Тишина на Новый год

      В преддверии Нового года настроение у Санька было не новогоднее. Если точнее, оно у него было совершенно никудышное. Началось всё с того, что декабрьская зарплата оказалась прилично так меньше обычной, потому что кафе, где он уже третий год пахал поваром, попало на штраф. На этот раз при очередной долбаной проверке на каких-то своих махинациях попалась бухгалтерия. Все премиальные ушли на выплату штрафа, а подчинённым директор развёл руками и сказал, мол, извините, ребятки, платить нечем. Но у нас на носу Новый год, прибыли ожидаются хорошие, надейтесь на лучшие, авось в январе с финансами будет веселее.       Так то будет только в январе, а сейчас декабрь! Братишка давно мечтал, чтобы Дед Мороз подарил ему автомат на орбизах, а он стоит не копейки. Отчим неделю назад попал в аварию – просил одолжить денег на ремонт машины, обещая вернуть с январской зарплаты. Хорошо хоть сам цел остался. Ботинки новые зимние пришлось купить… В общем, вроде всего и понемногу, а декабрьская зарплата таяла с жуткой быстротой.       Вторым поводом захандрить было то, что он расстался с Леной. И давно уже к этому шло, вопрос расставания был лишь вопросом времени, и не сказать, что Санёк был сильно уж в глубоком горе из-за этого, но всё равно было порядком паршиво.       Третьей напастью была новая соседка Лариса со своей собакой Светкой. Нет, против Светки – пушистой бобтейлихи светлого окраса – Санёк ничего против не имел: собака была спокойная, воспитанная, хотя казалась грустной, и временами из соседской квартиры раздавалось её тоскливое скуление. А вот Лариса… Она поселилась в соседней квартире всего неделю назад, а уже успела его, Санька, порядком задолбать: то кран ей почини, то компьютер посмотри, то плита не работает… А одета дома постоянно так, что скорее раздета – бельё и типа платьице, под которым абсолютно всё видно. Нет, против красивых девушек нетяжёлого поведения Санёк, в принципе (раз он уже свободный человек), не имел. Но Лариса делала это настолько откровенно, что начинало бесить.       Но больше всего настроение испортили друзья. Да, те самые друзья, с которыми всегда весело выпить пива или выбраться на рыбалку, или порезаться в Кроссаут или Вар Тандер. Не, друзья классные, их Санёк любил и ценил со всей искренностью, но вот именно в эти последние дни года на него навалилась хандра, и ему не хотелось шумных компаний. Ему хотелось приползать вечером с работы, накатывать водки и пялиться в телевизор, пересматривая в очередной раз какого-нибудь тупого Рэмбо или «Универсального солдата», и думать о… Да, в общем-то, ни о чём не думать. Ну, в самом деле, не об урезанной же зарплате думать и не о расставании с девушкой. Просто сидеть одному, просто пить и просто бессмысленно пялиться в телевизор. Но друзья не хотели этого понять. Или не могли понять. Они все дружно считали, что Новый год обязательно должен быть шумным, буйным и таким, чтобы запомнился надолго и им, и всем ближайшим отделениям полиции. И они были свято уверены, что Санёк в депрессии, и его обязательно нужно из этой депрессии вытягивать – несмотря на все его протесты. Айда на подлёдную рыбалку – и пофигу, что Санёк упирается всеми ногами и руками. Санька надо развлекать! Гоу в бар на дискач – «Пошли, Санёк, развеешься»… Да не хочет он развеиваться, не хочет! Он получает мазохистское удовольствие от собственной хандры. Ему не плохо, он просто хочет побыть один…       Но друзья были уверены, что его нельзя оставлять одного. И вот сейчас, тридцать первого декабря, завалились к нему домой и радостно заявили, что они все дружно едут к Игнашке встречать Новый год.       – Не хочу я ни к какому Игнашке! – взвыл Санёк. – И Нового года не хочу! Да поймите же вы это!       – Выпей, Саня, – похлопал его по плечу Никитос. – Полегчает.       – Мы же о тебе беспокоимся, – поглядела на него своими большими глазищами Дашуля.       Санёк взвыл от бессилия. И обижать друзей не хотелось, и ехать с ними никуда не хотелось! Вот что делать?!       – Давай, может, – выдвинул гениальную идею Ромка, – у тебя встретим Новый год?       Санёк вздрогнул и даже перестал выть. Вот хуже этого точно ничего не может быть. Из коттеджа Игнашки можно сбежать – когда все выпьют и перестанут соображать, вызвать такси и свалить домой. В тишину и покой собственной квартиры. И хрен уже с ним, что денег после такси останется только на проездной. Но если он пустит сейчас в дом друзей, он же выпроводит последних из них в лучшем случае второго января, и то не факт!       – Хрен с вами, – буркнул Санёк, – поехали к Игнашке.       А сам тоскливо прикинул, через сколько часов он сможет вырваться от них, и заодно сколько уйдёт денег на такси. Или переться пешком? Выйдет дольше на пару часов, зато совершенно бесплатно.       «Дед Мороз, – мысленно взмолился Санёк, угрюмо обувая новые ботинки на меху. – Сделай мне подарок, а? Сделай так, чтобы я не встречал Новый год у Игнашки! На что угодно согласен, даже на отделение полиции, но не на Игнашкин коттедж, где от народа будет не протолкнуться. Только чтобы было тихо, всё остальное неважно…»       Никитос и Дашуля под руки (чтобы не сбежал) вывели угрюмого Санька из подъезда. Им вслед нёсся тоскливый вой бобтейлихи Светки и раздражённые крики на неё Ларисы. На улице уже было темно, под ногами скрипел снег, мороз щипал давно не бритые щёки, а у подъезда, как оказалось, их ждали ещё человек десять их приятелей.       – Ур-ра! – радостно проорали друзья, увидев друга, которого они усиленно спасали от депрессии. – Да здравствует Санёк!       Санёк с тоской посмотрел на часы. До Нового года три часа. Он мог бы эти три часа так кайфно провести с бутылкой водки и каким-нибудь Ван Даммом! А он…       – За-ажигай! – проорал Жека.       Толпа друзей расступилась, и Санёк увидел воткнутую в снег батарею фейерверков. Жека как раз торжественно поджигал фитиль, торчавший сбоку.       Со свистом взмыл в небо и разорвался первый фейерверк. Во дворе заверещала автомобильная сигнализация. Второй, третий. Санёк угрюмо смотрел на расцветивший небо красный, зелёный и белый дождь, как вдруг…       То ли под батареей в одном месте просел или растаял снег, то ли она изначально была установлена неустойчиво, но внезапно она накренилась, и Санёк увидел, что фейерверк летит прямо ему в лицо.       Он успел закрыть глаза и даже почти отвернуться. Фейерверк по касательной ударил в плечо, обжёг шею и щеку, полетел дальше и врезался в дверь подъезда. Санёк ошалел от боли, на какие-то несколько мгновений потерял ориентацию, а когда он сообразил, что нужно бежать, в него ударил второй фейерверк, ударив на этот раз по голове, сбив шапку и, к счастью, снова оказавшись касательным. Санёк услышал крики друзей, потом почувствовал, как его кто-то швыряет в снег и вдавливает лицом в сугроб…       Фейерверки рвались прямо над головой. Санёк вжимался в снег, а шея, щека и голова, казалось, горели огнём, от боли из глаз текли непрошеные слёзы. Потом он почувствовал запах паленого и дыма, и когда фейерверки прекратили рваться, он смог поднять гудящую голову, открыть глаза и увидеть, что куртка на его плече тлеет, и даже не просто тлеет, а хорошо так начинает разгораться.       Никитос – это он, как оказалось, повалил его в снег и спас от дальнейшего обстрела – среагировал первым. Он нагрёб снега и засыпал им начинавшую гореть куртку. Санёк, всё ещё плохо соображая и чувствуя только, как пульсирует дикой болью голова и шея, шатаясь, поднялся с земли.       – Санечка! – ахнула Таня и разревелась.       Санёк бездумно прикоснулся к голове и тут же одёрнул руку – даже лёгкое прикосновение вызывало адскую боль. Крови, впрочем, было немного. В голове гудело.       – Скорую вызывайте, – закричал Никитос, поддерживая его. – Бл***, где мой телефон?       Скорая заехала в засыпанный снегом и забитый машинами двор красиво, с мигалками. К этому времени Санёк – его усадили на снег и прикладывали к его голове, щеке и шее снег – уже пришёл в себя. Кожа болела адски, голова словно наливалась чугуном, но он хотя бы осознавал, что происходит.       – Санечка! – продолжала реветь рядом Таня.       – Глаза целы, – махнул рукой Санёк и поморщился от боли в плече. – Это главное. Всё остальное заживёт.       А сам с тоской думал, что Новый год испорчен окончательно. Ни тишины, ни водки, ни Ван Дама – да здравствует больница.       Два фельдшера вышли из машины и посмотрели на него как на врага народа. За три часа до Нового года развозить по больницам всяких там придурков им ну совершенно не хотелось. Но приходилось. Хотя они предпочли бы посидеть если уж не дома, то хотя бы на станции скорой помощи и попивать если уж не вино, то хотя бы чаёк с тортом.       – Поехали в больницу, – кивнула одна из фельдшеров.       Санёк – Никитос его по-прежнему поддерживал под руку – побрёл к машине скорой помощи. Раны дико болели, и настроение было хуже некуда.       – Давайте я с ним поеду, – предложила Дашуля, сострадательно глядя на него своими глазищами. – Как же он там один будет…       И вот тут до Санька дошло.       Он. Будет. Один.       Один!       Ну, нет, понятно, скорее всего, не один. Такой шик как индивидуальная палата ему не по карману. Но там не будет полного коттеджа людей, которые шастают везде и во всех направлениях! Там не будет приятелей, которые будут вытаскивать его из любого угла и заставлять пить и веселиться! Там не будет дурацких конкурсов, которые наверняка уже заготовили девушки! Там…       Авось соседи будут не слишком буйными. А если что – он найдёт тихое место, где он никому нахрен не будет нужен!       Дедушка Мороз, вот спасибо тебе!       – Не надо со мной, – поспешно замотал головой Санёк и тут же едва не взвыл от боли в шее. Но даже это почти не испортило его резко скакнувшего вверх настроения. – Вы, это… не портите себе Новый год…       В машине фельдшеры вкололи ему обезбол, обработали ожоги, довезли до больницы и там передали врачу – молодому ещё парню, который явно был ненамного старше Санька. Врач с тоской посмотрел на нежданного и нежеланного пациента – в новогоднюю ночь ему совершенно не хотелось лечить всяких там придурков – но велел идти в перевязочную. Там он заново обработал ожоги, забинтовал и позвал медсестру:       – Ирочка, засели, пожалуйста, эту жертву пиротехники куда-нибудь.       – В сугроб под окном, Эльдар? – уточнила медсестричка – молоденькая пышечка, у которой из-под халата выпирал офигительный бюст и такая же офигительная задница. Санёк сглотнул.       Потрогать бы…       – Можешь и в сугроб, – махнул рукой Эльдар.       Впрочем, Ирочка заселила его не в сугроб, хотя ради тишины и покоя Санёк был согласен и на него, а в палату. В которой из четырёх коек пустовали… все четыре!       – Счастье… – не веря собственным глазам, прошептал Санёк.       – Не переживайте, – нежно пропела медсестричка, – это ненадолго. В новогоднюю ночь койки долго не пустуют. К утру у вас будет трое соседей, даю вам честное слово.       А пофигу, что будет к утру! Зато сейчас – никого!       Санёк вырубил телефон, чтобы ему никто не мог позвонить, выбрал койку у окна и с наслаждением растянулся на ней. Голова, плечо и шея у него были забинтованы, на подбородок налеплен большой пластырь, после обезбола ничего не болело. И вокруг тишина и никого. И он здесь никому нахрен не нужен!       Расстраивало, правда, отсутствие спиртного. Новый год придётся встречать трезвым.       Но он у Деда Мороза просил только тишины и покоя. Спиртное не оговаривалось.       Спасибо, Дедушка Мороз. Подарок шикарный! А спиртное… ничего, выйду из больницы – наверстаю.       Кайф…       Кайф продлился ровно полчаса. Через полчаса, когда на часах было десять вечера, в коридоре раздался счастливый голосок медсестрички Ирочки:       – Эльдар, у нас новенький.       – Опять жертва пиротехники? – совершенно нерадостно буркнул в коридоре врач.       – Нет, доктор, – отозвался немного страдающий мужской голос. – Жертва прогоревшего пола.       Жертва прогоревшего пола в сопровождении Ирочки появилась на пороге его палаты ещё где-то через полчаса. Это был мужчина неопределённого возраста – лицо его было забинтовано, обе руки тоже забинтованы. Однако из-под бинтов глаза смотрели на палату с какой-то непонятной надеждой. А уж как он проводил взглядом выдающиеся формы Ирочки…       – Будем знакомы, – представился жертва прогоревшего пола, садясь на соседнюю койку. – Артём. Пожарный.       – Санёк, – без охоты представился Санёк. – Повар.       – Я шуметь не буду, – несколько виновато проговорил Артём. – Я тихонько.       Это заявление мгновенно расположило Санька к нему.       – Я тоже, – пообещал он. – А ты что, на пожаре погорел?       – В подпол провалился, – подтвердил Артём. – Получаем вызов – дом горит. Приезжаем, начинаем заливать. Я прихожку зачернил, захожу в неё – а пол деревянный подо мной и проломись и я и провались в подвал. А там тоже всё полыхает. Хорошо на мне костюм был, не будь его – сгорел бы. А так – легко отделался… Вообще, моя смена сегодня не стояла. Я Новый год дома собирался встречать, с семьёй. Да вчера сынишка ногу сломал, в больницу угодил. Ну и жена с ним. Я уже настроился встретить Новый год в компании водки и умного человека…       – Себя, то есть? – хмыкнул Санёк, расслабленно слушая неторопливый рассказ пожарного.       – А то, – хохотнул Артём. – Уже в магазин сходил, водки принёс – звонок. Один из бойцов попал в больницу с острым аппендицитом, и меня вызывают на его место. Приезжаю, заступаю на дежурство – и сразу вызов. Приехали, котельную потушили, не успели вернуться в часть – снова вызов, горит шашлычная, которую мы месяц назад тушили. Потушили, едва рукава развесили сушить – снова вызов на этот дом, где я в подпол провалился. А пока скорую ждали, слышал в рациях, диспетчер сообщал, ещё где-то в нашем районе горит.       Артём растянулся на койке, раскинул руки и уставился в потолок.       – Зато теперь я встречаю новый год в тишине и покое, – блаженно жмурясь, заметил он. – И пожары уже меня не касаются. Ребят немного жалко, у них ночка горячей будет. Но… Я вот наслаждаюсь покоем.       – А у тебя водки нет? – без особой надежды спросил Санёк.       Новый сосед его не напрягал. С ним было спокойно и комфортно.       – Увы, – развёл забинтованными руками Артём. – Дома осталась.       – И моя водка дома осталась, – вздохнул Санёк.       Они полежали, помолчали. Было тихо, тепло и спокойно. Бинты немного мешали, но ожоги не болели.       – Эльдар, – раздался на коридоре счастливый голос Ирочки. – У нас ещё новенький.       – Жертва пиротехники или прогоревшего пола? – совсем тоскливо уточнил врач.       – Жертва огнетушителя, – обрадовала его медсестричка.       Санёк и Артём вопросительно посмотрели друг на друга, не совсем понимая, как в ожоговое отделение может попасть жертва огнетушителя.       – Не огнетушителя, – поправил мужской баритон, – а огнемёта.       Санёк и Артём переглянулись на этот раз заинтересованно.       – Хорошо, что я не на дежурстве, – заметил Артём. – И надеюсь, не мой район, чтобы ребята могли отдохнуть.       Жертва огнемёта в сопровождении всё той же Ирочки появился на пороге их палаты ещё через полчаса. Мужчина лет двадцати пяти – тридцати был голым по пояс, весь торс его был забинтован, а на лице было прямо написано, как его всё достало.       – Оружие, водка, наркотики есть? – хмуро спросил он, усаживаясь на пустую койку и провожая жадным взглядом аппетитные формы Ирочки.       – Увы, – печально вздохнули Санёк и Артём.       – Максим, – представился как отрапортовал новенький.       Парни в свою очередь тоже представились.       – Ты шуметь не будешь? – с надеждой спросил его Санёк.       – Мне этого шума за сегодняшнее дежурство вот так хватило, – Максим приставил два пальца к горлу, показывая, как именно ему хватило. – Я участковый. Сначала поножовщина, хорошо хоть, что без трупов. Потом скандал в квартире. Семейка там живёт – оба бухают по-чёрному, то милуются, то драка до крови. Соседи вызвали. Приходим – она в луже крови, он с ножом в руке. Её в скорую, его в каталажку, детишек в органы опеки. Едва вернулись на участок – звонок, нас заливает, сосед сверху дверь не открывают. Приходим, высаживаем дверь. В квартире потоп, у хозяина наркотическая ломка, мозгами поехал конкретно, на нас кидался с кулаками, орал, что никуда он не полетит. Только с этим разобрались – опять звонок, мол, у наших соседей в квартире слышны выстрелы. Приходим – а там оружия незарегистрированного… До хрена. Мужики как нас увидели – огнемёт на нас нацелили и давай жарить. Повезло, что то ли самопальный был, то ли неисправный – не успел рассмотреть – меня не сожгло, а только, – Максим посмотрел на свой забинтованный торс, – поджарило слегка. А пока там в перевязочной доктор из меня мумию Тутанхамона делал, мне напарник позвонил, сказал, что у нас веселуха продолжается, парни воют уже и предлагают ядерную бомбу на район сбросить. Новый год ещё не начался, а все словно с цепей посрывались. Мне завидуют самой чёрной завистью, что я тут в тишине и покое.       Санёк и Артём переглянулись. По сравнению с Максимом их проблемы были так – проблемки. Маленькие беспокойства. Совсем маленькие.       – У вас тут рай, – Максим блаженно развалился на койке и закрыл глаза. – Тишина. Никто меня не требует и беспорядки не нарушает.       – У тебя водки нет? – без надежды спросил Санёк.       – У меня только полицейская дубинка.       Парни тяжко вздохнули. Полицейскую дубинку на троих не сообразишь.       Некоторое время они все трое лежали и наслаждались тишиной, покоем и тем, что никуда не надо бежать и ничего не надо делать. Где-то далеко на улице взрывались петарды. Из одной из палат в конце коридора послышались крики.       – Какое счастье, что меня это не касается, – блаженно протянул Максим и сунул голову под подушку, чтобы ничего не слышать.       – Эльдар, – послышался в коридоре счастливый голосок Ирочки.       – Что, опять новенький? – простонал доктор.       – Нет, у нас пожар.       – О не-е-ет, – простонал Артём, тоже суя голову под подушку.       – В пятой палате слишком весёлая компания, – доложила Ирочка.       Видимо, в этой пятой палате как раз открыли дверь, и стали отчётливо слышны весёлые вопли, тосты, крики «Наливай» и «А пойдём по палатам и остальных к нам возьмём!»       Санёк последовал примеру соседей и сунул голову под подушку. Маты молодого доктора послышались около их палаты, переместились к пятой палате, а потом оттуда внезапно донеслись хлопки петард и крики. Явственно потянуло дымком.       Парни вытащили головы из-под подушек и кисло посмотрели друг на друга.       – Эльдар! – послышался крик Ирочки, и на этот раз в нём звучало не счастья, а тревога. Санёк, Артём и Максим подорвались – точнее, кое-как сползли с кроватей – и поспешили в ту сторону.       В пятой палате было темно и всё заволокло дымом. Пышнотелая Ирочка стояла в коридоре напротив двери и поддерживала худенького Эльдара, белый халат которого был в крови и саже. Из палаты, кашляя, кое-как выползли четыре мужика разной степени забинтованности и примерно одинаковой степени опьянения. Все они набросились с наездами на молодого врача, мол, что ты, падла, в Новый год нам мешаешь! Ирочка встала на его защиту всем своим немаленьким бюстом. Алкоголики-поджигатели засмотрелись и чуть присмирели.       Санёк опытным носом уловил тухлый запах.       – Вызови Коляна из реанимации, – хмуро попросил Эльдар Ирочку, вытирая кровь с ладоней о свой халат. – У них там всего двое и оба стабильные.       Артём заглянул в палату и при свете ламп из коридора увидел потухшие бенгальские огни и тлеющую и начавшую разгораться чью-то майку. Больше источников огня не было. Он нашёл в коридоре пожарный щит, Санёк вытащил оттуда огнетушитель и под чутким руководством Артёма затушил майку. Максим за это время открыл окно, чтобы выходил дым.       Запах в палате стоял немного странный. Санёк повёл носом, принюхался. На одной из тумбочек стояла миска оливье, вскрытая банка со шпротами и бутылка водки. Водка вопросов не вызывала, а вот оливье и шпроты…       Пришел Колян из реанимации – крупный мужик с руками мясника и физиономией закоренелого террориста. Четверо алкоголиков-поджигателей мгновенно присмирели, тут же прекратили всякие наезды и смирно уселись на лавочке в коридоре. Колян поволок незадачливого Эльдара в перевязочную. А ещё через полчаса – времени было уже десять минут двенадцатого – забинтованный Эльдар в сопровождении всё той же Ирочки появился на пороге их палаты. Лицо его выражало… облегчение и радость.       – Заходи, доктор, – хохотнули парни, – четвёртым будешь. У нас тут тихо и спокойно. Ни петард, ни водки, ни оливье.       – Тухлого, – ухмыльнулся Санёк. – В оливье из пятой палаты тухлая колбаса, и шпроты тоже испорчены. Через пару часов у тех четверых будет несварение желудка.       – Это уже будут не мои проблемы, – отмахнулся Эльдар, осторожно усаживаясь на кровать. – Мать вашу, как вы меня все сегодня задолбали. Один за одним. С утра было почти пустое отделение, вчера кого можно было выкинуть домой, всех выкинули. А сегодня повалили – то под фейерверк попал, то печку не закрыл, то в кипяточке искупался. Новый год не наступил ещё – а вы уже.       Парни хмыкнули и переглянулись.       – Где-то мы это уже слышали, – усмехнулся Артём.       – Я вообще дежурить был сегодня не должен. Да уговорили, мол, жена от тебя ушла, ты свободен, делать в новогоднюю ночь тебе нечего, вот и подежурь! А то, что я неделю схожу с ума по своей Светке и переживаю, как она там – всем плевать!       Парни скривились и посмотрели друг на друга.       – Да ладно тебе, – неловко попытался утешить его Санёк. – Я вот тоже недавно с девушкой расстался.       – Так твоя девушка, – огрызнулся врач, – твою собаку не забирала.       – Какую собаку? – не понял Максим.       – Бобтейлиху мою. Ушла и её забрала. И адреса не оставила. Я пишу ей, бл***, верни, заплачу – нет, сука, такие условия выдвигает, что впору себя на органы продавать. Знает же, что я за Светку на всё готов!       – Подожди, – не понял Санёк, невольно вспоминая новенькую соседку по лестничной площадке с бобтейлом. – Так ты из-за кого переживаешь: из-за жены или из-за собаки?       Эльдар посмотрел на него как на ненормального:       – На кой мне из-за жены переживать, я на психа похож? Ушла – и отлично, в доме тише будет. Но собаку мою она свела!..       – Так Светка – это собака?       – А ты что думал?       Санёк, Артём и Максим заржали. Санёк ещё раз вспомнил свою соседку и спросил:       – А жену случайно не Лариса зовут?       Врач уставился на него со смесью подозрения и надежды:       – А ты откуда знаешь?       – Да у меня, где я живу, с неделю назад соседка появилась. Лариса зовут. С такой большой собакой, почти что мне по пояс. Я в породах не разбираюсь, но она говорит, что это бобтейл. Светка собаку зовут.       Эльдар подскочил с кровати, сдавленно застонал от боли и гораздо более медленным движением достал из кармана халата, накинутого на забинтованные плечи и бок, телефон. Нашёл там фотографию и сунул Саньку.       – Эти? – спросил он с непередаваемой надеждой в голосе.       На фотографии были трое: Эльдар, Санькина соседка Лариса и крупная пушистая собака светлого окраса.       – Эти, – подтвердил Санёк.       – Где они живут?!       Санёк назвал адрес.       – Я знаю это место, – внезапно заявил Максим. – Там на участке мой бывший сокурсник работает… Так, доктор, счас твою проблему решим.       Он достал телефон, поискал среди контактов, нашёл нужный и набрал:       – Влад? Привет, Макс. У вас там как, тихо?.. Везёт, потому что у нас завал… Нет, я уже пострадал при исполнении и наслаждаюсь тишиной и покоем больницы… Да ты ничего не понимаешь, это самое райское место на земле!.. Слушай, я те чё собсна звоню. Записывай адрес… Там живут две сучки, одну зовут Лариса, а другую Светлана. Нам нужна срочно Светлана. Не перепутай только: Лариса – это баба, а Светлана – это собака. Маленькая такая, всего по пояс ростом… Да, нам нужна та сучка, которая собака… Только не перепутай. Всё, буду должен.       Он отбил звонок и посмотрел на Эльдара:       – Счас парни разберутся.       Следующие полчаса прошли тихо, мирно и спокойно. Колян навёл в отделении железный порядок, алкоголики из пятой сидели в палате тихо, как мыши под метлой, остальные тоже предпочитали не высовываться. В отделении царили тишь и благодать, Санёк, Артём, Максим и Эльдар лежали каждый на своей кровати, молчали и наслаждались тишиной и тем, что все проблемы мира уже решать не им. А время неумолимо приближалось к двенадцати.       – Может, – подал голос Артём, – хоть дядю Вову в телефоне послушаем?       – А что его слушать без водки, – махнул рукой Максим, и в это время с улицы донёсся звук сирены.       Санёк, лежавший около окна, встал и посмотрел на улицу. К больнице друг за другом подъехали сначала пожарная автолестница, а за ней полицейская машина. Артём и Максим, когда он им это сообщил, со стоном сунули головы под подушки и в один голос заявили, что их это уже не касается.       А следом за полицейской машиной подкатила обычная легковая… Подозрительно знакомая. Санёк с ужасом узнал фольксваген Никитоса и самого Никитоса.       Он со стоном отчаяния зарылся в одеяло и спрятался под подушку.       – Меня нет! – горестно простонал он.       – Эльдар, – раздался в коридоре счастливый голос Ирочки.       – Нет меня! – вскричал Эльдар и тоже спрятался под одеяло.       Несколько минут ничего не происходило. Ирочка заглянула в палату и ушла. Все немного прождали и немного перевели дух, однако в это время раздался стук.       В окно. Четвёртого этажа.       Парни непонимающе посмотрели туда. Там маячила довольная рожа какого-то пожарного, который махал рукой, мол, открывай. Артём показал свои забинтованные руки. Санёк всё понял и открыл окно.       – Вам передача, – доложил пожарный – он стоял, как оказалось, на пожарной лестнице – и подал через окно пакет, в котором весело звякнули бутылки водки. Когда ошалевший Санёк это принял, пожарный подал ему ещё один пакет. Опытный поварский нос уловил запахи оливье, копчёной форели и торта. Санёк не удержался и выглянул в окно. Внизу на земле стояли Никитос и Дашуля и радостно махали ему руками.       – Всё? – прокричал пожарный вниз.       – Не-ет, – донеслось оттуда. Дверь полицейской машины открылась, из неё выскочила крупная собака и со всех лап бросилась к пожарной автолестнице. Вскочила на неё, промчалась по лестнице и влетела через окно в палату; Санёк едва успел отскочить в сторону. Пушистый бобтейл светлого окраса рванулся к Эльдару и принялся кружить вокруг него и пытаться лизнуть в лицо, всем своим существом выражая безграничное собачье счастье.       – Светочка моя! – радостно завопил Эльдар, сжимая собаку в объятьях. – Родная моя, ненаглядная! Солнышко моё…       – Вот теперь всё, – отрапортовал пожарный и шустро полез вниз по лестнице. Санёк закрыл окно и посмотрел на своих сопалатников.       – Офигеть! – одновременно выразили своё мнение Артём и Максим.       Они втроём – Эльдар пока что ещё был недоступен – кое-как сдвинули все четыре тумбочки на центр палаты, выставили туда одну бутылку водки, оливье и форель. В палату тихо заглянула сияющая Ирочка и принесла четыре стакана. Она умильно посмотрела на абсолютно счастливого Эльдара и его Светочку и так же тихо вышла.       – Э! – вдруг воскликнул Максим. – Да уже без пяти!       – Санёк, – попросил Артём, – найди дядю Вову. Для порядка.       – Эй, Эльдар, – позвал Санёк, копаясь в телефоне. – Твоей Светке наливать?       Максим вскрыл водку и разлил её по стаканам. Путин что-то вещал в телефоне. Эльдар наконец вылез из Светкиных лап и схватил свой стакан. Начали бить куранты.       – Ну что, парни, – провозгласил Максим. – За тихий и спокойный новый год.       Они тихо чокнулись и выпили. В палате стояла благословенная тишина.       Часы пробили двенадцать.