Случайность, победившая мир

Этот мир точно был настроен против него. В этом Ло убедился в ту самую минуту, когда, решив впустить в свою мрачную обитель свежий утренний воздух, едва приоткрыл окно гостиной. С улицы, куда угрюмо глядел фасад его многоквартирного муравейника, дыхнула едкая копоть, томно поднимающаяся с шоссе, проложенного где-то внизу, а в лицо забарабанил хаотичными грубыми брызгами крупный промезлый дождь. Город, уже несколько дней нещадно заливаемый бесконечными рыданиями сизых, низко опустившихся на шапки небоскрёбов облаков, казалось, исчез в тумане. Далёкая шумная улица, утонула в полупрозрачной ткани утренней слякоти, оставляя за собой только вонь выхлопных газов и неестественные визги проносящихся вдали машин. Это был первый майский ливень, решивший, должно быть, потопить несчастный мегаполис в своих мутных дождевых водах и теперь планомерно заливающий улицы вот уже почти с неделю. Однако, если во все предудущие дни, ни обстановка за окном, ни серая мгла, заволокшая все небо, в сущности, не волновали Ло настолько сильно, чтобы суметь испортить его и без того по обыкновению скверное расположение духа, сегодня именно эта серость окончательно убила в измученном недосыпом Трафальгаре всякое желание жить. В первые майские дни эта жуткая истерика стихии, признаться, не особо беспокоила Ло — он был страстным любителем закрыться дома и посидеть в тишине, наслаждаясь отсутствием бесконечного шума, привычно заполнявшем больницу, где он имел (не)счастье работать. Его буйные друзья, с которыми он по странности продолжал дружить даже после выпуска из родной alma mater, хоть и не оствляли тщетных попыток вытащить несчастного Ло из дома, неизменно терпели крах на этом поприще. На самом деле, их упорству можно было лишь завидовать, а потому перед самым началом Огон Сюкан, ему снова приходилось отбивался от их настойчивых приглашений поехать с ними любоваться природой и пить асахи. Особенно настойчив был его старый приятель — эпотажного вида байкер — Юстасс Кид, не устававший повторять слова про «долбанного задрота» и «скорую смерть от переутомления» с регулярностью заевшего магнитофона, но Ло был непреклонен. Трафальгар был врачом не только по бумажкам, но и по призванию, а потому на все уговоры лишь нервно поводил плечами, указывая длинным татуированным пальцем на кипу неразобранных документов и незаполненных медицинских карт. А потому, единственное, что оставалось Киду — махнуть рукой на этого неисправимого писаку, еще раз благодушно напомнив про (как сам он любил выражаться) «ебучее переутомление», и обиженно хлопнуть дверью своего красного джипа на прощание. Как оказалось, чувство самосохранения и странная тяга к затворничеству, внезапно сыграли Ло на руку, избавив от незавидной участи мокнуть до нитки в роще за озером на юго-западе от города. Интересно, — внезапно подумал Ло, едва бросив мутный взгляд на полузадернутые темными шторами окна, — станут ли они пытаться устроить барбекю прямо коттедже? Что ж, зная характер Юстасса, подобный поступок был вполне вероятен, если не сказать тривиален. Но ничто не вечно под луной, а потому Трафальгару с горечью пришлось признать, что его спокойные уединенные выходные подошли к своему закономерному концу, и, словно гром, грянул первый рабочий день. С самого утра все решительно шло не по плану, больше и больше раздражая и так не отличающегося оптимизмом Ло. А финальным аккордом и без того весьма паршивого дня стал до сих пор не успокоившийся ливень, который не только не думал прекращаться, но и наоборот, казалось, только набирал обороты, планомерно опуская город на дно морское. Трафальгар, на самом деле, ненавидел дождь всеми фибрами души с еще самого детства: из-за него пачкалась одежда и обувь, волосы становились дыбом от удушливой влажности, а когда ему вдруг случалось забыть зонт, то домой он приходил вымокший, злой и раздосадованный. Но так как повлиять на метеорологическую катастрофу у Ло все равно не вышло бы даже при огромном желании, которым он, без всякого сомнения, обладал, не оставалось ничего иного, как смириться и просто стараться не захлебнуться в ближайшей луже. Наспех выпив пакетированную пародию на кофе, Трафальгар схватил свой черный зонт-трость и без особого энтузиазма зашагал по ступеням вниз, навстречу неизбежной реальности. Однако новое разочарование уже поджидало его на автобусной остановке, не оставляя и малейшего шанса на сносное продолжения тошнотворно начавшегося утра. Как оказалось, несчастному автобусу, на который так и не успел Ло, добрых двадцать минут провозившийся с не вовремя заевшим дверным замком, не повезло: по пути на его едва проржавевшую крышу рухнуло высокое дерево, попутно намертво перекрыв дорогу всему транспорту. Как сообщили позже в утренних новостях, никто, кроме, разумеется, многострадального автобуса, не пострадал, но для устранения последствий дтп улицу пришлось перекрыть. Трафальгару об этом сообщил понурый пожилой мужчина, каким-то чудом дозвонившийся до транспортной службы, он же посоветовал раздосадованному Ло пройти несколько кварталов и сесть на трамвай, который вполне мог доставить его до больницы, правда каким-то неописуемо странным витиеватым маршрутом, но все же. И, о да, Ло знал этот трамвай. Сам он неоднократно был свидетелем того, как противно медленно тащится это жестяное старое корыто, на радость его праздным пассажирам, по не самому скромному мнению Трафальгара, обожавшим тратить свое время на подобную глупость. Ло не был дураком и терпеть не мог тратить время на всякую ерунду но сейчас, в этот самый миг, когда дисплей его смартфона загорелся тревожным звонком от зам.главврача их больницы, Марко, обстоятельства вынуждали его примириться со всеми неудобствами и смириться со своей судьбой, что Трафальгар и сделал. В обветшалом вагончике, тихо поскрипывавшем гостеприимно открытыми для пассажиров, Ло чувствовал себя не в своей тарелке. Он не сразу разобрался что к чему в этой «колымаге»: ступени были на редкость неудобными и настолько высокими, что, казалось, только Ло с его длинными тощими ногами мог осилить этот непростой подъем; картоприемник был неисправен, а потому протягивать свой проездной ему пришлось едва ли не в лицо полной пожилой женщине, сидевшей за контроллером, которая, пасмурно оглядев нового пассажира, тихо проронила что-то едкое, приложила его к панели, и всучила карту обратно Ло в руку с такой силой, будто хотела сломать пополам вместе с его пальцами. Проходя вглубь вагона, Трафальгар искренне надеялся, что ему выпадет возможность примоститься куда-нибудь и морально подготовиться к неминуемому выговору от начальства, но и тут его ждало разочарование: вопреки представлениям Ло о том, что никто не ездит на этих развалюхах, кроме немногочисленных одиноких пенсионеров, трамвай был забит едва ли не под завязку. Едва найдя место среди раздражающей толпы, он прикрыл глаза, мысленно умоляя железяку вертеть колесами быстрее. Прямо перед следующей остановкой, когда Ло слегка задремал, облокотившись на одно из сидений, его весьма грубым и болезненным жестом толкнули назад, толпа заворочалась, едва выплëвывая кучку народа. — Di immortales… — раздраженно прошипел Трафальгар, хватаясь за ушибленный бок, хотя ни в каких богов он, в сущности, даже не верил. И все же удача улыбнулась Ло уже через пару остановок: краем глаза он обратил внимание на женщину, выскочившую со своего места и уверенно зашагавшая к выходу. Трафальгар, воспользовавшись секундным замешательством окружавших его пассажиров, резво рванул в сторону освободившегося места и, пока никто другой не покусился на несчастное сидение, уселся на него, вальяжно закинув ногу за ногу с видом победителя. В момент его минутного триумфа, стороны левого сидения донёсся тихий смешок. Ло перевел немного рассеяный взгляд на соседнее кресло, обращая внимание на человека рядом. То был молодой темноволосый парень неопределённого возраста, одетый совершенно не погоде: светлая льняная рубашка, накинутая поверх белой безрукавки, темно-зелëные короткие шорты, объемные сандалии и соломенная шляпа, забавно болтавшаяся за ниточке за спиной незнакомца. Впечатление парень производил весьма странное. При этом создавалось ощущение, что дождь, затронув всех и каждого в этом трамвае, обошел одного его стороной, как будто испугавшись или не решившись нарушить гармонию этого нелепого чудака. Еще одной странностью, за которую зацепился внимательный взгляд Ло был большой цветок, удобно рассевшийся в увесистом глиняном горшке на коленях незнакомца, тоже совершенно сухой и вполне довольный своей уютной папоротниковой, или черт его вообще знает, какой, жизнью. От рассеянных мыслей, которые медленно, но верно уводили Трафальгара в сторону неоспоримых аргументов в пользу жизни в качестве комнатного растения его отвлëк еще один смешок со стороны незнакомца рядом. Ло оторвал мутный взгляд золотых глаз от гладкого изумрудного листа, снова уставившись на парня рядом, замечая, что тот отчего-то улыбнулся ему во весь рот, обнажая свои белоснежные зубы. «Ну и чудила» — подумал Ло, но глаз отвести отчего-то не сумел. Было во взгляде шоколадных радужек напротив что-то такое, невольно заставляющее проваливаться в их глубину все дальше и дальше. Его собственный вельветовый черный костюм, противно липнущий к телу из-за обилия влаги, две пары золотых сережек в ушах, зонтик и татуировки, витражными прожилками отпечатавшиеся на теле, — все это в миг показалось ему таким нелепым, бессмысленным и глупым, будто в самом деле и не было никакого затяжного ливня, похолодания и мрачных пышных грозовых туч, затянувших все небо плотной грозной пеленой. На секунду вся эта канитель с неходящими автобусами и поваленными деревьями, с злыми водителями и забитыми вагонами, стала настолько бессмысленной и нереальной, что Ло и сам поразился силе этого наваждения, не в силах отвести взгляд от своего внезапного соседа. Парень напротив хотел что-то ему сказать, но слова, такие ненужные и неуместные, застряли на его языке. Сколько они так проехали, не говоря ни слова, всë продолжая прожигать друг друга живыми тёплыми глазами, непонятно, но когда Трафальгар вдруг случайно перевел взгляд на окно за спиной незнакомца, то увидел, что из-за пухлых посветлевших туч робко пробиваются солнечные лучи, а дождь, наконец, затихает, оставляя их многострадальный город в покое. Внезапно показалось, что время, до того будто замершее, снова ожив, понеслось с невероятной силой, возвращая их из зыбкого мира грез, полного талой сладкой воды, обратно в реальность. Трамвай, набравший, казавшуюся нечеловеческой, скорость, нес их через туннели мостов, через годы, пространства и миры куда-то вперед к светлому неизбежному будущему. Вдруг, промчавшись под очередным автодорожным переездом, рельсы мотнули скрипящий вагончик влево, где над холодным серым обрывком моря причудливой змейкой вилась дорога. Взгляд незнакомца на фоне утренней серо-голубой дымки стал каким-то полупрозначно мудрым и понимающим, будто тот, прожив сотни жизней, в каждой из них непременно встречал такого вот Ло — вымокшего, усталого, безнадежно опоздавшего, но отчего-то счастливого. И все происходящее, вроде будничное, обыкновенное, но совершенно новое и непознанное, дышало на покрытые алмазными капельками стекла, хихикая, вырисовывало сердечки и шептало ему на ухо что-то о вечной любви. Незнакомец, проследив за взглядом Ло, поглощенным сизым морем в утренней дымке, обернулся, прерывая зрительный контакт с внезапным соседом, а после ахнул и, замерев на секунду, восторженно прошептал на грани слышимости: — Оно всегда было таким красивым…? Голос его, несмотря на тон, звенел и искрился сотней колокольцев, и Ло оставалось только гадать, устоит ли мир привычных вещей, если его первый встречный вдруг вскрикнет в полную силу. Не слыша самого себя, Трафальгар таким же проникновенным, доверительным полушепотом ответил: — Не знаю, первый раз вижу море таким… Незнакомец, явно не ожидавший ответа на его внезапное откровение, обернулся, возобновляя зрительный контакт, и спросил уже громче: — Каким? — Оно будто живое — ответил Ло, силясь снова не пропасть в глубине зрачков его глаз. Парень едва кивнул его словам. — И правда. Только выглядит холодным. — заметил парень, поудобнее перехватывая в ладонях глиняный дом своего зеленого друга. — Как мертвец — совершенно невпопад добавил Трафальгар, на что его сосед выгнул бровь, переспросив: — Что.? — Холодным, как мертвец — пояснил Ло, расстегивая верхнюю пуговицу на рубашке. Его собеседник, непонятливо склонив голову вбок, несколько секунд будто обдумывал что-то, а после сказал: — Но как же это? Как можно быть живым и мертвым одновременно? — Кто знает — задумчиво ответил Ло, позволяя себе снова провалиться в омут шоколадных глаз без всякой опаски. На самом деле — вдруг подумалось Ло — сотни, тысячи людей на всем свете знают, что это такое, — быть живым, но чувствовать себя погибшем под тяжестью жизненных трагедий.Трафальгар знал. Он, рано потерявший семью, с детства привык к внутренней пустоте и колкому чувству бесконечного одиночества. Теперь же, когда его грудь вдруг оказалась заполнена букетами одуванчиков, а перед глазами сияло целое море подсолнухов, Ло не знал, что делать со всем этим цветущим безобразием. Как дышать, когда душу опутывают нежные, гибкие стебли, тянущиеся к солнцу на соседнем сидении? Вырвать эти внезапные чувства с корнем он не смел, да и не смог бы, наверное. Только руки бы оцарапал зазря. Несказанные слова повисли в воздухе, прерванные длинным противным гудком телефона Ло. С резко нахлынувшем раздражением, он поднял трубку, грубо прижимая телефон к уху, в то время как незнакомец мотал головой, оглядывая вагон. Он был практически пуст. «Куда вдруг подевались все эти надоедливые зеваки?» — едва успел подумать Ло до того, как услышал щелчок соединения, а после раздраженный голос его начальника: — Трафальгар, где тебя черти носят? — Простите, сэр, автобусы не ходили, поэтому я сел на чертов трамвай, — рассеяно ответил он, не понимая причины такой агрессии со стороны всегда спокойного Марко — он едет по другому маршруту, сэр, поэтому я немного опаздываю. Приношу извинения за это. — Немного? Вот, как это теперь называется? — не унимался начальник — Да ты должен был быть на месте еще полтора часа назад! Где ты бродишь, мать твою! — Полтора… — рассеяно прошептал Ло, и, схватившись рукой за голову, продолжил — сэр, я не знаю, как это вышло, я… — Довольно! — устало перебил его Марко — немедленно на работу. Поговорим позже, Трафальгар — строго сказал он, а после повесил трубку, оставляя Ло наедине с своим замешательством. Внезапно механический голос, который он соизволил заметить только сейчас, монотонно объявил о скором прибытии на остановку. Ло, не сразу уловив суть того, что до него пытались донести, вдруг резко вскочил с места, едва не задевая головой поручень, схватил свои вещи, рассеяным взглядом охватывая вагон, последний раз коротко посмотрел на своего первого встречного и пулей вылетел на улицу. Очаровательный незнакомец что-то крикнул ему вслед, но Трафальгар, схваченный в тиски проклятой суеты, не успел оглянуться, боясь снова пропасть для мира на несколько часов, оказавшись в плену его глаз. Парень взметнулся (едва не выронив кашпо из рук), вскакивая со своего сидения, но было поздно — двери закрылись, а колеса с лязгом потащили трамвай к конечной остановке, не дав ему снова встретиться с Ло. С досадой проводив удаляющийся силуэт высокого незнакомца, Луффи неловко уселся обратно, разглядывая проездной, в спешке забытый его соседом. На пластиковой карточке красовалась фотография хмурого желтоглазого брюнета, а ниже совершенно бездушным механическим шрифтом было напечатано «Трафальгар Ло». — Ло, значит, — подумал Луффи, вертя проездной в руке — приятно познакомиться с тобой, приятель. Из-за тебя я пропустил свою остановку еще час назад. Трафальгар же, несмотря на спешку, всего на секунду остановился у небольшого магазичка с газетами и всякой чепухой, и, повиснув в урагане суеты, пару секунд вдумчиво оглядывал сувениры под стеклом. Всего он через минуту возобновил свой бег, трепетно сжимая в руке почтовую открытку с нежными очертаниями моря, диких трав, кустов сирени и мчащегося сквозь время трамвая. И сидя в едва ли не чудом пойманном такси, он следил за посветлевшим небом сквозь тонированное окно, не переставая думать о незнакомом парне с соседнего сидения, теребя узорчатые края открытки. Он был первым встречным. Кто угодно мог оказаться на том месте у окна, но в этот день, в этот дождливый мрачный понедельник, Ло было суждено вытянуть счастливый билет и встретить его, такого же живого, как море, свободного, как ветер, обдувающий щеки, блистательного, словно солнце. Это была их первая встреча, первое свидание в трамвае.