Признайся мне, что ты не любишь никого,
Когда и о себе заботишься так мало!
Не мало дев вилось близ сердца твоего,
Но сердце для любви твое не расцветало—
Затем что злобы ты исполнен до того,
Что сам готов вступить с самим собой в сраженье,
Об удаленье в тень стараяся всего,
Чего б ты должен был искать восстановленья.
Опомнись, чтоб и я мог мысли изменить!
Ужель жилище зла прекраснее любови?
Ты так красив — сумей настолько ж добрым быть
И не давай в себе бурлить напрасно крови!
***
Подошва кроссовок противно скрипит по линолеуму спортивного зала, ладони мокнут, в голове отдаётся пульсирующей болью в такт мячу, отбивающемуся от пола. Он ведёт. Принял передачу Дайчи и ведёт. До кольца всего ничего; краем глаза замечает готовящегося на кроссовер Иваизуми. Слева выныривает Цукишима наготове подстраховать и перенять мяч, но у Кагеямы другие планы. Семёрка пролетает под коленом, оставляя Иваизуми, рванувшему вправо, с носом. Ещё шаг и… Встречный финт. Иваизуми не клюёт на его детсадовскую уловку и выбивает мяч из рук. Передача Ушиджиме. Кагеяме не надо стоять лицом к своему кольцу, чтобы знать, как именно забрасывает Вакатоши (даст руку на отсечение — его излюбленным слэм-данком). Кагеяме не надо стоять лицом к Цукишиме, чтобы увидеть его саркастичное смятение. Свисток тренера разрезает воцарившуюся на мгновение тишину, оповещая о конце тренировки.***
— Сегодня отбор?! — дверь распахивается и с громким хлопком бьётся об стену, чуть не слетая с петель. Дайчи, чей шкафчик расположен прямо напротив входа, едва успевает прикрыть торс снятой спортивной футболкой, Иваизуми и Ушиджима отвлекаются от завязывания шнурков и как по команде поднимают головы к источнику переполоха. Цукишима, надевший эирподсы, не сразу понимает, что происходит, поэтому ему приходится проследить за направлением взглядов сокомандников, прежде чем увидеть виновника торжества. — Сборная настольного тенниса в соседнем зале, — Кагеяма на правах человека, чей шкафчик ближе всего к двери, принимает на себя свалившееся как снег на голову недоразумение в лице пацана с рыжим гнездом на голове и сколотым клыком. Метр шестьдесят с кепкой, не выше. Такого в атаку на Вакатоши отправь — тот и ухом не поведет, перешагнёт и прямиком к кольцу. Даже его Ячи поди выше этого полторашки. Хотя, нет, в сборной по теннису место ему только под столом — вместо ножки стоять. — Я про волейбол! — не унимается мальчишка. Правда, ведёт себя не в соответствии с размером. Не пиздили, что ли? По сколотому клыку так не скажешь, значит, пиздили. Недостаточно, но пиздили. — На какую позицию метишь, волейболист? — небрежно кидает Кагеяма рыжему недоразумению. Последнее, чего сейчас хочется — разбираться с запутавшимся в расписании первокурсником. Сложив тренировочную форму в сумку, он встает со скамейки в полный рост перед незваным гостем. — Мяча? — Центральный блокирующий! — Тобио охает и сгибается пополам от прилетевшего в правый бок удара ребром ладони, больше от неожиданности, чем от боли. Со спины раздаются удивлённые (ага, больше восторженные) смешки Цукишимы и, если бы Кагеяма обернулся, то увидел бы, как обеспокоенно хмурятся брови Савамуры, — вот увидишь, я пройду! И вылетает из раздевалки так же, как и влетел: с дверным хлопком и недоумёнными взглядами вслед. Кагеяма так и стоял бы, сложившись надвое с рукой поперек живота и ошалело пялясь туда, где только что стоял переполошенный первокурсник, если бы не Ушиджима, который выводит его из транса, положив руку на плечо. — В норме? — опомнившись, Кагеяма выпрямляется и отвечает капитану кивком. — Не парься, волейболисты все с приветом, — ободряюще хлопает его по плечу Хаджиме и дёргает ручку, стремясь наконец-то покинуть душное тесное помещение. — По личному опыту знаешь? — доносится откуда-то позади смех Дайчи, на который Иваизуми лишь шуточно грозит кулаком. Кагеяма выдыхает и надеется, что когда переступит порог раздевалки, то забудет сегодняшний день как страшный сон.***
Но тот самый день не забывается ни на паре по административке, ни на вечерней пробежке, ни на следующий день. — Конспекты зубришь? Ну зубри-зубри, как говорится, repetitio est mater studiorum [Повторение — мать учения], — Ойкава показушно устало падает на стул напротив и кладет дипломат на колени. Для Тобио до сих пор остаётся загадкой, почему Ойкава регулярно объявляется в столовке, если на любую еду, кроме своих пластмассовых безвкусных хлебцев, он смотрит с голодным презрением. Кагеяма поднимает взгляд от тетради по римскому частному праву и откладывает тарелку с рисом и овощами в сторону. — Если нужны ответы на билеты — у меня тариф тот же, — старшекурсник подмигивает в своей игривой манере. — Можно кое о чём спросить? — Кагеяма записывает на подкорку, что готовые билеты надо будет заполучить, но сейчас его интересует вовсе не это. — Валяй, — Ойкава взмахивает рукой, демонстрируя таким образом свою неслыханную щедрость. — Вы знаете, кого взяли в мужскую волейбольную сборную? — спрашивает, не юля, второкурсник и, наблюдая за реакцией Ойкавы, тут же немного жалеет о сказанном: говорить с ним о волейболе — то же самое, что крутить алой тряпкой перед быком; взгляд резко серьёзнеет, белозубая улыбка сменяется оскалом. — Не интересовался, — цедит Тоору и всем своим видом дает понять, что не намерен продолжать разговор на эту тему. За их столом снова воцаряется тишина, перебиваемая лишь жеванием Кагеямы, шелестом перелистывающихся листов тетрадки по римскому частному праву и учащённым дыханием Ойкавы.***
От: Тоору Ойкава 19:23 В сборную взяли двух второкурсников и одного перваша: Киндаичи Ютаро, Куними Акира и Шоё Хината. Один доигровщик и два блокирующих.***
Подошва кроссовок противно скрипит по линолеуму спортивного зала, ладони мокнут, в голове отдается пульсирующей болью в такт мячу, отбивающемуся от пола спортивного зала. Он ведёт. Но Дайчи передачи ему не давал. До кольца совсем ничего, но Иваизуми не готовится на кроссовер, а слева не выныривает Цукишима. Ещё шаг и… Промах. Проклятая семёрка бьётся об прозрачную пластмассу за кольцом и глухо отскакивает от пола глумящимся смехом. У него не получается. Он не орудует финтами, как это мастерски делает Иваизуми Хаджиме. Он не даёт таких же метких передач, как Дайчи Савамура. У него нет ювелирной точности Ушиджимы Вакатоши, с которой он забрасывает в кольцо. Он не может похвастаться проворным ведением мяча Цукишимы Кея. Он в зале один: все разошлись по домам сразу после окончания вечерней тренировки, а Кагеяма остался под предлогом уборки зала. Он не уверен, который сейчас час и сколько он тут торчит, но пока он не забьет один — хотя бы один чертов мяч — ему наплевать. Хоть до самого утра, как раз лекцию первой поставили, не надо будет в час-пик из общежития с другого конца города добираться. Значит, Киндаичи и Куними теперь волейболисты. Неплохая смена поля. Попытка броска. Промах. Значит, Киндаичи и Куними снова в одной команде. Попытка броска. Промах. Значит— — Эй! Пасуй мне! — очередной промах сопровождается не только глухим стуком, но и звонким вскриком. Кагеяма, не двигаясь с места, поворачивает голову к двойным дверям в зал, на пороге которых темнеет знакомый силуэт метр шестьдесят с кепкой ростом с волейбольным мячом в вытянутой руке. — Оглох что ли? Пару пасов сделай, говорю! — рыжее гнездо на голове, сколотый клык, черный спортивный костюм и нечто наподобие белых кроссовок. Всё те же на манеже. — Я баскетболист, — исчерпывающе отвечает Кагеяма, подбирая укатившийся в дальний угол мяч. Намеренный подготовительный отбив в подтверждение своих слов, стойка и— — И что? Вас мяч держать не научили? — нет, его реально мало пиздили. Второкурсник борется с желанием запустить оранжевый, как раз под цвет наглецу, седьмой прямо в его кочерыжку, но не успевает продумать траекторию полета, как в паре сантиметров от его затылка пролетает волейбольный мяч, отрикошетив от бетонной стены, — пасуй! Мало. Очень мало. Тобио раздражённо ловит чуть не попавшую в него пятёрку и решительным шагом направляется к напросившемуся на пас первокурснику. Рыжая бестия отбегает назад и готовится к атакующему удару. Кагеяма интуитивно становится в стойку, прикидывает расстояние и разгибает локти, принося мяч в жертву замахнувшейся руке. Однако второкурсник промазывает, и мяч увиливает от ладони рыжего куда-то вправо. — И кто так пасует? — разгорячённо негодует полторашка, рванув к ускользающему от него мячу, — ещё раз! Кагеяма принимает передачу и вкладывает всю свою злость, раздражение, досаду, разочарование, с удвоенной силой избавляясь от жёлто-синего балласта. Интуитивная стойка, прикидка расстояния, локти, пас— Хлоп. Тобио сначала думает, что ему мерещится. Ему кажется. Приглушённый свет спортивного зала искажает реальность, хлопок вызывает разлом пространственно-временного континуума, и сейчас в распахнутых дверях спортивного зала появятся двое мужчин в чёрном из тех фильмов, которые Матсукава и Ханамаки могут обсуждать, кроме шуток, часами (а если быть точнее: 2 часа и 46 минут — Кагеяма из праздного любопытства засёк беседу старших по команде, когда они возвращались на рейсовом автобусе с региональных соревнований). Первокурсник метр шестьдесят с кепкой ростом с рыжим гнездом на голове и сколотым клыком, нет, не подпрыгивает неуклюжим пингвином, нет, не сигает что есть мочи лохматым воробьем — он взлетает вороном, расправив крылья, заполонившими зал острыми перьями, и клюет ладонью по мячу, который с оглушительным гарканьем ввинчивается в спортивный линолеум. Кагеяма Тобио не орудует финтами, как это мастерски делает Иваизуми Хаджиме. Он не даёт таких же метких передач, как Дайчи Савамура. У него нет ювелирной точности Ушиджимы Вакатоши, с которой он забрасывает в кольцо. Он не может похвастаться проворным ведением мяча Цукишимы Кея. И высота его прыжка уж точно не сравнится с орбитой Хинаты Шоё, первокурсника метр шестьдесят с кепкой ростом с рыжим гнездом на голове и сколотым клыком, центрального блокирующего мужской волейбольной сборной университета.***
— Хватит путаться под ногами! — рявкает Кагеяма. Голова не просто пульсирует болью, она воет сиреной, умоляя прекратить царящее безумие. В спортивном зале душно, мест на трибунах для зрителей не хватает — кому-то пришлось расположиться на ступенях, обстановка накаляется. Они всасывают по полной, счёт разгромный — не отыграться даже с божьей помощью. — Издеваешься? Тебя бы в кольцо взяли! — возмущенно шипит Цукишима. Глаза горят бешенством, от привычного холода и надменности не осталось ни следа. Кагеяма замечает капли крови, пропитывающие пластыри на указательном и безымянном пальцах правой руки. Свисток. Тренер запрашивает тайм-аут. Отлично, самое время предложить ему новую тактику— Второй свисток. Судья показывает сигнал замены. Кагеяма в замешательстве оглядывается и натыкается на решительное, безапелляционное выражение лица Садаюки Мизогучи и извиняющийся, но не менее напористый взгляд Матсукавы, готового в любую секунду выскочить из зоны для запасных игроков. Тобио на ватных ногах уходит в зону запасных, не до конца осознавая происходящее. Всё словно в тумане: виски разрываются пульсирующей болью, мышцы спины и рук перенапряжены, дыхание сбивается. Матсукава вылетает на поле, матч продолжается. Тренер даже не смотрит на него, будто Кагеямы вовсе не было на поле. Он пробегает глазами по пёстрым силуэтам на трибунах, пока не натыкается на знакомую фигуру в синем пиджаке наверху, под самым потолком. Ойкава сидит, наклонившись грудью к коленям и пристально таращится на площадку. Если Кагеяме не изменяет память, Тоору не собирался на игру, прикрывшись подготовкой к коллоквиуму, поэтому его присутствие здесь напрягает. Почему он не с Сугаварой, который точно на трибунах поддерживает Дайчи? Почему он вообще тут торчит? Почему всё сегодня идёт так, как не должно? Почему Цукишима лезет туда, куда его не просят? Почему тренер посадил его на скамейку? Почему вместо него на поле Матсукава? Поче— Свисток судьи, рёв трибун. Их разнесли в щепки. Кагеяма предчувствует нешуточную взбучку от тренера. Стоит ему на мгновение отвлечься от того места, где просиживает штаны Ойкава, как старшекурсник испаряется. Был бы Тобио чуть внимательнее, он бы заметил, что Иваизуми хмуро смотрит ровно в ту же точку.***
Это несправедливо.Бросок, промах.
Это — мать твою — несправедливо.Бросок, промах.
Он, как никто другой, делал всё, чтобы они победили.Бросок, промах.
Он, как никто другой, заслужил место в основном составе.Бросок, промах.
Это должен понимать Иваизуми. Это должен понимать Дайчи. Это должен понимать Ушиджима. Это должен понимать даже — чёрт его дери — Цукишима.Промах.
Промах.
Промах.
Промах.
Кожа на пальцах краснеет и кровит от грубого трения о поверхность мяча, мышцы ног работают в аварийном режиме, голова всё так же болит, но уже от надвигающихся слёз, рвущихся прорвать блокаду сомкнутых век. У. Него. Не. По-лу-ча-ет-ся. Иссэя перевели обратно в основной состав. В основной состав. Вместо него. Матсукава в отличие от него умеет читать невербальные знаки Иваизуми. Матсукава в отличие от него без заминок принимает передачи Дайчи. Матсукава в отличие от него в состоянии вести дольше пяти секунд без потери. Матсукава в отличие от него передает мяч Цукишиме. Матсукава в отличие от него в основном составе. Бросок.Промах.
***
— Не вздумай бросать, — Ойкава настигает его в оживлённом коридоре внезапно, со спины, вцепившись мертвой хваткой, вплоть до белых костяшек, в плечо. — Вы же бросили волейбол, — мыслей бросать баскетбол и в помине не было. Если и уходить, то уходить красиво: вернув свое место в основном составе с победой команды университета-соперника в кармане. Ойкаве, однако, знать об этом не обязательно. — Не смей бросать, — отчеканивает сквозь зубы Ойкава, свирепо впиваясь взглядом в шедшего на семинар второкурсника. — Что бы Вам не насплетничал Иваизуми-сан — не вашего ума дело, — Кагеяма дёргает плечом в попытке сбросить цепкое запястье, но его не отпускают. — Тебе если на себя наплевать – не подставляй хотя бы… — старшекурсник запинается перед последним словом, давая себе полсекунды на размышление, — их. Ойкава ослабляет хватку и в конце концов отпускает его, он разворачивается и уходит в противоположную сторону, демонстративно задрав подбородок. На подходе к аудитории Кагеяма вспоминает, что оставил тетрадь с лекциями в комнате общежития.***
— Не надоело? — голос Хинаты разносится по спортивному залу, отскакивает от стен подобно промазанному Кагеямой мячу и бьёт со всей дури по барабанным перепонкам. К его ногам подкатывается кинутая мимо семёрка, которую он берёт в руки и устраивает под мышкой. — Мяч верни, — тяжело дышит Кагеяма, оглядываясь на дверной проем. Силуэт размывается из-за пелены слёз, мокрые ладони впиваются в колени, дыхание отказывает восстанавливаться, сердце с размахом колотится о грудную клетку. Вместо ответа Хината уверенно шагает к центру зала и приземляется по-турецки напротив второкурсника, положив мяч на скрещенные голени. Он пронзительно всматривается в его лицо, считывая малейшее изменение в мимике. — Думаешь, один такой несчастный? Думаешь, им обоссаться как радостно, что тебя на скамейку посадили? Может, и радостно, сколько ни смотрю — ни разу не попал, может и за дело отстранили, — рассуждает первокурсник, рассматривая мяч у себя в ногах. Кагеяма, не веря своим ушам, таращится на невозмутимого коротышку, осмысляя сказанное. — Что сказал? — с трудом хрипит Тобио. Ком в горле больно сдавливает гортань, встаёт блокпостом между связками и языком, накладывая эмбарго на слова. — Тренер так за уши оттаскал, что не слышишь нихрена? — Хината снова поднимает на него голову, — сколько тут не торчу, все на твои промахи пялюсь. Самому не надоело? — он устало вздыхает, пронизывая Кагеяму сверлящим взглядом, — знаешь, за что хоть посадили? — Знаю, — Кагеяма сдаётся и принимает правила игры Хинаты, садится напротив него и складывает локти на согнутых коленях, пряча лицо в ладони, — не забил потому что. — Это по твоей дурной башке забить надо, нихрена ты не понял, — беззлобно выплевывает Шоё, — скажи, Ушиджима на твоей памяти хоть один пас давал? Кагеяма задумывается, прогоняя в памяти совместные тренировки, и неуверенно отрицательно мотает головой. — Не давал, — озвучивает его жест Хината, — ты помнишь, как тебя обдуривал Цукишима финтами и кроссоверами? — Не помню, — еле слышно, почти одними губами, шепчет Кагеяма. — Долго Иваизуми мяч ведёт? — не унимается волейболист. — Недолго, — блокпост сворачивается, эмбарго утрачивает силу. — Метко Дайчи в корзину забрасывает? — Через раз, — Кагеяма не понимает, куда ведет Хината, но нотки осознания начинают проникать в его воспаленный неудачами мозг. — Тебя не за отсутствие передач отстранили — Ушиджима тоже никому не пасует. И не за неумение в кроссоверы и финты — Цукишима такие слова только из подслушанных разговоров Иваизуми и тренера знает. И даже не за точность броска — Савамура раз через два попадает, — подытоживает первокурсник, не отводя глаз от Кагеямы, — ты как в команде собрался играть, если сам себе проигрываешь? Вокруг тебя сколько не крутись, сколько не бейся — ты ни на шаг не подпускаешь, все грызёшься. Ты не на тренера злишься и не на Цукишиму — ты себе вот-вот глотку перегрызёшь. Тобио поджимает губы в неведении, что ответить. Щёки покрываются струящейся влагой, преодолевшей блокаду век и ресниц. — Ведёшь себя словно злобный пес — ни с поводка спустить, ни намордника снять, укусишь сразу. — Всем кажется, что я люблю ругаться, но это неправда. Да, я выхожу из себя и срываюсь, но мне это не нравится, — голос дрожит с новой силой, сипит на повышенных октавах из-за рвущихся всхлипов и плаксивой икоты. Обида и жалость заполняют легкие, не оставляя место воздуху. Бросок. — Я не злобный пес, — Тобио перестаёт просверливать взглядом спортивный линолеум, жалобно смотрит на Хинату, — я не знаю, почему я кусаюсь.Прямое попадание.
***
Подобие свое создай хоть для меня, Чтоб красота жила в тебе иль близ тебя.