The smoldering light

Мороз, пробирающий до костей, жестокий и безжалостный, пред лицом которого все обращается в лед. Смутные воспоминания о том, как щеки до боли щиплет острым холодом, всплывают в памяти, когда ты скользишь взглядом по замысловатым узорам, извивающимся по стеклу, точно тугие стебли колючей лозы. Тысячи заснеженных деревьев, исчезающих в выси зимней пурги. Кажется, само понятие жизни покинуло это место. Ты вглядываешься вглубь леса, которому не видно конца, мечтательно облокотившись на подоконник. Как давно ты не покидала это место? Место, которое теперь ты называешь своим домом. Обычно, когда люди произносят слово «дом», они ведь чувствуют тепло в груди? Это должно быть местом, в воздухе которого витает уют и любовь, но ты чувствуешь только то, как безжалостные осколки льда пронзают мышцу, все еще перекачивающую кровь по твоему телу. Этот мороз, поселившийся глубоко под твоей кожей, настолько захватил тебя, что, несмотря на тепло, исходящее от потрескивающего камина, ты уверена, стоит тебе выдохнуть, как изо рта начнет виднеться пар. Чем это отличается от того, если бы он просто бросил тебя на растерзание беспощадной стихии, от бесчинства которой шаткие доски поскрипывают, воспевая каждое дуновение ветра? Ведь настоящий источник холода внутри, а не за дверью этого прогнившего, как и душа человека, заточившего тебя здесь, дома. — Уже встала? Ты нечасто слышишь этот низкий безразличный голос, но от этого дрожь, пробегающая по твоей коже, со временем становится только все более колючей. Ты должна повернуться к нему лицом, должна поклониться и твой голос не должен дрожать. Тебе не хочется доставлять ему радость от вида твоего страха. — Да, милорд. Его глаз не видно. Только бездушная маска, но даже так ты чувствуешь это молчаливое недовольство, которое повисает между вами в воздухе. — Капитано. — Хочешь выйти? Снаружи небезопасно. Ты здесь, потому что он заботится о тебе, потому что хочет уберечь ото всех угроз, хочет знать, что с тобой все в порядке, а это возможно только тогда, когда ты заперта в этих четырех стенах. Ты слышала это не один раз. Даже слишком часто, чтобы успеть запомнить в точности до каждого сказанного им слова, ведь ответы Капитано на твое желание выйти на улицу — это самые длинные предложения, которые ты когда-либо слышала от этого мужчины. — Нет, милорд… Капитано. Тишина. Только треск от бьющего в окна снега и полыхающего огня. Лучше бы эти звуки так и оставались единственными, которые наполняют воздух. Тяжелые шаги и скрип половиц заглушают гул стихии и звук, который издает единственный источник тепла в комнате. Он приближается, точно громадная тень, одного прикосновения к которой достаточно, чтобы она поглотила тебя, заставив замереть то единственное, что еще поддерживает в тебе жизнь. Капитано возвышается над тобой, слегка склонив голову, чтобы разглядеть твое крошечное тельце, замершее под тяжестью его взгляда. Холодно. Тошнотворный металлический запах, всегда исходящий от его брони и накидки, врезается в нос, но ты больше не морщишься, затаив дыхание и не осмеливаясь поднять голову. — Т/И, тебе больше не нужно… — Я понимаю, — ты улыбаешься, вскользь бросая короткий взгляд на маску, которая, кажется, уже многие годы назад срослась с кожей его лица. — Простите, лорд Капитано. Мне правда хорошо здесь. С Вами. Последние слова прозвучали тише, растворяясь в звуке бьющегося об окна снега. Но он слышал тебя. Капитано тихо хмыкает, прежде чем распахнуть свой грузный плащ, протягивая в большой ладони, обрамленной кожаной перчаткой, небольшой бумажный пакет. И ты наконец рефлекторно поднимаешь голову, глядя в то место на маске, где, как ты полагаешь, находятся его глаза. Предвестник молчит, просто ожидая, когда ты решишься принять его подарок, и ты спешно сглатываешь, прежде чем протянуть взяться за ручки по обе стороны от пальцев Капитано. Одного только прикосновения к его ледяной перчатке достаточно, чтобы по телу пробежали мурашки. Как только мужчина отпускает, ты с недоверием смотришь на пакет, затем бросая Капитано вопросительный взгляд, словно спрашивая разрешения. Он продолжает молчать. Это хорошо. Пока Предвестник молчит, ты можешь по крайней мере быть уверена, что делаешь все правильно. Осторожно распахнув пакет, ты замираешь, просто глядя внутрь и чувствуя, как тело пробирает дрожь, а легкие сжимаются, точно, как если бы тебя окатили ледяной водой. — Я знаю, что раньше ты любила писать. На дне пакета аккуратно сложена толстая стопка бумаги и перо с чернилами. Когда в последний раз ты вообще держала перо в руке? Это похоже на последние, такие невероятно хрупкие, но сумевшие выжить, кусочки твоего прошлого, которое, ты была почти уверена, уже давно похоронено глубоко под грудами снега и толстым слоем льда, растопить которые не способно ничто во всем Тейвате. Губы дрожат, поджимаясь и изгибаясь вниз, когда ты едва сдерживаешь предательские слезы, подступающие к уголкам глаз. Стоило только крошечной частичке тепла проникнуть в эту ледяную тюрьму, как твоя, казавшаяся непоколебимой, воля дала трещину, обнажая истинную прячущуюся за ней слабость. — Это… — ты изо всех сил пытаешься говорить громче и увереннее, но все равно звучишь так, словно вот-вот расплачешься. — Я правда могу использовать это? — Да. Коротко, холодно, как и обычно. — Лорд Капитано, — ты бормочешь, бережно оставляя пакет на столе, стоящем недалеко от разукрашенного зимой окна. — Могу я выйти во двор? Предвестник приподнимает голову, глядя в окно за твоей спиной. Эта пара секунд молчания, повисшего между вами, длилась словно вечность. Сердце так бешено колотится в груди. Ты боишься. Даже больше, чем тогда, когда Капитано силой волочил тебя из дверей собственного дома, все дальше и дальше от звуков сражения в твоей деревушке на отшибе Натлана. Ты испуганно вздрагиваешь, когда запястье обхватывает большая ладонь Предвестника, рефлекторно морщась и зажмуривая глаза, прямо как в тот день. Но на этот раз его пальцы не вдавливаются в твою кожу, мгновенно оставляя кровоподтеки, а сам Капитано остается неподвижным, просто возвращая свое внимание к тебе, пока ты не решаешься открыть глаза. Твои глаза поблескивают от непролитых слез в мягком свету камина, смотрящие на него со смесью тлеющей надежды и страха, но ты расслабляешься, позволяя ему провести тебя в двери, ведущей на улицу. Тихий скрип, который обычно эхом отскакивает от стен каждый раз, как Капитано возвращается домой, теперь так близко, что кажется почти нереальным, пока дверь медленно распахивается перед твоими глазами. Колкие снежинки мгновенно врезаются в кожу лица, и ты щуришься, глядя на заснеженный лес теперь уже не через стекло окна своей спальни. Воздух такой свежий, что почти заставляет тебя задыхаться с непривычки, и ты прижимаешь ладонь к груди, нерешительно шагая вперед, прежде чем на твои плечи наваливается тяжесть накидки Капитано, которую он заботливо набрасывает на твое дрожащее тело. Мягкая длинная ткань окутывает тебя, словно огромное одеяло, и ты оглядываешься назад, благодарно кивая, прежде чем зацепиться за края плаща, запахивая его на своей груди. Снег запутывается в твоих волосах, развевающихся в метели, но ты все равно ступаешь за порог. Капитано остается стоять в дверях, наблюдая за тем, как ты останавливаешься в паре шагов от дома, поднимая голову и глядя в небо. Мороз врезается в твои щеки, но на тебя внезапно захлестнуло тепло. Проникло под кожу, разлилось по венам, заставляя ледяной кокон в груди треснуть. За равнодушной глыбой льда так тяжело разглядеть крошечный огонек, возможно, однажды способный разгореться в пламя, сумеющее прогнать вечную зиму. — Спасибо… Капитано.