как врач баню строил

Деревня «Дрозды» не представляла из себя ничего удивительного, она была такой же деревней, как и все в округе. Илья Евгеньевич, видевший на своëм веку не мало крошечных деревень, которые обязательно вымрут через несколько лет, не был удивлëн. Его работа врачом подразумевала частого переселение с места на места. И ориентировался в местности он довольно хорошо, что не удивительно: все деревушки похожи друг на друга. Его повозка попала в небольшую яму и его прибытие, которое должно было произойти к полудню, отложилось. Он должен быть прибыть сюда, чтобы вылечить людей, заразившихся туберкулёзом. Люди здесь умирали слишком часто, что было не обычно для мелкой деревушки. Илья Евгеньевич Третьяков был довольно известным врачом в столице, как-то раз он даже лечил саму императрицу, чем заслужил доверие императора. Но в один момент всë обрушилось: его карьера и принципы столкнулись. Его жена, Верочка, была неверна ему ии оттолкнула, повис обвинение на него. Еë немолодой любовник, приближëнный императора, навсегда отречил его от стола Государя. Нахлынувшие воспоминания затмили разум врачу, Третьяков, заглушая их, достал табак и принялся за него. Вздох за вдохом становилось всë легче, прошлое уходило там, где ему и было место. — Мы прибыли, ваше Благородие, — Савелий обернулся к врачу, с доброй улыбкой. — Не стоит, — нахмурился Илья Евгеньевич. Он открыл дверь повозки и, как только нога его коснулась земли, сразу же наступил в навоз, — да чтоб вас. — Хорошая примета, Илья Евгеньевич, — съязвил Савелий, а Третьяков посмотрел на него так, будто от взгляда его насквозь сожжëт повозчика. — Едь уже, Савелий, не мешайся. — Конечно, сударь. Повозка отъехала и престарелый наглец скрылся. «Наверняка в столицу поехал, » — хмыкнул Третьяков с невесëлой улыбкой. Рана ещë открытая, забыть так просто не удаëтся. Но работа, как говорится, не жена — ждать не будет. Уже у старого почти убитого дома Илью Евгеньевича с портфелем выхватывает крестьянка, бормоча что-то про себя, она до боли сжимала его руку, говоря что-то о дочери и родах. — Прошу же, Илья Евгеньевич, помогите скорее! Мы с Максимкой не справляемся, а Марьяна уже вот-вот! — не останавливалась та, с мольбой в голосе. — Показывайте, что произошло, я помогу, чем смогу. Его привели в небольшой деревянный дом, где находили ещë несколько человек. Пространства было слишком мало, а пациента, Марьяну, как понял врач, он так и не увидел. — Отойдите, — приказал он и вошёл в небольшую комнатку. В полутьме на кровати с растрëпанными тëмными волосами и красным лицом лежала девушка. Она кричала от боли, сжимая в руках простынь и тихо молилась за своего ребëнка. — Вы врач… — тихо прошептала она и скорчилась от боли, еë рука легла на живот, она издала нечеловеческий рëв. — Я да. А у вас, в деревне, вообще повитух нет что-ли? — Илья Евгеньевич развëл еë ноги, готовясь к появлению ребëнка на свет. Но Марьяна, постеснявшись, свела их вновь и закричала от боли, — не стесняйся, Марьяна, я доктор, мне можно. — Повитуха Настасья уехала проведать бабушку, — вскрикнула она. — Плохо. Как давно у тебя идëт это? — он обрисовал рукой её роды, придерживая за ступни, чтобы не прибила его случаем. — Несколько часов, точно не знаю. Я чувствую, что недолго мне осталось. — прошептала она. — Ну это мы посмотрим, Марьяша, — он ласково потрогал еë колени, — посмотри на меня. Марьяна доверчиво врослась в него взглядом. — Смотри на меня и дыши. Через раз. Попробуй чередовать дыхание, легче не станет, но поможет сосредоточиться, — спокойным голосом он окинул еë взглядом, — раз, — вдох, — два, — выдох. На секунду повисла тишина, но раздался новый крик девушки. Еë ноги затряслись. — Я вижу, — Илья Евгеньевич посмотрел под подол её юбки, — он почти готов, Марьяна, надо ещë потрудиться. Крики Марьяны заглушили другие звуки в комнате, но, буквально через несколько мгновений, раздался плач. На свет появился еë малыш. Руки врача были полностью в крови, он вытер их об простынь и завернул малыша в специально приготовленное полотенце. — Это девочка, — прохрипел он, глядя на уставшую Марьяну. Она попыталась сесть, но боль внизу заставила её остановиться. — Покажи мне еë, — попросила она, с улыбкой глядя на свëрток в его руках. Аккуратным движением она взяла свою дочь, — она… такая маленькая. Крошечная. Спасибо, Господи, тебе за неë! Она перекрестилась. — Не вставай, Марьяна. Ещë пару часов тебе придëтся полежать, чтобы не возникли неполадки, — он накрыл еë простынëй, — тебе надо отдохнуть. Давай я заберу еë. — Не надо, — девушка улыбнулась, — не сейчас. Сообщи матушке, что всë закончилось. И спасибо. Они подарили друг другу улыбки, врач вышел. — Ну что там, Илья Евгеньевич? — женщина, что сбила его, наступилась, — всë хорошо? — Да, Марьяна родила девочку, — краем глаза Илья Евгеньевич увидел кудрявого парня, сидящего в углу, — Вы отец? — Нет, нет, я брат, — нахмурился он, — меня Максим зовут. — Наслышан, — они пожали руки друг другу и Илья ощутил, какая тëплая рука была у этого Максима, — береги сестру, Максим. Он кивнул ему и отошëл. Его широкая спина вновь скрылась в другой комнате. — А откуда вы всë-таки обо мне узнали? Не уж то кто-то разболтал? — спросил он у женщины, Любовь Семëновны, как до этого она представилась. — Так все же знают, Илья Евгеньевич, что императорский врач к нам в «Дрозды» приезжает. Это из-за чахотки, батюшка? — спросила она. — Без меня здесь явно не справятся, мамаша. Если позволите, я пойду. — Куда же вы, миленький, останьтесь! На ужин, хотя бы. Я испекла отличные пирожки, они горячие, прямо из печки! Вам всë равно надо за Марьяшей приглядовать. А то не дай бог что. А Максимка проведëт тебя по деревне, покажет, где что. — Конечно, тогда останусь. Тем более, есть хочется знатно, — улыбнулся он. Людмила заулыбалась и захохотала, быстро что-то крича. — Максимка! Помоги гостю! С Максимкой, то есть, с Максимом, они действительно обошли практически всю деревню, пока не стемнело. Рассказ Максима о местности помог понять и выстроить догадки, почему же здешние люди так часто болеют. — Говоришь, баня здесь всего одна? Максим кивнул. — Она принадлежит Фроловым. Ею пользуются все местные. — А не местные? — поинтересовался Илья, пожалев, что надел лишь одну накидку. — Многие предпочитают озеро, оно довольно недалеко отсюда, — Максим показал рукой в лес, — но это только в жару, зимой здесь никого нет. — Не удивительно, почему у всех проблемы со здоровьем, — пробормотал он себе. — И почему же? Удивлëнный, что его услышали, Илья сказал: — Да антисанитария тут у вас. Тьфу. — Понял. Зато какая красота вокруг… — Да, красиво, — Илья обернулся и действительно: ночные сумерки здесь были довольно симпатичными. — Матушка предложит тебе остаться, я знаю, — сказал он, — ты же поможешь Марьяне? — Конечно, — кивнул он, — я сделаю всë, что смогу. Но у меня вопрос, — под прожигащий взгляд Максима, он продолжил: — где жених Марьянин то? — Нету его, — пожал плечами Максим, — умер от болезни. Здесь многие умирают. — Из-за бани этой вашей, — сказал Илья, — не ходи туда, лучше на озеро. А ещë лучше покажи, где оно. — Не сейчас, — нахмурился Максим, — матушка ждëт. — Да, — кивнул Третьяков, — пойдем. Пирожки Людмилы действительно выдались на славу. И отказаться от гостеприимства Илья Евгеньевич уже не мог, поэтому и согласился пожить у них какое-то время. Он лëг в основной комнате с Максимом, только в разных углах. — Завтра на озеро пойдем. — Да. Утро настало с петухами. Первым делом Илья Евгеньевич проверил Марьяну. Они с дочкой чувствовали себя прекрасно и уже могла передвигаться, но только осторожно. Женщины накрыли завтрак, Любовь жаловалась на плохой урожай, в то время, как Максим вëл диалог с Марьяной о имени ребëнка. Илья Евгеньевич не стал вникать в суть спора, поэтому он просто ел и собирался осматривать больных по всей деревни. И встретиться с семейством Фроловым. Первую половину дня он посетил несколько домов, осмотрев немало больных. Некоторых ещё можно было спасти, всех остальных же, лучше было отстранить от окружающих, чтобы не навредить. С помощью Максима он смог найти дом Фроловых — они были местными бояринами и держали единственную баню в деревне, все остальные либо погорели, либо стали слишком сырыми для использования. Отец семейства — Павел встретил его с восторгом. Ну конечно, приехал врач из столицы, явно у него много знакомых оттуда, чтобы получить связи. Страшный старик Павел пригласил его на ужин со своей семьёй. Илья Евгеньевич пытался рассказать ему о ненормальности одной бани для всех, но был множество раз перебит его дочерью — Екатериной. Та расспрашивала его о столице и, хоть и неохотно, он отвечал ей. Спрашивала о моде, музыке, дамах, светских вечеринках, на которых Илья Евгеньевич не ходил. С женой семейства доктор познакомился при выходе. Елизавета была больна и выходить не хотела. Лишь кивнула ему в знак приветствия. В отчий дом Илья Евгеньевич дошëл еле-еле. Он лишь поздоровался с хозяйкой и лëг спать прям в одежде. Ночью он почувствовал, как его укрывают одеялом и тихо шепчут: «завтра сходим на озеро». На следующий день проснулся Илья не от петухов, как обычно, а от звуков испанской гитары. Илья обернулся, было слишком рано для подъëма, но Максим, сидящий на постели и перебирающий струны, видимо так не думал. — Что ты делаешь? — прошептал Илья, потирая глаза. — Я играю. Точнее пытаюсь. — он хмыкнул, — отец привëз еë и подарил мне. Он купил еë в столице. Он умер, а я вот пытаюсь… — грустно улыбнулся Максим, по-видимому, вспоминая отца. — У тебя хорошо получается, — улыбнулся Илья, — кажется, ты обещал мне прогулку до озера, верно? — Да, — Максим отложил гитару, встал и серьёзно посмотрел на него, — лучше пойти прямо сейчас и вернëмся до того, как матушка проснëтся. — Ну так чего же мы ждëм? Озеро действительно было довольно близко, всего в пятнадцати минутах ходьбы. Никого не было, что сыграло им на руку. Вода была чистая, но пить еë Илья не рискнул. Он скинул с себя рубашку и принялся снимать штаны. — Что ты собираешься делать? — спросил Максим, удивлëнно смотря на него. — Плавать. Но одежду портить не хочу, поэтому пойду нагой. Так сказать, воду проверить, — усмехнулся он, поворачиваясь к Максиму, — ты со мной? Максим посмотрел то на него, то на его обнажённые ягодицы и решил, что терять нечего, кроме портков, конечно. Вода была тëплая, а лицо Максима почему-то красное, но Илью это не волновало. — Так почему ты, Чайковский, — он доплыл до Максима и остановился рядом, — не женат? Нету ли что-ли баб нормальных? — Да есть конечно, — хмыкнул Максим, неловко дотрагиваясь до волос, — но как-то душа к ним не лежит, не знаю. Все не те. То слишком высокие, то слишком низкие, то чересчур красивые, то страшные. — Да уж, Максимка, — Илья хихикнул, — не нашëл ты просто человека своего. — Наверное, — кивнул он, — а ты почему не женат? Илья остановился. Воспоминания о Вере вспыхнули у него в голове за секунду, сердце заболело. — Я был, — он нахмурился, — только жена другого полюбила и всë. — Сожалею, — сказал Максим. На этом их разговор закончился. День пролетал как несколько часов и Илья сам не понял, как оказалось, что он гостил у Максима уже несколько месяцев. А парни за это время стали не только дружны, но и успели соорудить самодельную баню, чтобы не ходить в общественную. Дочь Марьяны назвали Наталья, в честь тëтки еë умершей. Жена Фролова умерла не задолго за того, как Илья Евгеньевич выяснил, что у женской половины семейства сифилис был. Отцу он не передался, а вот дочь их нагуляла с местным фермером. Скончалась она следующей весной. Баню сожгли, построили несколько новых, раздельных. Смертность уменьшилась. Илье Евгеньевичу пора было собираться обратно в столицу, пытаясь восстановить свою репутацию. Он поблагодарил Марьяшу, дочь поцеловал еë, пообещал навестить еë чуть позже, как только решит все свои проблемы. С Максимом прощались долго. Уже стемнело и отправились они к озеру, к месту, где плавали впервые. Они сели у берега, наблюдая за тихой гладью воды. Максим расслабленно улыбался, смотря то на Илью, то на воду. — Илья. — А? — Я буду скучать, — признался он. Его рука схватила руку Ильи и крепко стала. — Я, представляешь, тоже. Уже сроднился с этим местном, Марьяной, твоей мамой, даже банями этими плохими и больными, конечно, и с тобою тоже, Максим, — он впервые посмотрел на него с такой тоской, что сердце Максима сжалось. Он продвинулся к нему и аккуратно обнял. Руки Максима спустились ниже положенного, Илью это никак не смущало, наоборот, лишь появлялся необыкновенный странный восторг от этого прикосновения. Пальцы Максима коснулись щеки врача, он сам и не понял, как продвинулся для прикосновения губ. Небольшой рай, что почувствовал Илья перед тем, как Максим отстранился, помог ему почувствовать, как сильно он будет скучать по этому месту, особенно, по Максиму. Руки Максима сжали его рубашку, а губы потянулись за ещë одним поцелуем. Илье не хватало воздуха, но он только протягивает Максима к себе всë ближе и ближе. Максимовы штаны выпирали, он пытался заполучить всего Илью, до которого только мог дотянуться. Его язык игрался с нëбом, губами Ильи. Тепло его тела окутало Третьякова с ног до головы. — Я ведь ещë тогда. — прошептал он, — когда в первый раз… здесь. я ведь тогда… — Я знаю, — прошептал Илья, притягивает юношу к себе ближе. Кудри Максима щекотали его лицо, а руки бродили по телу, охватывая все, до чего он только мог докоснуться. Желанное и горячее тело Ильи подчинялось ему с огромным удовольствием. — Сколько же время мы потеряли, Илюш, — прошептал Максим, — столько наверстать… — Успеем, — выдохнул он, — главное дождись меня, Максимка, только дождись… И Максим действительно дождался. Илья приехал не через несколько недель, как обещал, а через целый год. Но приехал он навсегда и навечно к своему Чайковскому, что сочинял и писал только исключительно ради него.