Чувствовать жизнь

      Китана всю свою жизнь училась быть воином: делать оружие из любого предмета, быть готовой отразить атаку во сне, во время еды и принятия ванны, выучить всевозможные удары и их блок, не только физические, но и словесные. Потому что королевский двор — змеиный клубок в большинстве своём, учила мать, и нужно знать все противоядия. Она никогда не говорила, кто относится к этому «большинству», но настаивала, что единственные, кому может доверять Китана — она сама, Милина, Синдел и Джеррод. И учила подыскивать к каждому индивидуальную тактику и помогала определять, кому надо ответить жёстко, кому — как можно дружелюбнее, с кем можно заигрывать, а к кому не нужно приближаться вообще.       И Китана училась. Сначала ходила с ссадинами и шишками под упрёки матери, потом с перебинтованными запястьями вместо боевых перчаток, чтобы прочувствовать дух воительниц, и, наконец, с разным неочевидным оружием, чтобы найти себе подходящее. Остановилась на веерах и якобы прямолинейной доброте. Первое всегда было в цель, второе заставляло самых матёрых интриганов застывать в недоумении на долю секунды. Ту долю, которой хватало Китане для считывания соперника и подбора дальнейшей стратегии.       Когда она достигла половой зрелости, Синдел научила внедрять магию в тело. Для убийств в первую очередь, потому что, как она говорила, на наследницу зариться никто не будет, а на сетру-близняшку — вполне, думая, что родителям на неё наплевать. Очень неправильная мысль, отправившая в дальнейшем несколько человек на три метра под землю. Китане несильно нравились формулировки, которые использовала мать, да и смысла особо в этой магии принцесса не видела, но, не привыкши поступать по-другому, послушно оттачивала приём до автоматизма, чтобы отвратительное сковывающее чувство не могло помешать их применять.       Она думала, что потенциально готова к тому, что придётся таким образом расплавить не только манекен, но и другое существо однажды, однако когда всё же пришлось видеть, как этот приём действует на живой организм, она испытала ужас. Во-первых, из-за того, что её тренировки приносили плоды и магия в действительности работала должным образом; во-вторых, её розовые очки разбились. Как обычно бывает, стёклами внутрь.       Китана, конечно, слышала много рассказов об аморальном поведении высших чинов и пришельцев замка, но, так как никогда не видела и сама не сталкивалась, то думала, что это всё где-то там. Но теперь оно было здесь, правда, уже в виде неспособного кричать и распадающегося на части скелета с вывернутыми наружу внутренностями, обрывками мяса, шмотьями кожи и заливающей всё липкой кровью. Неприятель буквально таял на глазах, и «сокровищу Внешнего мира», как он её обозвал, — похабно, вульгарно, одним словом обмазав несмываемой грязью — было лишь отчасти его жалко; другая же её сторона радовалась, что годы обучения не пропали разом от поступка теперь несуществующего шокана. С тех пор Китана ходила по замку осторожнее, оглядываясь в тёмных местах и не позволяя себе долго оставаться отдельно от других.       К слову, после этого пришлось срочно придумывать оправдание тому, куда пропал хороший знакомый Горо.       Спустя две тысячи лет Китана привыкла видеть светское общество таким, какое оно есть: лживым, полным подхалимства и манипуляций, схем по улучшению собственного положения и унижению своего противника одновременно. Некоторых постигла участь шокана, но им доставался только холодный взгляд и жгучее презрение. Всё же распускать руки никому не стоит, а одним уродом в приближенных императора больше, одним меньше — разницы никакой. Хотя нет, лучше, чтоб меньше. А может, это просто было оправдание самой для себя.       Спустя ещё три тысячи лет Китана начала жалеть, что согласилась учить всё, что предлагала ей мать.       Всё это время магия, безусловно, помогало чувствовать себя в безопасности рядом с самодовольными и чересчур уверенными в себе существами. Но спустя столько времени и родители, и Умгади очистили королевский двор от нежелательных личностей, так что остались только знающие своё дело и манеры специалисты. Никто больше не пытался втихую никого отравить, облапать, столкнуть с вершины дворцовых стен или утащить в гарем. В обществе, которое выжило благодаря устойчивым принципам, одиночество было надоедливой штукой; однако Китане было сложно чувствовать себя его частью и хотя бы попытаться найти партнёра. Королевская кровь, способность убивать поцелуем и воспоминание о тающем шокане не давали покоя при любом намёке на взаимную симпатию.       Спустя ещё тысячу лет умер отец. Китана не верила, что из-за оплошности Ли Мей, но слово поперёк матери не вставляла: скорбь рождала поразительную озлобленность, которая могла длиться веками, если попасть под руку. Но не это было главное в происшествии. Оно дало понять, что всё-таки одна змея нашла для себя место во дворце, что нельзя считать себя защищённым даже в собственном доме и что какие бы ни были тренировки, рефлексы могут дать сбой. А ещё оно дало долгую, нудно тянущуюся меланхолию. Милина искала искры жизни у Тани (пока что Китана считала, что только как у подруги). Синдел с головой ушла в политику и укрепление внутренних отношений, чтобы исключить возможность мятежа или очередной катастрофы. Китане идти было некуда. Её флёр печали, а затем апатии душил, окутывал, как вдовья вуаль, и не давал нормально существовать. Не только из-за убийства отца, но и из-за того, что принцессе не пристало испытывать эмоции, которые могли счесть за слабость.       Год за годом после этого Китана пыталась спрятаться в концертах, светских вечерах, тренировках и серьёзных боях. Она добралась даже до Рейко со своей просьбой, так как остальные не соглашались либо из-за боязни пролить королевскую кровь, либо из-за многих поражений до, либо из-за банального нежелания проиграть. Но Рейко было плевать на всё это. Его могла остановить только скука, но, учитывая, у скольких мастеров училась Китана, и как виртуозно она могла смешивать стили битвы, утомиться у Рейко не было шанса. И дополнительная мотивация появилась, когда стало понятно, что в бою их силы по большей части равны; однако до смертельной битвы, конечно же, их спарринги никогда не доходили. Китана надеялась, никогда не дойдут.       Апатия отступала на несколько минут и часов, но всегда возвращалась. Китана отправляла подальше мысль за мыслью насчёт получения новых впечатлений путём похода в поселение заражённых таркатом, проб в академию, согласия на предложение разделить ложе. Каждый раз здравый смысл её останавливал: знобящее чувство пропадёт ненадолго, а испорченная репутация или внешность и потеря жизни — навсегда. Из мало-мальски привлекательного была лишь возможность завести роман, да не с кем уже. Мужчины, с которыми она по большей части общалась, были либо женаты, либо непривлекательны, либо незаинтересованны и, как Рейко (и она сама, если быть честной), слишком похожи на холодную глыбу льда. И тающий шокан не давал о себе забывать, всплывая в кошмарах каждый раз, как Китана представляла, что зайдёт с кем-либо дальше простых разговоров. Так что ей приходилось мириться с леденящей пустотой внутри и сглаживать конфликты между матерью и Милиной, которые возникали всё чаще.       И понимать, что мир больше не такой яркий и занимательный, как был до.       А затем…       Затем — очередной турнир. Новые лица, новые виды боевых искусств и — Китана очень надеялась — новые впечатления. Никогда до этого она не интересовалась ни чемпионами, ни их битвами, так как они были скучны до жути, несмотря на череды побед, и объяснить внезапное неравнодушие к этому действу она не могла. Было предчувствие чего-то хорошего, вдохновляющего, не смотря на ухудшение состояния Милины. Вот-вот должно было случится что-то, что изменит всю жизнь, повернёт её поток в новое русло и даст не хватающую для умиротворения деталь.       И случился он, обезоруживающий своей открытостью и кристальной ясностью намерений. Он, горящий изнутри сильнее факела и заражающий энергией, которая вместо бурлящего призыва к активному действию мягко струится по нервам и даёт свободу чувствовать, что хочется. Лорд Лю Канг, видимо, знал, что Рейдену великолепно подойдёт молния — элемент, электризующий пространство вокруг и включающий ощущения на полную мощность. И, к удивлению, Рейден её побеждает, несмотря на щадящие удары. Щадящие, ибо и чемпионам Внешнего мира предыдущего дня, и генералу Шао достаются более тяжёлые, более калечащие и более молниеносные во всех смыслах атаки. Это видно невооружённым взглядом таким, как она, как Рейко, как Шао — созданиям, что всю свою жизнь были воинами.       — Надеюсь, мы встретимся при других обстоятельствах, — говорит Рейден, и Китана почти отвечает «я тоже».       И, что ж, если бы не Шанг Цунг, его титаническая версия и сражение измерений друг против друга, она, скорее всего, эти «другие обстоятельства» подстроила бы раньше.       В итоге вышло, конечно, но хотелось бы как можно скорее и не так очевидно: найти какую-то земную безделушку можно было попросить и Куай Ляна на правах долгой дружбы, а узнать о жизни в Ву Ши и без путешествия к ним. С другой стороны, его походы во Внешний мир также имели неустойчивую мотивацию: не пристало чемпиону Земного царства помогать с поиском Шанг Цунга и расспрашивать лично о редкой флоре и фауне Внешнего мира. Это занимало слишком много времени, а учитывая начавшиеся тренировки самого Рейдена и обучение Шуджинко…       Было крайне подозрительно, в общем. И приятно, что не только Китана ради малейшего пустяка готова была встретиться.       Несмотря на обычные опасения, с Рейденом было спокойно и весело. Впервые по-хорошему весело, а не из-за летящей вокруг крови, пропущенного или нанесённого вычурного удара. Одного застенчивого взгляда и попыток сделать уникальный в её глазах комплемент хватало, чтобы Китана чувствовала оттепель в сердце и сама начинала глупо улыбаться, пытаясь скрыть смех. Даже подначка «Кунг Лао говорил, я тебе нравлюсь» и очевидная паника от угрозы раскрытия правды, скользнувшая в «не представляю, о чём он», в глазах Китаны были исключительно очаровательными. Впервые на неё так воздействовал мужчина, и она не приходила от этого в ужас или оцепенение. И таких встреч и обрывков фраз вполне хватало. Казалось, что хватало.       Изменила всё одна незапланированная прогулка. Началось, правда, совершенно нелепо: Китана, ссылаясь на важную разведывательную операцию, улизнула из замка в пустоши; Рейден по непонятной причине оказался там же, медитативно созерцающий жёлто-голубое пространство. Невольно Китана замерла, не желая нарушать спокойствие (удивительно, как шаолиньские монахи могли сливаться с природой и временно становиться её частью не хуже китиннов). Вечернее солнце мягко освещало его, на сухую землю падала ровная тень; окружение будто затихло, и даже ветер сделался ленивым штилем, несмотря на обычно спешный бег по пустыне. Промелькнуло намерение оставить всё как есть и уйти, не нарушая баланс энергии. Всё же нельзя было, чтобы их видели наедине. Одно дело — официальные визиты и почти постоянная компания рядом, другое…       Хотя, чёрт возьми, слова тех, кто здесь мог встретиться, потеряли свой вес.       — Рейден, — позвала Китана. Он, вздрогнув, обернулся. — Какими судьбами?       — Принцесса Китана! — удивился он. Поднялся. — Я… кхм, у вас очень красиво здесь.       — Соглашусь. Но землянам не пристало быть во Внешнем мире без сопровождения.       — Что ж, вы теперь со мной.       Он улыбнулся. Китана непроизвольно улыбнулась в ответ.       — Да, однако до этого не была.       — Нечасто внешнемиряне согласны провожать чужаков в пустыню.       — И тем не менее, одному ходить здесь опасно.       Китана понадеялась, что она звучала достаточно несерьёзно. Всё же лично ей было без разницы, где шастают чемпионы Земного царства, особенно если их цель — насладиться видами.       — Тогда хорошо, что нас двое.       У Рейдена взгляд буквально светился (на этот раз не от магии молний), и Китана не смогла больше делать вид, что недовольна его присутствием. Нахождение рядом с ним дарило мир её душе на замену апатии, а игнорировать светлые чувства в угоду правилам, за соблюдением которых здесь никто не проследит, было как минимум глупо.       — И правда, — просто ответила Китана и глубоко вздохнула.       — Всё в порядке?       — Да, просто… — она махнула рукой. — Много с чем нужно справляться.       — Могу представить, — кивнул Рейден.       Китана кошачьей походкой подошла достаточно близко, чтобы настолько нежно, насколько может воин, коснуться пальцами его щеки, скользнуть к подбородку и быстро, пока он не опомнился, пройти дальше со словами:       — Поэтому стараешься помочь?       Почти добавила: «несмотря на то, что твоя тарелка и так полна?»       Не стала, потому что ответ был очевиден. По крайней мере она надеялась, что чемпион Земного царства не считал их встречи чем-то тяжёлым и отнимающим много сил.       Рейден молчал совсем немного дольше позволенного, но, взяв себя в руки, всё же ответил:       — Д-да, для этого же нужны друзья?       Вопрос риторический. Китана не оборачивалась поначалу, но слышала негромкие шаги за собой. Своеобразное приглашение на прогулку сработало на ура, но дальше — что?       — Чем тебе нравится пустошь?       Китана развернулась лицом к своему спутнику и небольшими шагами собралась идти спиной вперёд, однако чуть запнулась. Так, как на неё смотрел Рейден, на неё никто не смотрел — восхищённо, как на самое прекрасное создание в мире, и с благоговением, какое обычно достаётся только богам. Ей льстило, хотя, кажется, другие назвали за такое возгордившейся девкой.       Не то чтобы Рейден единственный во всех мирах считал её прекрасной, но он, казалось, один из немногих, кто от неё за своё мнение ничего не ждал. В отличие от остальных претендентов. Или несуществующего дружбана Горо.       — Пустотой, — просто ответил Рейден и застенчиво увёл взгляд, потирая шею. — Здесь можно ни на что не отвлекаться.       — Думаешь?       — Теперь есть, — говорил он тихо, однако Китана услышала. Сделала вид, что нет, и стала ждать; это было на него не похоже. Он снова поймал её взгляд. — Что в пустыне такого опасного?       — Войска Шао, — Китана пожала плечами, остановилась. Осмотрелась. — Мы не знаем, что им здесь нужно, но иногда с ними сталкиваемся.       — Вы поэтому здесь?       — Можно и так сказать. К слову, наедине не надо формальностей.       — Уважительно обращаться можно не только из-за обязательства.       — Никогда не думала в таком ключе.       — Я тоже, пока не встретил вас.       Китана почувствовала лёгкое касание на руке и всеми силами сдержалась, чтобы не швырнуть Рейдена через плечо. Всё-таки он точно не станет делать что-либо, потенциально не нравящееся его… другу? Доказательством стало то, что он, очевидно заметив её напряжение, отпрянул и обеспокоено сказал:       — Прости, много себе позволяю.       — Пока что я не против, — заверила его Китана. За секунду на лице Рейдена промелькнули удивление, затем снова искрящееся воодушевление. Китана в ответном жесте взяла его под руку и, хитро сощурившись, добавила: — Ты сегодня поразительно смелый.       — Легко быть смелым, когда тебя видит только один человек.       То, что планировалось Китаной как небольшая вылазка, превратилось в приятную прогулку, которая по мере продвижения вглубь пустоши становилась всё более неоднозначной. Китана ощущала больше свободы в общении то ли от отсутствия пары десятков глаз вокруг, то ли от того, насколько плавно тёк разговор. Рейден, как оказалось, не меньше её знал о культуре других миров, их политике и важных событиях, но его видение мира позволяло взглянуть на разные темы с такого угла, который Китана никогда не стала бы рассматривать; в свою очередь, принцесса смогла и его удивить начитанностью о Земном царстве и мифологии разных стран, а также повеселить (было бы обидно, что Рейден посмеялся над её словами, не будь он таким добродушным) непониманием, как в одном времени уживаются высокоразвитый Голливуд, традиционно-консервативный Фэнцзян и успевший охватить и боевые искусства далёкого прошлого, и технологии будущего Лин Куэй. И весь разговор Китана не могла не думать, как же так вышло, что сердце Рейдена не было никем занято до неё. Неужели женщины в его деревне слепые?       Впрочем, её это не расстраивало.       От высоких тем они перешли к более простым, пустяковым даже, как, например, обсуждение последней ночи кино, устроенной Кейджом; впечатления от недавней дегустации блюд оштекков и накнада; что случилось за время, которое они не виделись, и какие планы на следующий подобный период. Китана, обычно не любившая пустую болтовню, нашла себя в середине увлекательной дискуссии о том, насколько же реалистична развязка «Престижа», и ничуть этому не удивилась. С Рейденом любой разговор был значимым, статус — безделицей, а воспоминания — дымкой уходящей ночи.       — И всё же, главной подсказкой должна была стать Сара. Женщина всегда знает, когда перед ней самозванец.       — И, видимо, насколько искренни чувства к ней.       — Конечно.       Подаренный друг другу взгляд на сей раз был слишком долгим. Китану от этого будто разорвало на две части: одна хотела быть как можно ближе и, остановив момент, наконец-то прикоснуться своими губами к чужим не для убийства, а для выражения искренности своих чувств; вторая жёстко тянула назад, говорила бежать как можно дальше, чтобы соблазн не испытывать. Потому что иначе Рейден исчезнет. И на этот раз не было ощущения, что неудобно, когда человек исчезает; с остальными будто именно оно останавливало: придется искать родных, дознавать о месте работы и предлагать компенсацию, для этого — признаться полиции Сун До и ещё многим о том, что же произошло, а это… неудобно. Времязатратно. И, воистину, требует больше смелости, чем убийство в тёмном коридоре без свидетелей и враньё о том, что видеть она не видела пропавшего внешнемирянина.       Теперь Китана испытывала страх. Она просто не могла представить себе жизнь без (чаще — якобы) случайных пересечений, общих собраний чемпионов для штурма заведения мадам Бо и помощи в сценарии очередного фильма. Всего этого просто не могло быть, если бы не появился Рейден, и если бы его не было постоянно рядом. Первая же часть говорила: но вот шанс выразить всю свою благодарность без лишних слов, всю накопившуюся за недолгое время любовь и в кои-то веки быть свободной не только на словах. Вторая перебивала: это можно сделать тысячью других способов, не подвергая его жизнь опасности.       Последнее звучало убедительнее. Рейден был дорог ей.       — Прости, я… — она отстранилась, осторожно положив руки ему на грудь. — Наверное, зря пытаюсь… — она мотнула головой, пытаясь найти слова. Да и правильно ли она оценила происходящее между ними?       Рейден накрыл её ладонь своей.       — Я понимаю.       — Уверен? — Китана слабо улыбнулась.       — Какая бы ни была причина, мне вполне будет хватать этого дня до конца жизни.       Настала очередь Китаны смеяться над его словами. Печально, почти отчаянно, но всё также легко. С ним в принципе жизнь теряла все трудности.       Однако было бы глупо верить, что он не надеется приручить синюю птицу (он должен быть Старшим Богом добродетели собственной персоной, если окажется, что Китана ошиблась).       — Последний раз, когда я кого-то целовала, он превратился в горстку костей, — и, отвечая на немой вопрос: — специальная магия.       — Эту магию, — о, боги, ну конечно же я права! (звучало торжественно в мыслях) — можно… остановить? Не использовать?       — Я не знаю.       Вернулись они к точке, на которой встретились, только к закату; в Сун До, не смотря на, казалось бы, возможность плодящихся слухов, решили вернуться вместе. Всё же без сопровождения жителям Земного царства нельзя было находиться во Внешнем мире, а первый констебль следила за исполнением всех законов и правил со всей добросовестностью, так что как минимум в столице не нужно ничего нарушать.       И — они всё говорили, не расцепляя рук, пришедши обратно к волнующей теме.       — Почему именно эта магия?       — Спасаться от слишком наглых мужчин.       — Императрица Синдел, видимо, всё же не хотела выдавать тебя замуж.       Смех.       — Да, наверное. Благими намерениями выложена дорога в Ад, в Земном царстве же так говорится?       — Верно, — улыбка.       Они дошли до восстановленного леса душ, теперь тихого из-за существования Ермака.       Или благодаря.       — Можно нескромный вопрос?       — Сумерки для них и созданы.       Они остановились. Китана ждала, чем удивит её избранный на этот раз.       — Из тех, кто таял… хоть кого-то ты хотела…       Он не закончил предложение, а Китана в очередной раз подумала, как же в нём уживаются уверенность в действиях и стеснение выражения собственных чувств в словах.       — Нет. Считаешь, желание будет главнее?       — Можно проверить. Если ты не против, конечно, — поспешно добавил он.       Китана почти ответила «против». Всё же, как она недавно решила, потерять его будет невыносимо; но, с другой стороны, ни с кем другим, если предположение верно, не выйдет. Не было на данный момент ни одного человека, с которым больше хотелось бы и было бы комфортнее проверить теорию, чем Рейден.       — Говоришь, быть смелым легче с кем-либо наедине?       Рейден коротко, согласно промычал и — Китана была уверена — задержал дыхание на секунду, когда она обвила его шею руками. Но он обнял её талию в ответ; в его глазах была всё та же безудержная энергия жизни. Если предположение неверно — он пропадёт, будет остатками искр вечно лежать на пороге столицы.       — Если что-то пойдёт не так, как я объясню твою пропажу лорду Лю Кангу?       Волосы у Рейдена были мягкие, под стать характеру. Китана почти бесконтрольно перебирала их.       — Есть как минимум трое мне на замену. Уверен, он что-нибудь придумает.       — Как скажешь.       Китана не задала вопрос «а как без тебя буду я?», ведь знала, что просто вернётся к привычной апатии. Если она настолько жестока, чтобы убить любимого человека собственноручно, то проще будет принять заветы Умгади и больше ни о чём не думать, кроме войны и своей должности как главнокомандующей. Но это потом.       — Могу?..       — Да, — так тихо она ни разу за десять тысяч лет не разговаривала. Но в тишине вечернего леса всё кажется громким.       Она закрыла глаза. Ждала слишком робко и жадно одновременно, подавшись вперёд. Прошёл короткий, но такой по ощущениям долгий миг перед тем, как их губы встретились, и Китана смогла представить, что чувствовали исчезнувшие наглецы.       Ей казалось, что она тает, превращается в податливую глину. Внутри все органы, сосуды и нервы теряли очертание, смешивались в один большой пульсирующий сгусток света, который жёг изнутри так ярко, так нестерпимо, что можно было бы стать солнцем и осветить всю округу или превратиться в лёгкость ветра и лететь по всему миру, возвещая о наступлении самого счастливого времени в жизни. Вместе с тем, понимала она, из крепких, несмотря на всю осторожность и нежность, объятий, нельзя было выбраться так просто, да и не хотелось. Ни ей, ни ему. Китана была уверена, что заключена в кольцо рук не просто смертного человека, но объединённой силы героев Земного царства, струящейся по венам сквозь века и тысячелетия только для того, чтобы встретить её и достать её сердце из самых дальних тайников. И она была готова отдать его, словно драгоценнейшее сокровище Внешнего мира, в руки Рейдена до конца его и своей жизни.       А потом перед глазами вспыхнула омерзительная усмешка шокана, его грубые захваты, удивление и просьба прекратить пытку, медленно падающие на пол гниющие куски мяса, исчезающие в голубом свете.       Китана отпрянула в испуге и распахнула глаза, страшась обнаружить перед собой ту же картину, но с Рейденом в главной роли.       — Видишь, всё обошлось, — ободряюще сказал он, поддерживая. Кажется, у неё от страха (хотя, может, и не от него вовсе) подкосились ноги. Китана, чтобы лишний раз убедиться в прозвучавших словах, осмотрела его — коснулась шеи, плеч и груди, заключила в ладони лицо и вгляделась почти в неверии. Ни одного признака разложения, только привычная улыбка, заставляющая исчезать все тревоги; если можно было бы стать всемогущим всего лишь от силы испытываемых чувств, то, безусловно, ни одно существо ни в одном из миров не могло бы сравниться с ним в величии. Это было видно в глазах. Взгляд Рейдена всегда сообщал миру больше, чем его слова. — Я в порядке.       — Да, я… — вдох, выдох. Снова шёпот. — Мне бы твою отвагу, Рейден. Зная о том, что может произойти после…       — Может — не значит произойдёт.       — Надеюсь.       Ещё поцелуй. Китана планировала совсем короткий и кроткий, пока не вернулся четырёхрукий монстр. Но такой, что сможет удержать серость жизни в стороне достаточно долго. До следующей встречи. Ну, может ещё один — необязательно в губы, потому что зацеловать Рейдена хочется полностью. Ему её тоже, судя по ответным горячим следам на щеках и шее; в отдалении прогремел гром и сверкнула молния. Потом пришло осознание, что вовсе не в отдалении — на этот раз разорвал их единение Рейден. Амулет потрескивал, пуская небольшие разряды в стороны.       — Прости, не всегда его полностью контролирую.       — У каждого своя смертельная магия, — посмеялась Китана. — Думаю, это знак, что мы слишком задерживаемся.       Она, быстро чмокнув его в последний на сегодня раз, элегантно вывернулась из ослабнувших объятий.       — Надеюсь, в следующий раз нам никакая магия не помешает, — произнёс Рейден, пытаясь вернуться в состояние спокойного разума (хотя состояние это, конечно, покидало его каждый раз, как рядом оказывалась Китана — оставался только восторг, трепет и теперь эйфория).       — Я тоже, — сказала Китана. Наконец-то без всяких «почти».       Сун До встретил их слегка удивлённой Ли Мей, сотней любопытных глаз у портала и (недостаточно) правдоподобной отмазкой для Ермака о долгом отсутствии. Впрочем, Китана обошлась лишь подозрительным взглядом. Но её это не волновало. Вдохновляющее чувство толкало её вперёд и буквально, и фигурально; за спиной словно выросли крылья, дающие силу делать и ощущать, что угодно, что желаешь делать и ощущать, не обращая внимание ни на своё положение, ни на своих недругов, ни на мнение королевского двора.       Теперь, когда цвета в мир вернулись, она слышала запахи отовсюду, наслаждалась звуками вечерних музыкальных инструментов и даже покрылась мурашками от наступившей ночи и от осознания: она наконец-то знала, какого это.       Чувствовать жизнь.