ненависть или безразличие?

звон разбивающейся посуды оглушает, остаётся противным звуком в ушах. что лучше: ненависть или безразличие? ран выбирает первое, так ему проще. тихое «почему?», произнесенное братом, остаётся неуслышанным. ран по очереди метает три ножа, но ëн не уклоняется. он смотрит на младшего с сочувствием. ран всё равно ему никогда не признается, что бросил все их мимо специально. пусть думает, что хочет, но только не о том, что его пожалели. — ран, пожалуйста, — ëн примирительно поднимает руки, но это не действует. ран срывается с цепи окончательно, словно мольбы брата для него - красный сигнал, чтобы проявить очередную агрессию, ранить своими ядовитыми словами или толкнуть в стену. ему больно, до жути, до скулежа. рану хочется царапать стены ногтями, вырвать их с кровью, разбить костяшки и обо что-нибудь срочно порезаться. это желание приходит также внезапно, как и новая волна агрессии. а, может, эта агрессия вызвана этим желанием? так что же лучше: ненависть или безразличие? ран не остывает, даже когда в глазах скапливаются слёзы. его рычание идёт трещинами по стене и по сердцу ëна. и ëн не сопротивляется, когда ран приставляет нож к его горлу. можно ли расценивать это доверием? ран предпочитает назвать признаком слабости. он бы никогда не опустил голову на грани смерти, тогда почему ëн делает нечто подобное? совсем умом тронулся? — не смей говорить мне, что делать, — ран близко, и ëн чувствует его обжигающее дыхание где-то у виска. лезвие ножа, поднесенное к сонной артерии, надавливает чуть сильнее, и он чувствует, как тонкая струйка горячей крови стекает вниз. — ран, прости. прости меня, — ëн закрывает глаза и безвольно опускает голову. кажется, он сокрушен. сопротивления никакого, он готов умереть от руки брата, готов вытерпеть все унижения с его стороны. но почему? почему ëн не ненавидит его в ответ? — раскаиваешься? — только и спрашивает ран, медленно убирая лезвие от чужого горла. в его глазах всё ещё горит адское пламя боли, разочарования и гнева, но теперь он почти холоден и больше не кричит. — да, я раскаиваюсь, ран, прости меня, — ëн поднимает голову и немного дрожащей рукой тянется к чёрным волосам. ран останавливает его, больно перехватывая руку, но ëн лишь тихо усмехается и не пытается её вырвать. ран всегда выбирает ненависть. она будоражит кровь, ощущается растекающейся по венам лавой и заставляет чувствовать себя живым. ран вздрагивает. за окном разразилась самая настоящая гроза, она гнёт деревья, рвёт и метает. в голове мелькает одна единственная мысль, о которой ран задумывается как-то внезапно. а что, если... грозу вызвал ëн? ему хочется отмахнуться от такой глупости. с чего бы ëну заниматься такой ерундой? даже бывшие горные боги не будут просто так тратить свои силы. но ран всё равно встаёт с дивана, отставляет наполовину пустой стакан на журнальный столик и подходит к окну. погода сходит с ума, причём в самом буквальном смысле. ран давно уже не видел такой бури с таким сильным ветром и дождём. он вспоминает, что по прогнозу вовсе не обещали дождь. значит, все таки... да чёрт бы побрал этого ëна! пусть он делает, что хочет, какое до этого дело рану? пусть хоть весь город на воздух поднимет своими лисьими штучками. но ран переживает. его это раздражает жутко, выводит из себя, потому что злиться на ëна за сегодня ему уже надоело. хватит и той ситуации. ран почти с разочарованием смотрит на три оставшихся в стене ножа, воткнутых прямо полноценным полукругом. интересно, что чувствовал ëн, когда ран кидал их в него? он нервно мотает головой и сжимает руки в кулаки. злости не хватает, и ран резко выдыхает, опираясь на подоконник. за стеклом, размытым дождём (или чьими-то слезами?) и поцарапанным громом, виднеется яркая молния. настолько, что назвать её естественной у рана язык не поворачивается. — что же ты творишь, братец? — шепчет ран и хмыкает. он пытается найти ответ на вопрос, почему ëн делает всё это. какие чувства он испытывает сейчас? на окне играет ливень, и на сердце тяжелеет с каждой секундой. ран боится тени, что стоит за ним, в груди клокочет ощущение чего-то неприятного, щекочущего и заставляющего немного подрагивать. это всё нервы, но рана не способен успокоить горький вкус виски, выпитая доза алкоголя или сон. сколько бы он не пил, это всё ещё не глушит боль, всë ещё не залечивает шрамы, не зашивает их снова, а только нагоняет больше мрака в мысли. от виски воротит, но ран пьёт, вливает в себя больше нормы. ему нужно ещё, нужно больше, чтобы наверняка забыться и больше не думать. но мысли расплываются ещё сильнее, их становится только больше, а гул их голосов в своем многообразии почти не различим. они оглушают рана, и он беспомощно прикрывает уши, пытаясь найти хоть какое-то спасение от назойливого и такого ненавистного шума. и они вдруг стихают, остаётся лишь одна - ëн. его дорогой старший братец. снова он. даже сейчас ран думает, даже на грани того, чтобы упасть от всего выпитого. он вспоминает рыжие волосы, вечно вьющиеся, выглядящие нелепо в сочетании с лицом взрослого мужчины. ран ловит себя на мысли, что стоит бы прекратить и не мучать самого себя, но остановиться уже не может. руки, большие, с длинными, тонкими пальцами, способные согреть целый мир или уничтожить его, даже не моргнув глазом. тёмные глаза, в которых ëн растворяет абсолютно каждого без сахара, в которых бессильно расстворяется ран при каждом взгляде. это необратимый процесс, и ëн знает, как его глаза влияют на всех. ран вспоминает про губы и тут же тянется к новой бутылке, дрожащими пальцами пытаясь открыть крышку. она не поддается, и ран быстро сдаётся, поворачивается спиной к подоконнику и облакачивается на него. их утренняя ссора была слишком жестокой даже по меркам самого рана. он это признает с явным нежеланием, но он действительно переборщил. конечно, вряд ли ëн догадывается, что ран вообще умеет о чем-то сожалеть, но он умеет. ран чувствителен и очень раним, он привык прятать свою боль за агрессией. утром ему было очень больно. ран мотает головой и жмурит глаза. состояние близкое к тому, чтобы забиться в угол и проплакать до утра, но он плетется в ванную. нужно умыться и попытаться влить в себя ещё. плевать, пусть ему потом будет очень плохо, зато сейчас он наверняка забудется. небольшими шагами и неровной походкой ран доходит до ванной. ему кажется, что прошла целая вечность, но для остального мира это какие-то несколько минут, потому что дождь за окном стучит также, гром гремит, как чокнутый, а ран всё также думает о ëне. он цепляется за раковину, будто сейчас свалится в пропасть, если не удержится на ногах, и честно старается открыть кран, но рука соскальзывает. ран слишком много выпил, его это даже смешит. и он действительно начинает смеяться, настолько громко, что зеркало в ванной, кажется, трещит. — ран? — ну вот и галлюцинации подключаются. значит, точно переборщил, уже и голос ëна мерещится. сплошное издевательство. ран не поворачивается на источник звука. он смотрит на кран, будто пытается загипнотизировать его взглядом. гипноз не удаётся, выкинуться из реального мира в мысли - тоже, и ран тяжело вздыхает, прикрывая почему-то нагруженные веки. голос повторяет настойчивее. — ран, ты меня слышишь? — голос теряет терпение - ран слышит нервный выдох сразу после сказанной фразы. но он по-прежнему не оборачивается, не веря в реальность происходящего. — проваливай. я знаю, что ты только в моей голове. я и без тебя прекрасно себя чувствую, ëн, — каждое слово рана пропитано ядом, в этом яде он захлебывается и утопает. яд его разрушает. ран не знает, насколько это опасно для него, сейчас его беспокоит лишь назойливый мираж слишком родного голоса. и всё, что он может, лишь снова начать закипать. — совсем чокнулся? я не иллюзия, — ран чувствует, как чужая рука сжимает его плечо, и тут же оборачивается, перехватывая запястье. из-за влияния алкоголя движение получается некрепким и очень неуверенным, из-за чего ран не успевает выхватить клинок, припасенный на всякий случай в потайном кармане рубашки. ëн чёрной тучей нависает над ним, явно недовольный тем, как выглядит ран. но вот ран замечает другое. у брата опухшие глаза, а ещё они непривычно подернуты какой-то дымкой, как будто ëн непрерывно ревел несколько часов. эту мысль ран с трудом прогоняет и зажмуривается. — сколько ты выпил? — вопрос звучит строго, но ран не намерен на него отвечать. он пробует выбраться из захвата ëна. бессмысленно, не получается. в таком состоянии он почти беспомощен. кажется, своей несобранностью ран его только забавляет, потому что теперь ëн без проблем хватает оба его запястья и тянет брата чуть на себя. — тебе надо протрезветь, — ëн, как всегда, немногословен, и это раздражает рана. он пришел, но вместо извинений лишний раз показывает своё превосходство? ну да, куда уж ему, бесполезному и пьяному, тягаться с бывшим горным богом, девятихвостым лисом и просто старшим братом. ëн всегда превосходит его, он всегда на шаг впереди и абсолютно всегда показывает это своими поступками. ран глухо рычит, но его сопротивление встречает лишь тихий смешок. всë равно ëн сделает по-своему, он слишком упëртый. иногда ран всерьёз задумывается о том, что форма барана подходит брату куда больше, чем лис. ëн поворачивает рана обратно к раковине, открывает воду и начинает умывать. ран терпит, мысленно проклиная брата за его непонятную заботу. и как только ëн заканчивает, ран чувствует, как к нему возвращается рассудок. следующее движение происходит быстро, и ран делает резкий разворот, тут же хватая брата за воротник и вжимая в стенку. но в последний момент ëн ускользает и меняет их местами. теперь у стенки ран, а его запястья сжаты и также прислонены к стенке. ран разочарован, и его глаза темнеют. укол обиды жалит больно, но он всё также молчит, как будто, если заговорит с ëном, тут же сломается на куски. отчасти, так оно и было. — прекрати, я пришел не драться, — договорить ëну ран не даёт. он додумывается пнуть его коленом в пах, и старший рычит, а его хватка становится только сильнее. — вот же мелкий засранец. их взгляды сталкиваются подобно стальным мечам. мечи пронзают сердца, не способные разрешить исход битвы, только затягивают её, не зная, как это можно прекратить и возможно ли вообще. это почти пытка на стойкость, но сдаваться никто не намерен. глаза ëна теперь пыщут огнём, и ран невольно заглядывается на это опасное и разрушительное проявление в чужих зрачках. ëн ухмыляется и облизывается. ран ловит и это движение глазами, наблюдая за тем, как острый язык проходится по губам и заползает обратно в рот. у рана в горле пересыхает, но он не может отвести взгляда от лица ëна. по сути, смотреть ему больше и некуда. — зачем меня ударил? я просто хотел поговорить, — ëн спрашивает достаточно вкрадчиво и теперь с небольшим нажимом, и от этого вопроса отвертеться уже не получится. по крайней мере, если не начать вилять. — ты уже мне всё сказал утром, что ещё от меня хочешь? — ран удивительно спокойно это спрашивает, что уже на него не похоже, это даже подозрительно, но ëн списывает странное поведение брата на алкоголь. — сначала выйдем из ванны. негоже так своих гостей принимать, — ëн отпускает рана и усмехается. они возвращаются в гостиную, и ëн медленно подходит к журнальному столику, где стоит бутылка виски. он одним взглядом спрашивает рана тоже самое, что спрашивал вслух в ванной пару минут назад. ран кусает губу, немного нервно подходит чуть ближе, но всё ещё держится на расстоянии, готовый защищаться или нападать. в зависимости от того, какую тактику выберет его дорогой старший братец. — ран, ты.. — ëн не заканчивает и недовольно цыкает. напряжение витает противным облаком в воздухе, и он тяжко вздыхает, все же решаясь продолжить. но, кажется, это уже другое продолжение. — дурак. зачем напиваться в одиночестве, если можно просто позвонить мне? — если ты всё ещё этого не понял, я не хочу тебя видеть и говорить тоже. ты не представляешь, каких усилий мне сейчас стоит не свернуть тебе шею голыми руками, — шипит ран. в его глазах скользит недовольство ядовитой змеей, холодит ëна своим дыханием и заставляет немного впасть в забвение. ëн делает шаг навстречу. ран видит, как для него это тяжело, и решает остаться на месте. брат оказывается близко и вдруг обхватывает напряженное тело руками, сгребает в объятия. ран сжимается и хочет оттолкнуть, но ëн предугадывает это движение и только сильнее сжимает младшего. ран сдавленно выдыхает от давления и чуть прикрывает глаза. злость пропадает, уступая расслаблению всего лишь на миг, позволяя охватить ему тело. ëн, больше не чувствуя сопротивления, чуть ослабляет хватку и утыкается носом в чужое плечо. — я не хотел тебя бросать. никогда не хотел. и мне жаль, что из-за моей глупости я чуть не потерял тебя. ран, ты же знаешь, как мне дорог, — ëн ещё никогда не говорил настолько искренне. ран ощущает дрожь его голоса пальцами, ловит сбивчивое дыхание и снова кусает губы. обнять ëна значит сдаться, и он стоит смирно. но поддаться соблазну хочется, ëн наконец открыт перед ним, и об этом ран всегда мог только мечтать. ран не может. переступить через себя слишком трудно, он упускает мгновение, когда ëн чуть отстраняется, выпуская его из объятий. брат выглядит печальным, и эта эмоция на его лице слишком настоящая. защита рана начинает ломаться вместе с ним, он ощущает, как в горле застревает ком из всех невысказанных обид и мыслей. — я презираю тебя и твою слабость, — ран говорит и крошится на кусочки. он тут же пытается собрать себя воедино, но ничего не получается, потому что по щекам начинают катиться слёзы. плач рана беззвучен, но мокрых дорожек слишком много, они будто хотят затопить всю комнату и утопить свою главную причину - ëна, стоящего напротив. — ты говоришь это из-за обиды, ран, — ëн снова обнимает. он аккуратно зарывается в тёмные волосы пальцами и успокаивающе перебирает их. ран от этого движения только больше ломается, он утыкается в чужую шею носом и продолжает рыдать. сердце трещит по швам, мечется израненным, безутешным зверем. ран не может успокоиться, он судорожно хватает глотки воздуха губами. ëн не торопит и даёт ему выплакаться, не обращает внимания ни на руки, сжимающие его кофту, ни на то, что вся его шея уже мокрая от чужих слёз. ран молчит, и его молчание тяжелее всего. ëну трудно стерпеть. он поднимает лицо брата и тянет его ближе к себе. взгляды снова сталкиваются, но теперь они болезненно нежные, разбитые. ран судорожно всхлипывает, позволяя ладони брата расположиться на своей щеке. это измена самому себе, предательство своей гордости и своего эго. как бы ран не хотел казаться бесчувственным, это было против его натуры. в то время как его брат был таким всегда без каких-либо усилий. — злодейство никогда не было тебе к лицу, — глаза ëна почти насмешливо наблюдают за остатками слёз на чужих ресницах. он тянется пальцем, чтобы вытереть их, ран не останавливает. смысла отпираться больше нет, он уже потерялся в этих слезах и в этом моменте слабости. — заткнись, — ран говорит это охрипшим голосом, и ëн скользит ладонью к виску брата. он замечает, как это движение влияет на него - ран тут же захлëбывается вдохом и невольно ластится. ëна это умиляет до жути, он другой рукой берёт брата за подбородок и тянется ближе. губы сталкиваются с нежной кожей на щеке. ран немного дёргается, его прошибают мурашки, приятными волнами они пробегают по всему телу, останавливаясь где-то на затылке. — перестань, — ран просит тихо, а его голос утрачивает былую уверенность. ëн уже сломал его, и остаётся лишь гадать, к лучшему ли это. в конце концов, даже самым сильным воинам нужно иногда делать передышку. — не хочу. ты тоже не хочешь, — ëн говорит так, будто знает наверняка. но ран останавливает его лёгким движением. он просто отворачивает голову. ëн замирает. его глаза вспыхивают от возмущения, и ран поворачивается лишь для того, чтобы увидеть этот огонь и насладиться им. он удовлетворенно хмыкает и целует сам, не давая брату опомниться. ненависть или безразличие? теперь это неважно и теперь это в прошлом. язык рана легко проскальзывает в рот ëна, и он чувствует себя слишком возвышенно. за ненавистью всегда прячется что-то очень уязвимое. и ран совсем не возражает, когда ëн начинает жадно целовать ему лицо. это даже приятно щекочет ему самооценку. — а если я достану топор? — шепчет ран ему на ухо и сжимает волосы на затылке, заставляя ëна запрокинуть голову. — достань. дважды повторять не нужно, и ран ловким движением выхватывает его, приставляя к паху ëна. тот лишь глухо усмехается и облизывается. ран удивленно распахивает глаза, когда смотрит вниз. — это ещё что такое, ëн? — прекрати болтать и забудь об этом.