«Дрожат на ветру Росинки на листьях мисканта, Миг – и их нет. Но союз наш еще непрочнее, Хотя и живу, надеясь...»
Солнце медленно скрылось за высокими зданиями Кур-де-Фонтейна, окрасив небо и виднеющуюся полосу моря в нежно-розовый. Ее путешествие подходило к концу. Порыв убежать после церемонии награждения казался теперь по-детски наивным – она не может потакать своему желанию остаться здесь на подольше и должна возвращаться на родину с Аято и Ёимией. Когда ей удастся уехать из дома в следующий раз? И когда в следующий раз она сможет снова увидеть Люмин (не во снах)?.. Точно не скоро. Сирасаги Химэгими – а здесь, в Фонтейне, обычная девушка – провела ладонью по своей шляпке из плетеной соломы, что покоилась на ее коленях, ощутила меж пальцев шелк белого банта. Она с грустью посмотрела на кружащихся в близком танце двух меков и случайно заметила, как сбоку от нее по ступеням трибуны поднимается Люмин. Сердце забилось чаще, Аяка пригладила челку и расправила плечи. – Путешественница, – голос не выдал волнение, и славно, – я не ожидала увидеть тебя здесь. – Я везде искала тебя, – Люмин присела рядом на ступень. По сбившемуся дыханию Аяка поняла, что та долго бежала. – Что-то случилось? – Нет, но ты внезапно пропала, и я подумала, что ты уже на пути домой. Хотя Ёимия была неподалеку... А потом я нашла Аято у «Люцерны», и он сказал, что ты отправилась к оперному театру. Приятная волна разлилась по телу от понимания, что Люмин заметила ее пропажу, заволновалась и сразу отправилась на поиски. – Извини, мне стоило об этом предупредить... – она перевела взгляд с золотых прядей, мягкость которых слишком часто представляла на своих пальцах перед сном, на фиолетовое небо над городом. – Мне захотелось побыть здесь еще немного перед отплытием. Это место... эта сцена и эти устройства удивительны. Аяка представила на месте меков сливающихся воедино в танце их с Люмин, но быстро почувствовала, что краснеет, и опустила голову. – Я всегда рада составить тебе компанию, помни об этом, – Люмин с улыбкой наклонилась и заглянула в серые глаза девушки, но та почему-то закрыла лицо ладонями. Путешественница удивленно смотрела на нее какое-то время, а потом села расслабленнее и запрокинула голову к небу. – Мы с тобой давно не виделись, мне бы хотелось провести больше времени вместе. Я часто вспоминаю случившееся в Инадзуме, а еще то, как весело нам всем было в чайном доме и как мы гуляли с тобой в лесу недалеко от имения Камисато... Поэтому, если бы ты и вправду уплыла, не попрощавшись, я бы сильно расстроилась. Образ Люмин, как заточенный клинок, впившийся когда-то в плоть и оставивший на теле глубокие шрамы, врезался в память Аяки в первую же их встречу.«Ждать? А зачем? Ведь ближе ко мне ты не станешь, я знаю. Но и порвать нету сил Связавшую наши два сердца Яшмовую нить.»
Болезненная тяга к запретному и априори недостижимому поражала юную девушку, но она продолжала лелеять надежду, что когда-нибудь Люмин посмотрит на нее так же, как Аяка смотрит на нее, и почувствует то же, что, к сожалению или к счастью, чувствует она. – Я бы не смогла уплыть, не попрощавшись, – голос дрогнул, но сейчас это почему-то было совсем не важно. Не будь она, представительница Дома Камисато из комиссии Ясиро Инадзумы, скована правилами по рукам и ногам, Аяка в ту же секунду обняла бы Люмин и открыла бы ей свое сердце, но она не могла. Тем не менее в округе не было ни единой живой души, кто мог бы осудить госпожу клана за неподобающее поведение, и от этой мысли Аяка все же смогла набраться решимости, чтобы... – Уже поздно, нам нужно возвращаться, – путешественница вздохнула и разом поднялась с места, но вдруг почувствовала прохладные пальцы Аяки на своем запястье. – Можно я... возьму тебя за руку?.. – Ты уже взяла, – девушка не двигалась и, видимо, ждала ответ. Люмин улыбнулась. – Можно. Пойдем. Хочешь, я сфотографирую тебя по дороге на фоне оперного театра? Аяка кивнула и тоже улыбнулась. Эти полчаса, что займет дорога обратно, она будет очень счастлива, ведь в ее руке будет рука Люмин, и они будут рядом, идти нога в ногу и смеяться, вспоминая забавные моменты со съемок. Она будет улыбаться, когда Люмин подарит ей сорванные секунду назад радужные розы. Она будет улыбаться Люмин через камеру, а потом как бы случайно забудет забрать снимок, чтобы хоть так остаться с ней рядом. Она будет улыбаться Люмин и махать ей на прощание с отплывающего аквабуса, пока ее тело будет охвачено крупной дрожью, а сердце будет ныть, что она допускает огромную ошибку и не должна уплывать. А потом, оставшись на миг в одиночестве, она почувствует, как ее маска треснула, и Аяка уткнется лицом в подушку, чтобы наполнить ее слезами.«На тысячи мелких кусков Сердце моё раскололось, – Так сильно Тебя люблю я. Ужель ты не знаешь об этом?»