, ползущий по спине, удаётся всё сложнее. И дело не в сложившейся ситуации. А в Аомине.
Потому что в голове не укладывается, что на этом всё. Что они не в состоянии придумать, как выбраться из окружённого дома. И Кагами не знает, то ли ему рыдать, то ли выть от бессилия и злости.
«Отвлечём и сбежим».
«Догонят».
«Вылезем на крышу и спрыгнем».
«Слишком высоко».
«Попытаемся позже вызывать помощь».
«Не успеем. Они скоро прорвутся».
Кагами наваливает ещё варианты, даже те, которые совершенно лишены логики, он просто хочет зацепиться хоть за что-то, но Аомине всё отметает.
У него только один вариант.
С которым Кагами нужно просто смириться.
Горящий костер соблазняет. Сжечь бы всё к чертям. Утроить красочный опен-эйр со сладкой ватой и каруселями. Но как им самим выбраться, когда горящие балки и стропила начнут падать на головы.
— Эй, иди сюда.
Аомине делает глоток из бутылки с ромом, чуть морщится и протягивает её.
Медленно, нехотя, Кагами снова садится рядом с Аомине, берёт ром.
Алкоголь обжигает горло. Отдает вкусом карамели и каких-то специй. Не дожидаясь, Кагами прикладывается ещё и ещё.
Он хочет, чтобы ему стало всё равно. Расслабиться до такой степени, что забудет обо всём на свете. Но бутылки чуть больше половины, а их двое.
В глазах щиплет, он не знает, алкоголь тому причина или собственное отчаяние.
Какое-то время бутылка молча переходит туда-сюда.
Кагами чувствует, как расслабляется. Становится жарко. Он приваливается к стене и расстёгивает молнию куртки. Синие язычки спирта давно сменились ровным желтым ореолом. Пламя гипнотизирует.
— Чем занимался до того, ну, как всё это началось?
— Был обычным школьником-распиздяем. Спал на крыше вместо уроков, дрочил на сисястых моделей из журналов, гонял в баскет.
Кагами чуть не давиться ромом.
— Ты? Играл в баскет?
— Чего тебя так это удивляет? — усмехается Аомине.
— Не знаю, — признается Кагами. — Просто никогда не думал об этом.
Алкоголь уже не кажется таким обжигающим, пол неудобным, а стена твёрдой. Вой мертвецов становится лаундж-музыкой в кафе. Где-то на периферии Кагами отмечает, что слышал треск двери, но уже не помнит, когда это произошло.
Они ещё долго разговаривают. Нитями вытаскивают из прошлого, то, кем были когда-то, чем занимались раньше. Кагами кажется, он говорит о чужаке, незнакомце, которого знал, но забыл, и тот остался чёрно-белым невнятным снимком, как на старой фотокарточке. А может, он давно умер.
Чувствует ли то же самое Аомине? Спрашивать не станет: из-за страха что тот либо подтвердит, либо опровергнет ощущения Кагами.
Музыка, кино, комиксы, спортивные передачи, еда, компьютерные игры, одежда — у них так много общего хотя Кагами бы уверен, нет ничего более полярного чем они с Аомине.
Будь сейчас иное время, иное место, кто знает, может стали бы друзьями. Встречались по выходным в баре, ходили болеть за любимые команды, ломали кольца на баскетбольных площадках, давали «пять» после изнуряющего матча, ночевали друг у друга, резались в приставку, вместе смеялись. А может даже…
— Давай потрахаемся.
В полудрём он слышит голос Аомине. Разморённое сознание реагирует запоздало.
Послышалось, верно? Не может он в самом деле на полном серьёзе предложить это.
Сомнения начали рассеиваться, стоило Аомине стянуть с плеч куртку. А когда пальцы легли на пряжку ремня, Кагами окончательно уверился в правильности услышанного, а сознание становится ясным.
Ставшее вдруг сухое горло сжимается в спазме. Нужно сказать нет, рассмеяться в лицо, ударить. Как можно вообще предложить подобное, когда их от смерти разделяют, возможно, считанные минуты и слой сопрелого дерева.
Но он почему-то ничего не делает.
Трещит дверь. Громче обычного. Кагами напрягается, тут же поворачивает голову в сторону. Рука неосознанно шарит в поисках почти пустого пистолета, который он оставил на полу возле себя.
Аомине пользуется его замешательством. Притягивает за шею.
Кагами не замечает этого. Всё, что он видит, это кусочек двери за высоким шкафом, которая ритмично приоткрывается. Из ушей достают вату, и он отчётливо слышит, что всё это время происходило вокруг. Шкрябание и толчки теперь повсюду, кажется, даже на потолке.
Он кладёт руку на грудь Аомине, чтобы оттолкнуть. Но тут же забывает об этом.
— Аомине…
В кухне уже продавили ставни и мёртвые лезут в окно. Пытаются забраться, падают под напором задних рядов. Скоро под окнами будет груда мяса из копошащих тел и кому-то удастся, взобравшись на неё, ввалиться внутрь.
— Аомине, нам нужно… — паника накрывает его. Кагами готов сорваться с места и броситься бежать. Куда — не важно.
Голос Аомине раздаётся издалека. Он зовёт его. Настойчиво. По имени. Просит посмотреть, но Кагами не может оторвать глаз от двери.
Загнанный в ловушку кролик. Ещё мгновение — и он сойдёт с ума.
Его голову мягко поворачивают. Сквозь ставший привычный запах опаленного дерева и просачивающейся тухлятины, пробивается сладкий алкоголь. Кагами запоздало понимает — его целуют.
Это шокирует настолько, что тут же выводит из панического оцепенения, и он отчаянно цепляется за это отвлечение всеми конечностями, чтобы от реальности не поехала крыша. Активно отвечает, приоткрывает рот, позволяя чужому языку проникнуть вовнутрь. Сжав на затылке короткие волосы, Кагами прижимается всем телом к Аомине.
Больше всего он хочет не слышать ничего кроме их дыхания и стонов, не видеть ничего кроме синих глаз, не чувствовать ничего кроме горячих прикосновений.
Кагами цепляет зубами кончик языка Аомине. Дразнит. Отпускает. Снова шершавые губы сминают его. Аомине целуется охуенно, до палящего желания внизу живота. То ли эта отработанная техника, то ли Кагами просто всё равно, на что отвлекаться.
Тело охватывает приятная дрожь. Воздух снова раскаляется. Пальцы с мозолистыми подушечками забираются под футболку. Мышцы живота Кагами непроизвольно сокращаются от прикосновения, он прикусывает повреждённую губу Аомине, которую разбил, казалось, вечность назад. Едва затянувшаяся рана открывается. Аомине недовольно втягивает ртом воздух, но не отрывается. В рту Кагами разливается вкус тёплой крови. Он щедро размазывает её по губам обоих.
Аомине переключается на подбородок, кусает его, проводит языком вниз по бьющейся жилке к впадине ключицы. Кагами прижимает Аомине сильнее, практически садится на его бёдра. Чувствует чужое возбуждение сквозь две пары жестких джинс.
Он хочет раствориться в Аомине, чтобы он стал его чёртовым телепортом из этого пиздеца.
Пальцы тянутся вверх к груди. Кагами приподнимет мешающую футболку до горла и Аомине тут же прижимается губами к его соску, берёт его в зубы, оттягивает, не забывая при этом терзать пальцами другой.
Кагами откидает голову стонет. Мутный взгляд скользит по пыльным стропилам, с которых свисает вековая паутина.
— Не думал, что ты такой податливый, — урчит Аомине, оставляя на шее Кагами болезненный засос.
— Заткнись.
Аомине усмехается. Лижет, а затем дует на соски. Выкручивает мягкую плоть ногтями, и острая боль сладко отзывается в паху.
Когда у него в последний раз был секс? Не вспомнить. Слишком привык к отработанным годами движениям правой руки для быстрого снятия напряжение. Надолго отвлекаться нельзя — слишком опасно.
Но теперь ограничения срываются, ведь опасность и так дышит в затылок.
Больше такого не будет. Ни с кем больше не будет.
Кагами оттягивает Аомине за волосы, впивается в губы требовательным поцелуем, особо не заботясь о технике, позволяя слюне стекать по подбородку. Он переносит вес вперёд, наваливаясь, и прижимая Аомине к стене.
Появляется странное разочарование.
Почему это произошло так несправедливо поздно.
Аомине кладёт руки на упругую задницу Кагами и толкает, так, чтобы их бёдра соприкоснулись.
Оба стонут. Приятная давно позабытая тянущая сладость разливается в паху. Кагами прикусывает Аомине под ухом, зализывает рану. На вкус его кожа солоноватая с терпким привкусом мускуса и чего-то ещё. Того, что принадлежит одному Аомине. Кагами не думал, что вообще знает его запах.
Он шипит и прикрывает глаза, когда Аомине повторяет движение, трётся о него. Кагами не хочет, чтобы он останавливался. В джинсах тесно, а между ними слишком много преград и с каждым толчком он понимает, что всё ближе к грани.
Аомине рукой расстёгивает пуговицу джинс Кагами и влезает внутрь. В момент, когда его пальцы обхватывают член, Кагами дёргается и стонет. До боли впивается ногтями в футболку на спине Аомине. От резко нахлынувшего оргазма кружится голова.
— Я был прав, совсем не дрочишь? — Аомине чуть отстраняется и демонстрирует запачканную руку. Между смуглых пальцев висят густые нити спермы.
— Не все такие извращенцы как ты, — вяло отвечает Кагами.
Аомине игриво приподнимет бровь, а затем облизывает палец.
— Определённо недостаточно.
Кагами хочет подначить его, но слизывающий его сперму Аомине выглядит слишком возбуждающе. Он резко подаётся вперёд, глубоко целует Аомине, чувствуя его улыбку, и свой вкус.
Кагами проводит вниз по груди и животу Аомине, спускаясь ниже, туда, где под грубой тканью пульсирует что-то горячее. Аомине толкается в руку Кагами мычит ему в рот. Расстегнуть джинсы удается не с первого раза, Кагами слишком занят ртом Аомине, да и пальцы, как назло, обычно весьма умелые становятся варенными. Аомине блаженно выдыхает, когда член освобождается от одежды.
— Продолжим? — выдыхает он в губы Кагами и, чуть помедлив, тот кивает.
Приподнявшись, Кагами спускает джинсы с бёдер. Между ягодиц скользит влажный палец. Надавливает и входит внутрь. Спермы в качестве смазки мало, в этом Кагами убеждается, когда присоединятся второй палец.
Он стискивает зубы и кладёт голову Аомине на плечо. Тот целует его в висок, просит потерпеть. Кагами хмурится, старается сосредоточиться на этом. Вскоре пальцы проникают достаточно глубоко, чтобы задевать простату. Каждое касание дразнит, обещает, но не даёт, распаляя желание все сильнее.
— Чёрт, ничего нет для смазки, — Аомине достаёт пальцы. — Будет неприятно.
— Не важно, просто сделай это.
Пока запах пота и спермы перебивает всё остальное, его больше ничего не волнует.
Ни-че-го.
Кагами перемещается на четвереньки. Лицо заливает краска и это не из-за костра рядом. Но всё смущение уходит, стоит почувствовать раздвигающую стенки ануса головку члена. Аомине входит на всю длину, и замирает на пару секунд, убедиться, что Кагами в порядке.
— Двигайся, — нетерпеливо шевелит он бёдрами.
Аомине не церемонится. Несколько толчков, и Кагами опускается на локти. Движения Аомине чёткие, отработанные. Он до синяков сжимает бёдра Кагами, наполовину выходя из него, чтобы затем снова войти до самого основания.
Где-то на границе сознания Кагами жалеет, что не снял футболку, что остался в джинсах. Пот капает на пыльные доски, из приоткрытого рта стекает слюна. Он фокусирует взгляд на хаотичном рисунке древесины. Боли почти нет, а Аомине быстро находит нужный угол, и каждый раз член попадает точно в то место, которое заставляет хотеть больше, сильней, жестче.
И кажется, Аомине слышит его желания. Кагами опускается ниже. Касается лбом пола, рукой прикрывает рот, в попытке сдержать рвущиеся стоны. Закрывает глаза, чтобы не видеть, как тянутся голые конечности между приваленной к двери мебели. Ножка комода медленно отодвигается в сторону. Жадная рука без нескольких пальцев хватает воздух. С другой стороны, будто любопытный сосед, выглядывает голова с отвисшей до груди челюстью. Единственный глаз не сводит взгляда с Кагами.
Он должен оттолкнуть Аомине, сказать ему прекратить, хотя бы попытаться отсрочить неизбежное, перебив практически залезших мертвецов.
Он почти решается. Почти, потому что Аомине больно дёргает его за волосы, заставляя приподняться. Перехватывает локтём шею, склоняется к уху.
— Смотри, Кагами, они чуют нас, чуют запах секса.
Зрачки Кагами расширится. Он неотрывно следит за торчащими в проёме руками без кожи и мышц. Среди сгнившего мяса белеют кости. В щелях повсюду на него в упор смотрят пустые глазницы.
Дверь не выдерживает и с громким треском раскрывается, прибитые доски падают на пол.
Аомине обхватывает член Кагами, быстро надрачивая в такт толчкам. Он продолжает дышать ему в ухо, сообщая все мельчащие подробности того, как мертвецы прорвутся к ним. Как их невидящие взгляды будут прикованы в возбуждённому и парализованному Кагами, которому некуда будет деться. Одновременно десятки рук сорвут с него одежду вместе с кусками кожи, вопьются гнилыми ртами, полными тупых зубов и гладких десен.
— А ты при этом кончаешь от члена в заднице. Разве не круто?
Нарастающее возбуждение, страх и отвращение сливаются воедино, и Кагами прохрипев, кончает. Кровь в ушах стучит так, что на мгновение затмевает всё вокруг. Он прикрывает глаза, чувствуя, как внутри разливает горячая сперма.
Он едва не падает на доски. Его обхватывают поперёк живота и аккуратно опускают вниз.
Натянув джинсы, Аомине достаёт из рюкзака самодельный томагавк и направляется к двери. Кагами тяжело дыша наблюдает, как он точными несколькими ударами перерубает тянущиеся руки и плечом задвигает мебель на прежнее место, захлопнув дверь.
Ему под ноги падает перерубленная голова с остатками волос на лысом черепе. Щёлкает челюсть. Ботинок Аомине опускается и череп раскалывается словно скорлупа. Он разворачивается. С ног до головы он залит кровью и желчью. Волосы всклокочены, глаза блестят, на лице играет дикий оскал. Кагами думает, что никогда не видел более возбуждающего зрелища.
Он едва не сбирает Аомине с ног, валит на пол, сдирает одежду, целует, лижет, кусает и плевать, что в паре метров от них поджидает смерть и одно неосторожное движение станет для кого-то, а может и для обоих, фатальным.
Ему всё равно, он хочет жить, чувствовать краски всеми порами кожи, впитать, насладиться. Отдать всё, что есть и опустошить Аомине без остатка.
Потому что им всё равно ничего уже не понадобиться.
Аомине не остаётся в долгу, отвечает ему так же жадно, бешено.
Пространство вокруг становится плотнее, замыкается, образовывая отдельный мир, где нет ни входа, ни выхода.
Дырка Кагами хорошо разработана, внутри стенки ещё покрыты спермой, потому Аомине, без подготовки, входит на всю длину. Кагами запрокидывает голову в блаженном экстазе от уже знакомого ощущения наполненности.
Шляпки ржавых гвоздей царапают спину при каждом толчке. Футболка быстро пропитывается кровью. Сладкий металл вплетается в запахи гнилья, пота, сырости.
На расстоянии вытянутой руки, раззявила рот со сломанной челюстью мёртвая женщина. Трупного цвета с ошметками серого мяса конечность тянется из щели, слепо щупая пол около головы Кагами, иногда касаясь его слипшихся волос. Он усмехается, показывает ей средний палец, мол, завидуй молча, дорогуша, тебя драть если и будут, то явно по-другому.
То, о чём говорил Аомине встаёт перед глазами: стоит чуть вытянуть руку, и в неё тут же вонзятся гнилые зубы. От боли он не свихнётся, бывало хуже, но насколько будет острее ощущаться реальность, выкрутив в ней боль и удовольствие до максимума.
Эйфория спадает. Мыльный фантазийный шар лопается. Остывающая кожа покрывается мурашками.
Они молча приводят себя в порядок. Приколачивают как могут доски на место и заваливаются к стене. Аомине вытаскивает из кармана куртки остаток сигареты, прикуривает, делает затяжку и передает её Кагами. Тот, поёрзав, чтобы найти более удобную позу для ноющей задницы, охотно принимает.
Импровизированный костёр угасает. Хватит максимум часа на два, мельком думает Кагами, но эта мысль удивительно, не вызывает ровно никаких эмоций.
— Жалеешь, о чём-нибудь? — интересуется он, передавая остатки сигареты.
— Уже нет. Неплохой день, чтобы умереть.
В огонь летит всё, что может поддержать его: подобранные банки со спиртом, любимый журнал Аомине, с которым он не расстаётся, бинты, запасная рубашка Кагами. Окурок размером с ноготь.
Аомине отходит от окна, которое прикрыто лишь доской, державшейся на честном слове. Втыкает нож в глазницу ближайшего мертвяка, но павшего товарища тут же заменяют двое.
— Ложись, я посторожу, — предлагает он.
Адреналин сжёг последние силы, что остались за этот долгий день. Подтянув оружие поближе, Кагами подкладывает под голову сложенную куртку и устраивается настолько удобно, насколько позволяют грубые доски.
Он проваливается в сон так быстро и глубоко, что не чувствует, как сверху ложится что-то тёплое, пропахнувшее костром, мускусом и сигаретами.
Его будит холод. Глаза не открываются. Сделать это, означает принять новый день и реальность, возвращение в которую хочется оттянуть. Он плотней кутается в остатки тепла, продлевая фантазию о том, что сейчас окажется в своей постели. За окном неугомонные птицы заведут беседы, откуда-то издалека донесутся голоса людей, и шум проезжающей электрички. Начнётся новый, прекрасный день, наполненный привычными хлопотами, маленькими радостями. И впереди ожидается ещё много-много таких же дней. Нет, даже лучше.
Царящую вокруг темноту разбавляет свет холодного утреннего солнца, пробивающийся сквозь многочисленные щели.
Ему всё-таки удалось заснуть. Погрузиться на несколько часов в иллюзию прошлого, после которой ещё некоторое время не покидает ощущение нереальности происходящего.
Аомине сидит на том же месте, где Кагами его оставил, и ковыряет ножом в досках, вырезая одному ему известные знаки.
Кагами бегло осматривает помещение. Не то, чтобы что-то поменялось.
Разве что.
Пропал буфет и теперь дверь едва прикрывает шкаф.
— Пришлось приставить его к кухне, — объясняет Аомине не отрываясь от своего занятия, — тамошние твари совсем обозрели. Почти прорвались.
С утра голова работает ясно. Алкоголь выветрился полностью, оставляя лишь холодный, трезвый расчёт и неприкрытую правду.
Они замёрзнут до смерти, либо их сожрут.
Шкаф едва держит напор мертвецов. Треск не прекращается. Счёт идёт на минуты. Предвкушая скорою встречу с долгожданной добычей, ходячие напирают активнее.
Кагами отрешенно думает, что это и правда конечная. Не такая героическая и самоотверженная, о которой он мечтал.
Недоделанные обязанности, невыполненные обещания, потерянные возможности, несказанные признания — с лихвой хватало бы на ещё одну жизнь.
Он чуть двигается и вздрагивает, когда задевает руку Аомине. Неуверенно, осторожно касается ледяных пальцев, будто прося разрешение или извиняясь за своевольность, и те с готовностью сжимают его в ответ.
Становить чуть легче.
Может умереть вот так — он украдкой смотрит на профиль Аомине — не самый плохой вариант, который предлагает безносая.
Наверное, наступил момент, как говорят, истины. Сейчас Кагами может признать, не таясь себе, что никогда в общем-то не ненавидел Аомине. Восхищался. Хотелось, чтобы тот видел в нём равного, а не бесполезный балласт, который нужно постоянно вытаскивать из задницы.
А может Аомине тоже не хотел показаться бесполезным балластом.
Но узнать это Кагами не суждено.
Потому что сквозь ставший привычным шум прорывается нечто постороннее, что оказывается мотором. Несколькими моторами. А вскоре совсем близко раздаётся автоматная очередь.
Они спасены…?
Рука Аомине исчезает. Он резко поднимается, и присев чуть в стороне, берётся за тот самый крючок, за который будто много лет назад споткнулся Кагами.
— Что ты делаешь?
Дёргает. Пол вздрагивает, и со скрипом раскрывается люк, в который спокойно может влезть человек. Аомине опускается на колени, ныряет вниз и выуживает из зияющего проёма гранату.
В этот раз Кагами почти уверен, что это некий морок или сон. Такого не бывает. Не могли же они трахаться как в последний раз над боеприпасами? Не могли же их по случайному совпадению найти?
И чтобы Аомине не знал об этом ровно ничего.
— Думаешь, я позволил бы так просто нам погибнуть?
Аомине хватает гранту, отодвигает почти отъехавший полностью шкаф от двери. Выдернув чеку, он запихивает взрывчатку в одного из ближайших мертвяков, пинком отправляет его вглубь стада и быстро прячется за стену.
На мгновение в оглушающем взрыве тонут и стоны ходячих, и автоматная очередь, и крики людей, погружая Кагами в вакуум. В лицо ударяет горячее облако. Он чувствует что-то мокрое. Смахивает с щеки и носа ошмётки мяса и желчи.
От взрыва на месте двери зияет дырка в, которую лезут трупы. Первоначальный шок спадает. Тело готово бороться за жизнь, вырывать, если нужно, ногтями. Кагами подскакивает, ищет глазами, что бы взять в руки. Но это было лишним.
Один за другим мертвецы падают, так и не приблизившись даже на пару метров, остановленные точными выстрелами в затылки.
Развороченный проём кажется вратами в рай. Солнечные лучи глумливо танцуют на мёртвых телах. Кое-где от тёплых внутренностей поднимается пар.
Аомине выходит и тонет в божественном свете.
Закинув их рюкзаки за спину, Кагами спешит следом. Жмурится, оказавшись на свежем морозном воздухе. Сейчас он кажется особенно сладким.
Под ногами стелются десятки трупов. Сложно поверить, что они провели всё это время в окружении такого количества мертвецов.
Он узнаёт вооружённых людей в масках и эмблему на машинах — специальная группа зачистки Ракузана, возглавляемая…
— Рад, что с вами всё в порядке, Кагами-кун.
Куроко выглядит немного уставшим, но довольным. Автомат в его руках дымится.
— А мы вовремя! — к ним подходит Такао и стягивает с лица респиратор. — Знали бы что тут их столько, прихватили лучше газ. Такая трата патронов.
Члены спецгруппы неторопливо добивают ещё шевелящихся мертвецов. Чистильщики следуют попятам, поджигая трупы. В воздухе висит запах палёных волос и жаренного мяса. Вверх, будто траурные шары на ярмарке, поднимаются тонкие черные ленты.
— Акаши, будет недоволен, — качает головой хмурый Касамацу и метким выстрелом укладывает начавшего подниматься ходячего.
Зрелище настолько сюрреалистично, что Кагами не находит, что сказать. До сих пор сложно поверить, что всё позади. Нет, они так и не нашли пульт от грёбанного телепорта и ему никогда не проснутся от пения птиц и далекого шума электрички.
Но по крайней мере сегодня он жив.
А это уже огромное достижение.
— Что здесь происходит? — вперивает он злой взгляд в Аомине, потому-то всё естество кричит о том, что таких совпадений не бывает. — Как они нас нашли? И главное, откуда, блять, склад с боеприпасами под ногами?!
— Разве Аомине-кун не рассказал? — невинно хлопает глазами Куроко. — Он связался с нами накануне по рации. Сообщил ваши координаты. Мы бы пришли раньше, но стадо разделилось. Часть пошла за вами, другая навстречу нам.
— Здесь действительно один из схронов для разведчиков, — добавляет Такао. — На случай, если кто из наших окажется поблизости без оружия.
Мог бы и сам догадаться, что тут что-то не так. Не зря же ублюдок был в курсе места, которого нет ни на одной известной Кагами карте.
Он не знает, что хочет больше всего сделать: рассмеяться от облегчения или выстрелить Аомине в башку, чтобы посмотреть, разлетятся ли его мозги или в коробке действительно пусто.
Ярость охватывает Кагами, мигом придавая ему сил.
— Ты подстроил, чтобы мы оказались здесь?! Приманил ходячих?
Он вспоминает, как Аомине вышел после их драки. Сказал, что пошёл отлить. Как же. Сукин сын.
Аомине некуда деваться. Он складывает руки на груди. Хмурится и смотрит в ответ так, будто во всём снова виноват Кагами.
— Всё было под контролем! Тецу должен был вытащить нас, а если всё пошло бы по пизде — нам хватило, чем отбиться.
В этот момент Кагами не нужно оружие, чтобы раскроить башку Аомине. Он бросается в сторону, но его быстро перехватывают Куроко с Такао. В грудь упираются руки Касамацу.
— Успокойся, Кагами-кун, насилие тут не поможет.
— Мы чуть не сдохли из-за тебя! — кричит Кагами и со стыдом чувствует, как щиплет в глазах, а голос едва не срывается. — Ты больной на всю голову. Зачем устроил этот цирк? В чём твоя проблема?
— Хочешь знать, в чём проблема? — отвечает на той же громкости Аомине. — Я тебе расскажу.
Он быстрым шагом подходит к Кагами, засовывает руку в карман джинс и достаёт измятый жёлтый листок.
— Вот это, Кагами. Вот корень всех проблем. Меня затрахало наблюдать за твоими попытками порвать себе зад ради других.
Он раскрывает бумагу и громко зачитывает:
— Аккумулятор, аудиоплеер, книга по ботанике, корм для попугаев, тест на беременность. И вот ради этого, Кагами, ради этого говна, ты каждый раз подставляешь шею. Кончай рисковать собой ради сеюсекундных хотелок тех, кого вообще не ебёт, что с тобой станет.
Последние слова он выплёвывает в лицо Кагами, с силой впечатывает ему в грудь листок, и развернувшись, отправляется к машинам.
Кагами всё ещё находится под впечатлением от гневной тирады. Вот это всё из-за тупого списка? Он вопросительно смотрит на Куроко. Тот понимающе улыбается.
— Согласен, Аомине-кун весьма специфически проявляет заботу о тех, кто ему дорог.