Последнее дело Штольмана

Тонкие руки обвивали его шею, пальчики привычно перебирали жесткие курчавые волосы, губы скользили по вискам, едва вспоминая, что надо вдохнуть. Яков тоже замер и забыл вдохнуть. - Яшенька, солнышко моё, ты когда на пенсию выйдешь? Ты мне обещал. Яков поперхнулся и закашлялся: - Последнее дело. Самое последнее. Честно. - Яша-ааа…. Яков перехватил ладони, целуя попутно: - Милая, я же давным-давно не следователь. Скромный начальник полиции, бумаги, общее руководство… Дела – это так, по мелочи. Очень просили заняться лично. Она чуть нахмурилась: - Вот-вот, скромный. Куда тебя только не звали, а ты всё же вернулся и опять в Затонске сидишь. Антон уже не выдержал, в Петербург перевелся. Штольман рассмеялся: - Зато ты представляешь, что мне одна девушка заявила на последней конференции: «Неужели вы работали с самим Коробейниковым?» В темных глазах блеснули предгрозовые молнии: - Кто-кто заявил? Когда-то он взглянул в эти глаза и пропал раз и навсегда. Крайне довольный Штольман с полным обоснованием обхватил за талию и притянул поближе: - Ниночка, солнышко моё, отчего эти губки опять надулись? Дай я их срочно поцелую. Несмотря на рождение троих детей талия оставалась такой же изящной и тонкой. Где-то из глубин разума всплыло воспоминание – а ведь когда-то он мог обхватить эту талию двумя ладонями. Но другой, более разумный разум тут же объяснил – тогда ладони у него были куда побольше. Его руки скользнули ей на затылок, пропуская сквозь пальцы темный шелк волос – до сих пор в них не было ни единого седого волоска. Где-то на задворках того же разума мелькнула догадка - а может, она их красит? Но тут же исчезла бесследно – губы коснулись губ. Мир вернулся назад – лет на десять, или на тридцать. Или – на целую нескончаемую вечность? Она с трудом перевела дыхание: - Яша, не отвлекайся. Ты как отвлечешься – это до вечера. Ты мне что обещал? Яков покаянно вздохнул и тут же попытался оправдаться: - Разве мы с тобой мало путешествовали? В Милане ты скупила всю коллекцию. - В Милане ты в это время раскрывал похищение бриллиантов в отеле. - В Нью-Йорке ты фактически ограбила картинную галерею. - Так ты же сам и расследовал. - А вот в Париже… Нина срочно склонилась к его лицу и Яков опять отвлекся. Разговор продолжил гораздо благодушнее: - Ладно-ладно. В Париже я расследовал ограбление банка и попутно раскрыл два уличных грабежа. Женщина вскинулась: - В Париже я была не виновата. Яков скользнул пальцами вдоль позвоночника: - В Париже ты сутками сидела на своей медицинской конференции. Что мне оставалось? Теперь уже покаянно вздохнула Нина: - Ладно, я подожду. Что там за последнее дело? Яков тут же подобрался, мгновенно из растаявшего малинового желе превращаясь в профессионала: - Ограбление дачи известного профессора. Украли две куртки кожаных, два магнитофона, три бутылки коньяка и томик стихов Мандельштама. - Надо же, какие грабители образованные пошли! – восхитилась Нина. Яков головой покачал: - Новейшее издание, еще даже в продажу не поступило, подарок лично от автора с его благодарственным автографом. Профессор умолял отыскать! Нина задумалась на пол мгновения: - Так, где профессор живет? На Сикорского? Перешерстите ближайшую общагу, к вечеру будет всё. Кроме, разве что, коньяка. Потомственный сыщик Яков Дмитриевич Штольман улыбнулся про себя и серьезно кивнул. - Итак, - со строгим видом вопросила Нина, - Когда и куда мы едем? Штольман достал крутейший телефон с новейшим плоским экраном: - Парк Чжанцзяцзе, стеклянный мост, канатная дорога над пропастью, тропа смерти… Женщина радостно взвизгнула, обхватила его за шею и произнесла традиционную для их семейства фразу: - Яша, я тебя люблю!