Ошибка

Ребята снова собираются с огромных размеров снятом доме где-то за городом праздновать "почти юбилей" клуба. Девять лет, как стендап клуб существует и это огромная заслуга Вовы и Эла. Все были им бесконечно благодарны, а они горделиво принимали эти самые благодарности – принимал только Вова, Эл же ходил за ним, словно за несносным ребенком во время важного мероприятия, чтобы тот не сказал чего лишнего или не загордился. Девять лет не малый срок, но даже на такую дату не каждый смог приехать. Женя и Вася остались в Тбилиси, обещая приехать на первую круглую дату, Дима – о котором Вера уже год после его отъезда вспоминала с особой теплотой из-за их недолгих, но оставляющих след в сердце, отношений – остался с Сашей в Армении, а многие еще в периоды своего отъезда четко определили, что возвращаться в Россию не собираются. Тем не менее, даже так праздновавших было достаточно много, как и места в снятом трехэтажном доме, как и шуток, смеха и алкоголя. Это не было похоже на обычные подростковые вечеринки, да и просто вечеринкой назвать сложно. Они просто собрались большой компанией друзей, что за такой большой период уже стала семьей, обсуждали разное, смеялись и делились историями жизни. Старыми, что светились даже на выступлениях и разгонах, и совсем новыми, произошедшими буквально вчера. А у Веры таких историй много, ей постоянно удается подружиться с бабушкой в очереди, забрать бездомного котика к себе домой и влезть в невероятную историю, поссорившись с московским приютом. У Веры таких историй много, и она с радостью и опьяненной улыбкой делится этими историями. А пьянеть Вере категорически нельзя, она это знает, потому что в таком состоянии ввяжется в истории похлеще перепутанной квартиры в незнакомом городе и испуганных до поседения соседей. Но тем не менее, она пьет, кто знает какой стакан по счету, кто знает чего именно. Ей весело со стаканом в руке, ей спокойно и комфортно в окружении тех, кого может назвать своей второй семьей. Где-то на фоне играет тихая мелодия, едва различимая в безудержном смехе и десятками разговоров, что уже слились в один. А картина перед глазами слегка плывет и двоится. Наверное пора отложить стакан с недопитым алкоголем. Вера уже не говорит, просто сидит на диване, что обит кожей, и слушает других. Коваля и его душеизлияния, что превращаются в стендап, Квашонкина и его рассказы про Сашеньку в перемешку с размышлениями о вечности, жизнях и смерти. Для полного безумия не хватало только Севы. – Ты куда? – чуть ли не вскрикивает Коваль, когда Вера находит в себе силы подняться с дивана. Ей жарко, душно в гостиной, наполненной людьми, ее тело бьет мелкая дрожь, а дышать почему-то трудно. – Подышать. Она не берет куртку с крючка – ее слишком долго искать под грудами остальных курток – лишь натягивает свою обувь и выходит на крыльцо ярко сияющего дома в такое ночное время. Апрельский освежающий ветерок бьет в лицо, тут же охлаждает разгоряченное тело, забирается под футболку, но от ветра не холодно, лишь слегка прохладно. На небе уйма звезд, тысячи, миллионы. Хочется верить, что на каждой такой звездочке не пустота, что там есть что-то. Что за границей Галактики есть еще десятки, сотни других Вселенных, где жизнь лучше, воздух чище, а трава зеленее. Что где-то там все же есть магия как в "Гарри Поттере", есть машина времени и советские школьники, что спасают мир и спешат домой, чтобы купить молока и накормить бездомных животных. Ей нравится верить в это, читая книги, возвращаться в эти миры, забывая о собственных проблемах, об усталости. Светлая тоска окатывает с головы до ног, когда ее взгляд обращен к такому огромному, но маленькому космосу, к звездам, что кажутся лишь сияющими точками на темном полотне. Вера такая же, лишь точка во Вселенной, звезда, что сияет ярче других. – Ты чего тут? – неожиданный знакомый голос вырывает ее из бесконечного потока мыслей, из которого она успевает выхватить лишь частицы, мелкие крупицы размышлений, что селятся в пьяной голове. Рядом стоит Лиза, привычным движением руки, что уже дошли до автомата, поправляет копну пышных волос, что слегка прикрывают ее глаза и, подходя чуть ближе, опирается руками о перила. Смотрит на звезды, пока Вера смотрит на нее. – Как думаешь, параллельные вселенные существуют? – Вера опирается на перила точно также и возвращает свой взгляд к небу. Бесконечный поток возобновляет ход, только к мыслям о прекрасном и отдаленном присоединяются мысли о Лизе. Самые разные, но основная, та, которую она смогла выловить, за которую ухватилась цепкими пальцами – о том, что Лиза красива. На нее сзади падает свет из дома, тлеющий кончик сигареты зажигается при каждом ее глубоком вдохе и лишь слегка освещает пальцы, украшенные множеством колец. У Веры тоже есть кольца, но не так много. Всего три, и каждое из них что-то да значило. Первое самое простенькое – мамино, Вера получила его, когда уезжала из родного города на учебу в столицу. Второе – купленное на первую зарплату и куплено абсолютно импульсивно. А третье – с небольшим знаком триединства – подарок от Лизы. Когда Вера сильно заинтересовалась кольцами на пальцах подруги, та предложила взять одно. В подарок, на память. Вера тогда предложила одно из своих. "Выбирай какое хочешь" и Лиза выбрала, они обменялись кольцами, посмеялись, словно вновь оказались семнадцатилетними подростками, но с тех пор ни Вера, ни Лиза не снимали подаренных колец. – Параллельные? Где, типо, все так как у нас, только иначе? Вера рассмеялась, а Лиза не смогла сдержать улыбки. В своей жизни Вера верила в многое. В параллельные миры, в перерождение, в судьбу и высшие силы. В любовь. Только вот родственная душа все еще не нашлась. Вера свято верила в то, что ей нравятся исключительно парни, а девушки – лишь восхищают. Только вот с Лизой как-то иначе. Лиза ей нравилась. Как человек, как подруга, коллега. А под алкогольных опьянением, возможно, и как девушка. Вера снова обратила свой взгляд к Лизе, что разглядывала звезды и пустующую темную дорогу, что от их дома уносила куда-то вдаль. – Знаешь, – начинает Лиза, указывая пальцами с зажатой меж них сигаретой в небо, – а ведь может там правда что-то есть, – она хитро усмехается и делает большую паузу, словно нагоняя жути, пока где-то в кусках возле забора слышится шорох и треск веток, – Или кто-то. Из куста выскакивает кот, чего-то пугается и бежит прочь, по пути сбрасывая с густой шерстки листья. Вера любит котов. Вере кажется, что Лиза похожа на кота. Котенка. Мелкого и пушистого со светлой шерсткой и рыжими пятнышками. И ей почему-то хочется обнять. Но она лишь пошатывается и, сглатывая ком в горле, спрашивает: – А ты как поняла, что тебе девушки нравятся? – Вера наблюдает, как лицо ее визави медленно меняется в эмоциях, и улыбка сменяется искренним удивлением. Котельникова же сама поймала себя на мысли, что за столько лет знакомства ни разу это не спросила. – Не помню уже. Это было в студенческие годы. Она меня поцеловала, а я почувствовала, что люблю и.. Лиза не успевает договорить, ее прерывают поцелуем, неловким, но с попытками, проблесками уверенности со стороны Веры. Руки последней скользят по оголенным предплечьям, чуть задевая висящий браслет за тонком запястье, движутся к плечам и зарываются в густой копне волос, но не сильно, осторожно, все еще боязливо. Вера все еще боится своих действий, но алкоголь затуманивает разум, сам управляет телом, заставляя приблизиться еще на шаг. Вера боится, она вздрагивает, когда чужие руки касаются ее спины; по телу бегут мурашки. У Лизы теплые руки, это чувствуется через тонкую футболку, ее прикосновения обжигают. У Лизы теплые руки, несмотря на то, что она долгое время провела на улице. Вера много целовалась за свою жизнь, но никогда с девушкой. И это ощущалось иначе. Она лишь касалась губами, опасаясь заходить дальше и не получая ничего в ответ. Почему-то в миг стало холодно, неловко было отступать, да и продолжать. Щеки залились румянцем, а прошедшая по телу дрожь теперь не была чем-то приятным, щекотливым. Она отошла, сделала лишь небольшой шаг назад, пока ее глаза скользили по скрытому тенью лицу девушки, пытаясь уловить хоть какую-то эмоцию, распознать, что она чувствует. Пара секунд тишины были пыткой, тянулись словно вечность, и никто не решался сделать шаг навстречу, никто не решался сказать хоть что-то. А у Веры в груди ураган. Она часто совершала необдуманные поступки, но кажется это - ее главная ошибка. Лиза все же подходит, делает шаг, сокращая расстояние до того, что Верины колени дрожащие едва касаются чужих. Почему-то сейчас, в таком положении, в такой ситуации их небольшая разница в росте кажется колоссальной; Лиза почти нависает над девушкой. Она осторожно касается светлой пряди волос, но не заправляет за ухо, просто кончиками пальцев проводит по ней, кладет ладонь на раскрасневшиеся щеки и притягивает для поцелуя. Французского, настоящего, взрослого. Не столь важно как он называется, важнее то, как он ощущается. Вера правда много целовалась за свою жизнь, но с девушкой - никогда. А с девушкой, которая ей нравилась тем более. Лиза вела себя уверенно, а Вере оставалось лишь отдаться чувствам, плыть по течению, которое не ясно куда приведет. Да и какая разница, что будет финальной точкой, что послужит продолжением этого вечера. Зачем заглядывать вперед, если можно наслаждаться моментом, наслаждаться вновь согревающим ладоням, блуждающим по телу, наслаждаться поцелуем, пробуя на вкус запретный плод. Вера истово верила пару секунд назад, что совершила главную ошибку своей жизни. Похоже она снова ошиблась. – Почувствовала? – спрашивает Вера как только отстраняется, оставляя свои руки, скрепленные в замок, на ее плечах. Алкоголь и ее глаза, полные чего-то теплого и искренного, прогоняют страх. – Определенно, – Лиза смеется, неловкость подростковая улетучивается. Остаются только они, разгоряченные алкоголем с запахом едва ощутимых духов и ароматом сигарет. Только они на крыльце шумного дома, переполненного людьми, но предоставленные друг другу.