О тайнах и секретах

Крыша школы, казалось, хранила куда больше воспоминаний, чем способна человеческая память. Все разговоры, все слезы, все чувства и эмоции остались здесь. По крайне мере Мизуки так думал, когда его волной накрывало прошлое каждый раз, как он приходил сюда. Неважно, чтобы отдохнуть или подумать, чтобы перекусить или поговорить с кем-то. Всегда перед глазами был образ одного-единственного человека. Руи. Звук его голоса, запах одного и того же шампуня и порошка для стирки, изогнутые в кошачьей улыбке губы и озорная искорка в глазах. Даже тогда, когда они были одинокими изгоями и коротали время перемен друг с другом, он был таким. Несмотря на все невзгоды, в нем была жизнь. Иногда даже слишком много. Может, поэтому Руи и по сей день не может спокойно усидеть на месте? Акияма и правда не заметил, как стал приходить на крышу не за спокойствием и уединением, а за воспоминаниями о Камиширо. Сестра всегда была доброй и понимающей, но никто не рассказывал ему, можно ли такое чувствовать к другу. Даже охарактеризовать это было трудно, хоть попытками понять себя Мизуки и занимался почти каждый день. Даже сейчас, спасаясь от перешептываний парней с параллели, он думал о Руи. Все эти дни друг сильно занят со своей группой, так что они виделись лишь изредка. Нет, Мизуки не было обидно, в конце-концов, они с Камиширо имеют особую связь, общие тайны, секреты и переживания. Заменить Акияму будет трудно, он сам это знает. Поэтому только тихо скучает, глядя на Руи издалека. Обняв колени, Мизуки ежится от холодного ветра. Тяжело ходить в женской форме осенью, даже колготки не особо помогают. Парень чихает. Стоит отвлечься от Камиширо, как в голову сразу лезут разговоры тех придурков, распускающих сплетни. — Мизуки? Акияма чуть не подпрыгивает на месте, совсем не ожидая услышать друга сейчас. Задрав голову, парень смотрит на Руи. — А... Привет. — Ты снова прогуливаешь? — Ты занимаешься тем же, Руи-кун. — Я же просил без суффикса. Камиширо недолго хмурится (буквально пару секунд, совсем неубедительно) и присаживается рядом с другом. Его пробирает дрожь от холодного бетона и, бросив взгляд на ноги Мизуки, парень стягивает с себя пиджак, кидая его на чужие колени. Взгляды перескаются. — Как узнал, что прогуливаю? — Акияма сжимает ткань пиджака, подтягивая его выше. — Искал тебя, — честно признается он. — Ан сказала, что ты пропал. Ну, и не так много мест, где бы ты мог быть. — Чего хотел? Выходит грубее, чем хотел Мизуки. Он прикусывает губу и прячет глаза, отвернувшись в другую сторону. Испорченное настроение не должно влиять на общение с Руи, но, к сожалению, парень так и не научился в открытую говорить, что его беспокоит. Даже лучшему другу. Плеча касается теплая ладонь, и Акияма дергает рукой, пытаясь ее сбросить. Не выходит. Вздох вырывается изо рта, Мизуки возвращает взгляд к Руи, приподняв брови. — Ты чем-то расстроен? — Ну, я... Нет, то есть, нет... Я... Прости, — парень роняет голову на колени и впивается пальцами в пиджак друга. — Параллель снова шепчется обо мне. Извини, я знаю, что я должен игнорировать, но не получается. — Ты не должен извиняться за это. Щеки Акиямы вспыхивают, когда Руи приобнимает его за плечо и притягивает к себе. Парень утыкается Камиширо в грудь носом и что-то протестующе кряхтит, но поздно. Руи уже сцепил ладони на пояснице, прижимая друга ближе. На макушку опускается чужой подбородок, Мизуки не остается ничего, кроме как смириться. Руки безвольно падают, обнять в ответ он не решается. И так сердце вот-вот выскочит от сумасшедшей близости. — Кто угодно расстроится, если за спиной будут нести бред, — произносит Камиширо. — Ты ни в чем не виноват. — Так считаешь только ты и Ан, — Мизуки хмыкает, прикрыв глаза. — Ну, может моя сестра. Я странный, я это знаю. — Это не так. — Спасибо, что пытаешься утешить, — парень опирается ладонями о бетон по обе стороны от ног Руи и поднимает голову, заглянув ему в глаз. — Но я тебе не верю. На лице Камиширо мелькает эмоция, которую Мизуки не успевает поймать. Лишь на секунду его брови надламываются, а взгляд темнеет. Он берет друга за руки и сжимает его пальцы. Акияма снова вздрагивает, в этот раз от упавшего с ног пиджака. Холодно. Руи всегда был упрямым и вредным рядом с ним. Деланно обижался ровно до тех пор, пока Мизуки не соглашался с ним, прямо как кот, пытающийся получить желаемое. Иногда это раздражало, но по большей части лишь ускоряло сердечный ритм. Милый. Его Руи безумно милый. Живот скручивает в тугой узел, стоит повторить про себя «его руи». Акияма дергает щекой и уже хочет попросить, чтобы друг отпустил, но так и застывает с открытым ртом. Никогда Руи не смотрел на него так серьезно, с примесью грусти. Только в тот день, когда они поделились своими секретами. — Опять ты... — Мизуки пытается ворчать, избегая зрительного контакта. — Эти твои штучки... — Я правда беспокоюсь о тебе, — прервав его говорит парень. — Я знаю, Руи, мне правда приятно... — Нет, ты не понял. Камиширо сжимает чужие плечи, чтобы друг наконец пересилил себя и встретился с ним глазами. — Мне не все равно на тебя. И твое состояние меня волнует. Очень. Мы... — Да, лучшие друзья, знаю. Руи затихает как-то слишком резко после этих слов. Мизуки ежится от прохладного ветра и неловкости. Как давно разговоры по душам, слова о волнении стали смущать? Когда это произошло? Почему сейчас, сидя между чужих ног, почти вплотную с телом друга, ему хочется вскочить и убежать отсюда? Это ведь обидит Руи. Ужасно обидит. Камиширо всегда был прилипчивым, вешался на шею, брал на руки, было даже, что закидывал на плечо. Не раз, пока они гуляли, Мизуки приходилось добираться до дома на его спине из-за неудобных туфель, стерших ноги в кровь. Но сейчас, внезапно, настигло осознание. Это слишком. Как они касаются друг друга, как общаются, как переживают друг о друге. Даже поза, в которой сейчас сидят. Если бы кто-то увидел, то им бы не поздоровилось. Но Руи все еще не разжимает хватку, пялясь на друга. Акияма неловко кашляет и заправляет волосы за уши. — Нас могут поймать здесь, так что... — Мизуки, ты мне нравишься. Все тело пробивает дрожь от этих слов. Парень, ошарашенно смотря на Камиширо, осознает, что его отпустили. И незамедлительно вскакивает, отшатнувшись. Нет, неправда, невозможно. Он не верит. Не верит, что только что Руи тремя словами смог наконец охарактеризовать то, что терзало Мизуки так долго. Акияма сжимает кулаки и зубы, боясь сейчас расплакаться, как малое дитя. Друг смотрит на него, терпеливо ждет, но Мизуки видит, как на его лице проявляется боль. Уже жалеет, что рассказал? Сделав глубокий вдох, Мизуки трет переносицу и садится обратно, заодно поднимая с пола пиджак. Отряхнув его от пыли, он молчит еще минуту или две, а после поворачивается к Руи. Все еще смотрит. — Ты ошибаешься, — говорит он. — Мы оказались рядом, когда были нужны друг другу и стали близки. А сейчас я выгляжу, как девчонка, поэтому... — Не говори так, будто понимаешь мои чувства лучше меня! Акияма напуганно вжимает голову в плечи, когда друг хватает его за ворот кардигана и дергает на себя. Впервые Камиширо так резок и серьезен. Привычная кошачья улыбка и расслабленность в речи... Где они? Куда делись? — Не говори так, пожалуйста, — голос Руи надламывается. — Я провел много времени, думая. Правда. И сейчас я полностью серьезен. Ты мне нравишься, я не могу больше хранить это в тайне. Смотря на то, как ты стал избегать моих прикосновений, моей компании... — Не избегаю я тебя, что за глупости? — Мизуки вскидывает брови. — У тебя есть Нене-чан, Эму-чан, я бы мешался, будь я постоянно рядом. — Ты... — друг выглядит ошарашенно. — Ох, боже. Камиширо роняет голову, ткнувшись Мизуки в грудь. Его пальцы дрожат, он продолжает сжимать ткань кардигана. — Я гей, Мизуки. Меня не интересуют девушки. Настала очередь Акиямы вылупить глаза и застыть от шока. Не то, чтобы не было предпосылок, конечно, но... Щеки загораются румянцем. Почему он все еще жмется к нему?! — Руи, — тихо зовет парень, коснувшись его макушки. Камиширо напрягается. — Почему я тебе нравлюсь? — Потому что существуешь. Руки друга соскальзывают и сцепляются в замок за спиной Мизуки. — С самого дня нашей встречи я думал, что ты невероятный. Ты бесстрашный, позитивный, невероятно милый человек. Если кто-то откроется тебе, ты ни за что не отвернешься и поможешь, даже бывшему врагу будешь с улыбкой предлагать начать все заново. Твои дизайны, твои увлечения, вкус в одежде. Все это мне нравится. Нравится гулять с тобой, слышать, как ты ворчишь на неудобную обувь, катать на своей спине. Нравится играть с тобой в автоматы, видеть твою улыбку, когда ты достаешь игрушку. Ты внес огромный вклад в вашу группу с девочками, они считают также. Я готов на все, чтобы слушать, как ты поешь, Мизуки. Слушать тебя. Говори, что я опять веду себя как чудак или придурок, что я прилипала и не знаю о личных границах, ворчи на меня, злись, высказывайся, но не молчи. Я не хочу терять тебя... Я боюсь, что сегодня может быть наш последний разговор. Как будто бесконечный поток слов останавливается, оборванный прерывистым вздохом Руи. Мизуки дрожит. Дрожит от волнения и смущения, как этот парень может так просто вываливать подобное?! Что за заученный текст, красивые слова... Акияма касается его щек ладонями и заглядывает в лицо. Сердце словно тиски сжимают. Коснувшись пальцами дрогнувших век, Мизуки стирает выступившие слезы. — Я... — в горле встает ком. — Переживаю, что ты надумываешь все это. — Это не так, — почти зло отзывается парень. — Впервые ты плачешь из-за меня, — Мизуки обвивает шею друга руками. — Прости, Руи. Я не хотел. — Все в порядке. Ты ответишь мне? Акияма поджимает губы. И, видимо, Руи считает это за ответ. Он отстраняется от парня и поднимается на ноги. Мизуки встает следом, прижимая к груди пиджак парня. — Сможешь забыть о том, что я сказал? — не глядя на друга спрашивает Камиширо. — Нет. Не смогу. — Вот как... Руи еле сдерживает слезы, парень видит. Сердце делает сальто и начинает больно биться о грудную клетку. Вздохнув, Мизуки окликает отошедшего друга и протягивает пиджак. Страшно. — Мог бы вернуть потом, но... Договорить Камиширо не успевает. Губам становится тепло от прикосновения. Он готов умереть прямо здесь и сейчас, это достойная смерть. Пускай они стукнулись зубами из-за того, что порыв Мизуки был слишком быстрым, пусть он совсем не умеет целоваться и до одури неловко двигает губами, неважно, это все неважно. Руи обнимает его, крепко прижимая к себе. Неудачный первый поцелуй его не волнует. Зарывшись носом в изгиб чужой шеи, Камиширо чувствует, как трясутся его колени. Слезы все же накатывают, срываясь с ресниц, вот только теперь не от грусти. Он счастлив. Будто тысяча бабочек порхает в животе. И эта самая тысяча превращается в ураган, когда Мизуки обнимает его за плечи. — Не... Не говори ничего, — бубнит он. — Я сейчас умру. — Я тоже. Прости, но я и сейчас побуду вредным. Акияма злится, когда его берут за щеки, когда не выходит спрятать взгляд. — Ты мне тоже нравишься, — выдавливает Мизуки. — Прекрати так... П-пялиться. — Можно поцеловать тебя? — Ч-чего? — Ты ведь поцеловал меня без разрешения, я должен вернуть должок, — кошачья улыбка вернулась на губы парня. — Ты! — Акияма трясется от стыда из-за собственного поступка. — Ха-а, какая уже разница... Целуй, ну. Поцелуй получается более медленным и нежным. Таким же поверхностным, с участием одних лишь губ, но для новоиспеченной парочки этого вполне хватает. Оба стоят красные и дрожащие от неловкости. Разве что у Руи получается совладать с этим, прикрывшись ухмылочкой. — Будешь встречаться со мной? — Слишком много вопросов! — Мизуки-ча-ан? — ...буду. Только никаких суффкисов!