Осколки

Холодно. Голова ужасно раскалывается от боли. Будто издалека раздаётся тихий писк. Девушке приходится сделать над собой усилие, чтобы немного приоткрыть тяжелые веки. В глаза ударяет яркий свет ламп. Она зажмурилась, вновь открыла, отвела взгляд чуть в сторону. Все плыло. Понадобилось несколько секунд прежде, чем картинка стала четкой. Это что-то вроде врачебного помещения. Очень знакомого помещения. Попытка повернуть голову отдалась тупой болью прямо в мозг, но что оказалось хуже, так это осознание того, что она лежит на той самой койке, которую видела недавно, пристегнутая ремнями с железными замками, и полностью голая. Противные пищащие звуки издавала аппаратура подобная той, что была в лаборатории. Точно... Это лаборатория. От немого ужаса и страха в горле появился ком. Псионичка дернула руку, питая слабую надежду, что удастся вырваться. Нет. — Сука! Она активно замотала головой, пытаясь разглядеть хоть кого-то рядом или хотя бы потенциальный выход отсюда. Она была одна, а дверь была под электромагнитным замком, вроде тех, что стояли в Инквизиции на дверях в секретные архивы, оружейный склад и... Апартаменты Приора. «Иво... Крэп, как я вообще тут очутилась?!» Она еще раз дернула замки, попыталась сломать их телекинезом. Но это не помогло. Его использование причинило только боль и резь в глазах. «Блокатором напичкали, ублюдки» — Тут есть кто живой? — вопрос был в пустоту, но Лу надеялась, что за этой гребанной дверью есть хоть кто-то, кто зайдет ее проверить и подарит хотя бы крохотную возможность побега. — Выпустите меня! И снова тишина. Лишь датчики сердцебиения зазвучали чаще и громче. Противный холод мурашками прошелся по коже. Стерильный воздух обжигал легкие при каждом вдохе. Никакого выхода. Сколько ей придется так лежать? Что с ней сделают, когда придут? «Они ж меня не просто так распластали, как лягушку под микроскопом. Что хотят сделать? Изучить? Вытащить полезные свойства генома и вырастить псионика в пробирке? " Вопросы появлялись одни за другим и все быстрее прокручивались в голове. Она вспоминала слова Викария, его бесстрастное выражение лица... Внутри все сжалось от отвращения до такой степени, что затошнило. — Конченый ублюдок! — вскрикнула псионичка яростно ударяя по кушетке привязанной рукой. Она не знала, сколькой пришлось так лежать в одиночестве. Раздался звук разблокировки замка и механический щелчок ограничителя. Лу устремила взгляд полный ярости и бессильной злобы на вошедших. Все в медицинских костюмах и масках. Определить личность или запомнить их лица было невозможно. — Что вам надо?! — она старалась придать голосу уверенности, но получилось скверно. Он дрожал то ли от холода, то ли от страха. Ей не ответили. Один из учёных был занят снятием ее показаний, второй что-то делал на соседнем столе. Из-за ограниченного угла обзора и неудобного ракурса Лу не могла видеть все его действия, что пугало еще больше. — Все в норме. Можем начинать, —сказал своему напарнику первый. Его голос был сильно искажен маской и, очевидно, дополнительным устройством для маскировки. Второй лишь кивнул. В его руках были медицинские инструменты для операций. Лу видела такие в больнице у Йонаса. И предполагаемый сценарий в ее голове заставил ужаснуться. «Нет! Нет! Нет! Нет!» Она кричала, дергалась и металась по кушетке, насколько это позволяли ремни. Металл отвратно лязгал, сердце бешено стучало в груди. На нее будто бы даже не обращали внимания. Второй ученый спокойно подошел к ней, нависая надо ее лицом. В его руке блеснула игла инъектора. Он грубо прижал ее голову к железной поверхности койки. Лу почувствовала, как немеет шея, а затем и все тело. Она оставалась в сознании, но ничего не могла сделать, будучи обездвиженной. Даже язык ее не слушал, и она лишь прохрипела: — Крэп... Она подскочила на кровати. Невидящими глазами девушка испуганно оглядывала комнату, пытаясь увидеть признаки лаборатории. Ничего... Она была не на операционном столе, а в спальне Иво. «Это был сон...» Она потерла лицо руками, пытаясь прийти в себя. На часах было в районе трех часов ночи. Еще слишком рано для подъема. Ее взгляд невольно упал на другую сторону кровати, где мирно спал Приор Инквизиции... Нет, Иво. Просто Иво. Его лицо было таким безмятежным и спокойным. Черные шелковистые пряди небрежно рассыпались по спине и подушке. Он был очень уставшим, потому и не удивительно, что не проснулся от ее прыжков по кровати. Не желая будить его, Лу аккуратно выскользнула из-под одеяла. Тело обожгло прохладой апартов. Легкая дрожь заставила поежиться. Не соображая в полной мере, что делает, она пошарилась рукой по полу, подхватив черную рубашку. Ткань была пропитана его ароматом. Тонкий древесный шлейф обволакивал и немного согревал. Бесшумно девушка вышла из спальни, направляясь на кухню. Кошмар не выходил из головы, перед глазами маячили сцены, созданные ее воображением и реальные воспоминания из экспедиции. Трупы, кровь, кости, колбы... Дрожащими пальцами она нащупала под столешницей кнопку включения минимального освещения. Тусклый свет встроенной подсветки кухонного блока создал приятный полумрак, который не резал глаза. Но Лу было все равно. С каждой секундой руки тряслись все больше. Она глубоко дышала, стараясь успокоиться. Не помогало. Включила кран. Опустив руки под ледяные струи, она трижды умылась, надеясь смыть с себя мороки кошмара и забыть все. Стало немного легче. Девушка нашла около раковины стакан, налила себе воды. Сделав два жадных глотка, она прикрыла веки. Перед ней тут же всплыл тот детский рисунок. Воображение дорисовало картины расстрела этого невинного ребенка, его родителей, тоже псиоников, их крики, гримасы боли страха и ужаса. В ушах эхом пронесся звон гильз, падающих на плитку. Стакан упал. Тонкое стекло разбилось, рассыпаясь на сотни осколков. По щекам неконтролируемо стекали слезы, хриплые вздохи переросли в рыдания. Лу пыталась держаться, сохранить остатки своего самообладания, но не получалось. Было слишком страшно, слишком больно. Она рухнула на колени, чувствуя, как стекло впивается под кожу, режет ей ладони. Тыльной целой стороной ладони они растирала слезы по щекам. — Лу. Она подняла полные слез глаза и увидела в тусклом свете его. Заспанного, взволнованного, удивленного...родного. Он подошел к ней, аккуратно садясь на корточки рядом. Его крепкие ладони легли на дрожащие плечи и принялись успокаивающе поглаживать. — Милая моя... Сдерживаться больше не было сил, да и незачем. Сначала она боялась показаться перед ним слабой, но не теперь. Он не осуждал ее эмоции, он просто был рядом. Лу уткнулась в его грудь, убирая ладони, чтобы не поранить. Физическая и душевная боль слились воедино. Она чувствовала себя такой пустой, ничтожной. Она никогда не позволяла себе слабости перед другими... Но Иво не другой, ведь так? — Крэп, прости... Это все так тупо... Из-за обычного кошмара... Она попыталась отстраниться, вытирая слезы целой тыльной стороной руки. Но тонкие пальцы перехватили ее запястье. Чёрные глаза смотрели так, будто в них была вся нежность мира. Он смахнул слезы с ее щеки большим пальцем, поглаживая бархатную кожу. — Это не тупо, Лу. Это твои эмоции. Ты очень сильная девушка, тебе многое пришлось увидеть и пережить за три дня. — он отвел взгляд, мысленно коря себя. Они оба молчали, пока она не перевела взгляд с его лица на пол. — Я твой стакан разбила. Дорогой, наверное. — Пустяк. Не забивай голову таким. Мужчина вдруг поднялся на ноги, избегая осколков. Он бережно взял девушку на руки, сажая на столешницу. Раны были неглубокие, но действовал он быстро и точно, без спешки. Убрав с ладоней крупные осколки, подставил их под струю воды. — Не переживай, в моем блоке есть встроенная система фильтрации. Она вполне пригодна для питья. — заметив её изучающий взгляд, ответил Иво. — А? Да не... Я вообще об этом не думала... — замялась она. —Просто возни много от обычных царапин. — Всегда лучше перестраховаться, —он мотнул головой, чтобы убрать волосы, которые лезли под руку. — Тут не больно? — Нет. — Хорошо, значит осколки в ране не остались. Иво наложил на руки плотные повязки, фиксируя зажимом эластичный бинт. Лу же в этот момент якобы невзначай посматривала на него. Ей было неловко. Неловко за свои слезы, неловко за то, сколько внимания он ей уделяет. – За такие истерики среди ночи мог бы и выгнать, а терпит…Это и называется любовью? – Рид тряхнула головой, удивляясь своим мыслям. Они с Иво стали близки так быстро. Но что было между ними? Это явно не просто секс на пару раз. Но любовь…Очень громкое слово, чтобы им разбрасываться. – Всё хорошо? – мужчина чуть склонил голову набок, заметив на себе задумчивый взгляд карих глаз. –А? Да. – заторможенно кивнула девушка, быстро глянув на часы, добавила– Нам еще можно поспать. Иво кивнул, беря ее на руки и унося в спальню. Аккуратно опустив ее на кровать, лёг рядом, накрывая их обоих одеялом. Казалось, что оно способно укрыть их от всех проблем, но это невозможно…Но как же Иво это хотелось. Хотелось защитить любимого человека от опасности. Хотелось, чтобы все угрозы, связанные с планами Викария, закончились. Но так быстро все не получится решить. Лу чуть поерзала, ища удобную позу для сна. Мартен не удержался и сгрёб ее в свои объятия, утыкаясь носом в светлую макушку. Её тепло и легкий запах мятного парфюма, смешанный с запахом кожи, помогал ему не погрязнуть в этих тяжёлых рассуждениях. Он точно знал, что любит ее, и искренне верил, что эта любовь поможет им преодолеть любые испытания. «Вы сами не вывозите.» Эти слова он услышал из уст нерадивой подчинённой, когда отравился от передозировки успокоительного. Любого другого он бы уже уволил, но не её. Прямолинейность и честность привлекали Иво после многих лет в лицемерии и лжи. И ведь она была права. –А ты тогда права была. Я сам не вывожу. Она вопросительно изогнула бровь, вспоминая, когда и что уже успела сморозить. Но не найдя ответа в своих воспоминаниях и не желая выглядеть глупо, она лишь ухмыльнулась: – Я всегда права. Он не смог сдержать смеха, она была слишком очаровательной и милой в его глазах, хотя каждый раз пыталась доказать обратное. Они заснули, увлеченные болтовнёй о всякой несуразице. Утром он снова станет бесчувственным Приором Инквизиции, а она его телохранительницей. А сейчас они просто два любящих человека, которые еще не признались друг другу в своих чувствах.