***
Они встретились случайно, будто сам Амур столкнул их лбами. Да настолько сильно, что Тэхен практически свалился на пол, не понимая, что произошло. Его взгляд бегал по незнакомому парню, что стоял напротив него, и смущенно улыбался. — Я, должно быть, — начал незнакомец, — обязан извиниться? Он подал руку, помогая Тэхену встать на ноги. Это случайное столкновение уже показалось Тэхену странным. — Мгм, — сомкнутые губы издали лишь подобие звуков, потому что Тэхен пытался вглядеться в чужое лицо. Он, как истинный любитель искусства, был поражен внешности парня напротив. А еще, он будто излучал манерность в хорошем смысле этого слова. Обычно, если кто-то и сшибал Тэхена с ног, то либо мимо проходил, либо насмехался. А тут… Попахивало необычным. — Не ушибся? — поинтересовался незнакомец, слишком долго большим пальцем задерживаясь на чужой коже. Это со стороны напоминало очередную сцену мыльной оперы или дешево снятой дорамы. Но нет, Тэхен находился в музее, в который мечтал попасть вот уже два месяца, а перед ним — точно чудак. — Меня, кстати, Чонгуком зовут. — Очень приятно, Тэхен. — Увлекаешься искусством? Я предпочитаю Дали, к слову. В его работах, после знакомства с Ренессансом, начинает доминировать правильность человеческих пропорций и другие черты академизма. Невзирая на отход от сюрреализма, его картины по-прежнему наполнены сюрреалистическими фантазиями. Это так красиво. Названный Чонгук повернул голову и мечтательно охнул. Его вздох был протяжным, заставляющим улыбку Тэхена быстро появиться на лице. — Не знал, что ты увлекаешься настолько сильно. Я люблю многих мастеров, — Тэхен был счастлив, на самом деле. Его друзья не понимали страсти к искусству, не ценили эстетической стороны Кима и даже находили моменты высмеять это. Но новый знакомый отличался, и это магнитило Тэхена так сильно, что не описать словами. — Хотел бы узнать, кто нравится тебе. Вероятно, я бы даже показал свои работы, — Чонгук робко почесал затылок и проследовал вперед, в направлении Ван Гога и Пикассо. Тэхен же оглядывал все по сторонам, он так давно хотел побывать в этом месте, что дух захватывало. А тут и новое знакомство. Неужели он наконец-то нашел себе единомышленника? Это было так потрясающе. — Ван Гог — удивительный человек, — становясь рядом с Чонгуком; оба парня предельно внимательно оглядывали картины, будто впитывая в себя все краски, стараясь запомнить каждый мазок кистью. — Я бы хотел родиться в XVI–XVIII веках, чтобы люди через много веков смотрели на меня в каком-нибудь музее, — вдруг признался Тэхен и загадочно улыбнулся. Мимо туда-сюда проходили люди, бездумно фотографируя шедевры прошлых лет. Никто и никогда не вкладывал поток мыслей, чтобы понять предпосылки создания той или иной картины; никто не задумывался о чувствах, которые испытывал художник, запечатляя нечто важное для себя. А Тэхен понимал. Казалось, понимал это и Чонгук. — А что пишешь ты, Чонгук? У тебя есть какой-то стиль? Чонгук шел медленно, взгляд его цеплялся за каждую деталь увиденной картины, пока ход окончательно не замедлился, и он не остановился около неизвестного автора. — Пишу портреты, Тэхен. Люблю разглядывать людей, подмечать любые неровности лица и делать так, чтобы это стало достоинством, — Чонгук выглядел гордым, рассказывая о своем творчестве, и скромным одновременно. Любить и критиковать свое искусство в равной степени — вот настоящий показатель шедевра. Тэхен не знал, что ему ответить. Он, как и Чонгук, был увлечен рассматриваем милой леди с темно-каштановыми волосами, с первыми морщинами около глаз, которые делали ее взгляд взрослым для своих юных лет. Было очаровательно. — Я живу неподалеку, могу показать тебе. Тэхен кивнул, обычно не ввязываясь в подобные авантюры. Но от Чонгука веяло загадкой, какой-то теплотой и родной душой. Хотелось довериться впервые в жизни, просто хотелось сказки. Поэтому, подав руку новому знакомому, Тэхен отправился на встречу к приключениям.***
В уютной маленькой однокомнатной квартире Чонгука было прохладно, старовато и немного темно. Освещение давало расштореннное окно, позволяющее мольберту находиться прямо напротив и открывать красоты творчества. Тэхен пялился и восхищенно прикрывал рот рукой — картины Чонгука не просто шедевр, это не передать словами. Каждая морщинка, волосок, мускул — все отражалось на холсте, позволяя разглядеть мельчайшую деталь. — Я бы хотел нарисовать тебя при лунном свете, Тэхен, с твоего позволения, — Чонгук мягко коснулся ладонью чужого лица и развернул Тэхена к себе, касаясь уже пальцами подбородка, слегка задирая его кверху. Чонгук был выше на добрых пять сантиметров, его глаза искрились предвкушающей работой, а Тэхен не мог оторвать взгляда от художника. Его тянуло, будто он уже знал его, и стиль Чонгука — родной эстетический дом для Кима. Стоять и позировать было новым для Тэ. Нужно было по-максимуму сосредоточиться на том, чтобы держать одну позу достаточно продолжительное время. Но и это пробуждало в Тэхене восторг. — Как давно ты рисуешь, Чонгук? Мазок за мазком Чонгук вырисовывал контуры, больше похожие на цветовые кляксы. Им еще нужно много метаморфоз пройти, чтобы стать полноценной картиной. — Почти десять лет. Я начал поздно заниматься рисованием. Вначале увлекался астрономией, — признался молодой мужчина, а потом остановился, уставившись на Кима. — Могу я немного изменить твой внешний вид? Мне нужно добавить легкой страсти. Ты не против? — Нет, мне даже будет интересно посмотреть, каким ты меня видишь. Чонгук мягко улыбнулся и двинулся в сторону Тэхена, задерживая перед ним дыхание, будто сейчас рядом что-то сокровенное, драгоценное и хрупкое, словно хрусталь. Чонгук плавно приспустил накинутый ранее плед с плеча Тэхена, а потом оказался напротив, наклоняя корпус. — Я могу поцеловать тебя? — Чонгук не мог посягнуть на губы Тэхена без разрешения. Так его воспитали, оттого вопрос Чона ошеломил Тэхена, заставляя застыть в одном положении. И не дышать. — Целуй, — шевеля одними губами. Чонгук целовался плавно, все еще ведя себя целомудренно. Его пальцы касались плеч, не позволяя большее, а дыхание щекотало уста Кима. Поцелуй был не глубоким, но губы Тэхена ощутимо опухли под натиском и напором чужих. — Теперь как надо, — довольно прощебетал художник и вернулся к своему холсту. Сделав новые наброски, Чонгук отпустил Тэхена перекусить, пока сам наносил уже ощутимые штрихи и добавлял краски. Допив чай, Тэхен не стал отвлекать Чонгука от работы, просто в тишине покидая чужой дом. Его сердце бешено билось, а губы помнили поцелуй. Это было словно наваждение, и Тэхен даже не мог уснуть. Он не взял номер телефона Чонгука, толком не запомнил адрес, но вот ощущения от этой встречи — навсегда выжжено в сердце.***
Они встретились случайно, будто сам Амур столкнул их лбами. Да настолько сильно, что Тэхен практически свалился на пол, не понимая, что произошло. Его взгляд бегал по картине, что висела напротив, а тот, кто врезался в Тэхена, лишь брезгливо оглянулся, продолжая свой путь. Тэхен смотрел и не мог поверить глазам. Все тот же неизвестный автор, а на картине — сам Тэхен, изображенный в лунном свете. С оголенным плечом и поцелованными губами. Чонгуком поцелованные. «Я бы хотел родиться в XVI–XVIII веках, чтобы люди через много веков смотрели на меня в каком-нибудь музее», — всплыло в памяти, а сердце болезненно завыло. Разве такое возможно?***