Красавица Москва

Мария Московская. Его Маруся. Как же она была прекрасна. Еще до знакомства он был влюблен, он был пленен рассказами о девушке, сражающей не только своей красотой, но и безграничной силой обманчиво хрупких рук. Александр был готов не мыться неделями, дабы сохранить мимолетное касание бежевых, как любимый пергамент, рук его учительницы, что поправила шальную кудряшку. Он ждал каждой встречи словно пришествия Мессии, его музы, его проповедницы.Не было человека умнее, чем она, не было равных ни среди ученых, ни среди вековых городов. Была лишь она, знающая все ответы, мгновенно просчитывающая все ходы наперед. Сколько книг он не читал, не смог бы и минуты спорить с Марией, которая всегда могла ответить так, что столице нечем было ответить. Александра считали самым красивым городом Российской империи, но мог ли он быть хоть немного близок к облику Москвы? Девушка была вылита из золота, покрыта лучшими тканями мира, а глаза были двумя огромными сапфирами, коих на всем Урале и во всем Якутске не сыскать. Он утопал в них…Самые глубокие воды Невы, финского залива и северных морей несравнимы с бурей волн, которые отражались в озерах очей Москвы. А как она танцевала, ах, словно сам дух грехопадения и страсти вселялся в нее на балу, чаруя и мужчин и женщин. Вальсировала она не по начищенному паркету, а по воздуху, словно и не было на стройных сильных ногах у нее огромных хрустальных туфель, которые добавляли рост и так высокой девушке. Смотрела она всегда гордо, свысока. И под таким взглядом вниз падали все, будь то крестьянин, дворянин или сам государь, божий помазанник. А как чаровала его присядка, такой казалось величественной девушки. Плясала она лихо, так, что никто не успевал даже зацепиться за ее малейшее движение. Золотые волосы ее кружились за ней, и девушка становилась похожа на свечу, которая двигалась во все стороны, разжигая пожар в душе любого, кто взглянет. _________________________________ Пожар…Пожар сжигал её заживо, сама она стала им, даря не тело сердцу, а жжение груди, до крови, до истошных криков боли. Волосы как жидкое золото, плавились и прожигали кожу лица, опаляя каждую идеальную деталь.Крестик был словно божья кара, горяч и болен. Он отпечатывался на груди девушки, срастаясь с копченой кожей. Снять она его не могла, руки были живыми костями, держащимися на божьем слове. Мария рвала скальп, лишь бы снять эту кожу, что причиняла такие невыносимые приступы агонии. Когда-то ей желали попасть в преисподнюю, не уж то бог внял их молитвам, и теперь девушка расплачивается за грехи прошлого, чувствуя адский огонь, охватывающий все тело, пробирающийся в каждый орган. Хуже была не боль, а знание того, что умереть она не сможет, город будет стоять. Знала, как сильны её москвичи, как непоколебимые , готовы палить родные имения, убивать скотину, дабы не досталась никакому их русская земля. Особенно ей. Тонкая фигура стояла сверху, упиваясь страданиями и победой. Жанна Де’Сенье была готова подбрасывать угли, лишь бы продолжить торжество французов на московских землях. А видеть свою старую знакомую в агонии было лучше, чем самые бесконечно пить изысканные вина всей Франции. И лучше всего знание того, как долго будет эта мука, как бесконечна и убийственна. Реку залили керосином и всем, чем можно, чтобы даже соблазна потушить не было. Где-то рядом виднелось тело некогда белого кота, который сейчас напоминал смоль, а его пушистая шерсть скаталась в один комок спекшийся крови. Оба создания дышали, хрипя и булькая страшными звуками. Убиенными, но не поверженными, их оставили догорать дотла, прилипшими плавленой коже к гранитному полу некогда главной площади Москвы. В сердце России умирало воплощение души и любви всех граждан. Пожар любви и победы поглотил Марию. И следа не осталось от той Марии, что знали все. Долгих семь дней Александр бегал среди обломков любимой. Сердце знало: - Жива! Жива. Жива его Маруся, но где же одна, где?! Солдаты прочесали все углы, все улицы, но обугленных трупах никто не смог бы узнать его Марию, ведь все были одинаково уродливы и обезображены. Он смотрел на очередную партию москвичей, погоревших вместе с родным городом. И силы покидали столицу, что если не найдет? Кто будет заботиться о ней? Получится ли отстроить… Легкое касание и хрип был услышан внизу. Опустив голову Александр ужаснулся… Кровавый кот без лапы и глаза хрипел ему, и поняв что тот его заметил упал без сил, издавая стон боли. Александр не брезгуя чисто белыми перчатками прижал к себе дорогого друга.Он жив, а если так, то и его Маша тоже. Только бы успеть. - Где она, покажи пожалуйста - слезно просил Александр, и кот ели как поднял одну оставшуюся переднюю лапу, в направлении центра. Вскочив на коня Саша помчался, не видя перед собой ничего, лишь осторожно он держал животное, и так корчившееся от боли. Не сворачивая, а лишь скакав вперед, попали они на красную, теперь уже кровавую площадь. Тут были завалы, но солдаты проверяли…Все ли? Кот указал на храм, и, спрыгивая с коня, Александр подошел к полуразрушенному божьему дому. Ступени были измазаны в саже и крови, а тишина давила на голову.Алексаандр приоткрыл алые ставни и с ужасом ощутил волну удушающего осознания от увиденного Скрученное, голое месиво лежало перед крестом, в позе эмбриона. Существо было похоже на тела, которые он видел на протяжении всех этих семи дней. Но что-то блестело меж некогда груди. Это был золотой крестик неспалимый ничем, как и вера в бога Марии Московской.Саша упал колени перед своей учительницей, перед своей любовью, перед своей спасительницей. Он заорал бешеным криком животного. Боль за любимую была такая сильная что хотелось сделать всё, лишь бы та не лежала сейчас огромным куском паленого мяса.Кот из последних сил к хозяйке, лёг рядом и закрыл глаза. Александр ещё пару секунд мешкал, а после выбежал на улицу и заорал дурниной - СЮДА! САНИТАРОВ СЮДА! Что толку, от действий простых людей. Но это единственное что он мог сейчас сделать. Гнев и истерика гнили в его душе. Франция падет под ним, он вырвет сердце Жанны Де’Сенье. Будет глумиться над трупом, таким же изуродованным и отвратеым как сейчас Москва.Скольких приняла красавица Москва. Сколько мужчин были готовы отдать всего себя, только за один её взгляд на балу. Ах, а сколько женщин завидовали её внешности, особенно ее золотым, до самого пола, волосам. Один раз прикоснувшись к ее бархатной коже, невозможно было забыть это чувство и все красавицы мира казались наждачкой после робкого рукопожатия с ней.Разве эта описываемая девушка лежала сейчас в одной из комнат зимнего дворца? Точно не она. Это было что-то другое даже не женщина или мужчина, просто некое мертвое существо, дышащие через раз. Возле огромной белой кровати сидел статный мужчина покоривший пол Европы, но не смог защитить свою единственную любовь всей жизни. Сбоку у него висела французская сабля, он забрал её в ко прямо в сердце главного города Франции – Парижа взамен заглавной город российской империи. Ну раз принесло ему удовольствие, но разве вылечило это бренное тело Москвы? Нет… - Саша Раньше голос Маруси был сильным и лился словно ручей… Сейчас она хрипела как убитое животное. Аккуратно взяв ладонь девушки, на которой все еще виднелись кости фаланг пальцев, Александр спросил нежно-нежно -Да, Маруся, что ты хочешь, свет мой? - После всего, Саша был готов принести к ногам Марии и всю Европу, и всю Азию, все, но не то, что попросила возлюбленная. - Дай мне зеркало Тихо прошептала она, и мужчина застыл. Нет, нет, он не может, не заставит себя. -Маруся, ты еще не восстановилась Сказал он, нота взглянула на него безобразными глазами и еще тише прошептала -Умоляю… Санкт-Петербург тяжело встал, и взял небольшое зеркало, чтобы его любовь увидела весь ужас, который произошел по его вине. Мозг Марии не признавал себя. На нее глядела не она, а какое то страшное чудовище… Румяных губ не было, а желтые зубы скалились болезненной ухмылкой. Глаза заплыли, а по всех были покрыты запекшейся копотью. Но ничего не пугало так, как скальп, видневшийся поверх головы.Не было больше золотых кос, не было ни пленительных ресниц, ни бровей. Лишь гримаса урода, некогда бывшего девушкой. Кричать сил не было, но хрустальные слезы градом полились из глаз, разъедая засохшую и натянутую кожу. Она рыдала молча, не слыша ни слова успокоения Саши, ни кота под ногами. Только стук сердца и собственный душевный крик.