Amor vincit omnia

*** Кажется, они спорили уже целую вечность — даже Уилл не вмешивался, не говоря о других — все давно уверились, что дело безнадежное. Но Каин Равель не привык отступать там, где дело касалось искусства причинения всем вокруг счастья и удовольствия. — Нет и еще сто раз нет!!! Ты в своем уме вообще или как?! Ярость Карлах была пламенной во всех отношениях — даже зачарованные ремни доспеха дымились. — Ради меня, Карлах. Пожалуйста. Всего один раз, обещаю. Каин сжал ее руки, умильно глядя в пылающие глаза — огня он не боялся, что до пламени тому, кто сам отродье Баала и Асмодея, крови и пламени? «Лирики и дури» — как говорила Джахейра. Он в кои-то веки не спорил. И когда хотел — мог быть убийственно обворожительным. Такая уж у него была натура. Да и профессия. И подруга наконец сдалась. — Ладно. С тобой — хоть в Аверно. О том, что именно там придется сделать, она предпочитала не думать. Бес с ним, как-нибудь на месте разберемся. На худой конец, верная секира всегда при ней. *** Из коридора доносились не то завывания, не то звуки ударов и что-то, напоминающее треск файрбола. Когда дверь наконец отворилась, Хаарлеп удивленно приподнял брови, не забыв впрочем томно потянуться. За много лет он привык к однообразности, своей и чужой — но нынешние гости, не особо изящно ввалившиеся в будуар, приятно удивляли новизной. Юная жрица, от которой явственно пахло тьмой, маг в надвинутом на глаза капюшоне, какой-то смазливый тифлинг с лютней за левым плечом и чёрной волной волос почти до поясницы и… инкуб даже отвлекся от того неуловимого похабства, сквозившего в улыбке, которое его сразу заинтересовало. Четвертого гостя он знал. — Ты? Вот уж не думал что вернешься… кто это с тобой? — лениво протянул он. — Я тоже особо не думал… а, — Энвер Горташ по обыкновению мрачновато усмехался, и все же как-то неловко запнулся, но тот самый тифлинг подтолкнул его локтем, продолжая все также обворожительно скалиться, — А это мои солдаты. Есть тут одно незаконченное дело. — И какое же? Горташ вновь кривовато ухмыльнулся. — Ты. Хаарлеп задумчиво оглядел компанию — сквозь милое личико жрицы явственно проглядывало отражение три года некормленой гадюки, тот тифлинг, который с первого взгляда его привлек, продолжая все также соблазнительно улыбаться, незаметно отпихивал каблуком от порога нечто, напоминающее обгорелый труп адского кабана, а у волшебника под мантией что-то очень выпирало и это было слишком хорошо для того, чтобы быть правдой. Примерно на полметра выше любых ожиданий — больше напоминало боевой молот. На этом фоне старый знакомый выглядел еще пристойно. И достаточно непристойно, чтобы согласиться. Время не так уж его и испортило. По крайней мере, внешне. И это его камзолы с вырезом… …Через час — или два, или три, бес его разберет, Хаарлеп кажется впервые в жизни ощутил нечто доселе совершенно незнакомое. Кажется это походило на… уважение? — Вот уж не думал что ты настолько горяч. Знал бы — не упустил тогда, милый мой, — расслабленно промурлыкал он. То, что остальная компашка так и ошивалась где-то поблизости его ни капли не смущало. Подумаешь, слышали — да наверное весь Дом Надежды слышал. Пускай завидуют. Им полезно. Горташ тоже ухмыльнулся. — А у меня теперь вместо сердца пламенный мотор. Вот так вот. Но ты тоже очень даже… в общем не такие уж вы демоны и плохие бываете! Ну, некоторые. Иногда. Он казался непривычно прямым, но ничуть не менее довольным — как будто оторвался на полную впервые за долгие годы сражений с жизнью. Голова была до безобразия пустой и это было круто. Вот так лежать бы и лежать, от всей души лапая инкуба — и он даже не был против, но все-таки хотел жить. Как можно умирать, когда еще столько важных дел не перетрахано? До прихода Рафаила оставалось едва ли полчаса. — О, я еще покажу тебе, каким плохим я могу быть, — Хаарлеп змеей выскользнул из горячих объятий, соблазнительно провел пальцами по губам, — Теперь ты будешь ощущать все… не забывай, — за пошлыми шутками так легко было спрятать тень чего-то, похожего на искреннюю симпатию. Демоны не способны любить. Даже тех, кто не так уж сильно им уступает. — Надеемся на это, прекрасный Хаарлеп, надеемся! Мы безмерно печемся о счастье нашего дорогого друга! Исчезая в портале, инкуб не успел заметить, откуда снова взялся давешний тифлинг. Кажется, он все время был за ширмой — и по моему не только подслушивал, но и подглядывал. И даже послал воздушный поцелуй напоследок, театрально поклонившись. Инкуб оценил наглость — кажется, компания нынешнего эрцгерцога полностью ему соответствовала. «А молот они все-таки у Рафаила сперли. Определенно — достойные ребята». *** Солнце за башнями Врат Балдура клонилось к закату и Горташ незаметно зевнул, пряча скуку за иллюзией внимания к собеседнику. Все, что он хотел знать, он и так давно знал. Но не скажешь же, что шпионы уже все донесли — приходится выслушивать лично. Вечерние собрания всегда были нудными — и лучше бы они такими оставались. Сначала Горташ даже не понял, что происходит. Просто показалось что-то… будто душно, что ли? Он поморщился, ослабляя завязки камзола, обмахнул лицо бумагами — не помогло. В зале действительно становилось жарко. Слишком жарко для летнего вечера. И еще больше — для скучной встречи. А что самое страшное — жар шел вовсе не из нагретых за день окон. «Да что же это такое… сюда и мышь не проберется, не то что маг!» Но наваждение не исчезало. И Горташ с затаенной смесью ужаса и стыда ощутил — все же пробралась, и совсем не мышь и вообще Бейн знает, куда! Стыдно ему бывало еще реже, чем по настоящему страшно. Но и прочие ощущения были… В первый момент он почти подпрыгнул в кресле, до боли сжав зубы — хоть удалось не заорать. И так и застыл с деревянной спиной — все ощущалось слишком… настоящим. Чары не чары, а пиздец подкрался незаметно и свое черное дело знал. Ох, как знал, чтоб его! — У вас есть вопросы, эрцгерцог? — докладчик, кажется, воспринял его гримасы на свой счет. Горташ с трудом осознал, что именно он говорит. Кто перед ним. Где он вообще. О том, что происходит, даже думать не хотелось — это было слишком. Как и ощущения, в которых как мед в горячем вине растворялись все здравые мысли. — Ааахххх… продолжайте… Старик растерянно прищурился, комкая край листа. — Что? Милорд, что вы имеете… «Да если бы я!!!» К счастью, этот был подслеповат — зато другие не были. — Кхм. Ваш доклад, — каким-то чудом ему все же удалось собраться. Орин порой язвительно интересовалась, мол да волнует тебя эта политика Врат Балдура? Но употребляла совсем другое слово и Горташ с негодованием ощутил, что впервые таки да. И вот именно то слово. Очень, чтоб его, большое… горячее… крепкое… слово. Не то, чтобы в его крайней насыщенной карьере это было впервые, однако так — да. Во всех отношениях. — Таким образом, при должном усердии гондийцы должны кончить работу в срок, — продолжал мерно бубнить лорд. Лучше бы он этого не говорил. Горташ и так сдерживался нечеловеческими усилиями — впору было начинать молиться Бейну. Впрочем, владыка тирании вряд ли оценит подобные молитвы. Некстати вспомнился какой-то дурной кот, как доносили те же шпионы, шастающий в городе и агитирующий поклоняться Шаресс. «Выловлю и уши оторву!» — безнадежно подумал Горташ. Но он и сам понимал, что кошак вряд ли имеет… ах… отношение. Если кто и был на такое способен, то только один трижды распроклятый тифлинг. Или нет… двое. «Ооох… их и впрямь кажется уже двое… рога обломаю, хвосты узлом завяжу! Всем! Сссволочи!!!» Двое — это было уже перебор. Отцы города и так с подозрением косились на лицо эрцгерцога, на котором проступали все более странные гримасы. О голосе и говорить нечего — в нем было что угодно, кроме обычной собранности. Настолько, что стоял в зале не только старый лорд с докладом о гондийцах. Там много чего стояло. — Так… на сегодня достаточно. Мне надо срочно туда… обратно… ох, я не могу больше! Горташ сам понимал, что несет уже какую-то околесицу, но к счастью, на помощь пришел один из подхалимов. — Эрцгерцог плохо себя чувствует, милорды, ему нужно уединиться. Приносим свои извинения, обязательно уведомим вас о следующем собрании. «Да сколько же он (она? оно?) так может, мать твою?!» Стоило об этом подумать, как выяснилось — еще и не так. До личных покоев удалось добраться на подкашивающихся ногах, едва выпроводив достопочтенных лордов. Из последних сил запереться на все засовы и рухнуть наконец в постель, судорожно разрывая завязки камзола. «Болезнь» и не думала отступать — незримая тварь была на диво выносливой и крайней, крайне изобретательной, будто дорвавшись за сотни лет воздержания. И Энвер Горташ с отчаянной тоской сознавал — ночь будет долгой. Очень. *** Сгрудившаяся вокруг магического шара компания приключенцев была весьма разномастной, от людей до гитьянки, но объединяло их одно — все они безбожно ржали, сталкиваясь плечами в попытках разглядеть получше то, что происходило на Змеиной скале. Только Гейл благовоспитанно стоял поодаль у костра и неуловимо улыбался — его, как любого приличного волшебника, интересовала исключительно техническая сторона задачи. Именно он менял облик Карлах и зачаровывал шар, тоже весьма надо сказать непростым заклинанием — а еще мог прекрасно все видеть и без него. Приличные волшебники — они такие. Особенно архимаги. — Ну вот, а ты упиралась — ни ногой больше в Аверно, только смерть Горташа тебя утешит. Скажи, не только? — наконец без ложной скромности поинтересовался один из них, совсем молодой и весьма фривольно одетый тифлинг, обнимая подругу за плечи. Даже черные лукавые огни в глазах его не особенно портили. Скорее напротив. — Даааа, — давясь смехом, восхищенно простонала Карлах, сгибаясь пополам, от хохота у нее уже живот болел, — Блин, солдат, вот как ты вообще додумался, а?! Каин изящно взмахнул рукой в тонких кружевах манжета. — Бард — это не профессия. Бард — это… — …диагноз, — невозмутимо подытожил за его спиной Гейл. Вместо ответа Карлах порывисто и крепко обняла обоих. Чуть не задушила — но друзья были не в обиде, от нее пахло металлическим дымом и почти детским восторгом. Что может быть важнее в это непростое время, чем доставить удовольствие всем, до кого можешь дотянуться? …Где-то на Змеиной скале очередной убийца Баала притаился за дверью, с неподдельным интересом фиксируя все обломком карандаша на обороте приказа — таких выражений пополам с куда более громкими криками он не слышал даже когда Орин в очередной раз докладывали, что эрцгерцог все еще жив. Определенно, оно того стоило — умереть-то всегда успеется. Ведь поистине миром правит любовь!