З. С. Ты мне нравишься

Если в понедельник я буду напевать в школьных коридорах, меня за это побьют? Понедельники не для того созданы. Наверное, лучше держать песню в голове. Мое сердце тоже пело, трепеща в груди, пока я направлялась на алхимию. Когда я вошла в класс, меня поразил шум. Ребята болтали, перекидывались эсэмэсками и смеялись. Я бросила взгляд на учительский стол и увидела замещающего учителя. Потом взглянула на мое место. Кэ Цин, которая обычно занимала место во втором ряду, сидела возле Фарузан. Сердце ухнуло вниз. Но тогда я вспомнила о схеме рассадки, которой придется воспользоваться замещающему учителю, чтобы сделать перекличку, и со спокойной душой пошла на свое место. Подружки погрузились в разговор, который я не могла не подслушать. – Уже пробовала, – сказала Кэ Цин. – Не сработало. Что еще ему нравится? Клянусь, мне никогда в жизни не приходилось так стараться, чтобы удержать парня. – Почему бы тебе самой его не пригласить? – предложила Фарузан. – И это я тоже пробовала. Он лишь отшутился. Будто я прикалывалась или типа того. Они говорили о Кадзухе? Возможно, Янь Фэй была права. Похоже, их отношения разваливаются. Я дошла до них и прочистила горло. А когда Кэ Цин посмотрела на меня, улыбнулась ей. – О, привет, Ху Тао, – сказала она. – Давай поменяемся местами. У меня второй ряд, четвертое место. – Уверена, мистер Альбедо оставил замещающему учителю схему рассадки. Она вздернула плечами. – Мы обе здесь, так что это не имеет значения. Он же не знает, кто из нас кто. – Точно. Мне просто хотелось прочитать свое письмо. Написанные карандашом слова на парте были так заметны, словно светились неоновым светом. А стрелка внизу, которая указывала, что под партой что-то есть, была заметна, как никогда. Почему я это не стерла? Кэ Цин вытаращилась на меня: – Что? Если я что-то сейчас скажу, она точно найдет записку. – Ничего. Я повернулась и заставила себя дойти до второго ряда, думая о том, как идеально подходили друг другу Кадзуха и Кэ Цин. Я в который раз бросила взгляд через плечо. Может, и не стоило волноваться, что она найдет записку. Моего друга по переписке сегодня тоже могли пересадить. Возможно, и письма-то не было. Или, возможно, прямо сейчас Кэ Цин найдет его, потому что она смотрела на парту, склонив голову набок, и читала написанное. Мое сердце забилось чаще. Фарузан что-то прошептала ей, и та засмеялась, переключив свое внимание. Я вздохнула с облегчением. Весь оставшийся урок я так часто оглядывалась, что Кэ Цин в конце концов дала мне понять, что именно думала по этому поводу: показала средний палец. Я не хотела, чтобы она что-нибудь заметила. Ближе к концу урока дверь в класс скрипнула, и вошел Кадзуха. Здорово. – Могу я вам помочь? – спросил замещающий учитель. Глаза Кадзухи просканировали класс и остановились на Кэ Цин. Она улыбнулась, и он подмигнул в ответ. Думаю, ей и не стоило беспокоиться насчет него. Парень сделал несколько шагов вперед и обратился к учителю: – Да, мне сказали попросить вас отпустить учеников на десять минут раньше, чтобы они собрались в актовом зале. – Правда? Пока Кадзуха разыгрывал учителя, что казалось ему и его друзьям смешным, я подумала, что все равно должна написать другу по переписке письмо, хоть и не читала его предыдущий ответ. Не всегда же мне быть тем, кто отвечает. Напишу письмо и подложу его под парту, когда буду выходить из класса. Я достала листик, пока учитель просматривал свои записи, пытаясь найти подтверждение словам горе шутника. "Почти нет времени. Еще не прочла твое письмо. Длинная история. Помнишь, некоторое время назад я пыталась закончить письмо на веселой ноте и в итоге заговорила о понедельниках и о том, насколько они отстойны… типа, нарушают мои планы? Так вот, беру назад свои слова о бедном, невинном понедельнике. Сегодня утром, по пути в класс, я напевала. Напевать по понедельникам – это преступление? Я виню в этом тебя." – Я об этом ничего не знал, – возразил учитель. – Поэтому я и пришел вас предупредить, – с широкой улыбкой ответил Кадзуха. – Как вас зовут? – Джек Ричард, – произнес парень обычным тоном, ничего в его голове не говорило о том, что он подшучивает над учителем. У меня за спиной фыркнула Кэ Цин, и тогда учитель нахмурился: – Подождите здесь минутку, молодой человек. – Я бы с удовольствием, – сказал Кадзуха, – но я на секретном задании. – Он направился к двери, по пути помахав Кэ Цин. Она хихикнула, и он скрылся. Учитель окинул класс сердитым взглядом: – Кто из вас хочет назвать его имя? Никто не произнес ни слова. Меня так и подмывало. Я хотела, чтобы в кои-то веки Казах столкнулся с последствиями своих дурацких поступков. Но я молчала вместе со всем классом. Прозвенел звонок, я скорчила гримасу и быстро начиркала последнюю строчку письма: "Извини, что оно короткое – слишком поздно начала. Завтра исправлюсь." Я сложила письмо и медленно собрала свои вещи. Нужно было дождаться, когда все выйдут. Я поднялась и едва не вписалась в подбородок Кэ Цин. – У тебя какие-то проблемы? – рявкнула она. Я отступила на шаг. Следовало догадаться, что мои взгляды на нее в первой половине урока не ограничатся всего лишь грубым жестом. – Нет. Никаких. – Ты взбесилась из-за того, что я заняла твое место? Ты же не думаешь, что Фарузан – твоя подруга, верно? Такого я не ожидала. – Нет, – огрызнулась я в ответ. – Рада, что ты знаешь свое место. – Что-то случилось, девочки? – спросил учитель. Кэ Цин ослепительно улыбнулась учителю: – Нет, мы просто договариваемся о встрече. Увидимся. – Она повернулась и гордо прошествовала к двери. – Я все равно не стала бы с вами дружить, – произнесла я слишком поздно. – Что? – спросил учитель. – Ничего. – Я подошла к своему месту, присела на корточки, притворившись, будто завязываю шнурки, и поменяла записки. Задержалась я там ненадолго, глядя на столешницу – на первоначальную переписку. Учитель увлеченно писал что-то на доске, поэтому я достала карандаш с резинкой и стерла с парты как можно больше и как можно быстрее. Радуясь тому, что у таких, как Кэ Цин, больше нет возможности это прочитать, я поднялась и вышла из класса. Нырнула за первый попавшийся угол и прижала к груди письмо. Приятно было немного отвлечься. После стычки с Кэ Цин и торопливого уничтожения улик мое сердце бешено колотилось. Я развернула письмо: "Да, хватит высмеивать мои тексты для песен. Думаю, «Флайт-энд-Файт» приняли бы мои предложения. Я как раз собирался написать песню обо всем, что ненавижу в алхимии. Отличная вышла бы песня. Ладно, хорошо, я перестану. Может быть. Но только если ты начнешь писать мне свои тексты песен. Я хочу их прочесть. Не стесняйся. Уверен, они мне понравятся. Хотя я понимаю твое стремление держать при себе важные вещи. Мне тоже сложно делиться личным с кем бы то ни было, кроме как тебя, по какой-то причине. Я думал о традиции на праздник морских фонарей, о которой ты рассказала мне несколько писем назад. Здорово все это. Наверное, я просто истосковался по тыквенному пирогу. И по сумасшедшей домашней жизни. Похоже, у нас прямо противоположные проблемы. Моя семья игнорирует меня, твоя – излишне вмешивается в твою жизнь. Может, нам собрать их всех вместе… и они как-то уравновесят друг друга? Может, мы уравновесим друг друга…" Стена за моей спиной очень хорошо меня поддерживала. Меня пошатывало. Может, мы с моим другом по переписке уравновесим друг друга. Может, мы идеально подходили друг другу. Я улыбнулась, еще раз перечитала письмо и аккуратно подложила его к остальным, которые хранила в рюкзаке. Несколько секунд я витала в облаках, пока не поняла, что, если так пойдет дальше, нам придется встретиться. А я на бумаге отличаюсь той, какая я на самом деле. В смысле, я точно такая же, но менее бестолковая. В голове всплыли две наших встречи с Син Цю, где я вела себя довольно по-дурацки. Кем бы ни был мой друг по переписке, как только он узнает, кто я, то не захочет иметь со мной ничего общего. Или, может, познакомиться с кем-то по переписке – хорошая идея. Все могло сложиться удачно… или ужасно. Ладно, успокойся, Ху Тао. Парень же не просил тебя встретиться. Просто сказал, что мы могли бы уравновесить друг друга. Это было всего лишь наблюдение. Мы продолжим с того, что есть сейчас. Все в порядке. Письма замечательные. Или… я могла бы смириться с этим, побороть свои страхи и встретиться с этим парнем. В кармане завибрировал телефон. Пришло сообщение от Итэра: «Ты где? Мы разве сегодня не встречаемся?» «В пути», – написала я в ответ. Я поспешила на ланч с друзьями, в школьных коридорах было пусто. Поэтому, завернув за последний угол перед дверью, я остановилась от удивления, когда увидела человека, стоящего в конце коридора. Аль Хайтам. Сегодня на нем были темные джинсы и футболка. Он был в наушниках и листал учебник. Я с трудом заставила себя двигаться вперед, и мое сердце с силой забилось о грудную клетку. Было бы слишком подозрительно, сбеги я от него сейчас. Может, мне стоило что-то сказать. Начать с чего-то умного, например: «Ты слушаешь музыку. Круто». Я посмеялась над собой. Очень умно, Ху Тао. Нет, я могла придумать что-то по-настоящему умное. Его футболка. Наверняка это будет потрясающая футболка с изображением группы, которую, надеюсь, я слушала, тогда я могла бы процитировать ему песню. Я сравнялась с Хайтамом и посмотрела на его футболку. Спереди выцветшим желтым было прописано: SUM 41. Облом. Я в разочаровании опустила взгляд и заметила, что он держит учебник по алхимии. Он ходил на алхимию? Но он же выпускник. Мой мозг подал предупредительный сигнал, что я слишком долго молча стояла рядом с парнем. Я подняла голову. Парень смотрел на меня, уже сняв наушники. Когда он это сделал? – Привет, – произнесла я. – Привет. – Мы одни в коридоре. – Что, мозг? Именно это ты решил выдать? Спасибо за ничего. Но когда Аль Хайтам одарил меня кривой улыбкой, я решила, что это еще не конец света. – Так и есть, – ответил он. – Классные ботинки. Я подняла ногу, как будто бы он хотел рассмотреть их поближе: – Из комиссионного магазина. Он потянул за свою футболку: – Это тоже. – Неплохо… Ты ходишь на алхимию? – удивилась я. – Вторая попытка. – Ты изучаешь алхимию? В кармане опять завибрировал телефон. Я была уверена, что это Янь Фэй или Итэр. Должно быть, молодой человек тоже услышал, потому что перевел взгляд на мой карман. – Меня ждут друзья, – сказала я. Аль Хайтам снова улыбнулся и кивнул, словно я пыталась отвязаться от разговора. Это не входило в мои планы. Но сейчас мне показалось, я должна придерживаться именно этого. – Я… еще увидимся, – пробормотала я. – Конечно. Только я отошла, он снова надел наушники. Все мое тело словно воспарило. Аль Хайтам правда мог быть…. нет. Я не позволю мозгу придумать какой-то нереалистичный сценарий только потому, что хотела, чтобы это оказалось правдой. Но… это могло быть правдой. Теперь я, по крайней мере, могу добавить его в список подозреваемых. Я пролистала блокнот до самого конца и большими, жирными буквами добавила его имя. Когда я еще раз прошлась по всем кандидатам, то поняла, что Аль Хайтам подходит больше всех. Сердце подпрыгнуло в груди. Это могло получиться. У нас все могло получиться. На следующее утро я проснулась с улыбкой и не переставала улыбаться даже в школе. Я была полна решимости на уроке алхимии написать письмо своему другу по переписке и предложить встретиться лично. Он, казалось, намекал на это, и теперь я тоже была готова. Это было бы здорово. Я даже предложу ему место встречи в назначенный день после уроков – в классе композиторства. Это будет символизировать то, что изначально свело нас – музыку. Я счастливо вздохнула, представив ждущего меня в классе Аль Хайтама. Затем вернулась к сортировке писем в учительских почтовых ящиках в администрации. Это была одна из моих постоянных обязанностей в качестве ассистента миссис Сянь Юнь. Довольно бессмысленная обязанность, позволяющая помечтать. Хотя если подумать, а что не позволяло мечтать? Вошла миссис Сянь Юнь с картонной коробкой. – Ху Тао, мне нужно, чтобы ты отнесла это мистеру Альбедо. Это материалы по алхимии, которые он хотел распечатать. – Прямо сейчас? Миссис Сянь Юнь поправила очки и с лёгкой улыбкой сказала: – Нет, на следующем уроке, когда тебя здесь не будет. Конечно же прямо сейчас. – Но у мистера Альбедо сейчас урок. А потом у него окно. Может, кто-нибудь ему их потом отнесет. Миссис Сянь Юнь покачала головой: – Материалы нужны прямо сейчас. – И она впихнула их мне в руки. – Побыстрее, пожалуйста. Я тупо стояла на месте, просьба секретаря на мгновение выбила меня из колеи. Я практически была уверена, что мой друг по переписке ходил на второй урок алхимии. И я занервничала. Я вышла из администрации и направилась по коридорам к зданию С. Вошла в класс алхимии и остановилась в дверях. В первом ряду я увидела Янь Фэй. Первый ряд был не очень выгоден для наблюдения. А на заднем ряду, на моем месте, низко склонив голову, сидел какой-то парень и что-то писал. Возможно, просто делал заметки. Мистер Альбедо поманил меня рукой и указал на свой стол. Я быстро поставила туда коробку. – Спасибо, – сказал учитель и продолжил лекцию. Янь Фэй, улыбнувшись, помахала мне. Ответив на жест подруги, я направилась к двери. Теперь я могла лучше рассмотреть парня на заднем ряду, его волосы упали на лоб, пока он что-то упорно писал. И делал это так открыто. Почему мистер Альбедо не прикрикнул на него? Потому что он просто записывал за учителем, сказала я себе. А еще я могла сделать вид, что не поняла, кто этот парень. Хотя было совершенно очевидно, что это Каэдэхара Кадзуха, и он вовсе не был погружен в урок. Парень вчетверо сложил листок и засунул его под стол. Я рванула из класса, пока он меня не увидел, и даже не оглянулась. Каэдэхара Кадзуха не мог быть моим другом по переписке. Не мог и все! Он был равнодушным, эгоистичным, высокомерным придурком. Который предал моего брата и увёл у него девушку. А не веселым, внимательным парнем с исключительно хорошим музыкальным вкусом. Аль Хайтам должен был быть моим другом по переписке. Я почти убедила себя в этом прошлым вечером. Кадзуха точно не был тем, кто мог сделать меня уравновешенным человеком. "Зачем я пошла в этот класс?" – спросила я себя, в бешенстве несясь по коридору. Почему не нашла человека, который выполнил бы за меня поручение? Я никогда не смогу об этом забыть. Никогда больше не смогу получать анонимные письма. Мне хотелось плакать. Хотелось кричать. Хотелось вернуться туда и сказать Каэдэхаре, что он не может быть настолько разным. Я зашла в ближайший туалет и попыталась успокоиться. Я не стану плакать. Никогда Каэдэхара Кадзуха не получит надо мной столько власти. Я прислонилась к плиточной стене, позволив ее прохладе проникнуть сквозь футболку и охладить меня. На противоположной стене висело зеркало в полный рост. Сегодня мои волосы растрепались более, чем обычно. На мне была простая красная футболка, узкие джинсы и высокие кеды с нарисованными от руки картинками. Этот наряд был одним из самых простых в моем гардеробе. Я сняла подвеску, давным-давно подаренную мне Люмин: бабочка, цветок и музыкальная нота были изображены на ней. Подвеска стала моим талисманом. Сестра частенько подтрунивала надо мной из-за того, что я ее до сих пор носила, но это простенькое украшение очень мне нравилось. Я сжала подвеску в руке, надеясь зарядиться энергией. Ничего не получилось. Сестра была права: это бессмысленная вещичка. Я сползла по стене и притянула колени к груди. Я ненавидела Каэдэхара Кадзуху. Сейчас больше, чем когда-либо. Почему он всегда все портит? Я знала, что глупо так думать. То, что Кадзуха писал эти письма, должно было дать мне понять, что он совсем не такой, каким я его всегда считала. Но я никогда не пойму, как один и тот же человек мог писать такие искренние письма и насмехаться надо мной и моей подругой, да и другими ребятами тоже. В туалет со смехом зашли две девочки. И остановились, когда увидели меня. Я встала, отряхнув джинсы, и вышла. На уроке алхимии я очень медленно достала из-под стола письмо. Меня трясло. Мне впервые было страшно письмо читать. "Напевать в понедельник? Такое раньше случалось в истории понедельников? Я приму вину за это, если ты примешь вину за мой смех посреди урока химии. Как же плохо, что мы не сможем обмениваться письмами на каникулах. Неделя – это слишком долго. Конечно, твоя идея с самолетами, несущими наши сообщения, хороша, но я имел в виду ту новую штуку, которой в наши дни пользуются некоторые люди, и название ей – эсэмэски. Что думаешь? Или я просто парень, который развлекает тебя на алхимии? Кстати, меня полностью устраивает такой титул. Алхимический развлекатель. Нет, плохо. Уверен, ты придумаешь мне кличку получше, будучи девушкой слова. Девушка слова? Думаю, ты была права, когда запретила мне сочинять песни." Письмо должно было меня насмешить, однако мне захотелось что-нибудь расколотить. Я сложила его, как было, и засунула обратно под парту. Кадзуха не знал, что переписывался со мной. Поэтому он решит, что его адресата сегодня не было в школе. И меня не будет в школе до конца учебного года. Я больше не напишу. Никогда. Когда урок закончился, я поднялась, чтобы уйти. – Ху Тао, – позвал меня мистер Альбедо. – Мне нужно с тобой поговорить. У меня остановилось сердце. Он узнал о переписке? Мне сейчас влетит за то, что писала на парте и занималась ерундой во время урока? Казах снова отравит мне существование? Если бы я только могла взять письмо, самолично засунутое под парту, и сбежать. Мне не хотелось, чтобы мистер Альбедо его прочитал. Когда класс опустел, я медленно подошла к длинному столу, за которым сидел учитель. Он прочистил горло. – Я получил от вчерашнего замещающего учителя не такой уж приятный отчет. Должен сказать, я очень разочарован. – Чем? – удивилась я. – Он сказал, что ты не только весь урок болтала с Фарузан, но и показала кому-то неприличный жест, а после урока цеплялась к другой ученице. Я не сразу сообразила, что из-за подтасовки с местами замещающий учитель подумал, будто я – Кэ Цин. – Ох! Мы поменялись местами, – стала оправдываться я. – Он принял меня за другую девочку. – Еще он сказал, что в конце урока пришел какой-то юноша и разыграл целое представление. Он был одним из твоих друзей, но ты не назвала его имя. – Он не один из моих друзей, – запротестовала я, мое лицо покраснело. Я вспомнила о засунутой под парту записке. – Тогда кто это был? Почему бы мне просто не сказать ему? Я ничем не обязана Кадзухе. Совершенно ничем. – Не мне об этом говорить. Мистер Альбедо нахмурился: – Я очень разочарован. Будешь две недели оставаться после уроков. Сокращу до одной, если передумаешь насчет признания и возьмешь на себя ответственность за свои поступки. – Но… – Это все. – Что случилось? – спросила меня Янь Фэй во время ланча. Мне хотелось только одного: все ей рассказать. Я могла думать только об этом. Но не знала, как подруга отреагирует. И что мне сказать? Я представила, как сложится наш разговор. «Помнишь друга по переписке с алхимии, о котором я тебе рассказывала? Это твой бывший. И тот кто виновен в расколе нашей компании. Я обменивалась письмами с ним! ». «С тем, которого ты ненавидишь?» «Да, с которым ты рассталась, потому что он ненавидел меня, а я ненавидела его. И до сих пор ненавижу. Но, очевидно, на бумаге у нас все неплохо складывается. Идеально даже. Так что, вероятно, я до конца жизни буду общаться с ним через письма. Круто, да?» «Ну конечно. В смысле, я целовалась с ним и часами болтала несколько месяцев кряду, но, эй, теперь он весь твой». Нет. Все пойдет совсем не так. Лучше завести этот деликатный разговор не на территории школы. Просто на случай, если я заплачу, или Янь Фэй побьет меня, или случится что-нибудь не менее драматичное. – Мы можем поговорить позже? – спросила я Фэй. – После школы. Мне нужно тебе кое-что рассказать. В глазах подруги отразилось беспокойство. – Звучит слишком загадочно. Ты в порядке? – Позже. Я отвечу тебе позже. Янь Фэй сжала мою руку: – Хорошо. Позже.