Извинный сеанс

— То есть вы хотите сказать, что злоупотребление алкоголем — эксперимент? — Вышедший из под контроля. Слегка. — А ваша ссора с женой? — Не имеет к этому никакого отношения. Ганнибал поправляет ниспадающую прядь волос, пронизанных сединой, с тяжелым вздохом поднимаясь из кресла. Да уж, расслабить, расположить к себе клиента бокалом белого, едва терпкого вина не выйдет. Но все же, в голове появляется другая идея. Лектер разливает Батар-Монраше по бокалам, передает один Мартину и вновь усаживается напротив. Преподаватель делает глоток вина, блаженно прикрыв глаза, стараясь не думать о его, вероятно, высокой стоимости; не сказать что Мартин был экспертом, конечно же нет, но французский шлейф учуял бы каждый, кто любит побаловать себя отнюдь не дешевой выпивкой. — Я прошу вас описать, что вы чувствуете, когда пьете. Сначала в небольших количествах, а потом, если заключение не будет четким, я подумаю, стоит ли продолжать эксперимент. Если вам станет нехорошо — не молчите, - психиатр одаривает Мартина легкой улыбкой, поставив бокал на стеклянный столик подле кресла. — Хорошо… Так, - историк слегка мешкает, но сделав еще один глоток, вздыхает, собираясь с мыслями, — Помимо того, что вино просто великолепно, я могу сказать лишь то, что от одного бокала я уже вряд ли что-то почувствую. Извините, что распыляюсь. — Ничего страшного, делитесь всеми ощущениями, - Лектер делает пару пометок в блокноте, отпивая из бокала, наблюдая за тем, как Мартин неосознанно делает то же самое. Еще одна пометка. Второй бокал, третий, четвертый. Мартин потирает переносицу, разгуливая по кабинету, покуда Лектер отошел буквально на пару минут. Возвратившись, Ганнибал удивленно вскидывает брови. — А вы человек искусства, доктор Лектер. Психиатр лишь усмехается, бесшумно подходит сзади. Делает краткий вдох, свежий аромат фруктово-минеральных тонов мешается с парфюмом Мартина, создавая неповторимый шлейф. Ладони ложатся на плечи преподавателя, Ганнибал осторожно стягивает темную клетчатую рубашку, сначала пальцы, а потом и ладони бесстыдно скользят под футболку историка, на что тот отвечает сдавленным рваным вздохом. — Позвольте… - преподаватель разворачивается, пальцы едва касаются лица Ганнибала, он делает полушаг вперед, максимально сократив расстояние между мужчинами: их лица разделяет пара сантиметров, Мартин подается вперед, чуть коснувшись губ Лектера, тот же сам инициирует поцелуй, чуть склонив голову. Острые зубы оставляют маленькие ранки на чувственных, пухлых губах Мартина, Ганнибал получает в ответ тихий скулеж, служащий показателем того, что историку мало. Руки Мартина спускаются к пуговицам роскошного костюма, умело расстегивают, несмотря на тремор и громкий стук собственного сердца, громом отдающийся в голове. — Лучше я, - шепчет Лектер, нарочито медленно расправляясь с пуговицами, оставляя верх костюма на рабочем кресле — не на пол же бросать. Рука берет историка за плечо, без явного напора подталкивает в сторону кушетки, Мартин же покорно садится, уперевшись ладонями в сидение. Ганнибал садится перед ним, уперевшись каблуками лакированных оксфордов в заднюю поверхность собственных бедер. Пальцы ведут по ногам Мартина, заставляя того запрокинуть голову, изнемогать. Лектер все же поддевает пряжку ремня, разводит ее и ленту в стороны, слышится звук молнии, бегунок которой быстро разъединил звенья. Ганнибал заключает ствол в кольцо из пальцев, ритмично проводит вверх-вниз, оставляет мокрый поцелуй на головке, обводя ее языком. Еще одним поощряющим к продолжению звуком становится сдавленный стон преподавателя, стоит Лектеру вобрать головку в рот, медленно протолкнуть ее дальше, обильно выдыхая, смачивая член слюной. Мартин ладонью прикрывает вспыхнувшее румянцем лицо, лишь вздохи срываются с его уст, а он никак не смотрит вниз, уж слишком истязающе это было. Ганнибал невольно морщится, слизав с члена каплю горчащего предэякулята – все же, злоупотребляя алкоголем, не стоит ждать, что это не скажется буквально на всем организме – и поднимается с колен, вновь отходя к рабочему столу. Выудив из стопки рисунков ключ, Лектер отпирает один из ящиков, копается в бумагах и наконец находит небольшой тюбик смазки. Оставив ящик незакрытым, психиатр лицезрит разгоряченного историка, старающегося отдышаться, хоть как-то отвертеться от переполняющего его возбуждения: румянец не спал, кажется, что даже наоборот, пряди хаотично спадают на взмокнувший лоб и виски, ладони находят собственные соски под футболкой, оттягивают их, выбивая из Мартина краткие стоны. — Доктор Лектер, я не знал, что это зайдет… так далеко. — Patylėkite, Мартин. Историк хмурится, посчитав, что перестал понимать язык, на котором всю жизнь разговаривает, Ганнибал спровоцировал его повернуться в сторону психиатра, посмотреть на него. Отсвет карих глаз великолепен: он напоминает янтарь и кору. Лектер будто оказался в редком лесу, где по одному из деревьев текла смола. Она поблескивала на солнце, становилась прозрачной и отливала блеском, а при лунном свете темнела, становилась похожей на черный алмаз. Мужчина не может оторвать взгляда от чарующих очей историка, лишь размеренно, бесшумно подходит, неторопливо стягивает чужие брюки и белье до щиколоток, а потом и вовсе снимает, уложив на близстоящее кресло. Лектер открывает тюбик смазки, распределяет по собственным пальцам, пристально наблюдая за застенчивой, жаркой экспрессией Мартина, стоит психиатру провести подушечками пальцев меж ягодиц преподавателя. — Разведите ноги, пожалуйста, - что слышится для Мартина чересчур порочно и стыдно, но он покорно разводит бедра перед Лектером, как не развела бы перед историком даже жена. Мужчину бросает в дрожь, стоит ему завидеть довольную ухмылку Лектера, он вновь прячет лицо в ладонях, но в момент ему становится жарче, Мартин жадно хватает ртом воздух, сжимаясь вокруг пальцев Ганнибала. Психиатр обильно покрывает пальцы смазкой вновь, резким толчком загоняя холодную субстанцию внутрь, отчего историк покрывается мурашками, жалобно стонет и поджимает ноги как последняя шлюшка, умоляя о большем. Ганнибал нащупывает простату, надавливает кратко, видя то, как извивается в нетерпении Мартин, мужчина неосознанно стискивает чужое бедро, оставляя мелкие синяки и полумесяцы от ногтей. — Доктор Лектер, пожалуйста… - слышится разгоряченный шепот преподавателя. — Терпение, Мартин. Ганнибал приспускает темные брюки с защипом, зацепив темное белье, проводит пару раз по стволу, прикусывая губы, оставляя на них небольшие вмятинки от острых зубов. Одна рука ложится на бедро Мартина, другая на его грудь, пальцы стискивают отвердевшие соски, заставляя историка дышать чаще. Толчок. Медленный, но уверенный. Еще один, но глубже. И Мартин уже не столь стеснителен, позволяет себе относительно расслабиться, отдаться ощущениям, душащему, вязкому, горячему воздуху, пронзительному взгляду карих глаз, рукам, властно сжимающим тело, покуда историк забвенно стонет чужую фамилию, позабыв о стеснении, манерах и чувстве такта. Он просит еще и еще, сжимаясь вокруг чужого члена, забыв и о цели, о проблеме, с которой пришел к психиатру. Вино наконец ударило в голову с невероятной силой, Мартин хватается за чужое предплечье, тянет Ганнибала на себя, расположив ладони на упругой груди психиатра, стискивая плоть меж пальцев, ощущая, как за счет позы сильно поменялся и угол, отчего головка чужого члена чаще попадала по простате, выбивая из легких преподавателя последний воздух. Залитое краской и потом лицо сменяется на оргазм, Мартин кончает, а Лектер лишь спустя пару толчков осознает, что на пике. Обильно излившись на чужой живот, Ганнибал поправляет выбившиеся из прически пряди. — Моя оплошность. Я могу предложить вам ужин в качестве извинения за испачканную футболку? Мартин лишь сбито смеется в ответ, поднимаясь с кушетки. — Если вы настаиваете.