Все было выдумкой.

      Тропинка отходит в сторону от песчаной проселочной дороги, петляя между одинаковыми сероватыми елями, и уводит в глубь леса — все дальше от звуков редко проезжающего транспорта. Ее было бы сложно найти в темноте августовской ночи, но полная луна, освещая все вокруг, лишает картину природы всей мрачной загадочности. Путь предстоит не близкий. Хвойная подстилка мягко пружинит под ногами, глуша шаги, пока окружающее пространство не преображается, резким переходом превращаясь из леса в заброшенное после советских времен поле, где каждое лето сорняки все сильнее вытесняют остатки зерновых культур. Теперь ничто не мешает рассмотреть стоящую вдалеке часовню, окружённую незарегистрированным кладбищем с одинаковыми покосившимися деревянными крестами, но даже это не конечная точка маршрута.       Приходится идти дальше, слегка задержав дыхание от страха в момент пересечения незримой черты, знаменующей рубеж захоронения. Дурацкий глубинный страх бесит своей полнейшей нелогичностью. «Ну да, как всем хорошо известно, в ночном лесу опаснее всего древние мертвецы» — гораздо легче отгонять тревожные мысли, насмехаясь над собой хотя бы в мысленных монологах. Нужно идти дальше.       Наконец показывается отблеск между деревьев. Лунный свет вновь помогает, играя роль чудесного маяка. После почти давящей тишины, звуки течения реки и легкого ветра, шелестящего береговой растительностью, становятся почти музыкой.       — Ну, не так страшен черт, как его малюют, — вырывается само собой, когда удается удобно разместиться на высоком берегу и опустить ноги вниз, помахивая ими из стороны в сторону. Часы в это место советовали не брать, и теперь, находясь в полном неведении о ходе времени, остается только ждать и развлекать беседой саму себя.       — Не был бы источник надежным, в жизни бы это мероприятие запланировано не было бы… — ответа нет, но он и не был ожидаем. Взгляд отрешенно блуждает по воде, зарослям осоки, песку, который так и норовит осыпаться вниз, вызывая тихие всплески, различимые лишь в этой ночной обстановке.       — Нет, ну это уже не серьёзно, неужели все было выдумкой? — терпение кончается куда быстрее, чем ожидалось изначально. Наплевав на время, человек, подобный тени, съезжает вниз по берегу и спускается в реку, обманчиво теплыми объятиями обхватывающую все тело. Стоит сделать несколько шагов, и скрытое верхними слоями воды стремительное течение хватает за ноги, утягивая за собой, вперед. Руки нелепо выбрасываются в воздух, ища точку опоры или способ ухватиться, но попытки тщетны. Не успев издать ни единого звука, человек оказывается под водой, судорожно стараясь всплыть и не находя в себе сил победить стихию. «Неужели все?» — вместо нарезки кадров из жизни перед глазами стоит только мутная вода. Скорость движения возрастает, пока на секунду не замирает в одной точке, чтобы тут же закрутиться в стихийном вальсе, утягивая окончательно расслабленное тело вглубь, в водоворот, ко дну. Все звуки над рекой вновь стихают. Молчание ночи разрушает одинокий колокольный звон заброшенной часовни.       От крестов отделяются светящиеся туманные облачка. Воздух наполняется гомоном, смехом и разговорами. Всего пара минут проходит с полуночи, но старое кладбище целиком заполняется духами деревенских.       — Пойдем разбираться, или пусть девки порадуются? — не вступившая в хоровод молодежи старуха обращается к человеку, несколько сотен лет назад бывшему старостой деревни и сохранившему некоторые полномочия за собой и после смерти.       — Да медом им тут намазано что ли? Один день в году гуляем, в отличие от некоторых, но все так и норовят припереться без приглашения, — мужчина недовольно крутит полупрозрачный ус, не желая в который раз идти спорить с духами-речанками.       — Так с нами же еще останется после праздника, а тебе зачем такой подопечный непутевый? — старуха с хитрым прищуром понимает, что попала в нужную точку. Засучив рукава и, для убедительности, плюнув три раза за левое плечо, мужчина устремляется к реке, откуда при одном его приближении становятся слышны голоса.       — Да это по закону наше!       — Ваше на пару часов, а мне потом вечность последствия разгребать!       — Мы не наигрались!       — Да вы последние сто лет не играть должны, а внуков нянчить. Хуже детей, ей богу.       Канюченье становится все тише, пока не смолкает вовсе. Старуха удовлетворенно кивает своим мыслям, возвращаясь в деревянный крест. Скоро ее примеру последуют и остальные духи.

***

      Воздух наполняет легкие, заставляя их гореть огнем. Каждый следующий вдох дается легче предыдущего, но горло не покидает вкус крови. «Неужели смерть выглядит так?!». Приходиться сесть, ущипнуть себя и даже ударить с размаху по щеке, чтобы убедиться в реальности происходящего. Волосы и одежда абсолютно сухие, а на безымянном пальце отблескивает незнакомое кольцо со странным полупрозрачным камнем, более всего похожим на каплю неправильные формы. Что-то заставляет взглянуть на пейзаж через эту каплю. Пред глазами предстает странная картина. Мир преобразуется в воронку, сходящуюся к центру реки светящимися потоками от крестов.       — Что за?.. — вопрос обрывается, когда до забывшего о стрессе мозга доходит, что кладбище резко… Оживилось? Тишину ночи вновь разрезает колокольный звон. Странные призраки пропадают, исчезают светящиеся потоки энергии, схлопывается прямо на глазах воронка. Ничего не выдает правдивости случившегося, кроме незнакомого кольца и четкой уверенности в желании вернуться сюда через год. Непонятная речная проточина словно выжигается на подкорке сознания, оставляя в ушах свой молчаливый зов.