***
Несколько следующих дней Сяо Чжань посвящает работе. Обходит лавочки, которые рекомендовал ему гильдмастер, разговаривает с продавцами, узнает цены и спрос на товары, попутно заключает несколько сделок и, конечно же, собирает городские сплетни. Тоже привычка, от которой никак не получается избавиться. Злоупотреблять гостеприимством Айяны не хочется, а никаких альтернатив в Сиване нет, поэтому Сяо Чжань ходит долгими дорогами без страха заблудиться, наматывает круги по городу, чтобы убить время. Через полторы недели неподалеку будет проходить торговый караван. Сяо Чжань рассчитывает отправиться с ними до Виелленэля, посмотреть, как идут дела у водных, запустить цветочную лодку в память о подруге и отправить несколько важных писем — а дальше как пойдет. Бродя по улицам, он замечает подгоревший дом и маленькую хрупкую девочку во дворе, играющую с соломенными фигурками. Серебристые волосы с перламутровым отливом, как у крыльев стрекозы — особенность народа воздуха, которая теперь встречается так редко, — доходят до плеч. Колосок в волосах пока только один, на конце прозрачная бусинка и пучок ярких перьев. Ее обряд инициации будет только лет через десять, и тогда прозрачная бусинка сменится голубой, а к ней добавится еще одна коса, первые ритуальные рисунки на плечах и песня Ветру, который откроет ей тайны заклинания Ветра. Он помнит, как предвкушал собственный обряд инициации, как считал дни до того момента, когда ему исполнится шестнадцать и он наконец-то получит вторую косу и бусинку, как монахи в храме Ветра будут наносить узоры на его плечи. А еще ему не терпелось получить свою магию — он был убежден, что у него она будет особенная и что он обязательно станет самым великим заклинателем Ветра под небом. Он был ребенком и понятия не имел, что всего за два дня до церемонии над его народом сгустятся тучи, состоящие из гари и копоти от пепелищ. — А-Чжань, вставай! — голос Юи-цзе звучал непривычно встревоженно, и это заставило Сяо Чжаня мгновенно проснуться. Сестра выглядела пугающе белой в свете луны, будто дух, ее волосы колыхались от едва ощутимых потоков воздуха — верный знак того, что она сильно нервничает. — Быстро забери А-Юна, я приведу А-Чана. Только тихо, не попадись никому на глаза! Сяо Чжань коротко кивнул и слез с кровати. Он не понимал, что происходит, но чувствовал, что что-то нехорошее. Снизу доносились незнакомые голоса. Они пугали, но Сяо Чжань сосредоточился на том, чтобы пробраться в комнату А-Юна. Тот не понял, почему его разбудили, и Сяо Чжаню едва удалось уговорить его не плакать. Сунув ему игрушечного орла из соломы, он вывел за его собой, наказав перед этим вести себя тихо. Голоса снизу стали резче. Сяо Чжань различил спокойный отцовский баритон, а за ним резкую лающую отповедь незнакомца. Внутри все сжалось в комок страха. Он вернулся назад в свою спальню. Там уже была Юи-цзе с А-Чаном на руках. — Чжань-Чжань, открой воздушный лаз. Они были народом Ветра, поэтому их дома были спроектированы таким образом, чтобы воздух имел свободный доступ к каждой комнате. Воздушные шахты лабиринтом пронизывали весь дом и обычно выходили за город к утесам. — А теперь залазьте и тихо ползите вперед. А-Чжань, ты первый, я замыкающая. Давай к Дашан. Сяо Чжань кивнул и первым полез в каменный лаз. В стенах гулял Ветер, овевая раскрасневшееся лицо, подбадривая. Обещая скорый выход, даже если уже ныли колени и ладони и болела спина. Запах гари и треск огня донесся гораздо позже. Когда они вылезли из прохода и оглянулись, то поняли, что их дом горит. Сердце лихорадочно забилось в груди. Сяо Чжань хотел было рвануть туда, отыскать родителей, увести от опасности, но его за руку перехватила Юи. — А-Чжань, пошли, надо торопиться. Из дома выходит женщина. Ее волосы густые и черные, заплетенные во множество мелких косичек, фигура — крепкая, сбитая, одета она в свободный зеленый костюм с мотивами, вышитыми желтой нитью по кайме. На щиколотке красуются плетеные кожаные браслеты. Сяо Чжань узнает в ней представительницу народа земли. Она подходит к малышке, что-то тихо ей говорит, прежде чем поднять на руки. Проходя обратно в дом, она замечает Сяо Чжаня. Ей в глаза наверняка бросились его серебристые волосы, как и шрам в половину лица. Этого достаточно для того, чтобы понять, кто он. Она коротко кивает ему и исчезает за дверями. Сяо Чжань прячет руки в карманы и шагает прочь. Душа все еще ноет от проснувшихся воспоминаний, и он решает зайти к тетушке Фаин за какой-нибудь булкой. Раздобыв выпечку, Сяо Чжань устраивается на фонтане, на котором видел огненного парня. Кожу мягко овевает ветер, шепча свои истории, ласково гладит по волосам, и он, расслабившись и выдохнув, наконец-то принимается за еду. — Эй, это мой фонтан! — возмущаются за его спиной, и Сяо Чжань резко оборачивается. Перед ним, раскрасневшийся, с дикими глазами стоит тот самый огненный парень. Грудь его тяжело вздымается и опадает, на виске Сяо Чжань замечает запекшуюся кровь, колени его разбиты. Одежда поношенная, шаровары перевязаны шарфом с затершимся от времени золотистым узором, рубашка больше напоминает тряпку или незакрепленный флаг на мачте — так свободно болтается на худой фигуре. Никаких золотых украшений, которые так любят огненные. Хотя откуда им взяться у ребенка? — А, это ты, дядь. Отпустило? Парень, явно его узнав, расслабляется и плюхается рядом на бортик. Принюхивается алчно к еде Сяо Чжаня, но виду, что голодный, не подает. — Хочешь? — Сяо Чжань машинально протягивает ему булку. Наверное, сказывается побитый вид и общее взвинченное состояние — парня хочется накормить. Он вообще на редкость тощий, будто весь состоит из коленок и локтей — такая фигура более характерна для воздушного народа, огненные обычно куда более мускулистые и сильные. — Булку, которую ты уже погрыз? Вот спасибо, — фыркает парень, закатывая глаза. — А если я куплю другую? — предлагает Сяо Чжань. Парень подозрительно прищуривается. — Ты чего это такой добрый? Недавно смотрел на меня так, будто я чудовище какое-то, а теперь хочешь накормить? Его прямота режет по сердцу, но упрек верный и Сяо Чжань его заслуживает. Парень из бойких, черные глаза смотрят решительно, без страха. Сяо Чжаню очень хочется, чтобы там никогда не появилась бескрайняя жестокость, как у его соплеменников, с которыми ему довелось иметь дело. — Быть может, это мой способ извиниться, — миролюбиво замечает он. — Так что? — Две. — Что? — В качестве извинений купи две булки. С мясом. Сяо Чжань хмыкает. У этого парня крепкая деловая хватка. — Знаешь, дядь, — говорит парень, набив рот булкой, после того, как они отоварились и вернулись обратно к фонтану, — а ты не такой старый, как показался. Думаю, это все из-за твоего страшного шрама, он сильно бросается в глаза. Сяо Чжань опускает голову, откусывая от своей булки, но совсем не чувствуя вкуса и не слушая, что ему говорят. — Тебе не надоело пихать в него свой член? Когда уже мы найдем кого-то нового? Этот скучный, не стонет совсем, вообще никак не реагирует. Как мертвяк. — Этот теплый, — заржал кто-то в компании. — Хочешь, чтобы он стонал? — усмехнулся один из них, поигрывая ножом. Его звали Чжирай Чжао. Ему нравился вид крови, нравилось заставлять испытывать боль. Каждый раз, когда он залазил на Сяо Чжаня, заканчивался обилием синяков, ссадин и кровоподтеков. А еще ему очень нравилось рвать его, чтобы, как он говорил, о нем вспоминали, когда Сяо Чжаня будут иметь другие. — Ну что, малыш? Согласен нам немного помочь? Тебе ведь не понадобится больше твоя смазливая мордашка, правда? Мертвым ни к чему такие красивые глаза, — он приставил нож к его лицу и провел по щеке, оставляя длинный кровавый след, но Сяо Чжань по-прежнему не издавал ни звука. Чжирай Чжао с силой пнул его в живот и поудобней перехватил нож. — Ты будешь стонать, тварь. Когда Сяо Чжаня трогают за предплечье, он вздрагивает и машинально отбивает руку. — Эй, дядь, ты обиделся, что ли? — оторопело смотрит на него парень. — Нет. Не важно, — Сяо Чжань с нажимом проводит по лицу, досадуя на себя за несдержанность. — Ты прав, шрам просто ужасный. — Да! — с восторгом поддерживает парень. — Ты с ним такой внушительный! Ну, знаешь, такой суровый и сильный воитель, несмотря на то, что тощий. — Эй! — возмущается Сяо Чжань, однако про себя поражается. Он привык, что люди избегают смотреть на него, что прячут глаза и осторожно обходят эту тему стороной. Этот же парень не только не боится его задеть, более того, считает его уродство чем-то достойным похвалы и интереса. Это вызывает внутри странную реакцию. — Что? Говорю как есть, сквозь тебя солнце просвечивает! — А сам-то, — фыркает Сяо Чжань. Парень мрачнеет и закрывается весь, глаза опасно блестят. — Как тебя зовут-то, гроза уличных фонтанов? — Зачем тебе? — Надо же мне тебя как-то называть, раз Ветрами нас сводит уже второй раз. Парень долго изучает его недоверчивым взглядом. А потом роняет: — Ибо. Сяо Чжань кивает. — Доедай, а то за твоим обедом очередь, — он указывает глазами на примеряющегося к булке с мясом василиска. — Айщ, иди отсюда! — Ибо щелкает пальцами, с их кончиков срывается пламя. Он не собирается причинять василиску вред, только отпугнуть. Но Сяо Чжань все равно вздрагивает и внутренне сжимается весь. — Не делай больше так, — просит он, но не получается совладать с эмоциями, отчего голос звучит холодно и излишне резко. Ибо удивленно приподнимает брови, но, видно, замечает что-то такое в глазах Сяо Чжаня, что заставляет его прислушаться. Он делает пальцами жест, мол, понял, и вгрызается зубами в булку. Василиск никуда не уходит. Серебристо-зеленой змейкой шмыгает в трещину в фонтане и там и остается, голодно глядя черными бусинами глаз на булку. Ибо еще несколько раз шикает на него, а потом, поняв, что василиск сдаваться не желает, отрывает от нее небольшой кусок и кидает ему. — Благородно, — замечает Сяо Чжань. — Он тоже есть хочет. Сяо Чжань наблюдает за тем, как Ибо запихивается булкой, катая в голове разные мысли. — У тебя есть какие-то планы на день? — спрашивает он, когда в бездне, которая открылась в желудке Ибо, пропадают остатки сдобы — он не побрезговал даже той, которую держал в руках Сяо Чжань, хотя сначала демонстративно крутил носом. — Какие у меня могут быть планы, — фыркает Ибо, а затем, спохватившись, подозрительно уточняет: — А тебе зачем? — Хотел предложить прогуляться, — Ибо недоверчиво вскидывает брови и скрещивает руки на груди. — Ты наверняка знаешь этот город лучше меня. А в благодарность я угощу тебя ужином. Идет? — Я не буду с тобой спать, — решительно отрезает Ибо. — Чего?! — опешивает Сяо Чжань. — Я. Не. Буду. С тобой. Спать, — чеканит Ибо, цедя каждое слово. — С чего ты взял, что меня это интересует? — Купил мне булку с мясом, целых две, предлагаешь прогуляться, а потом еще покормить, — мрачно перечисляет Ибо неоспоримые факты, загибая пальцы. — Еще и вежливый весь такой. Я понимаю, что ты не смог устоять перед моей красотой, но я отказываюсь. Булки не верну. Сяо Чжань сидит и пытается понять, как ему стоит на это реагировать. — Я не сплю с детьми, — наконец выдавливает он. — Все извращенцы так говорят. — А ты большой эксперт? — И я не ребенок, мне семнадцать! — Мне в два раза больше, — хмыкает Сяо Чжань, хотя это только звучит внушительно. Лет через двадцать едва ли эта цифра вообще будет иметь значение. — Так что для меня ты все еще ребенок. — Да ты шутишь?! — пораженно выдыхает Ибо. — Ты выглядишь чуть старше меня. — Ты же сам меня дядей называл, — веселится Сяо Чжань. — Это из-за твоего шрама, — дуется Ибо. — И потом, мне же надо тебя как-то называть. — Я же вроде представился. — Ты соврал. — Соврал, — не отпирается Сяо Чжань. — Но как ты узнал? У него большой опыт по части лжи. Он долго работал в разведке и умеет отлично выведывать информацию. Это подразумевает наличие навыка быстро и складно сочинять истории и убедительно их рассказывать. — Не твое дело. Какая разница? Или ты называешь мне свое имя, или я с тобой никуда не иду. — То есть меня разжаловали из извращенцев? — вскидывает брови Сяо Чжань. Ибо махает рукой, прощаясь, и начинает взбираться на фонтан. — Стой, куда ты, вредный ребенок? Сяо Чжань, меня зовут Сяо Чжань. — Другое дело, — обнажает зубы в улыбке Ибо. — Теперь у моего извращенца есть имя. Сяо Чжань возмущенно фыркает.***
Взять Ибо в качестве компаньона оказывается хорошей идеей. Он знает все самые интересные места, по-секрету показывает где можно воровать самые вкусные яблоки и ежевику, водит по секретным улочкам между домами и даже гордо демонстрирует тайный выход из города, которым пользовались во время войны. — Ты много знаешь, — замечает Сяо Чжань, присев на облюбованный широкий пень. Поврежденная еще во времена войны нога начинает ныть от длительной ходьбы, а мазь он с собой взять забыл. — Еще бы, столько по городу шататься, — нарочито пренебрежительно фыркает Ибо, но заметно, как его греет чужая похвала. — Но я и в лесу отлично ориентируюсь. Если хочешь, повожу тебя завтра, выгуляю. Не бесплатно, конечно. Купишь мне еду, а я тебя свожу в пещеру, где есть красивое озеро. Сяо Чжань представляет, что услышит, но все равно не может не спросить. — А твои родители не будут против? — Гэгэ, ты тупой, — качает головой Ибо. — Гэгэ? — пораженно переспрашивает Сяо Чжань. — Ну, дядя тебе не нравится, а ты, вроде, из воздушных, у вас же, кажется, так принято? Имеешь что-то против? — Гэ, куда мы идем? Чжань-гэ, я домой хочу. Когда мы вернемся домой? — А-Чан никак не желал успокаиваться. Он был слишком маленьким и ему сложно было объяснить, что дома больше нет, и родителей тоже больше нет, что им некуда возвращаться. Все, что они могут, это попытаться сбежать и надеяться на попутный Ветер. — Нам надо выбраться из города, ладно? Потом я отвечу на все твои вопросы. — А где Юи-цзе? Она с нами не идет? — нахмурившись, спросил А-Юн. Сяо Чжань закусил губу. Сегодня Ветер нашептал ему, что его сестра больше не вернется. Поэтому он и решил пробовать бежать из города, пока еще была такая возможность. Их дом стал первым из многих, которые подожгли в назидание и для запугивания остальных, и теперь по всему Фэндао проходили чистки. Добывать еду становилось все сложнее, риск попасться все выше. Огненные сжигали за любую оплошность, даже если им просто не понравился чей-то взгляд. Оставаться дольше было равно подписанию себе приговора о долгой мучительной смерти. — Нет, Юн-ди, она будет ждать нас за городом. Поторопись. Сяо Чжань взял брата за руку и повел за собой. Они крались тенями между городских стен, молясь всем ветрам, чтобы темная ночь скрыла их фигуры и их не заметили. По расчетам Сяо Чжаня, они попадали в пересменку, никто не должен был обратить на них внимание. — Эй вы! Стоять, крысята! Перед ними ударил столб пламени. Их обдало жаром, глаза заслезились. Сяо Чжань едва успел затормозить и придержать младших, чтобы они не попали в огонь. А-Чан заплакал. — За несоблюдение комендантского часа полагается смерть, — огненный подходил к ним вразвалочку, чувствуя себя хозяином положения и прекрасно осознавая, что загнал беглецов в угол. Сяо Чжань запаниковал. До городской черты оставалось с несколько дюжин шагов, но теперь расстояние стало поистине непреодолимым. Он посмотрел на А-Юна и А-Чана, а затем на огненного. Длинные волосы походили на языки пламени и казались живыми, когда он вызвал в ладони огонь. — А-Юн, к роще! Вперед! — выкрикнул Сяо Чжань и что есть силы ударил приблизившегося огненного в колено. Раздался влажный хруст, нога подломилась, а огненный заорал. Сяо Чжань понимал, что сейчас сюда сбегутся все, кто находится рядом. А-Юн понятливо рванул к забору, волоча за собой А-Чена. Сяо Чжань дернулся к ним, но огненный вцепился за его лодыжку и пустил по пальцам огонь. Сяо Чжань зашипел сквозь зубы и упал, отпинываясь от него. Разбил огненному нос и выбил пяткой пару зубов, выкрутился и бросился было догонять младших, которые почти скрылись, когда из тени между домами показался еще один огненный. Крепкий, бородатый, он посмотрел равнодушно на Сяо Чжаня, заметил своего соплеменника, увидел убегающих детей. А затем выдал столб пламени им в спину. Воздух наполнили крики боли и запах горелой плоти. Сяо Чжань застыл, не в силах пошевелиться. Не до конца понимая, что то, что произошло, было реально. Он невидяще смотрел туда, где минуту назад были его братья. Теперь же там была только куча обгорелых останков. — Эй, ты, тоже беглец? — обратился бородатый к Сяо Чжаню, но тот не ответил. — Да, он с этими, тварь белобрысая, — выплюнул шепеляво огненный, которому Сяо Чжань сломал коленную чашечку. — Прикончи его, и дело с концом. — Зачем? Смотри смазливый какой. — У меня на него в жизни не встанет. — Ну так у нас тут не только ты. У тебя не встанет, а вот у Дымного точно встанет. И у Горелого. И у босса. — Тогда хватай его, и пошли. Слышь, пацан, учти, один промах, и я буду медленно сжигать тебя заживо, пока не сойдешь с ума от боли. Но Сяо Чжань их не слышал. Он все еще смотрел на место, где лежали обугленные детские кости. Он никак не отреагировал, когда его закинули на плечо и потащили в лагерь. В душе медленно разгоралась обжигающая ненависть. — Последний раз меня так называл брат, — неожиданно делится Сяо Чжань, невесело дернув уголком губ. — У тебя есть семья? — любопытствует Ибо. — Была. Да, два младших брата и старшая сестра. — О. А у меня была младшая сестра. — Мне жаль. — Да нет, она жива, — Ибо неожиданно зло пинает шишку под ногами. — Просто ее родители против того, чтобы она общалась со мной. — Расскажешь? — осторожно предлагает Сяо Чжань, сам не до конца понимая зачем. — У тебя своих проблем мало, что ли? — скалится Ибо. — Не понимаю тебя. Какое тебе до меня дело? Зачем тебе все это? Захотел поиграть в хорошего? Подобрать и покормить? Ждал, что я тебе спасибо скажу? — Нет, — спокойно отвечает Сяо Чжань. — Просто… мне немного одиноко. Поэтому я попросил тебя составить мне компанию. Так что если тут кто-то и делает хорошее дело, так это ты, Ибо. Развлекаешь уставшего старика. Ибо этот ответ, кажется, выбивает из колеи. Он смотрит на Сяо Чжаня так, будто тот блаженный. Он так ему и говорит: — Ты блаженный, гэ. Сяо Чжань пожимает плечами. — Не, я серьезно. Ты самый странный человек, которого я встречал. — Надеюсь, это не значит, что сейчас ты от меня убежишь, — неловко шутит Сяо Чжань. Ибо не отвечает, лишь задумчиво кивает каким-то своим мыслям. Сяо Чжань чувствует что, возможно, ему и правда следует отступить и не давить так сильно. — Думаю, но сегодня с меня достаточно свежего воздуха, — наконец произносит он, чувствуя, как боль в ноге усиливается. — Как насчет того, чтобы завтра продолжить? В твоем расписании найдется несколько часов? — А еще говоришь, что не извращенец, — фыркает Ибо. — Но ладно, старых нужно уважать, так что так и быть, выделю тебе пару часов. Только давай после зенита. — Договорились. У фонтана? — По рукам. До завтра, гэгэ, — и Ибо, хохоча, уносится в сторону города, оставив Сяо Чжаня одного. Тот сидит и с весельем наблюдает за исчезающей меж деревьев фигурой.***
Завтра как-то само собой растягивается и на послезавтра, и на следующий после него день. Время с Ибо летит незаметно. Первую половину дня они обычно проводят порознь, занятые своими делами — в случае Сяо Чжаня это скорее бесцельное шатание по округе. Но потом у фонтана он встречает неизменно одинокого колючего Ибо, угощает его чем-то вкусным, и тот тащит Сяо Чжаня в какое-то новое место, чутко делая передышки, когда Сяо Чжань начинает слишком заметно припадать на изувеченную ногу. Ибо с непроницаемым лицом травит самые дурацкие городские легенды и вообще рассказывает обо всем, что только взбредет ему в голову, заглушая своим низким голосом кошмары Сяо Чжаня. Например, как когда-то хотел быть драконьим всадником. То, что драконов уже пару сотен лет никто не видел, его совершенно не смущает. — Ну и что? Они не выходят, потому что на что тут вообще можно смотреть? — А ты, значит, достойное зрелище? — дразнит Сяо Чжань. — Посмеешься, когда я тебя покатаю на драконе, — дуется тот. Находиться рядом с Ибо интересно. Он не может долго усидеть на одном месте — пока Сяо Чжань добирается из точки А в точку Б, Ибо успевает намотать кучу кругов вокруг и сунуть любопытный нос буквально везде. Ему нравится странно шутить и потом заливаться не менее странным смехом, а еще провоцировать Сяо Чжаня. Он его поддевает, подшучивает, подначивает, но делает это без злости, а скорее от скуки — так дети дергают родителей, желая привлечь их внимание. Будто он истосковался по чужому теплу, и Сяо Чжань, которому слишком хорошо знакомо это чувство, безропотно позволяет себя дергать. За этим неугомонным парнем интересно наблюдать, Сяо Чжаню действительно нравится проводить с ним время, и он сам не замечает, как предлагает новую встречу. Один из дней оказывается пасмурным, с самого утра накрапывает дождь, и Сяо Чжань с удивлением отмечает, что переживает о том, что их прогулка сорвется. Быть может, Ибо спрятался где-то и пытается переждать дождь. Он ведь огненный, они не слишком жалуют воду. Но, как это часто бывает с Ибо, Сяо Чжань ошибается. Ибо ждет его на привычном месте, увлеченно выпаливая что-то пальцем на раздобытой где-то доске и не обращая совершенно никакого внимания на дождь. Вода свободно стекает по голой коже, заставляя волосы облепить голову, и теперь огненная шевелюра торчит колючками в разные стороны. От этой картины в груди Сяо Чжаня теплеет и он, спрятав намек на улыбку в уголках губ, подходит к Ибо. В перевернутом виде картинка с трудом поддается опознанию, но, учитывая любовь Ибо к драконам, он логично предполагает его. — Создаешь гравюры для потомков? — Что такое гравюры? — Ибо трясет головой, разбрызгивая капли, но голову не поднимает. — Есть такой вид искусства. Покажешь? Ибо молча разворачивает к нему доску. Сяо Чжань приглядывается. — Это… стрекоза? — получив утвердительный кивок, Сяо Чжань удивленно приподнимает брови вверх. — А как же твои драконы? Разонравились? — Просто, — бурчит Ибо и, покраснев, отворачивается. Сяо Чжань пожимает плечами, не настаивая на ответе. — Ну что, куда меня сегодня отведешь? — спрашивает он, протягивая Ибо карамельного кролика. Тот по привычке сразу сует сахарного зверька за щеку и, откинувшись на руках назад, подставляет лицо дождю. — Гэ, тебе нравится дождь? — внезапно спрашивает Ибо. Сяо Чжань задумывается. Он давно не мыслил такими категориями в отношении погоды. Он скорее рассматривал это с точки выгоды для себя и своих дел. — Не знаю, это просто вода. — Какой же ты скучный, гэ, — стонет Ибо свой любимый ответ. — А я вот люблю дождь. Он вскакивает на ноги и с ловкостью птицы вспархивает на чашу фонтана. Раскидывает руки в стороны, подставляясь каплям дождя, а потом вызывает в ладонях трепещущие языки пламени и принимается танцевать под одному ему известную мелодию. Его огонь проникает в падающие с неба капли, зажигая внутри них огоньки, и это так бесконечно красиво. Он танцует, двигаясь гибко и легко, будто сам становится языком пламени, разбрызгивает вокруг себя ногами воду, поднимая в воздух еще больше капель. Его окутывает пар от испаряемой воды, сквозь который проступает тонкий силуэт, и вместе с ним на площади танцуют радужные блики. Сяо Чжань наблюдает за ним, затаив дыхание. Вдруг Ибо спрыгивает с чаши и в два прыжка оказывается рядом с Сяо Чжанем. — Давай, гэ, потанцуй со мной. Все настроение смывает с Сяо Чжаня в один удар сердца. — Ты меня видел вообще? Я не танцую. — Прекрати думать, гэ. Чувствуй! С этими словами Ибо хватает Сяо Чжаня за руки и увлекает за собой. Сяо Чжань чувствует себя неловким и сломанным рядом с ним, но в Ибо плещется столько счастья, что хватает на двоих. И он постепенно перестает думать, просто двигается, и на его губах расцветает улыбка, как отголосок той, что украшает губы Ибо. Тот же, замечая ее, начинает светиться еще ярче и вкладывается в танец еще сильнее. Они танцуют вдвоем как безумные, перестав обращать внимание на то, что творится вокруг. Спустя какое-то время Сяо Чжань замечает, что они больше не одни. Вместе с ними на площади кружат другие пары, носятся дети, радуясь дождю и заражаясь атмосферой всеобщего веселья. Сяо Чжаню с трудом верится, что они — центр всего этого. Ибо смотрит на него своими сверкающими темными глазами, огненные волосы по-прежнему торчат забавными иголками. Щеки от широкой улыбки округлились и теперь походят на паровые булочки. Сяо Чжань смеется, открыто, искренне, и увлекает Ибо за собой, кружиться. Он чувствует себя маленьким ребенком, которого за плечи еще не держит тяжесть горького опыта. И это восхитительно. — Бежим, — внезапно дергает его за руку Ибо, и они, смеясь, сбегают с площади, уносясь по проулкам за город, в лес. Едва они пересекают городскую черту, начинается ливень. Если бы они до этого не вымокли, то хватило бы нескольких мгновений, чтобы сделать это сейчас. — Пошли, отведу тебя в пещеру, там погреемся, — говорит Ибо, не выпуская руку Сяо Чжаня, и ведет его за собой. Его рука горячая, наверное, как и весь он, и едва ли дождь причиняет ему какие-то неудобства, кроме неприятно липнущей к телу одежды. Сяо Чжань идет за ним, и внутри его греет давно позабытое тепло. Пещера, в которую Ибо приводит его, оказывается не совсем обычной. Он рассказывает, что там, в глубине, есть озеро, в котором живут светлячки. Сяо Чжань хочет посмотреть сразу же, но Ибо возражает, что сначала лучше обсохнуть, потому что там достаточно холодно, а такой хилый воздушник, как он, точно заболеет на холоде. Сяо Чжань почему-то не торопится его разочаровывать и позволяет энергичному парню натаскать для него хвороста и разжечь огонь. Сам Ибо обсох в считанные минуты, паруя как горячий источник. — Зато мне не надо сидеть кучу времени над костром, — обиженно выпаливает он на смешки Сяо Чжаня. Он чувствует себя уютно, дождь шелестит листвой, огонь танцует бликами по рельефным стенам, а рядом сидит подвижный Ибо, тыкающий палкой в костер. Невольно вспоминается прошлое. Как часто они с Сопротивлением проводили вечера по таким вот пещерам, не сосчитать. После вылазки Сяо Чжань никак не мог отделаться от запаха крови. Он был везде, будто воздух впитал его в себя, оседая на языке металлическим привкусом. Сяо Чжаня тошнило. — Что, первый раз? — сочувственно спросил Да Аран, заклинатель земли из отряда Вэида. В руки ткнулась горячими боками чаша с пустой похлебкой. Руки приятно грело, но от запаха тошнило. — Выпей, полегчает, — со знанием посоветовали ему, и Сяо Чжань послушался. По пищеводу прокатилось тепло и осело в желудке, успокаивая нервный спазм. Он выдохнул. Рядом одобрительно хмыкнул Да Аран и, убедившись, что Сяо Чжань не потеряет сознание, вернулся к котелку. Размеренно потрескивал хворост в костре. Прошло уже больше двух лун с тех пор, как он присоединился к Сопротивлению. Тан Тала набрела на него, когда он, умирая от голода и усталости, свалился под забором. Сяо Чжань, чудом выбравшись из Фэндао, решил податься в столицу, рассчитывая примкнуть к армии правителя, чтобы бороться с огненными и отомстить им за то, что отобрали у него семью и дом. Но явно переоценил свои силы. У него не было денег, а люди в деревнях были настолько запуганы, что отказывались пускать его. Дальше Таррэна на юге от столицы он не зашел. Ветер шептал о том, что рядом опасность, Сяо Чжань и сам это понимал, но сил двигаться не осталось. Кажется, он отключился, потому что, когда пришел в себя, высокое небо сменилось соломенным навесом, а вокруг был лес. Рядом в котелке что-то помешивала пухлая женщина. Тан Тала. Она была из водных, хорошо разбиралась во врачевательстве и быстро поставила Сяо Чжаня на ноги. Она не задавала вопросов, но ее молчаливое принятие исцеляло. Сяо Чжань случайно узнал, что она помогала Сопротивлению. А когда узнал, напросился, чтобы его представили. Заклинать он не мог, грубой силы в нем тоже было чуть, однако пока он добирался из родного города, внимательно слушал слухи и сплетни и делал выводы. Ими он и поделился, и его приставили к отряду Вэида. Замкнутый, дерганый, он не вызывал особого доверия у команды, но сегодня ему удалось проявить себя хорошо, и это, кажется, оценили. Ма Таин из водных, закончив перевязку пострадавших во время вылазки, подошла к нему и села рядом. — Ты сегодня хорошо себя показал, — сказала она, улыбнувшись. — Вэид хочет взять тебя с нами. У наших союзников в поместье Лу цзяолуна сейчас проблемы, мы отправимся туда в качестве помощи. По дороге подберем еще несколько отрядов. Ты присоединишься к команде разведчиков — на основании полученных от вас сведений мы будем выстраивать тактику нападения. Сяо Чжань, пораженный услышанным, заторможенно кивнул. — Ты хороший парень, Фан, — Ма Таин посмотрела на него своими пронзительными голубыми глазами. — Мы рассчитываем на тебя. — Я не подведу, — пообещал Сяо Чжань. Он сделает все, от него зависящее, чтобы отомстить. Сейчас Сяо Чжаню спокойно. Возможно, потому, что больше не нужно сражаться. Ветер поет в расщелинах скал, и песня эта резонирует с душой Сяо Чжаня. И он, прикрыв глаза, тихо, едва различимо начинает подпевать. Сяо Чжань не замечает, когда Ибо перестает ерзать и замирает, внимательно его слушая. Для него перестает существовать время, он изливает все, что чувствует, в мелодию, которую рисует голосом, и на душе будто становится легче. — Ты очень красиво поешь, — произносит Ибо, когда Сяо Чжань, выдохшись, затихает. — Врешь, — неловко улыбается он. — С детства не пел, — признается зачем-то. — Значит, в тебе живет песня, — улыбается Ибо, и улыбка эта не похожа на те, которые Сяо Чжаню доводилось видеть до этого. Сердце пропускает удар. — Что ж, спасибо, — он хлопает себя ладонями по бедрам, пытаясь скрыть неловкость. — Я уже высох, а ты обещал мне озеро со светлячками. Светлячками оказываются фосфоресцирующие водоросли, живущие на стенах скалы под водой. Из-за них вода мягко мерцает, и зрелище завораживает. Ибо рассказывает легенду о том, что можно получить бессмертие, если искупаться в таком озере голышом и вознести молитву богам о снисхождении. И когда человек полностью очищается от грехов, и те перестают его тяготить, он может жить вечность, отбросив все тяготы, ведь если нет переживаний, то нет и причины стареть. Сяо Чжань выражает искреннее сомнение в действенности данного метода. На это Ибо предлагает искупаться голышом, чтобы проверить, но Сяо Чжань не проникается в должной степени. — Какой же ты скучный, гэ. Когда они возвращаются ко входу, солнце уже закатилось за горизонт. Пора расходиться, и Сяо Чжань неожиданно для себя понимает, что сегодня ему особенно сильно не хочется расставаться с Ибо. Его больше не пугают огненные волосы — наоборот даже, он находит их в какой-то степени красивыми. И для него Ибо не огненный в том смысле, в котором он привык воспринимать его народ. Он не хочет ему навредить, не хочет убить. Он просто веселый парень, которому почему-то нравится проводить время с Сяо Чжанем. — До завтра? — спрашивает Сяо Чжань, когда они, сытые, выходят из местного трактира. Ибо весь ужин просидел напряженным, то и дело оглядываясь украдкой по сторонам, хотя ел с аппетитом. Куда только делась та свобода и непринужденность, с которыми он держался до этого? От вопросов отмахивался, но его явно что-то беспокоило. У Сяо Чжаня возник вопрос, захочет ли он завтра встречаться. — Мгм. — Где мне тебя искать? У фонтана? — Нет, — Ибо как-то тяжело вздыхает. — Я сам тебя найду. Просто держись ближе к окраине. — Ладно, — Сяо Чжань немного помолчал, решаясь, а потом все же предлагает: — Ибо, я мог бы… — Ярких звезд, гэ, — Ибо разворачивается на пятках, машет ладонью и быстро шагает прочь. — Темного неба, Ибо.***
Легкий ветерок овевал, дразняще дергая за воздушное полотно одежды, трепля серебристые волосы. Тонкие чуткие пальцы выплетали на виске колосок, слух ласкал нежный женский голос, и Сяо Чжань пел вместе с ним, впитывая безмятежность момента. — Ну вот и все, — произнесла женщина, закрепив на кончике прозрачную бусину и оставив на пухлой щеке сына поцелуй. — Мам, а как я получу свою силу? — мальчик завозился в ее руках и нетерпеливо уставился горящими глазами на женщину. — Ты споешь Ветру, и он определит суть твоего сердца, — женщина сделала жест запястьем, и сорвавшийся с пальцев поток воздуха закружил звонко рассмеявшегося мальчика. — А как это? — спросил он, когда снова твердо стоял ногами на земле. Мама заботливо поправила одежду. — Ветер знает все. Слышит самые потаенные мысли и самые сокровенные желания, — она коснулась нежным жестом кончика носа сына. — Ты никогда не останешься один, Чжань-Чжань, Ветер всегда будет с тобой. — А ты? — А я всегда буду вот здесь, — женщина поцеловала его в сердце. Мальчик снова рассмеялся, обняв ее руками. Он был счастлив и с нетерпением ждал, когда повзрослеет и споет свою песню Ветру. Сяо Чжань просыпается посреди ночи. Сердце умиротворенно бьется в груди, и вроде все хорошо, ему давно не снились такие светлые сны, давно не снилась мама. И все же отчего-то тяжело. Быть может, потому, что он это все давно потерял, и до сих пор злится на то, что у него отобрали шанс на нормальное взросление, шанс познать магию, шанс на обычную мирную жизнь. Сяо Чжань проводит ладонями по лицу и с удивлением обнаруживает, что на них осталась влага. Кажется, он плакал во сне. Спать больше не хочется, в комнате слишком душно. Катастрофически мало воздуха. Сяо Чжань встает и распахивает окно. Воздух хранит неподвижность, замер, предвещая скорую грозу. Дождь должен немного остудить распаленную за день солнцем землю, но пока этого не произошло, Сяо Чжань чувствует себя так, будто его завернули в липкий кокон. Умей он заклинать Ветер, это не стало бы проблемой. Но он не умеет. Постояв немного, он понимает, что ему этого мало. Выбирается в окно и, прикрыв за собой створки, — он понятия не имеет, когда вернется обратно, не хотелось бы, чтобы дождь накапал на пол, — отправляется бродить приведением по дорогам. Дорожная пыль липнет к босым ногам, — сапоги остались недальновидно проигнорированы, — попадаются мелкие камешки, неприятно колющие отвыкшие от такого массажа пятки, но Сяо Чжань этого не замечает. Он просто бредет в густой ночи, вспоминая похожий день, когда небо висело так же низко и вот-вот грозилось обрушиться всем им на головы. — Скоро пересменка, — Лу коснулась его плеча. Этого было достаточно, чтобы Сяо Чжань проснулся — его сон за эти годы сделался легче крыла стрекозы. А в столице спать было еще опасней, чем где бы то ни было. Особенно сейчас, когда на пятки огненным наступало Сопротивление. Он сел, подтягивая к себе ноги. Костер уже догорел, еды не осталось. Следовало наведаться к Мэйн Таили и пополнить запасы. Сяо Чжань промочил горло водой и быстро собрал все вещи в походный мешок. Рядом стоял уже собранный мешок Лу. Сама она была занята тем, что точила нож — это выглядело почти как медитация. Ее волосы торчали растрепанным пыльно-синим ежиком, ничем не напоминая восхитительный водопад волнистых волос, с которыми Сяо Чжань увидел ее впервые. Ему было очень жаль их обрезать, но когда они попали в руки огненных, половина ее волос обгорела и свернулась в ужасный ком. Сюань Лу сама вручила ему в руки нож и хранила молчание все то время, что Сяо Чжань обрезал некогда красивые пряди. Он вспомнил, когда то же самое делала для него Юи-цзе, когда им удалось выбраться из дома и немного прийти в себя после увиденного кошмара. За день до церемонии он лишился своих кос, больше некому было вплести ему голубую бусину и заплести еще одну косу, некому было расписать плечи и провести ритуал. Он не споет Ветру и не получит возможность одалживать его силу. Все эти мысли сопровождал шорох соскальзывающих на пол серебристых прядей. Как много с волосами потеряла Сюань Лу? — Нам нужен кто-то живой? — спросила Сюань Лу, пряча нож в кобуру. — Нет, — покачал головой Сяо Чжань. — Это просто солдаты, они ничего не знают. Сопротивлению они ни к чему. Сработали они как всегда слаженно. Элемент неожиданности, прекрасное знание и использование местности, глубокая ночь — время, когда магия огненных немного ослабевает, а водная магия Лу наоборот набирает силу. Ритмика заученных до автоматизма приемов, кипящая опасность, где любая оплошность будет стоить жизни. И предупреждающий свист Ветра, когда Сяо Чжань на волоске от опасности. — Эй, вон тот еще живой, — Лу кивает на выжившего огненного, беспардонно вытирая кровь жилетом его убитого соплеменника. Сяо Чжань молча подходит и опускает руку с занесенным ножом, попадая точно в сердце. Краем глаза цепляет лицо, которое почему-то кажется смутно знакомым, будто они уже когда-то встречались. Присматривается внимательнее и вспоминает. Этот огненный помог ему бежать после того, как Чжирай Чжао порезал ему лицо, вывихнул обе руки и, отымев, бросил умирать. Он даже имени его не знал. Знал только, что почему-то этот огненный испытывал к нему привязанность, может, даже влюбленность. Сяо Чжаню не хотелось задумываться об этом. На мгновение ему стало стыдно за то, что он отплатил за добро такой черной неблагодарностью, но быстро подавил в себе это чувство. Этот человек был огненным. Он насиловал его так же, как и все остальные. Сжигал других так же, как все остальные. И Сяо Чжань просто положил конец этой жестокости. — Эй, ты в порядке? — Сюань Лу неслышной тенью подплыла к нему, мягко коснувшись локтя. Над ними громыхнуло. Небо нитками пришили к земле холодные струи дождя. — Да. Идем. Резко сорвавшийся ветер настигает Сяо Чжаня недалеко от той пещеры, куда его водил Ибо. Казалось удивительным, что он не потерялся по дороге, ведь одно дело идти при свете дня или в сумерках, но совсем другое — ночью, когда нет даже света луны и звезд. С уступа в скале хорошо видно спящий город. На горизонте рассекают небо молнии надвигающейся бури. Ветер треплет одежду и короткие волосы. Сяо Чжань прикрывает глаза и раскидывает руки, пропуская через себя стихию. Вскоре по коже начинает хлестать дождь, в несколько мгновений делая его мокрым с ног до головы. Сердце колотится в груди, а легкие наконец дышат во всю силу. Интересно, он бы себя так же чувствовал, если бы мог заклинать Ветер? Отец говорил, что это чувство сложно облечь в слова, но его ни с чем не спутать. Как жаль, что Сяо Чжаню не узнать. Он подходит к краю утеса и всматривается в темноту под собой. Если он упадет, она поглотит его, и никто даже не узнает об этом. В этом мире он остался один. Сяо Чжань почти делает шаг вперед, когда внезапно совсем рядом небо рассекает молния. В ушах на несколько мгновений поселяется звон, а под веками все становится красным. Совсем как огненные волосы Ибо. Вспоминается его угрюмая одинокая фигура, ждущая Сяо Чжаня у фонтана, и как лицо озаряет светлой улыбкой, стоит ему подойти ближе и поздороваться. И пронзительный взгляд черных глаз, открыто глядящих на Сяо Чжаня. До завтра? Сяо Чжань несколько долгих мгновений вглядывается в горизонт, а потом делает шаг от края.***
— Знаешь, когда я говорил, что сам тебя найду, я не предлагал играть в прятки, — раздается из-за спины недовольный голос Ибо. Сяо Чжань останавливается и оборачивается к нему. — Если бы я не знал, предположил бы, что ты нарочно не хочешь, чтобы тебя нашли. Сяо Чжань хмыкает. — Прости, старая привычка. — Извинения принимаю едой, — нагло сообщает Ибо и улыбается Сяо Чжаню. Дерзко, открыто. В огненных волосах запуталось обеденное солнце, и теперь они походят на жидкое пламя. Однако этот огонь не тот костер, которому предназначалось уничтожать. Он дарит тепло и свет, чтобы другие могли жить. — Ну что, гэ, куда пойдем сегодня? До вечера я совершенно свободен. И в этот раз я хочу в свою лапшу мясо. Сяо Чжань смотрит на Ибо и чувствует, как шторм внутри него успокаивается, сменяясь пробивающимися сквозь плотные тучи лучами восходящего солнца. — Я завтра уезжаю, — говорит он. — Ясно, — Ибо, мгновение назад горевший живым пламенем, будто тухнет, делается блеклым, тусклым. Сяо Чжань закусывает губу, решаясь. — Не хочешь поехать со мной? Ибо недоверчиво смотрит на него, и его взгляд буквально кричит о том, что Сяо Чжань совершенно точно блаженный. — Это не смешно, — грубо отрезает он, глядя как загнанный в угол зверек. — А я не шучу, — пожимает плечами Сяо Чжань. — Я одинок, ты ночуешь в чаше городского фонтана. Так почему бы нам не подставить друг другу плечо, как считаешь? — он подмигивает и слабо улыбается — небо, как давно он уже столько не улыбался. Ибо не сводит с него пристального немигающего взгляда. Но Сяо Чжаню нечего скрывать, он не сожалеет о своих словах и чувствует, что его решение правильно. Ветер гладит его, взъерошив волосы. Улыбка становится чуть шире. Ибо кусает губы, вытирает вспотевшие ладони о грязные штаны. — То есть, ты больше не боишься? Что, если ты передумаешь, потому что будешь смотреть на меня так же, как на остальной мой народ? — Сейчас ты моя надежда, Ибо, — Сяо Чжань чувствует силу этих слов, знает, что сейчас говорит его душа. Видно, Ибо тоже это чувствует. — Ты самый странный извращенец из всех, гэ, — наконец объявляет он. — Это значит да? — ухмыльнувшись, спрашивает Сяо Чжань. Ибо коротко кивает, покраснев, а затем его лицо освещается широкой радостной улыбкой. — Но с тебя все равно лапша с мясом! — Хорошо, мелкий вымогатель, — Сяо Чжань протягивает руку и взлохмачивает огненно-красные волосы, улыбаясь в ответ. Даже самая высокая гора никогда не заслонит солнца.