***
Когда Урахара в знак признательности за победу над Айзеном сделал Ичиго сюрприз и забронировал четырехместный номер в Токио, чтобы спаситель мира отпраздновал Рождество в компании друзей, Исида сразу предупредил Куросаки, что дело пахнет жареным. Впрочем, Урюу отказываться от приглашения не стал, да и Чад с Орихиме были не против возможного подвоха: сиротам и полусиротам вроде них еще нескоро подвернется шанс отметить праздники в столице. И стоило компании прибыть на место, как тут же выяснилось, что они здесь не случайные гости: в отеле завелся призрак, и хозяин, старый знакомый Урахары, слезно просил помочь. Так четверка из Каракуры, купившись на подарок, сама оказалась рождественским подарком, и номер им предоставляли не за красивые глаза и уж тем более не за счет Урахары. Таким образом, в накладе Киске не остался, а команде Ичиго пришлось проводить Сочельник не за настольными играми, прихваченными с собой Орихиме, а за охотой на душу, близящуюся к становлению пустым. Закинув Зангецу на плечо, Ичиго заявил, что сам по-быстрому со всем разберется, на что Исида лишь ехидно хмыкнул: куда уж Куросаки вычислить привязанного к месту призрака, когда даже Урюу не смог уловить цель, реяцу которой насквозь пропитала здание, сбивая ориентиры… Признав правоту квинси, Ичиго нехотя согласился объединить усилия и, отправившись на поиски, ребята разделились, чтобы зря не терять время. Но именно Куросаки добрался до цели первым, пока Исида с фонариком в руках брел по полумраку служебных помещений. Почувствовав, как исчезает призрак, Урюу вздохнул — Куросаки ни за что не преминет ткнуть его в свою победу. В красках представив торжество Ичиго, Исида развернулся к выходу — и не заметил, как за его спиной расползлась тень. Фонарик с грохотом упал на пол. В четырехместный номер вернулись трое.***
— Призрак точно был один? — Точно, Куросаки-кун. Реяцу призрака полностью исчезло — и реяцу Исиды-куна тоже… Нашли только фонарик. Вряд ли Исида-кун стал бы нас разыгрывать… — А вдруг тут водятся еще какие-то чудовища, о которых мы не знаем? А если Исиду утащили куда-нибудь в Ад? А ведь наши отцы знакомы… Вот черт! Схватившись за голову, Ичиго плюхнулся на диван, и в номере повисла напряженная тишина; Орихиме и Чад обеспокоенно переглядывались, и еще неизвестно, что вызывало у них больше опасений — пропажа Исиды или суетливость Ичиго. — В общем, пусть шляпник разбирается, это была его идея… — обессиленно проворчал Куросаки, вытаскивая из кармана телефон, который вдруг сам разразился звонком: Урахара успел позвонить первым. — Срочная новость, Куросаки-са-а-ан! Общество душ получило угрозу о готовящемся нападении от неизвестного врага!.. — Это у нас тут срочная новость! — огрызнулся Ичиго. — Исида пропал! А Общество душ пусть в кои-то веки само разберется! — О, — осекся Урахара. В его словах не звучало ни удивления, ни страха перед готовящимся нападением — а скорее любопытство, приправленное щепоткой театральной наигранности. — Знаете, Куросаки-сан… — Киске заговорщически сбавил тон, и легко представлялось, как он прикрывается веером. — Что-то мне подсказывает, что эти два происшествия связаны. Выдвигайтесь, пожалуйста, в Сейрейтей — я дистанционно открою вам сенкаймон. А если Исида-сан не найдется, я сам займусь поисками. Уж поверьте, мне самому не хочется ссориться с его отцом… И Ичиго ничего не оставалось, кроме как ввязаться в очередную сомнительную авантюру.***
От криков шинигами у Яхве не прекращала пухнуть голова, но он наконец-то этим наслаждался: маленькая шалость Ванденрейха увенчалась ошеломительным успехом, ввергнув Готей в хаос. А всего-то и хватило с помощью тени выложить на главной площади Сейрейтея объявление войны… Из снега. Подозрение сразу пало на капитана Десятого отряда, но Маюри, проанализировав послание, оправдал Хицугаю — и вычислил причастность квинси. Но Яхве и не собирался скрывать свое авторство. Пусть трепещут. — Ваше Величество, как вы и приказывали, я доставил подкрепление. Яхве покосился на Хашвальта, возле которого ежился растерянный юнец. — Гемишт?.. — задумчиво проговорил Яхве. — Не думал, что кто-то из них выжил. И где ты только откопал его, сын мой? — Не спрашивайте, — передернулся Хашвальт, вспоминая темную и тесную подсобку, по углам которой ютились пауки. — Вы требовали «свежую кровь», и свежее в мире живых не было. Император, откидываясь на спинку трона, тяжело вздохнул. Следовало четче формулировать приказы. — Одного будет маловато, чтобы заиметь преимущество в предстоящей битве — надо было прихватить еще парочку. Ладно, — махнул рукой Яхве. — Выдай мальчонке униформу и проинструктируй. Проследи, чтобы он оделся как полагается — а то детишки не очень-то любят утепляться. Поклонившись, Хашвальт увел безропотного Исиду на вещевой склад, и пока тот недоуменно рассматривал выданные ему варежки, шарф и меховую шапку, Юграм улизнул к своему тайнику лекарств и пополнил его добытым в Генсее снотворным, словно бы ничего оттуда и не пропадало. И в следующий раз, когда Император будет мучиться от бессонницы, Хашвальт с достоинством примет бремя правления.***
Шинигами выстроились по периметру главной площади; зловещее послание успело за день растаять и превратиться в лужу. Чем ближе подступала полночь, тем сильнее напрягались солдаты — ведь таинственные враги призывали достойно встретить бой на этом же месте, как только часы пробьют двенадцать. И вот, когда до наступления Рождества оставались считанные минуты, пошел снег. Сначала редкие хлопья медленно кружились в холодеющем воздухе, завораживая шинигами своим танцем, но снега становилось всё больше и больше… И больше… Пока снегопад резко не перерос в метель, оседая на ресницах и слепя глаза. И в момент, когда часы перевалили за полночь, на площади откуда ни возьмись выросли сугробы и снежные постройки, и из туманной вьюги показались теневые очертания почти тридцати фигур. Не успели шинигами опомниться, как в них полетели снежки — и наименее стойкие, поймавшие снаряд лицом, падали без чувств. — Занять позиции! — отдал приказ Хашвальт, и Штернриттеры нырнули в заранее слепленные укрытия, осыпая шинигами градом из снежков. — Ямамото Генрюсай Шигекуни! — пронесся над полем битвы громогласный крик Яхве. — Вызываю твою шайку на честный бой! Без занпакто и луков, без кидо и стрел — только голые руки и снег! Или ты струсишь перед честной битвой? — Яхве, — хмыкнул в усы главнокомандующий и приспустил хаори, оголяя торс. — Я ждал этого дня тысячу лет! И шинигами, наконец сориентировавшись, принялись кидаться снежками в ответ; время от времени откуда-то из их рядов можно было услышать призывы выпустить Айзена, но на этот отчаянный шаг было идти еще рано. В какой-то момент над полем битвы распахнулся Сенкаймон, из которого вылетел Ичиго. Ожидая кровавого побоища, он еще в Дангае вошел в банкай, но теперь, оказавшись над реальным сражением, он растерянно замер в воздухе, и Гецуга, не найдя выхода, сама собой рассеялась. К тому, что побоище будет снежным, Ичиго оказался не готов, и на этом празднике жизни он чувствовал себя посторонним. И, возможно, не только он. Медленно снижаясь, Ичиго внимательно всматривался в каждого Штернриттера, но распознать их лица под меховыми шапками и в снежных укрытиях было не так-то просто. Тогда он прибегнул к проверенному методу и, набрав полную грудь воздуха, закричал во весь голос: — Исида-а-а! Ты здесь, Исида?! Некоторые снежные крепости осыпались от его крика, и сражавшиеся ошеломленно замерли, но один снежок все-таки прилетел — уже в самого Ичиго. — Не ори, Куросаки. — Исида! — отряхнувшись, Ичиго, прорываясь через сугробы, побежал к Урюу, которого он бы никогда не узнал, если бы тот себя не выдал. От Исиды, облаченного в белый пуховик и закутанного в белый шарф, в белой же шапке и варежках, остались одни глаза, да и те было почти не видно. Квинси не прогадали с униформой; в отличие от шинигами, облаченных в черное, Штернриттеры сливались со снегом — и за счет этого теснили врага. — Почему, Исида? Почему? — отчаянно вопрошал Ичиго, продираясь к найденному другу. — Почему ты оказался с ними?! И в лицо Ичиго впечатался очередной снежок. — Потому что я квинси, — гордо выпятил грудь Исида, но звучал он не особо внушительно: голос глушился высоким воротом, а сам Урюу в своей экипировке походил скорее на снеговика, нежели на воина. — Ну я тебе сейчас устрою, — отплевываясь, угрожающе усмехнулся Ичиго… И нырнул в пучину битвы, бросаясь в Урюу снежком. Легенды гласили, что этой рождественской ночью случилось самое жестокое побоище за последнюю тысячу лет.